ФЭНТЕЗИ НА КЛАССИЧЕСКУЮ ТЕМУ

Фильм «Ной», мировая премьера которого продолжает идти в эти дни, в том числе и в кинозалах Татарстана, по-разному был встречен религиозной общественностью. Многие зрители ожидали, что картина будет построена в русле инфотейнмента, то есть когда в развлекательном ключе подается на самом деле достоверная, выверенная информация. Однако этого не произошло. «Ной» оказался не экранизаций хорошо известного сюжета, а исключительно авторским и, надо сказать, очень вольным прочтением на классическую тему.

В работе, конечно же, есть немало отсылок к ветхозаветным сюжетам, например, история о том, как сын Ноя Хам (Логан Лерман) неуважительно отнесся к наготе отца, что сделало его имя нарицательным и на века связало с понятием «хамство». Однако в целом экранизированный Ной (Рассел Кроу), как и вся его история, получился весьма далеким от исходного прототипа. Он предстает на экране то в образе маньяка, одержимого уничтожением всего человечества, в том числе и собственных внучек, то в облике одинокого пьяницы, надломленного перенесенной психотравмой.

Не соответствуют оригиналу и второстепенные сюжетные линии. Так, вместо насмехательств грешников над начинанием пророка по возведению ковчега нам показывают их дикое стремление попасть на него, причем главному злодею удается это сделать. А дети Ноя (за исключением старшего) оказываются на корабле почему-то очень юными и холостыми. Подобных противоречий с первоисточником можно заметить в фильме немало. Не случайно многие христианские деятели встретили картину холодно и даже враждебно, хотя Папа Римский и благословил ее. В ряде же исламских стран «Ноя» вообще запретили к показу. Кстати, у нас в России с призывами бойкотировать фильм выступили некоторые мусульманские религиозные деятели Дагестана.

Впрочем, картина с самого начала снимает все претензии на правдоподобность и соответствие какому бы то ни было канону. Она вообще построена в жанре фэнтези и показывает зрителю вымышленный, сюрреалистический мир. Здесь мы видим окаменевших ангелов-исполинов, напоминающих неотесанных трансформеров, несуществующих животных типа чешуйчатой собаки, чудесное самовоспламеняющееся топливо зоар и вулканические, будто инопланетные, пейзажи природы. Поэтому не стоит ждать от «Ноя» ортодоксального видеоряда к Ветхому Завету или Корану. Он интересен совершенно другим.

ХУДОЖНИК И МИР ОБРАЗОВ

В данном контексте нужно сказать несколько слов о создателе фильма Даррене Аронофски. Кто знаком с его творчеством, знает, что работы этого режиссера всегда отличали не только авторский взгляд, свободный от многих голливудских низкопробных клише, но и серьезная концептуальная глубина. Достаточно вспомнить его философский фильм-притчу «Фонтан» о разной природе мужчины и женщины и знаменитый мистико-психологический триллер «Черный лебедь» о противостоянии светлого и темного в душе человека. Не менее глубоки и социальные драмы Аронофски — культовый «Реквием по мечте» и нашумевший «Рестлер».

Конечно же, «Ной» с бюджетом в $125 млн. изначально был обречен на формат коммерческого блокбастера. Все-таки для того, чтобы окупить вложения и принести прибыль, он должен привлечь в кинозалы и массового зрителя. Поэтому в картине есть много продвинутых спецэффектов и всевозможных кинематографических уловок, характерных для коммерческих фильмов. Однако все это лишь внешний антураж, который обрамляет глубинные смысловые пласты, заложенные в картину талантливым создателем умного кино для широкой аудитории.

Любой художник, как известно, общается с миром посредством образов. В них он концентрирует смыслы, на развертывание которых у пишущих интеллектуалов уходят порой тома стройных теорий и многословных концепций. Не стоит думать, что образы фильма «Ной», созданные Аронофски, находятся на самом острие первопроходных прозрений касательно современного общества, но то, что режиссер верно отразил нынешние тренды человечества, — бесспорный факт.

БЕЗМОЛВНЫЙ БОГ

Итак, о чем фильм «Ной»? Центральной темой данной работы Аронофски стал человек в мире безмолвного Творца. Бог в фильме «Ной» напрямую никак не проявляет Себя, хотя с учетом происходящих чудес и сказочности многих персонажей это никак бы не нарушило гармоничность показанной фантасмагории. И тем не менее Создатель в картине всегда остается за кадром.

Если в традиционной версии Всевышний дает Ною четкие указания, что делать, то в фильме пророку снятся какие-то неясные сны, требующие истолкования, к нему приходят какие-то странные видения, в том числе и после принятия галлюциногенов. В подобном общении с Богом нет ничего потустороннего. В картине нет никакого громоподобного гласа, вторгающегося в нашу реальность. В данном отношении здесь абсолютно все укладывается в логику привычного нам мира. «Почему Ты не отвечаешь мне?» — вопрошает в отчаянии однажды Ной, не зная, как правильно поступить и желая услышать прямое и ясное наставление Господа. Но в ответ находит лишь тишину молчаливого, безучастного неба. Авторы картины недвусмысленно дают нам понять, что все беседы Ноя с Богом — это на самом деле его разговоры с самим собой.

Именно поэтому у Ноя нет четкого, единого плана действий. Сначала он думает, что его семья должна спастись после потопа и положить начало новому миру. Затем, осознав, что порок проник во всех без исключения, решает, что человеческий род, в отличие от невинных животных, не должен быть продолжен, и потому задумывает даже убить своих новорожденных внучек. Но в решающий момент пророк отступает от детоубийства, и человечество снова получает второй шанс.

Ной предстает в этой череде сцен внутренних терзаний как обычный человек, который мечется между долгом и чувствами, между имеющейся задачей и велением сердца. Ему без каких бы то ни было подсказок свыше приходится самому делать очень непростой выбор, определяющий судьбу всего человечества. Праведный отшельник Мафусаил (Энтони Хопкинс), живущий в пещере и помогающий Ною искать ответы на свои вопросы, вкратце формулирует тернии его пути следующими словами: «Он [=Бог] говорит с тобой так, чтобы ты понял, так, чтобы ты сказал, можно ли оставить людей или нет». Иначе говоря, участь мира предрешается исключительно выбором Ноя. И никакого другого выбора нет.

Даже Мафусаил, который ведает немало сокровенного, творит многочисленные чудеса и которого можно рассматривать как символ божественного присутствия, не знает, какой выбор сделает в итоге пророк. «Кто чист и кто праведен — откуда мне знать? — говорит он. — Решать будет Ной». В финале картины мы узнаем, почему подобное решение предстояло принять именно ему. «Он [Бог] ведь неспроста выбрал тебя, Ной, — говорит об этом приемная дочь Ноя Ила (Эмма Уотсон). — Он показал тебе грех и добродетель. Выбор зависел от тебя. Он просил рассудить, стоим ли мы спасения. И ты выбрал милосердие. Ты выбрал любовь». В этих кульминационных словах сформулирована основная идея фильма: самостоятельный выбор человека, что бы ни было на кону, — это и есть выбор Самого Бога.

РЕЛИГИЯ БЕЗ БОГА

Таким образом, в картине мы видим радикальное переосмысление ветхозаветного сюжета в контексте нового понимания вопросов веры. В нашу эпоху античное «человек — мерило всех вещей» выросло до масштабов ницшеанской смерти Бога. И потому Бог для большинства современных светских людей из реальной движущей силы этого мира, каким Он предстает в древних текстах, превращается в просто красивую метафору, лишенную догматического содержания и лишь призванную помочь человеку найти разрешение своих индивидуальных экзистенциональных запросов. Подобное восприятие Всевышнего рождает новый феномен нашего времени — светский тип «религиозности». На наших глазах многие конфессиональные традиции трансформируются в необычный и даже парадоксальный формат — религию без Бога.

Данному процессу подвержены все мировые религии. В исламе, например, мы видим появление суфийских кружков, где собираются люди самых разных, в том числе атеистических, взглядов, которые используют исламскую традицию исключительно для духовного самопознания, а не для поклонения Всевышнему, как это было всегда. Подобные собрания неосуфиев практикуются в ряде европейских стран (на последнем исламоведческом симпозиуме в КФУ о них был интересный доклад одного из профессоров, приглашенного, кажется, из Франции). Они действуют и в Москве. Даже в Казани есть некий суфий Гена (Габделхак), который, как рассказывают очевидцы, собирает своих учеников не для мусульманского богомыслия (зикра), а исключительно для сеансов психотерапии. Аналогичные тенденции существуют и в христианстве, особенно они заметны в буддизме. Новый формат духовности рождается в недрах совершенно разных традиций.

Фильм «Ной» также фиксирует данную тенденцию. Он переосмысливает древние образы священной истории в контексте богословия безмолвного Творца и тотальной ответственности самого человека. Лично я не думаю, что данный тренд отменит в конечном итоге традиционную религию. Наверное, конфессиональное будущее мира будет все же представлено не каким-то одним способом, а многослойным пирогом разнообразных, в том числе и традиционных, религиозных форм, в котором каждый будет выбирать себе то, что ему по вкусу.

ПЕРСПЕКТИВА БЕСКОНЕЧНОСТИ

Концепция безмолвного/недоступного Бога рождает непростой вопрос: если мы не видим Его присутствия в мире, не слышим Его голос, то какой тогда смысл в нашей религиозности? У Аранофски в фильме есть размышления и на эту тему.

В картине нам показывают антипода Ноя — царя Тубала-Каина (Рэй Уинстон), который правит многочисленными потомками Каина, погрязшими в скверне и грехе. На внешнем плане царь пытается решить те же самые вопросы, что и Ной. Он также, обращаясь к Богу, вопрошает: «Почему ты не поговоришь со мной?» (почти слово в слово повторяя вопрос пророка). Он также приходит к пониманию того, что выбор — удел самого человека. «Мужчина живет не по воле небес, — говорит об этом Тубал-Каин, — мужчина живет по своей воле». Он также пытается решить и дилемму о будущем человечества, над которой бьется Ной: «Мы с вами люди. Мы с вами решаем жить или умереть». Казалось бы, полное совпадение хода мыслей героя и антигероя. Однако они остаются антиподами. Почему?

Царь Тубал-Каин являет собой оборотную изнанку мира молчаливого Бога, то, во что может выродиться человек, десакрализированный безбожием. И дело здесь не только в том, о чем говорил еще Достоевский: «Если Бога нет, все позволено», — хотя и данный мотив присутствует в картине. Рассуждения Аронофски намного тоньше. Ной и Тубал-Каин — антиподы, так как Ной внутренне всегда обращен к Богу, то есть он непрестанно открыт пространству бесконечности, в то время как Тубал-Каин отрезан от Творца и замыкается исключительно на самом себе. Каинитов царь прекрасно осознает трагизм своего замкнутого положения. «Мы здесь одни, — восклицает он, — мы прокляты!» Утратив в своей жизни божественные координаты, развертывающие нас в бесконечность, человек схлопывается в точку. Он превращается в ничто.

В самом деле, что такое человек в мире, у которого нет божественного измерения? Это нелепое недоразумение, случайный продукт эволюции, возникшей где-то на задворках холодной бездушной Вселенной. Это лишь восставший из червяка прямоходящий кусок мяса. Подобная утрата Божьего начала приводит к полному обесцениванию человека. И в фильме оно наглядно показано. В одной из его мрачных сцен нам показывают, как голодные и остервеневшие потомки Каина с жутким нетерпением обменивают двух несчастных девушек на одну тушу животного, и становится понятно, что человек здесь не стоит практически ничего. Он менее значим, чем маленький цветок, случайно сорванный сыном Ноя, и чем простые насекомые, спасенные на ковчеге. Поэтому в картине мы наблюдаем много эпизодов, где безликие люди из каинового племени истребляются в бесчисленном количестве: окаменевшими ангелами, посохом Мафусаила, водами потопа. Мы видим огромную канаву, куда люди сваливают трупы других людей, словно использованный, ненужный мусор.

Человек, запертый в самом себе, лишенный бесконечной перспективы, обречен на страх и отчаяние, которые рождают насилие и жестокость. Мир, не распахнутый Богу, превращается в закупоренную банку пауков, где начинается война всех против всех. У такого мира нет будущего. Поэтому в нем гибнут все, даже Тубал-Каин, который сначала пытался отсутствие Бога в душе восполнить через обожествление себя, а затем надеялся спастись, тайком проникнув в Ноев ковчег. В этом трагическом финале легко читается предостережение всему современному человечеству, за плечами которого немало кровавых трагедий обесценивания людских жизней.

Совершенно иная атмосфера царит в семье Ноя. Здесь нет безликих людей, у каждого из членов маленькой общины мы видим его собственные уникальные черты. Здесь важен каждый без исключения, причем не в силу своей утилитарной полезности, а сам по себе. Вот почему Ной, обращаясь к приемной дочери, которая переживает, что не может подарить своему мужу детей, и задается вопросом: «Для чего Творцу на ковчеге нужна бесплодная?» — говорит, что считать ее обузой — это ошибка, а затем добавляет: «Ты прекрасный бесценный дар».

МИР БЕЗ ГОТОВЫХ ОТВЕТОВ

«Ной» содержит много смысловых пластов и фиксирует сразу несколько современных трендов. Безусловно, каждый увидит в картине первым делом что-то свое. И все же мир безмолвного Творца является для фильма, на мой взгляд, базовым идейным фундаментом, на котором строится все остальное.

Конечно же, будут правы те, кто скажет, что картина не соответствует традиционному пониманию истории Ноева потопа в контексте исламского или христианского богословия. Однако данная работа и не ставит перед собой такие задачи. История Ноя в изложении Аронофски учит нас другому, простой в сущности идее, с которой согласятся, пожалуй, все. Идее о том, что в этом мире ни для кого из нас нет заранее приготовленных и навсегда зацементированных ответов. Каждый сам делает выбор и решает, каким будет его собственная жизнь и будущее всей нашей планеты. Главное, чтобы в ответственный момент мы смогли выбрать то, что предначертано нам свыше и что выбрал в итоге Ной — милосердие и любовь.

Первый заместитель муфтия РТ
Рустам Батыр