Алимас Валеев, «Карамай»: «В 90-е справедливости для бизнеса было больше, чем сейчас»

Алимас Валеев: «Мой рабочий день может длиться и 24 часа в сутки»

БИЗНЕС — ЭТО СВОБОДА

— Алимас Шагиевич, в 90-е - нулевые вы были достаточно известным предпринимателем. Как состоялся ваш приход в бизнес?

— Начиналось так. Я три года проработал директором казанского винодельческого завода «Азервино». Затем перешел на должность управляющим трестом «Агростройкомплект», где проработал пять лет. Там у меня было две должности: замначальника объединения «Татагропромстрой» и управляющий трестом «Агростройкомплект». Я занимался снабжением всеми строительными материалами для объектов, которые строились по линии сельского хозяйства: школы, коровники, мосты — в общем, все, что строилось в деревнях, населенных пунктах, городах.

С последнего места работы я хотел уйти еще в 1991 году, но меня уговорили, и я задержался еще на год. Сейчас немного жалею об этом, надо было уйти сразу. Бизнес — это и тяжелая штука, но и свободная. Свободу, которую предоставляет бизнес, я не променяю ни на какие должности.

— И сразу же вы занялись нефтепродуктами, так родился «Карамай»?

— В 1992 году был кризис. У нефтяников не было денег, и, естественно, появился спрос на бензин, дизтопливо, масла. Так как к этому времени я уже пять лет проработал управляющим «Агростройкомплекта», у меня был опыт снабженца.

Когда я первый раз поехал на Куйбышевский НПЗ, они строили для своих работников дом на 72 квартиры. Но не могли сдать его, потому что не было газовых плит. Я зашел к коммерческому директору завода и сказал, что мне нужен бензин, а он поинтересовался, могу ли я поставить газовые плиты. Сходу сказал, что смогу. Вернулся в Казань, пошел к Перминову в «Горгаз» и попросил плиты. Взамен он попросил камазовские прицепы. Я продал свою «Волгу», купил прицепы, которые до сих пор в работе в «Горгазе», и получил плиты. На Куйбышевском НПЗ мне дали 3 тысячи тонн бензина. В то время деньги были, но товара не было.

Постепенно начали появляться деньги. Первая частная автозаправка в Татарстане принадлежала «Карамаю» и была построена в деревне Шали Пестречинского района. Потом построили 14 АЗС.

Раньше мы покупали бензин за 2 рубля, а продавали за 8. А сейчас покупаем за 30 рублей и продаем за 32. Сегодня заправка дает в месяц 80 - 90 тысяч рублей прибыли. Из этой суммы еще необходимо заплатить 24 процента налогов. Поэтому рентабельность мизерная.

С одной стороны, возможно, я совершил ошибку, и мне не нужно было строить автозаправочные станции (АЗС). А с другой, на этом деле я заработал очень много денег. Было такое время, в 90-е годы, когда в Казани вообще не было бензина, а на мою заправку на проспекте Победы очередь из машин растягивалась на 5 километров. У нас в очереди стояли бензовозы. У других не было бензина, потому что тогда еще не было частных АЗС. Был только «Татнефтепродукт», но имея свою заправку, я же не мог отдать свой бензин им.

— По какому пути сейчас развивается рынок нефтепродуктов в России?

— Сейчас есть монополия нефтяных компаний. Но и конкуренция тоже есть. Сейчас упали цены на дизельное топливо на 5 рублей — нет спроса. Но спрос появился весной с началом сельхозработ и работы дорожников и строителей. С 1 апреля цены снова начали подниматься. При этом оптовые цены упали, а розничные — нет.

Автозаправочный бизнес сегодня выгоден только крупным нефтяным компаниям, которые имеют свои нефтеперерабатывающие заводы. В мире нет частного автозаправочного бизнеса. Крупные нефтяные компании — Shell, British Petrolium и другие — нанимают человека и говорят ему, как он будет продавать бензин и по какой цене. А заработок идет за счет побочных услуг. Например, приехала машина, и ты меняешь масло, протираешь лобовое стекло, долил антифриз. В помещениях АЗС сразу расположены небольшие кафе. Так происходит во всем мире.

— Кому вы продали свои заправки?

— «Лукойлу», который потом перепродал часть ТАИФу. АЗС ТАИФ-НК на повороте в Салмачи, заправка на углу проспекта Победы и Сафиуллина — это все мои. Две АЗС под «Лукойлом» работают до сих пор, они расположены на трассе в сторону Ульяновска.

Основную часть своей сети мы продали в 2003 году. Осталась еще одна АЗС, но и ее, наверное, скоро продадим. Развивать дальше этот бизнес бессмысленно. Одна станция сегодня в среднем стоит 50 - 55 миллионов рублей. Даже если просто положить эти деньги в банк под 1 процент, можно заработать неплохие деньги.

«ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ Я УЖЕ СТАЛ ИНВЕСТОРОМ «ТАТВАЛЕНКА»

— Во что вы инвестировали вырученные средства? Какой бизнес стали развивать?

— Мы полностью выкупили завод «Татваленок», который был банкротным предприятием.

Купили промбазу на Тихорецкой, построили новую нефтебазу, где сейчас занимаемся врезкой в магистральный нефтепровод. В деревне Кызыл Байрак (Верхнеуслонский район — прим. ред.) была одна труба, из которой качали дизтопливо в сторону Кстово (Нижегородская область). Техническое состояние трубы не позволяет ее эксплуатировать, сейчас рядом построена новая. Будем заниматься перевалкой дизельного топлива. У крупных нефтяных компаний есть свои танкера, пароходы, которые они заправляют. Приходит теплоход, и берет не 200 литров, а 25 тонн. Это уже не сам нефтяной бизнес, а его перевалка нефтепродуктов. Допустим, «Газпром-Нефть» поставил нам через трубу из Омска 5 тысяч тонн нефти и дает команду отпустить ее кому-либо.

1 тонна стоит 15 долларов. Загрузил танкер-пятитысячник — заработал 65 тысяч. При строительстве, конечно, инвестиции большие, но эксплуатационные затраты небольшие. Работать там, скорее всего, будут около 10 человек.

— Почему приобрели предприятие «Татваленок»?

— Когда Рустам Нургалиевич Минниханов был премьер-министром, ему, видимо, постоянно жаловались на это предприятие. В 2003 году он позвал меня и сказал: «Дурака не валяй со своим бензином, возьми это предприятие и с ним работай». Сначала я отказался, а когда меня в следующий раз вызвали к премьеру, то через три дня я уже был инвестором завода.

Сначала я не хотел входить в этот проект, но теперь не жалею. Начальные инвестиции составили 100 - 120 миллионов рублей.

— Что сегодня выпускает завод?

— Валенки, войлока и детали из войлоков для промышленных предприятий.

— То есть конкурируете с Кукмором?

— Нет, у нас разная продукция. Если валенки-самопалы — их продают на рынке, они самые легкие, самые дорогие. Их делают надомники. Есть кукморские валенки, и есть наши.. Наши тяжелые. У нас разные покупатели, поэтому мы не конкуренты. Нашу продукцию покупают промышленные предприятия со всей России.

— Какова выручка этого предприятия в год?

— В год производим объем примерно на 500 миллионов рублей. По штукам подсчитать валенки сложно. Но в 8-часовую смену мы делаем примерно 2,3 тысячи пар. На российском рынке конкуренты есть.

— Сколько вы вложили в модернизацию «Татваленка»?

— Мы построили котельную, сделали капитальный ремонт и техническое перевооружение. А оборудование для производства валенок вообще нигде в мире не производится. У нас есть механический, литейный цеха, их мы восстанавливаем. Я ездил в Китай, думал, что найду там оборудование, но производство валенок есть только в России.

Когда-то станки для предприятия выпускались в СССР, но в России оборудование для производства валенок не выпускается. Что-то, конечно, делаем сами. Сломается вал — восстанавливаем. Сейчас основной упор в бизнесе делаем на «Татваленок», его нужно восстановить. Внешний вид завода очень плохой. Надеюсь, года через два завершим ремонт. Сейчас делаем капитальный ремонт здания.

В «Татваленке» я работаю с 2003 года и ни разу за эти годы не видел у себя чиновников из министерства промышленности. Судя по всему, нас и других промышленных предприятий для министерства не существует. За 11 лет я еще ничего не слышал от этого министерства. Не думаю, что мы маленькие, если даем около 500 миллионов рублей. Что говорить, сегодня ни легкой, ни тяжелой промышленности в России нет.

— А КАМАЗ?

— КАМАЗ производит 40 тысяч авто в год. А китайцы — 3 миллиона штук. Руководство страны смешалось с нефтью, газом, а к промышленности нет должного внимания.

«В этом году компании «Kарамай» исполняется 21 год»

ОБЫКНОВЕННОЕ РОССИЙСКОЕ ВОРОВСТВО

— Планируете запустить еще какие-либо производства на площадях «Татваленка»?

— Почти четыре года назад мы создали совместное предприятие с турками и начали выпускать герметик. В пластиковых окнах есть металлический профиль и герметик.

Конкуренты в этом бизнесе есть по всему миру. Разумеется, герметик никто не будет возить из Казани во Владивосток. Поставляем продукцию тем, кто делает стеклопакеты: и в Чебоксары, и в Набережные Челны, и в Подмосковье.

Нам нужно запускать новое производство. Дело в том, что герметик упаковывается в 215-килограммовые евробочки. Нам приходится возить эти пустые бочки. Если бы мы сами делали эти бочки, не надо было бы их возить. То есть планируем производить металлические евробочки, большие, синего цвета. В месяц нам нужно 5 тысяч бочек. Пусть автоматическая линия для производства стоит 20 миллионов рублей, но она ведь сразу окупится! Чтобы выпускать в месяц 5 тысяч бочек, надо, чтобы на линии работали 30 человек. Ручного труда очень много, поэтому я отказался от этой идеи.

— Как вы нашли турков для совместного предприятия?

— Сначала мы занимались перепродажей герметика из Турции. А потом и начали сотрудничать. Все очень просто: покупаешь химию, смешивается миксером в определенных пропорциях и фасуется. То есть везем компоненты из Китая, Турции и здесь смешиваем.

— У вас еще был мясокомбинат?

— Это был цех. Мы его закрыли.

— Почему?

— Из-за воровства. Ладно, если каждый рабочий унес себе домой по палке колбасы, но ведь они начали воровать ее и продавать у себя в деревне. Это обыкновенное российское воровство.

— Закрылись казанский, шеморданский мясокомбинаты. Как думаете, почему?

— Вместо них открылись частники, построили новые мясокомбинаты. Мамадышский комбинат везде гремит. Пришли способные люди, на пустом месте построили и работают. Что касается казанского мясокомбината, то это понятно, раз там работала бездарность.

— А был у вас еще опыт работы в сельском хозяйстве? Почему не пробовали?

— Нет. Я считаю, что раз уж Советский Союз распался, землю надо было раздать сельчанам. Тогда в сельском хозяйстве еще были люди, которые хотели работать. А сейчас хотят создавать какие-то фермерства, но в деревнях не стало людей, которые хотят работать.

МАГАЗИНЫ В ЧЕСТЬ СЫНА И ДОЧЕРИ

— Помимо нефтяного, логистического, производственного бизнесов у вас есть гостиницы и кемпинг?

— У нас есть две гостиницы. Одна на улице братьев Петряевых, вторая — на Тихорецкой. Там сейчас живут приезжие рабочие, которые работают в строительных компаниях. Так называемые гастарбайтеры.

Был принят миграционный закон: человек должен жить там, где зарегистрирован. Нам он пошел на пользу. Мы сами регистрируем людей, все санитарные и другие нормы у нас соблюдаются.

— Как появился кемпинг?

— Кемпинг появился в 1993 году, когда был образован Тюлячинский район. Сам я родом оттуда.

Кемпинг находится на 86-м километре в Набережные Челны. Прибыль, конечно, приносит. Сейчас мы построили еще одну гостиницу напротив этой. Спрос на кемпинги есть во всем мире. Во Франции они стоят через каждые 100 метров.

— Работает ли ваша сеть магазинов «Марсель»?

— Да. Один из магазинов — на Чехова — отдали в аренду. Магазины были названы в честь сына, а другие — «Лейсан» — в честь дочери.

Мой магазин был первым супермаркетом в Казани. Открылся он в 1994 году. Директор, которого мы наняли в магазин, был против системы самообслуживания, но мы все-таки сделали по-своему. Сегодня ведь даже представить невозможно, что раньше не было самообслуживания.

— Вынесли какие-то уроки из этого проекта? Было сложно?

— Было воровство. Но мы с самого начала купили камеры наблюдения и установили их в 16 точках. У нас был специальный охранник. Если продавец что-то брал себе, все фиксировалось. Мы сбили этот момент.

Рядом с нашим магазином на Большой Красной у нас есть кафе узбекской кухни «Сююмбике». Всего в городе функционирует 8 точек. Специально там держим места для машин, хотя бы три.

— Так вы тоже имеете отношение к этой сети «узбечек»?

— Еще во времена работы с нефтепродуктами я познакомился с партнером Хамитом из Узбекистана, так и работаем. Это его ИП, он арендует у меня помещения, я помогаю решать возникающие вопросы.

В кафе поварами работают только узбеки. Причина простая. А вкусная еда получается, потому что большая проходимость. Если поставить наших, местных, поварами, они начнут воровать. Почему нет, например, такой сети кафе татарской кухни? Потому что воруют.

«МАКУЛАТУРУ СОБИРАТЬ ВЫГОДНО»

— Что случилось с вашим производством картона?

— Мы его закрыли. Сейчас есть задумки нового проекта: хотим построить завод по переработке макулатуры. Уже построены производственные корпуса, но возникли небольшие проблемы с проектантами — они допустили ошибку при проектировании.

Корпуса находятся на Тихорецкой на площади в 1 гектар. После устранения накладок продолжим это дело.

— Переработка макулатуры — выгодный бизнес?

— Да, выгодный. Сейчас собирается макулатура. Люди видят макулатуру, которая валяется на улице, а это могут быть сотые доли 1 процента от общего количества. То, что лежит на улицах — бумажки от конфет, мелкие коробки — собирать тяжело. Это нужно, чтобы управляющие компании устанавливали возле домов компактные места сбора.

Основная макулатура в магазинах, ее собирать очень тяжело. Газетную продукцию перерабатывать, например, нельзя, потому что в газетной бумаге содержится много свинца. Макулатура, кстати, очень дорогая — 1 килограмм стоит 9 рублей. За тонну можно получить 9 тысяч рублей. В принципе, можно собирать макулатуру возле домов. Если собрать, например, 3 тонны в месяц, получится 27 тысяч рублей. Чем не заработок? Только наши люди до этого не додумываются.

— Помимо всего прочего у вас есть и теплоход. Как используете его?

— Это прогулочный теплоход. Он также нужен для обслуживания нефтебазы. На теплоходе денег не заработаешь. Даже если за час аренды брать тысячу рублей, то в час сжигается 70 литров солярки на 2,5 тысячи рублей.

На тысячелетие Казани приезжали Шамиль Тарпищев, Вячеслав Фетисов, Ирина Роднина. Им надо было показать Волгу, Казань. Они приехали в Казань, и, разумеется, надо было их чем-то занять. В 10 часов утра мы выехали с ними на теплоходе с нефтебазы, доехали до Свияжска, прогулялись.

Как познакомился с ними? В течение 13 лет — с 1996 по 2009 годы — я был президентом федерации настольного тенниса в Татарстане, так и познакомился с ними.

«БЫЛ БЫ РЭКЕТ, Я БЫ ВЕРНУЛ СВОИ ДЕНЬГИ»

— Расскажите, что сегодня представляет собой компания?

— В этом году компании «Kарамай» исполняется 21 год. 31 декабря 1992 года мы зарегистрировали компанию. В то время был бардак, компании даже не регистрировали, просто печатали бланки.

— Почему назвали компанию «Kарамай»?

— Потому что «кара май» — это татарское название нефти.

«Ко мне приходили и дом мой взрывали, и стреляли в меня. Но даже если бы меня убили, я бы не платил рэкетирам»

— Вы один из первых предпринимателей в 90-х в Татарстане. Сравните тот период и сегодняшний день по условиям для бизнеса.

— В то время справедливости было больше, чем сегодня. Тогда был рэкет, бандиты. Они разбирались по справедливости. Если сегодня вы дадите кому-то деньги в долг, то ни за что не вернете их обратно, даже если есть решение суда. А раньше рэкет приходил, разбирался, начислял свои проценты и оказывал психологическое давление на должника, заставлял рассчитываться.

Моей компании, например, сегодня должны 36 миллионов рублей. Мы выиграли все суды, но никогда уже не сможем вернуть эти деньги. А если был бы рэкет, я бы вернул.

В 90-е для рэкета это был свой бизнес. Они не убивали человека, а просто психологически на него давили. А сегодня просто воровство. Даже президент Путин говорит, что размер отката в стране — 10 процентов. Рэкетиры, кстати, предоставляли определенные услуги за свою плату. У них были договоренности с пожарными, милиционерами, другими службами.

— А вы сами платили рэкетирам?

— Нет, я не платил. Ко мне приходили и дом мой взрывали, и стреляли в меня. Было разное. Но даже если бы меня убили, я бы не платил.

— А как в целом изменились условия ведения бизнеса за 20 лет?

— Я бы не сказал, что условия сильно отличаются. Стало, конечно, тяжелее, потому что госчиновники поняли, что с меня можно что-то получить. Например, пришел что-то регистрировать — плати, еще что-то делать — плати. Все берут взятки, и все об этом знают.

Пример работы миграционной службы. В наших гостиницах живут рабочие — узбеки, турки. Их останавливает любой полицейский, отбирает паспорта и говорит приходить в паспортную службу к определенному времени. Рабочий без паспорта и отнятого разрешения уже не может работать. Мы посылаем своего представителя в назначенное время в паспортную службу, наш представитель все объясняет, и после этого документы возвращают. Почему так делается? Узбеки, таджики сами платят этим полицейским. Есть в кармане тысяча рублей — он отдает. А милиционер потом просто валяет дурака.

На месте прокурорских работников я бы изучал, на каком основании так останавливают людей и на каком основании отбирают документы.

«СПЕЦИАЛЬНО СТАЛ БУХГАЛТЕРОМ»

— Расскажите о себе...

— Я родился в Сабинском районе, в деревне Нижний Савруш. Отец долгие годы работал председателем колхоза, секретарем партийной организации, главным агрономом. Он участник Великой Отечественной войны, прошел ленинградскую блокаду. Он проходил военную службу в течение 11 лет. Мать была простой колхозницей, воспитала пятерых детей.

Я до четвертого класса учился в школе в своей деревне, после четвертого — в соседней. Потом поступил в военное училище подводного плавания и через год ушел из него. Дослужил еще год в Северном флоте. Мог бы стать подводником, но вовремя ушел — двое ребят из Сабинского района, с которыми я учился, давно погибли.

Затем поступил в казанский финансово-экономический институт, получил образование бухгалтера и начал работать. Специально поступил учиться именно на бухгалтерский учет. Зато знаю предприятие изнутри.

«Перестройка закончилась, начался 1992 год, и я уже отправился в свободное плавание»

— Ваше первое место работы?

— Завод КПД-3, бухгалтер-кассир. Через полгода я стал главным бухгалтером. Потом проработал четыре года в тресте «Строймеханизация» главным бухгалтером. В 1987 году я уже был директором завода «Азервино». Занимались розливом и сбытом вина из Азербайджана в Татарстане. Меня назначили туда в 1985 году — как раз тогда, когда вышел «сухой закон» Горбачева. Если написать книгу про те три года, какие тогда аферы проделывались, Шерлок Холмс и рядом не стоял.

Вино из Азербайджана приходило в цистернах. Стояли по 40 цистерн, сливать было некуда. Умельцы, которым хотелось выпить, просверливали дырку в цистерне, сливали себе алкоголь и убегали. Эти цистерны мы называли ежиками, потому что все просверленные дырки затыкали заточенными деревянными палками. Первые секретари в то время даже писали письма, просили отпустить, например, 10 бутылок на поминки такого-то. Что интересно, вино измеряется не в бутылках, а в декалитрах. Потом перестройка закончилась, начался 1992 год, и я уже отправился в свободное плавание.

— Сколько сегодня составляет общая выручка всех ваших предприятий?

— Я не считал.

— Сколько сотрудников работает во всех ваших компаниях?

— Около 2 тысяч.

«ХОЖУ НА РЫБАЛКУ КАЖДЫЙ ДЕНЬ»

— Вы до сих пор возглавляете федерацию настольного тенниса Татарстана?

— Уже нет. Хватит. Тратишь только свои деньги. Все думают, что это государственные деньги, но я каждый год тратил около 2,5 миллионов рублей собственных средств. Спортсмен не может стать спортсменом, сидя дома, ему нужно ездить на сборы, соревнования.

Мастер спорта по настольному теннису Марсель Валеев

Сам я занимался федерацией из-за сына. Сын у меня — первый мастер спорта по настольному теннису в Татарстане, чемпион России, член национальной сборной. Мы только в Китай ездили раз 20 тренироваться.

Должна быть среда, спортсменов должно быть много, поэтому приходилось и других финансировать. Когда я начинал работу в федерации, в Казани не было ни одного фирменного стола. Всего за это время купил более 250 столов, каждый стоит не менее 20 тысяч рублей.

— Кто сменил вас в федерации?

— Айнур Айдельдинов — директор Инвестиционно-венчурного фонда. Если посмотреть статистику, нет молодежи, которая бы входила в десятку-двадцатку сильных спортсменов по всей России. Я сам ходил к министрам, отправлял на сборы по 30 человек на месяц, сам все делал. Так надо работать.

— Какие у вас есть увлечения?

— Каждый день хожу на рыбалку — и летом, и зимой. Самую большую рыбу в своей жизни я поймал в районе Тетюш — сома весом 94 килограмма, но это не на спиннинг. А на спиннинг самую большую рыбу поймал года два назад — сома 29 килограмм. Возился минут 40, чтобы вытащить его.

Летом встаю на рыбалку в четыре утра и рыбачу до девяти, после чего уже можно на работу. Хотя сейчас, когда есть мобильный телефон, нет разницы, сидишь ты в кабинете или на рыбалке с удочкой на снегоходе. Зимой на рыбалку еду в половину седьмого утра.

— Назовите три секрета успеха в бизнесе.

— Пахать, пахать и еще раз пахать. Мой рабочий день может длиться и 24 часа в сутки.