Когда-то давший казанскому фестивалю свое имя неистовый Нуриев, о чьем незримом присутствии напоминает выставка в фойе, если вдруг и спустился в этот вечер с небес на землю, вряд ли порадовался увиденному

БЕСПРОИГРЫШНЫЙ ВАРИАНТ

Балету Людвига Минкуса стукнуло 150 лет, но он явно не чувствует себя пенсионером. Сделавший в начале XX века имя московскому балету («Дон Кихот» — едва ли не единственная постановка, перенесенная из провинциального по меркам того времени Большого в столичный Мариинский), он отнюдь не собирается на заслуженный отдых. Многонаселенный, но не громоздкий, с интересными сольными партиями и яркими характерными танцами, обаятельный и понятный публике, «Дон Кихот» способен украсить репертуар даже не самой сильной труппы. Вольная хореографическая фантазия на испанские темы позволяет проявить себя всем и каждому: кордебалету грех не отличиться в массовой сегидилье, вчерашней студентке хореографического училища — в партии уличной танцовщицы. Ну а уж не воспользоваться шансом, получив роскошные роли молодых влюбленных Китри и Базиля с их изобретательными вариациями, просто глупо. Будущие звезды никогда не упускали случая блеснуть в «Дон Кихоте» своей виртуозной техникой — из давних примеров сразу же приходит на ум великая Майя Плисецкая, а из недавних — великолепная Наталья Осипова.

Так что обращение многолетнего художественного руководителя балета театра им. Джалиля Владимира Яковлева к столь благодатному материалу вполне объяснимо. Другое дело, что хоть «Дон Кихота» практически миновала нынешняя участь балетной классики (никто из постановщиков еще не догадался сделать из Санчо любовника благородного Дона, а из Дульсинеи — плод его одурманенного наркотиком воображения), на дворе давно не XIX век и притворяться, что время стоит на месте, по меньшей мере, странно. И потому новая редакция, а именно так значится в программке премьеры, должна быть хотя бы не совсем старой.

Между тем балетмейстер решил ограничиться косметическим ремонтом и внести в шедевр Горского-Петипа лишь незначительные изменения. Он сам честно признавался в интервью перед премьерой, что его правки касаются не столько хореографии (которая вообще-то является основой основ балетного искусства), а режиссуры. Яковлев собирался немного усилить линию Дон Кихота, введя в действие плод его больного воображения — прекрасную Дульсинею, вдохновляющую героя на подвиги. А чтобы зритель совсем уж не затосковал от всей этой романтической блажи, Яковлев вознамерился сыграть на сцене настоящую цыганскую свадьбу. Главной же интригой премьеры оставался животрепещущий вопрос: решится ли хореограф оставить в третьем акте фламенко, которое он подумывал туда ввести?

Китри (Кристина Андреева) и Базиль (Кимин Ким)

СМЕШНО И ГРУСТНО

Но в итоге героиней спектакля стала не исполнительница фламенко, которая в своем кричаще-сиреневом платье все-таки вышла постучать каблуками, и даже не Дульсинея (оживлять ее Яковлев не стал, ограничившись парящим в клубах дыма эфемерным 3D-миражом), а самая обыкновенная лошадь. Вернее, не обыкновенная, а спроецированная. «Если уж идти в ногу со временем, то в авангарде», — решили в Казани и позвали на постановку команду московских художников. В итоге в помощь сценографу Виктору Герасименко были брошены лучшие столичные силы, в том числе специалист по видеопроекции Даниил Герасименко. В театре не учли, что актуальная компьютерная графика попросту убьет нафталиновый спектакль со старомодной хореографией и вульгарной пантомимой. В итоге тем, кто и так наслаждался зрелищем (а их в зале было явное большинство) видеоряд оказался не нужен, остальных же лишь забавлял, когда ветряные мельницы падали одна за другой, а враги благородного Дона дружно растворялись в воздухе.

Еще большей нелепицей оказалась затея вывести Кихота основным действующим лицом. Для того, чтобы решить эту задачу, необходимо как минимум изменить хореографию, в которой у него нет ни одного полноценного танца, а как максимум — переписать либретто. Но постановщик и тут ограничился полумерами: начав с чудовищной по уровню актерской игры сцены «Дон Кихот решается выступить из замка», он постепенно вообще отказался от задуманного, лишь изредка выводя безумца на сцену и заботливо усаживая в сторонке. Удивительно, но факт: в Казани заглавный герой выглядит куда более чокнутым, чем в «Дон Кихоте» Бориса Эйфмана, действие которого перенесено в сумасшедший дом. Ну разве может человек разумный, да еще не первой молодости, размахивать мечом — пусть даже бутафорским — так, будто у него в руках пушинка, или нестись вперед, не разбирая дороги.

И вот тут, наконец, возникает основная проблема нынешней премьеры. Спектакль Яковлева решен как комедия (о чем публику перед премьерой честно проинформировал столичный балетовед), а отсюда дурное комикование, бесконечные ужимки и гэги. Санчо спотыкается и ползает на четвереньках, неопределенной ориентации Гамаш с розовыми рюшами постоянно теряет парик и оказывается лыс, Лоренцо грозит неугодным кулаками и оказывается в дураках. Понятно, что чем глупее выглядят герои на сцене, тем громче смеется и лучше себя чувствует зритель в зале. Апогея веселье достигает в тот трагический момент, когда Санчо вместо того, чтобы на батуте взмыть в воздух, падает замертво. По идее, все эти прыжки и ужимки, всплескивания руками и беспросветная фальшь должны раздражать хотя бы тем, что подменяют собой танец, но в Казани они вызывают бурный, совершенно детский восторг. В то время, как нам в наших столицах хочется верить, что драмбалет умер, он благополучнейшим образом живет и здравствует — и, наверняка, не только в одном отдельно взятом театре им. Джалиля.

ДУША ТАНЦА

А ведь если есть что хорошего в казанском «Дон Кихоте», так это танцы. Оркестр под управлением музыкального руководителя постановки дирижера Рената Салаватова со своей ролью справляется: правильно выбранные темпы помогают, а не мешают танцовщикам, задают верный тон и настрой. Правда, маршевая музыка удается оркестрантам лучше любой другой, а ударные временами бьются в корчах, но, к сожалению, эта беда и многих других — куда более именитых — отечественных коллективов. Зато маэстро вместе с музыкантами умеет деликатно отойти в тень, когда на сцену выходят солисты.

Из них «лица необщим выраженьем» выделяется многолетняя казанская прима, заслуженная артистка и лауреат Госпремии Татарстана, участница программы «Большой балет» на канале «Культура» Кристина Андреева. Вернее, лицо-то у ее Китри как раз типично балеринское — с него не сходит ничего не значащая улыбка, зато танцует она азартно и с видимым удовольствием. Легкая и подвижная Андреева отлично кидает батманы и прыгает ассамбле, крутит фуэте и тянет ногу в арабеске. Иногда от излишней старательности и желания произвести впечатление она сходит с пальцев и чуть путается в шагах, но зато знаменитая, сложнейшая диагональ удалась ей на «ура».

Чего не скажешь о Базиле — солисте Мариинского театра Кимине Киме, которого казанцы встречали с необычайно теплотой, показавшейся, скорее, благодарностью за согласие разделить с ними праздник, чем реальным восхищением. Впрочем, Ким техничен и хорош собой, а возмущаться из-за недокрученного вращения, едва не сорванной поддержки и небрежного перекидного жете тут вряд ли будут — очевидно, что качество танца заезжих гостей (кроме первого солиста Кима Марииинка делегировала на премьеру немного тяжеловесную Екатерину Чебыкину с удивительно жесткой спиной, отнюдь не блеснувшую в классической, с весьма непростой лексикой, партии Повелительницы дриад, и Анастасию Матвиенко, которая исполнит Китри во второй вечер).

Остальные исполнители — надутый, словно резиновый, Эспада премьера Артема Белова, долговязый и размашистый Дон Кихот Глеба Кораблева, разбитная, даже развязная уличная танцовщица Алины Штейнберг, капризная цыганка Айсылу Мирхафизхан в чудовищном аляповатом наряде — откровенных ошибок не совершают, но и не запоминаются ни выдающейся техникой, ни интересными пластическими решениями, ни оригинальными характерами. Они — кто старательно, а кто и не очень — выполняют свою работу — прыгают кабриоли, делают антраша, играют лицом и топают ножками.

Так что когда-то давший казанскому фестивалю свое имя неистовый Рудольф Нуриев, о чьем незримом присутствии публике напомнили в приветственном слове и на небольшой выставке в фойе, если вдруг и спустился в этот вечер с небес на землю, вряд ли порадовался увиденному. Страстно, без оглядки отдававшийся танцу даже будучи уже совершенно больным, он бы наверняка раскритиковал артистов за отсутствие энергии и небрежность. Один из любимых балетов Нуриева потерял в трактовке театра им. Джалиля самое главное — свою игровую природу и искрометность. А без них не бывает ни настоящего танца, ни настоящего искусства.

Ника Пархомовская
Фото: Шамиль Абдюшев