Игорь Милованкин, галерея «ШизАрт»: «Под давлением общества за четыре года покончили с собой три наших художника. Но мир скоро изменится»

Игорь Милованкин

ФИЛЬМ УЖАСОВ ПЕРЕД СНОМ ПОМОГАЕТ СНЯТЬ СТРЕСС

— Игорь Святославович, вы привезли в Казань очень неоднозначные картины. Например, есть изображение девушки с зашитым ртом, несущей отрезанную голову в чемодане. Одна картина написана кровью. Кроме того, на экране прокручиваются творения самоубийц, а на потолке висит бутафорская петля. Зачем все это?

— Когда начинали первую выставку, мы пытались социально адаптировать людей с диагнозами. У меня медицинское образование, я работал детским психотерапевтом. Хотели показать обществу, что не надо бояться тех, кто на вас не похож. Предлагали именно иной взгляд на мир. На первой выставке пошли посетители: «Я примерно так же рисую. Я сумасшедший?» Я говорил: «Нет, ты не сумасшедший, ты ненормальный (смеется). Неси, посмотрим».

Вообще, если брать шизофрению как заболевание, то это физическое поражение мозга, то есть именно «расплавление» серого вещества. Но зачастую диагнозы, которые ставят наши психиатры, — это диагнозы, которые ставят людям, непохожим на других. Были ситуации, когда на первую выставку приходили психиатры и говорили: «Вы что! Давайте нам срочно этих детей — это же предсуицидальное состояние! Они же все у вас покончат с собой!» Но, в то же время, помню, как пришла Ирина Георгиевна Панченко, уже 86-летняя старушка — очень известный психиатр в Челябинске, куратор музея психиатрии. По нашей выставке она бродила пять часов с перерывами. И произнесла очень интересную фразу: «Знаете, ваша выставка возрождает традиции старой советской клинической психиатрии. Тогда была запрещена церковь, и мы замещали ее. И лечили души». Сейчас же психиатрия превратилась в фармакотерапию. Если ты не нормальный, на таблетку. К тому же Панченко еще с середины прошлого века бережно хранила коллекцию чертей, написанную душевнобольными, часть которой передала нам для показов.

— Не слишком ли это черное искусство? Не навредит ли?

— Психологи вам скажут, что фильм ужасов перед сном помогает снять стресс. Как говорил Марк Бурно в своей книге «Терапия творческим самовыражением»: «Если тебе плохо, если хочешь избавиться от своих черных негативных мыслей, агрессии и так далее, то займись творчеством». Нарисуй, напиши стихотворение, музыку. Заведи дневник. Фотографируй. У меня в Челябинске есть знакомый, который, устав от людей, от их лжи и серости, берет фотоаппарат и идет в промзону. Проходит через все эти заброшенные места, свалки. Он говорит: «Когда я потом выхожу к людям, то опять их люблю. Когда же уходил, то ненавидел».

Здесь то же самое. У того же Бурно: «Если ты не способен что-то производить, то поглощай». Можешь послушать хорошую музыку. Тебе станет лучше. Смотришь фильм ужасов — расслабляешь свою психику. Смотришь боевик и точно так же сбрасываешь с себя агрессию.

Выставка поделена на две части: «черную» и «белую». Черная часть — депрессивная. Это часть борьбы, часть того, что мы непосредственно испытываем. Приходя к нам на выставку, человек открывается. У меня не раз и не в одном городе было, что на выставку приходит подросток, который думает, что это с ним одним такое творится, в его отдельной семье. И видит, что он не одинок. Во-первых, ему самому становится легче пережить данные жизненные ситуации. Во-вторых, я видел, как потом они приводят своих родителей. Подводят их к картине, которую вы считаете страшной, с изображением скованности, замкнутости. Тыкают в нее пальцем и говорят: «Вот что я чувствую на самом деле. Не хочешь слушать меня — смотри, как это на самом деле». И зачастую случается так, что родители вспоминают. Они вспоминают себя подростками и как в чем-то ограничивали их родители. И вспоминали, как они себе в этом возрасте давали обещание так не поступать со своими детьми.

Художник Михаил Аникин показывает рисунки из коллекции психоневрологической больницы

ПОЧЕМУ МНОГО ТЬМЫ И МАЛО СВЕТА?

— В «светлой» стороне тоже видно, что в некоторых картинах «торчат» уши кошмаров.

— Это не страшно. На самом деле там очень много света. Например, на одной картине может показаться, что девочка тычет в куклу иголки. Из куклы течет кровь. Но если присмотреться, видим, что она, наоборот, вынимает иглы. Это видно и по выражению глаз, и по выражению кисти. Или изображение жадного ребенка с яблоком. Но это очень светлая и чистая жадность. Такая, которая бывает только в детстве.

Почему много тьмы и мало света? Дело в том, что когда нам плохо, мы пытаемся от этого избавиться. Например, рисуя картины. Когда нам хорошо, мы этим наслаждаемся. И поэтому светлых работ мало. Это насколько тебя должно переполнять счастье, чтобы хотелось им поделиться! Наша светлая часть — это счастливейшие моменты жизни, с которыми человек решил поделиться. Там первая любовь, надежды — там очень яркие вещи. Вселяют не только надежду, но и уверенность в завтрашнем дне.

— Несмотря на это, в вашей выставке очень много неоднозначного. По вашим же словам получается, что многие картины изображают то, что человек хотел бы из себя выкинуть. Зачем на это смотреть? Получается, что он выкинул, а ты принимаешь?

— Это зеркала, здесь ничего не поглощаешь. Наоборот. Увидев это на рисунке, ты сам от освобождаешься от этого же, сидящего внутри. В зеркале видишь свою истинную сущность. И душу. Это не поглощение, это избавление. Человек, который приходит сюда, избавляется от тех чувств, которые здесь видит. Он их не накапливает. Отсюда люди выходят опустошенными, но честными.

Рисунки самоубийц

БЕСЕДЫ О САМОУБИЙСТВАХ

— За последние четыре года три ваших художника покончили с собой. Ваша выставка не может подтолкнуть к суициду? Особенно тех, кто и так стоит на краю?

— Пойдемте, покажу надпись на доске, оставленную одним из казанских зрителей (подводит к маленькой доске, снимает постеры, прикрывающие надпись, — авт.). Это было восьмое число, первый день казанской выставки. И одна из посетительниц взяла маркер и написала (читает надпись): «Я сегодня увидела свою жизнь, причины бесконечных несчастий. Наконец-то я это поняла. Спасибо за спасение. Спасибо. Спасибо».

Это терапия. Месяц посещения психотерапевта даст меньше эффекта, чем одно посещение этой выставки. Особенно для людей, которые находятся в этом состоянии. Самое страшное одиночество — это одиночество в толпе. А здесь подростки и взрослые приходят и видят, что они не одиноки, что другие люди тоже испытывают подобные эмоции. А когда ты не одинок, проще справиться с любыми сложностями в этой жизни.

— По каким причинам художники, с которыми вы сотрудничали, совершили суицид? Их не смогло спасти творчество?

— Что касается самоубийств, тут вопрос не в творчестве, не в том, что оно их не спасло. Как раз в двух случаях из трех... да во всех трех случаях — это давление общества. То самое, страшное одиночество в толпе. Когда вокруг тебя толпа и все тебя не понимают, все считают ненормальным, белой вороной и все тебя клюют. А раз все тебя клюют, то, в конце концов, ты не выдерживаешь и срываешься. Когда общество давит, ты сбегаешь. А от жизни или из жизни — это уже твое собственное решение.

Вот Антон, ему было 24 года. 7 лет находился на лечении у психиатра. Каждый новый приступ купировался лекарствами. Каждый новый приступ опускал его самосознание все ниже и ниже. Нормолептики — это страшные лекарства. Дело в том, что у всех людей есть перепады настроения. Но у некоторых перепады очень высокие, зашкаливающие. И нормолептик — лекарство, которое «снимает». На самом деле, это побочный эффект всех противосудорожных лекарств, которые снимают наше психическое возбуждение. В результате после жесткого курса ты выходишь роботом. Который четко знает, что тебе надо сделать: почистить зубы, позавтракать и так далее. Но тебе уже ничего не хочется. У тебя нет радости, нет грусти — ты просто такой биоробот.

Антон был с Украины, мы общались по интернету. Я считаю, что его залечили. Навесили ярлык, доказав ему самому, что у него есть болезнь. И человек стал потихонечку тухнуть. В своей предсмертной записке он так и пишет: «Болезнь забрала у меня все. Самое страшное — это не то, что мне не хочется больше творить. А то, что отсутствует желание желать творить». Ведь овощи не творят.

Витя Ушаков, ему было 26 лет, просто сбежал от жизни. Он запил, и его алкоголизм привел к тому, к чему приводит многих наркоманов и алкоголиков — к самоубийству. И это происходит в тот момент, когда они пытаются «бросить». Любой психотерапевт, нарколог расскажет вам, что испытывает человек, который долгое время пил, а потом пытается завязать. Ведь на самом деле все плохие вещи происходят не тогда, когда он пьет. Это через три дня к нему придет черт и начинает разговаривать. Когда он бросит.

Третья — Полина Светлая, ей было 20 лет.

— У вас как у бывшего врача была цель отвадить их от этого?

— Цель была. Но я же не могу находиться лично с каждым 24 часа. Те, кто приходят к нам сами, с которыми продолжается общение, они вылезают из этого. Как я уже говорил, на выставке есть «темная» часть и «светлая». И там, и там висят картины одних авторов. Выход есть из подобных состояний есть, и мы его показываем. Вот те, кто сбежал, — трое наших. И после этого я вывожу людей на свет — куда на самом деле им надо было прийти.

ПРИХОДИЛИ МАМАШИ И ПРОСИЛИ ТАБЛЕТКИ ДЛЯ СВОИХ ДЕТЕЙ

— Почему решили уйти из детской психотерапии?

— Когда пришло разочарование. А оно пришло очень быстро. Ты говоришь мамаше, которая приводит к тебе ребенка, например, найдя у него подобные картины: «У вас ребенок в принципе нормальный, надо каким-то образом менять обстановку в семье, менять среду обитания... В рисунке отражена именно эта часть его жизни». Мамаша в первую очередь кричит: «Ах, не дадите таблетку!» И бежит к главврачу. А главврач вызывает к себе и говорит: «Ты в этом месяце премию не получишь. Ты понимаешь, что ты выписал рецептов меньше всех. Понимаешь, что все наши премии зависят от того, сколько рецептов ты выпишешь». В итоге я бросил этот халат, уничтожил мосты, спалив диплом. Чтобы не было возможности вернуться. Конечно, можно с полгодика походить, восстановить. Но это такая морока.

Я считаю, что наша выставка — это самый лучший кабинет психотерапии. Если раньше приводят к тебе ребенка, бросают на стул. И ты пытаешься до него каким-то образом достучаться, а он закрыт. Он взрослым больше не верит. Сейчас подросток проходит по выставке, потом подходит и задает вопросы. Он видит то, что его мучает. Потому что он здесь открывается полностью.

Психотерапия занимается отклонениями от общепринятой нормы. Но нормы меняются. Яркий пример — отношение общества к гомосексуализму. 30 лет назад их в СССР сажали по статье за мужеложство на срок от трех до пяти лет, а в Европе и Америке принудительно лечили. Сейчас их, по крайней мере, уже не сажают и не лечат.

Понятие нормы у общества изменилось. И это происходит постоянно. Поэтому те люди, которых мы сейчас пытаемся вылечить... Через 20 - 30 лет это станет не просто нормой. Детям, которые сейчас выставлены, будут поклоняться, и лет через 20 рисунки, которые висят здесь, они будут стоить 100 - 200 тысяч долларов каждый.

— Посмотрев картины, можно прийти к выводу, что это протест против взросления. Что же вы предлагаете делать, когда детство кончается?

— Не взрослеть. И это значит оставаться честным. Дети не врут. И старики не врут. Они как дети. А взрослые врут. Все начинается с того, что у тебя возникает желание понравиться противоположному полу, даже если для этого надо будет перестать быть собой. А вместо этого нужно искать своих, чтобы тебе не надо было им врать.

У МНОГИХ НАШИХ АВТОРОВ ХОРОШЕЕ БУДУЩЕЕ

— Расскажите о проекте в целом. Сколько у вас картин, как много художников выставляются? Какая часть коллекции привезена в Казань?

— Если брать коллекцию, сегодня порядка 60 авторов. По количеству картин приближаемся к полутора тысячам. В Казани выставлено около 200. Мы привезли картины, нарисованные в возрасте с 12 до 23 - 24 лет. Потому что это самый честный возраст. Потому что потом или ты доказываешь свое право быть другим, или становишься как все.

У многих наших авторов хорошее будущее. Например, это Алена Афонькина, Лиза Зырянова. Им сейчас 21. Также Маша Спешилова — она сейчас работает художником-прорисовщиком в студии «Мельница». Студия очень известная, например, мультфильмами про трех богатырей. Хорошее будущее у Ирины Смирновой. Ваша казанская художница Людмила Пельгасова. Также в Казань приехал один из художников — Михаил Аникин, который отправился с нами, оставив карьеру инженера.

Также хочу отметить Олега Султанова из Башкирии. У него несколько диагнозов: один из них порок легочной артерии. Иначе говоря, ему выйти из дома до соседнего магазина — и он умрет. И у него страх развился в паранойю. Он не выходит из своей комнаты. Хорошая мама, которая заботится о нем, и интернет, который помогает ему общаться. У нас очень много его картин. Более того, он сейчас продолжает усиленно рисовать, потому что, скорее всего, ему осталось только год-два жизни. Сейчас ему 28 или 29 лет. Мне про него рассказали посетители одной из выставок. Пообщался с ним в интернете, посмотрел его работы. Взял билет и поехал в Башкирию. У него большое будущее. К сожалению, не длинное, но большое.

НАСТОЯТЕЛЬ ПИТЕРСКОГО ХРАМА БЛАГОСЛОВИЛ «ШИЗАРТ»

— Кто посетители выставки?

— Основные посетители — это молодежь. Зависит и от того, где выставка проходит. Когда в музеях, то чаще ходят и более старшие возрасты. Среди них и искусствоведы, и художники, бизнесмены солидные. Эти выставки были и более финансово успешными. Но молодежь все равно посещала.

Был яркий случай в Карталах — городе на границе России с Казахстаном. Нас, увидев в Челябинске, пригласил директор краеведческого музея Карталов. И на открытие пришла администрация города. То есть такие матроны совдеповские со строгим взглядом: «Что вы нам тут принесли?» Уходя с выставки они плакали. На следующий день по всем школам, ССУЗам было выдано распоряжение от комитета образования города Карталов старшие классы сводить на выставку. Их просто снимали с уроков. Выручка была очень крупная. Мы при этом сбили цену на билеты. Также познакомились с одной предпринимательницей, с ней съездили в Москву с выставкой. Также провели аукцион среди бизнес-круга карталинцев. Благодаря этому хорошо оформили многие работы.

В Москве на нашу выставку пришел настоятель одного из питерских храмов со своей свитой. С порога, увидев «черные» работы, он оглянулся: «Чертовщина и дьявольщина! Зачем вы детям нашим это показываете?» Я сказал, если вы не боитесь, проходите, поговорим. Он присутствовал около полутора часов, медленно задавая очень грамотные вопросы. На выходе он обернулся и осенил нашу экспозицию крестным знамением и благословил, сказав: «После вас они к нам придут. Вы с их душ коросту снимете».

В Тольятти приходила шпана. «Че это у вас там?» Я их провел по выставке. На следующий день двое из них принесли свои рисунки.

— В Казани у вас тоже случился небольшой конфликт.

— Да, сорвали вывеску. Я знаю, что охранник одной из организаций, находящихся по соседству, по приказу кого-то там, сорвал ее. Хотя вывеска была согласована с председателем ТСЖ дома. Мы ее вновь повесили, взяв уже письменное разрешение товарищества. Что говорить, в Челябинске как-то вообще угрожали поджогом.

— Кто вас пригласил в Казань?

— Казанская художница Людмила Пельгасова, о которой я уже упоминал. Она тоже уже состоявшийся художник. Сейчас в одном из казанских издательств занимается художественной иллюстрацией книг.

Нашла нас год назад в интернете, выложила в группу свои яркие работы. Весной приехала в Челябинск со своими картинами. Там впервые выставили ее в рамках нашей галереи. Далее, когда мы собрались в гастрольный тур, предложила нам Казань, связалась с мастерской братьев Васильевых.

— Куда собираетесь после Казани?

— Недавно были в Магнитогорске, оттуда приехали в Казань. Август — сентябрь мы проводим где-то в районе Краснодарского края, Крыма. Октябрь в Тольятти. В ноябре нас зовут в Нижний Новгород.

— Самое яркое впечатление от Казани?

— Это Кремль. Впечатлил и Дворец земледельцев. Ощущение, что его построили орки. Какая-то декорация для «Властелина колец». Два раза ходил на Арское кладбище. Кстати, в Казани собираемся 25 июля провести день памяти Владимира Высоцкого. Правда, мы здесь еще мало кого знаем. Но, например, на мероприятии в Челябинске, посвященном Юрию Хою из группы «Сектор Газа», мы собрали более тысячи человек.

МНОГИЕ НАШИ АВТОРЫ УЖЕ ДОСТАТОЧНО ИЗВЕСТНЫ И ПОПУЛЯРНЫ

— Успешен «ШизАрт» как бизнес-проект? И насколько вы известны? Можно ли купить картины, как дорого они стоят?

— Выручка абсолютно разная. Если взять Челябинск, то на первой выставке выручка составила порядка 150 тысяч за месяц. А на последней в Челябинске мы не наскребли и 20. Это зависит и от города, и от того, что мы привозим. Одна из самых успешных выставок была в Карталах. Были и в Москве. Выставлялись в музеях. Нас посещали «Дельфин», Лиза Боярская, Николай Валуев. В Татарстане мы в таком андеграундном формате, не знаю, были ли кто из ваших крупных персон.

Самая дорогая картина — это непроданная. За нее хотели три тысячи долларов. Автор не захотел продавать. Так цены колеблются от 15 до 50 тысяч рублей. Самые дешевые акварельные рисунки — от 7,5, можно сказать от 10 тысяч.

Авторы в доле. 50 процентов от продажи постеров, оригиналов уходит авторам. Обязательно. К тому же многие наши авторы уже достаточно известные и популярные художники. И даже их детские рисунки приобретают довольно высокую стоимость. Искусство, пожалуй, единственный метод инвестиций, которое не теряет с годами, а, наоборот, приобретает.

— Кроме «ШизАрта» чем занимались?

— Чем я только не занимался (смеется). Если вкратце, то, например, на срочной службе в армии, пройдя курсы, стал инструктором по разведподготовке и тактике ведения боя. Это было во время первой чеченской кампании. Имею личную благодарность от президента РФ Бориса Ельцина. Во многом после этого я пошел в медицину, чтобы уравновесить. Но этот перекос в психотерапии в сторону таблеток я не перенес. Есть же, например, арт-терапия, есть же много других способов.

После того, как ушел из медицины, мы создали организацию MMG, специализирующуюся на рекламе и формировании общественного мнения. Я там не являлся совладельцем, но идея была моя. Вообще рекламой я занимался даже когда еще был студентом. У меня есть несколько патентов, связанных с рекламой. Участвовал в предвыборной кампании двух депутатов в Нижневартовскую городскую думу. И я бы их не пиарил, если бы не верил в их честность. Но реклама тоже начинает не радовать, потому что есть ложь. Сейчас занимаюсь рекламой только в отдельных проектах. Кроме того, я год проработал в казино крупье. И с 2010 года — это «ШизАрт», что круто изменило мою жизнь.

ТРИ ПРОСТЫХ ПРАВИЛА!

— Создается впечатление, что вся ваша деятельность и ваши суждения направлены на тех, кто выделятся из нормы. А как же нормальные люди, середина? Кто не гении, но и не на краю?

— Нет, нет середины! Все гении. На третьем курсе мне очень повезло. В институте я встретил очень интересного человека — Геннадия Ишимова, кандидата медицинских наук, биохимика. Человек, который был гением. У него более 40 патентов на лекарства. Человек, который после ашинской трагедии (железнодорожная катастрофа в 1989 году в Башкирской АССР, в которой погибли более 500 человек — авт.), когда взорвалось два поезда с детьми, за два дня изобрел лекарство, которое спасло 90 процентов детей. Которое до сих пор не превзойдено. Люди раньше с ожогами 2 - 3 степени более 30 процентов тела умирали от токсических изменений. Сейчас благодаря этому лекарству выживают люди даже с 80 процентами ожогов. Он своим студентам говорил: «Вы в курсе, что вы все гении? Просто вам говорят — будь как все. И не выпендривайся». Ты должна пойти на юриста, потому что у меня есть дядя Вася, который потом возьмет в свою контору и ты будешь хорошо зарабатывать. А то, что тебе эта работа не нравится и ты будешь посредственным юристом...

Ишимов учил, что есть три простых правила, которые помогут вам стать гениями. Надо их выполнить. Три простых правила. Первое. Найдите себя, пробуйте все и никому не верьте... Лучше быть хорошим слесарем, чем посредственным начальником. И гениальный слесарь на этом сделает, заработает больше, чем посредственный начальник. Найдите дело, ради которого с удовольствием проживете свою жизнь. Второе. Узнайте все, что знает человечество в этой области. Чтобы не топтаться по чужим стопам, не делать открытий, которые давным-давно сделаны. И третье. Забудьте все, иначе ничего нового не придумаете. Потому что вы только что узнали то, что знают другие люди. Теперь проверьте. Никому не верьте. У него не получилось, может быть, у тебя получится. Сделайте другие предпосылки. Для того, что бы сделать открытие, надо верить в то, что это возможно. Это как Троя — все знали, что она где-то есть, но никто не хотел ее найти. И только человек, который занялся поисками, в конце концов ее обнаружил.