Николай Куликов: «Если ты поставишь перед собой задачу сделать фильм про Казань, ты проиграл. Нельзя делать фильм про что-то местечковое. Ты можешь сделать фильм, который происходит в Казани, но история должна быть общечеловеческой»

ЧТО РЕАЛЬНОСТЬ, А ЧТО ВЫМЫСЕЛ В «ЛЕГЕНДЕ №17»?

— Николай, «Легенда №17» получилась качественным кино. При этом она чересчур художественная для простой экранизации спортивной биографии Валерия Харламова. Как соавтор сценария, скажите, где грань того, что можно изменять в подлинной биографии, а что нет?

— Я считаю, что главным врагом экранизации биографии является сама биография. И фильм только основан на реальных событиях и, естественно, не является построчной экранизацией. Однако есть такие события, которые в кино лучше не менять. Например, как бы ни хотелось, чтобы наши хоккеисты выиграли в Суперсерии СССР-Канада 1972 года, этого сделать нельзя. Но фильм должен быть воодушевляющим. Из-за этого мы с Михаилом Местецким и Николаем Лебедевым завершаем фильм первой оглушительной победой нашей команды. Или, например, для фильма было бы логичнее, чтобы Анатолий Тарасов поехал в качестве тренера на матч с канадцами, однако такой вымысел знающие зрители точно не примут.

Для использования в фильме мы искали такие исторические моменты, которые сами по себе уже заряжены драматизмом. Например, тот факт, что канадцы играли без шлемов. Смотреть на них было страшно. Они ничего не боялись. У одного чувака было 200 швов на голове. Или то, что канадские болельщики были так поражены игрой наших хоккеистов в первой игре, что начали аплодировать стоя — мощный драматичный факт. С другой стороны, надо придумывать что-то обязательно, потому что жизнь хоккеистов довольно однообразна. Мы изучили все материалы, биографии, интервью, что были доступны. Реальный Валерий Харламов только и делал, что тренировался с утра до вечера, спорт был его единственной жизнью. А фильму нужна динамика, драматизм, иначе зритель не получит от него удовольствия. В некоторых эпизодах мы просто сделали некоторые нужные акценты, которых не было в реальности. Например, в матче первую шайбу забил не Харламов, а Евгений Зимин. И чтобы держать внимание на главном герое, мы сделали так, что Харламов перед этим подбадривает Зимина — мол, уже 0:2, терять нечего — и получается, что шайба забита с его подачи.

— А когда Харламов и Гуськов на высоте в 200 - 300 метров перелезают на руках по кабелям, натянутым между трубами завода?

— Сцена далека от реальности. Но я сторонник помещения героев перед выбором между жизнью и смертью. Тогда достигается нужный уровень драматизма, и фильм смотрится динамично. Тем более у меня брат работал на вышках котельной, мне такие высоты не в диковинку. А здесь герои были перед выбором: стремиться к победам или завянуть в провинциальной команде. Скажу больше: в оригинальном сценарии сцена была еще более заряженной. Там Харламов полностью повисал на Гуськове, висящем на руках над пропастью. И уже от того, выдержит ли тот, зависело, будут они жить или нет.

— Планируется ли продолжение «Легенды №17»?

— Харламов возвращается? Харламов мстит за отца? Харламов и ниндзя из космоса?

— Как они доигрывают Суперсерию...

— Я не вижу в этом драматизма. И, по-моему, никто не видит.

Сейчас я работаю над сценарием спортивной драмы «Движение вверх». Главный герой — Владимир Кондрашин — тренер советской сборной по баскетболу. Это первый человек, который привел советскую сборную по баскетболу к золотым медалям на Олимпийских играх в Мюнхене в 1972 году. Ему достается очень сложная команда, которая постепенно сплачивается и приходит к победе.

— Уж очень похоже на «Легенду». Тоже спортивная драма.

— Ну да, оба фильма — проекты студии «ТриТэ» Никиты Михалкова, и оба о победе наших спортсменов над иностранцами. Но мы с Антоном Мегердичевым делаем сценарий как можно менее похожим на «Легенду». Собственно, это наше стоп-слово. Когда доходим до какого-то сомнительного момента, я говорю: «Да это же «Легенда!» И он сразу: «Все-все, отменяем, ищем дальше». У нас в кабинете висит лозунг: «Кондрашин — не Тарасов!» Чтобы мы не забывали.

И он будет похож на «Легенду №17» только в этих двух словах. Слово «спортивная» и слово «драма». Сценарий уже выходит более сложным, умным, опытным. Там больше персонажей, сложнее линии, интереснее «замут».

— Вы написали сценарий и к новому «Экипажу». Там тоже общее в самолете и взрывах, а все остальное другое?

— Да, все переписано напрочь.

— Но название взяли. Получается, что есть желание прокатиться на волне успеха фильма Александра Митты?

— Прокатиться на волне успеха фильма, который был популярен 35 лет назад в другой стране — все равно, что делать ремейк «Прибытия поезда» братьев Люмьер. Тот «Экипаж», скорее, вдохновлял нас, провоцировал глубже исследовать тему. Я долгое время отстаивал название «Небожители», потому что герои у нас превращаются почти в полубогов. Но «Экипаж» действительно мощное название. Думаю, эту перекличку нам часто будут ставить в строку, но только до тех пор, пока люди сами не увидят фильм и не поймут, что это совсем другое кино.

— А не будет так же, как и с новой «Кавказской пленницей»?

— Нет. Господь не зря дал мне разум.

«НАПРАВЬ МОИ ПУЛИ, ГОСПОДИ!»

— Какие еще есть новые проекты, задумки?

— До сих пор я всегда писал то, что мне предлагали — и «Горько!», и «Легенду», и «Экипаж». Сейчас уже хочется поколдовать над собственными задумками. Работаю над собственным сценарием спагетти-вестерна, вернее, пельмени-истерна времен гражданской войны. Кони, солнце, пулемет — все это на Алтае, рядом с Монголией. Рабочее название, которое, конечно, в России не пропустят, — «Направь наши пули, Господи».

Надеюсь, доделаем полнометражный фильм о том, как журналисты «Реутов-ТВ» прокатываются по Америке и безжалостно ее троллят. В прошлом году нам его прикрыли, а сейчас все жалеют: в свете последних событий это была бы просто бомба. Еще в небольшом московском театре «Мастерская» ставят пьесу по нашему с Павлом Руминовым сценарию «Моя жена — зомби». Суть простая: муж убил свою жену, и это спасло их брак.

— А нет ли в этом плохого западного влияния? Насаждение зомби, насилия и так далее.

— Влияние есть. И оно положительное. Я ориентирован на фильмы, которые будет смотреть большой круг зрителей. И американское массовое кино всегда основано на положительных ценностях. Эффектное, успешное кино не может строиться на антигуманном высказывании. «Форрест Гамп», «День сурка», «Матрица» — они же все про то, что надо быть человеком, чего бы это ни стоило. Мощнейший комедийный сериал Modern Family — про то, что семья — это сложный и увлекательный труд, и ничего важнее семьи нет. Так что я не стесняюсь этого влияния. О плохом западном влиянии много говорят люди, которые там не бывали и не знают, как в Европе и Америке живут люди. Мы почему-то любим рассматривать иностранцев через оптический прицел. Есть в этом что-то исконно русское.

— Почему американское кино получается более качественным, чем российское?

— Американцы чувствуют ответственность перед зрителем. Им стыдно и невыгодно делать плохо. Русские чувствуют ответственность только перед инвестором. И то не всегда. Как у Пелевина: «На западе заказчик рекламы и копирайтер вместе пытались промыть мозги потребителю, а в России задачей копирайтера было законопатить мозги заказчику». Не скажу про всех, но мало кто считает своим клиентом зрителя, который голосует рублем. Многие в кинопроизводстве считают своим клиентом инвестора или продюсера. Нужно отчитаться за бабки, придумать, как это все «нарисовать». Я слышу только отголоски, но понимаю, что многие зарабатывают именно на этапе производства фильма. А пойдут люди в кино, не пойдут, это уже мало кого волнует. И это обидно.

Я вот хотел бы строить свою карьеру только на фильмах, которые зарабатывают. «Легенда» собрала в прокате почти 28 миллионов долларов, взяла несколько «Золотых Орлов», в том числе за лучший фильм и сценарий 2013 года. «Горько!», где я тоже поучаствовал, собрал 25 миллионов долларов. Оба фильма окупились и собрали хорошую прибыль. А если фильм не зарабатывает, мне должно быть стыдно.

«НЕ МОГУ ЖЕ Я ВО ВСЕХ РОССИЙСКИХ БЛОКБАСТЕРАХ ЗНАЧИТЬСЯ»

— Кстати, а в чем состоит феномен фильма «Горько!», к которому вы тоже приложили руку? Кажется, это едва ли не первая за долгие годы отечественная комедия, так единодушно принятая как зрителем, так и критиками. Маститые киножурналисты даже писали, что это, возможно, лучшая постсоветская комедия.

— Долгое время почему-то считалось, что зрители в России не хотят смотреть в кино про себя, а хотят видеть какую-то лакированную сказочку. Все такое ярконькое, забавненькое, безголовое. И какие-то из этих фильмов действительно зарабатывали. А «Горько!» выстрелил, потому что там есть правда, есть боль, есть совершенно снайперское чутье режиссера Крыжовникова, который эту правду вытянул. А когда юмор вытекает из правды и боли, то у вас бронебойный хит. То есть фильм дарит зрителю и веселый вечерок, и, прости господи, катарсис. А что еще нужно?

— Были бы шансы у «Горько!», если бы картину выдвинули на «Оскар» от России? Ведь ее называли едва ли не главным конкурентом «Левиафана» в борьбе за это право.

— Разумеется, у любого фильма, к которому я писал сценарий, есть оскаровские шансы. Не зря же мне продюсеры деньги платят.

— Почему вы не приняли участие в работе над сценарием «Горько-2»?

— Не позвали. Видимо, парни поняли, что им и без меня хорошо пишется. Ну и ладно, не могу же я во всех российских блокбастерах значиться.

КАК СДЕЛАТЬ КАЗАНЬ КИНЕМАТОГРАФИЧЕСКИМ ЦЕНТРОМ?

— Казань находится в лидерах в российской IT-сфере, в спорте очень сильные позиции. Но в кино на российском уровне ее не особо видно. Где в России сейчас развита киноиндустрия?

— В Москве, конечно. Поэтому, если хотите заниматься кино, то приезжайте в Москву. Еще лучше в Лос-Анджелес. А так все в Москву едут. Вот в этом проблема или даже беда России, что именно там все сосредоточено.

— А в регионах что-то существенное снимается?

— Говорят о Екатеринбурге, но я в этом не уверен. Ну какое есть екатеринбургское кино?

— А что можно сделать на местах, например, в Казани, чтобы начать снимать хорошее кино?

— Нужно, чтобы сюда приехали несколько страстных профессионалов. Или хотя бы один страстный профессионал.

— Из Москвы?

— Необязательно. Все люди, которые приехали в Москву, сначала были где-то не в Москве. Просто нужно, чтобы этот страстный пассионарий-профессионал остался в Казани и так всех загипнотизировал, что все вместе с ним стали делать его кино, воплощать его галлюцинации. И тогда все происходит. И очень важно при этом делать фильм не про Казань. Если ты поставишь перед собой задачу сделать фильм про Казань, ты проиграл. Нельзя делать фильм про что-то местечковое. Ты можешь сделать фильм, который происходит в Казани, но история должна быть общечеловеческой.

«Нужно делать кино в вечность. Делать со страстью, со всем умением, не «на отгребись». Не знаю... Как Годар нужно делать»

— А пассионарий должен быть режиссером, продюсером, сценаристом? Или вообще это не так важно?

— Лучше если он и продюсер, и режиссер, и сценарист. Надо понимать, что за деньги люди часто делают не очень хорошие вещи. А вот за идею... Я понимаю, что были прецеденты, когда давали кучу денег и говорили, например: «Вот вам деньги, сделайте нам фильм про Казань». И вот у них взяли деньги, и вот вам фильм, условно, про Казань. И получалась в большинстве случаев дрянь.

— Смотрели «Сокровища озера Кабан»?

— Название слышал, но не смотрел, жизнь — короткая штука. Если я правильно понимаю молву, то это как раз пример такого фильма, который сделан, чтобы показать, что есть в мире Казань. А нужно же делать фильм с каким-то земляным, нутряным что ли содержанием. Исконно животным, я бы даже так сказал. Чтобы любой человек, даже эскимос, смотрел, и ему было все равно, где это происходит — в Казани или где-то еще. Это можно сделать, только выйдя из региональной парадигмы в собственной голове. И настраиваться делать кино не для казанцев, а для всех землян. Но снимать в Казани.

— Получается, что этот профессионал ради идеи должен переехать в Казань?

— Или остаться здесь. Ведь он может и родиться в Казани. Например, я провел в казанской киношколе «Точка.кино» мастер-класс по кинодраматургии. Может, среди его участников есть такой человек?

— То есть профессионал в вашем понимании — не тот человек, который снял там пять хороших фильмов, а в котором что-то есть внутри, потенциал?

— Огромное количество потрясающих фильмов было снято дебютантами. «Гражданин Кейн», «Донни Дарко», «Четыреста ударов», «На последнем дыхании», «Залечь на дно в Брюгге» — это все начала кинобиографий. Совершенно необязательно быть маститым.

— Тогда что нужно дебютанту, чтобы его фильмы выстрелили? Или все может пойти на энтузиазме?

— Для этого нужно делать кино в вечность. Делать со страстью, со всем умением, не «на отгребись». Не знаю... Как Годар нужно делать.

— А если татарстанские компании, допустим, «Татнефть» или ТАИФ скажут вам: «Вот деньги, хотим снять фильм»?

— Это в первую очередь не ко мне, это к продюсерам. Это возможно: в кино приходят деньги из различных источников. Просто мне сложно представить, что у «Татнефти» вдруг появился какой-то киноинтерес. Хотя у меня есть идея сделать фильм для одного зрителя. Допустим, очень богатого человека, из олигархических кругов. Для которого 5 - 6 миллионов долларов не деньги. Я бы написал максимально крутой, дерзкий, честный сценарий, на который способен. Собрали бы профессиональную команду, сделали бы как для себя. Да про такой фильм мифы бы ходили! Есть, мол, в частной коллекции такого-то чувака шедевр, который кроме этого человека и его близких никто не видел.

Представьте, ту же «Легенду №17» так бы сняли. И несколько лет владелец этого фильма показывал бы его только своим друзьям. Сначала бы к нему домой стояли очереди из таких же влиятельных чуваков, которые хотели бы посмотреть это кино. Он был бы самый крутой парень в песочнице. Ползли бы слухи, пересказы, интрига была бы... А лет через пять выпустили бы его в прокат. Была бы бомба. Первый weekend разорвали бы в клочья.

— Сколько сейчас платят за сценарий фильма?

— Любая вещь стоит столько, сколько за нее дают. Свой первый сценарий «Обстоятельства» я написал 7 лет назад в соавторстве с Павлом Руминовым и получил 15 тысяч долларов. Про свои остальные гонорары я не имею права говорить.

Но если по рынку, то сейчас молодой автор в самом начале карьеры может рассчитывать на гонорар от 30 до 50 тысяч долларов. Гильдия сценаристов России рекомендует минимальный гонорар в 60 тысяч долларов. Проверенные авторы пишут за 70 - 120 тысяч долларов. А дальше все очень индивидуально.

В Америке же возможно все что угодно. Например, первая версия сценария «Мальчишник в Вегасе» была продана студии за 2 миллиона долларов. И потом еще режиссер Тодд Филлипс вместе со своими сценаристами в него добавили все самое интересное. Полицейскую машину, тигра, ребенка. То есть цена сценария в итоге еще выросла. Если писать на совесть, то это займет полгода-год. Не каждый день, правда, — надо же дать идеям отлежаться, остыть, что-то поточнее придумать. Но чтобы шустро и одновременно хорошо — такого я еще не встречал.

ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ВЫХОДИТЬ НА СЦЕНУ И НЕ ГОВОРИТЬ О ВОЙНЕ

— Расскажите про составляющие успеха в сценарном искусстве и вообще в съемке фильмов.

— Есть такое понятие, как 10 тысяч часов осознанной практики. Если ты их проведешь за тем, что любишь больше всего, ты создашь шедевр. Естественно, и кино надо еще много смотреть, много разбирать, читать соответствующую литературу. Официальное образование, вроде ВГИКа, я считаю мертвым грузом. Можно поступить и в европейскую киношколу — это, кстати, не всегда большие деньги. На это дело можно и грант получить. Если же с деньгами все хорошо, можно и в Нью-Йорк сразу.

Но и без этого спокойно можно обойтись. Надо просто брать камеру и снимать. Возможностей куча. Просто ими никто не пользуется. Мы с друзьями брали и снимали на выходных короткие сюжеты ради фана. Благодаря одному такому фильмику, снятому на коленке, мой товарищ получил работу в Германии: там люди увидели, что он из воздуха, только на интересных идеях, может выдавать кино, и позвали к себе. Так что снимайте и отправляйте, допустим, на «Кинотавр». Если все хорошо, вас заметят. Если все плохо, снимайте снова.

«Молодой автор в самом начале карьеры может рассчитывать на гонорар от 30 до 50 тысяч долларов. Гильдия сценаристов России рекомендует минимальный гонорар в 60 тысяч долларов. Проверенные авторы пишут за 70 - 120 тысяч долларов. А дальше все очень индивидуально»

— Кроме кино чем занимаетесь?

— До этого года я занимался в основном стендап-комедией. Снялся пару раз на СТС — «Центральный микрофон», «Ленинградский Stand-Up клуб». Но сейчас все это на время отложил.

Хотя долгое время стендап был моим главным делом. В этом году я даже сделал то, о чем долго мечтал, — доехал до Лондона и Дублина и выступал там на английском. Считаю, что вполне успешно. И понял, что если я хочу чего-то там добиться, то надо работать еще больше, и все будет еще тяжелее. Вернулся сюда, посмотрел наши программы по СТС и увидел, что в них что-то по-настоящему мое вымывается, телевизор обтесывает меня под свои нужды. Думаю, зрители СТС не оценили бы мои сольные шоу. Так что с теликом я решил завязать.

А потом началась война, и я понял, что если ты настоящий стендап-комик, то не можешь выходить на сцену и не говорить о войне, обо всей это боли, о ненависти. Ты же шут, ты человек, который живет на краю деревни, ты трикстер (божество, нарушающее установления богов или законы природы, при этом, как правило, добиваясь, пусть и неосознанно, какого-нибудь позитивного эффекта — прим. ред.), ты Локи, ты должен говорить о болезненных вещах. Держать эту деревню за одно место. И потрясывать ее, чтобы не застывала. Если ты этого не делаешь, то не выполняешь свою роль трикстера. Разумеется, ни на СТС, ни на ТНТ нельзя говорить так про войну.

Я подумал, что надо бы проработать это в своих сольных стендапах. В Москве у меня хорошая, понимающая публика. Но как только начинал про это писать, я погружался в такие мрачные бездны, что у меня руки тяжелели. Вот прямо рука медленнее писала, просто жутко становилось. Я понял, что не могу переварить все эти знаки. Например, эта новость, что якобы украинцы прибили мальчика к щиту. Голова просто застывает, она отказывается это переварить. Потом узнаешь, что это ложь, фейк. Понимаешь, что какие-то люди задумали этот фейк и сознательно запустили его. Потому что метафора и ложь управляют людьми сильнее, чем просьба. Это же страшно. Какие метафоры, какая ложь управляют мной? Не ясно.

И я осознал, что не могу сейчас про это говорить. А если не говорить про войну, то лучше вообще не выступать на сцене. Должно пройти время, чтобы у меня появилась дистанция по отношению к этим событиям, чтобы их переработать. А пока буду писать блокбастеры.