Минтимер Шаймиев: «Понимаете, где Табеев – там масштаб. Это удивительно…»

Фикрят Табеев был самым молодым первым секретарем обкома партии (с 1959 года – второй, а с 1960 года – первый секретарь Татарского обкома КПСС)

«Я ЧАСТО ЗАДУМЫВАЛСЯ, А КАК БЫ ТАБЕЕВ ПОСТУПИЛ НА МОЕМ МЕСТЕ?»

Между Минтимером Шаймиевым и Фикрятом Табеевым — водораздел эпохи. Табеев в качестве первого секретаря Татарского обкома КПСС руководил республикой в спокойные годы «развитого социализма», и его непосредственным московским руководителем был «символ стабильности», генеральный секретарь коммунистической партии Леонид Брежнев. А Шаймиев стал президентом республики в 1991 году, когда в Кремле уже обосновался «символ лихих 90-х» Борис Ельцин.

Тем не менее между Табеевым и Шаймиевым много общего, и это общее не ограничивается властными коридорами республиканского обкома, где им впервые довелось встретиться. Можно сказать, что они люди одной школы и одной пробы, хотя сам Шаймиев всегда подчеркнуто уважительно именует Фикрята Ахмеджановича своим учителем. На встрече с журналистами «БИЗНЕС Online» первый президент Республики Татарстан отказывался говорить о себе (даже отмахивался: «Не обо мне речь»), зато подробно и красноречиво вспоминал о Табееве. И в его рассказе как-то само собой оживало время далеких 60 - 70-х, неслучайно именуемых в РТ табеевской эпохой: как будто снова решалась судьба КАМАЗа и только начинали расти ныне цветущие города, страна была на подъеме и уверенно рапортовала о своих достижениях. А потом был крутой поворот в сторону «рыночной экономики», который Табеев хотя и воспринял с настороженностью, но не затерялся в новом времени и продолжал, насколько мог, служить интересам Татарстана.

— Минтимер Шарипович, наверняка вы согласитесь, что уход из жизни Фикрята Табеева — это эпохальное событие. Сегодня уже чувствуется большой резонанс. Хотелось бы услышать ваше мнение — человека, который много лет проработал с Фикрятом Ахмеджановичем и в политическом смысле, наверное, является его учеником. Ваша точка зрения: каков масштаб вклада Табеева в развитие республики, в чем значение его деятельности?

— Фикрят Ахмеджанович не только для Татарстана, но и для всей общественно-политической жизни СССР был видным партийным деятелем, одним из самых молодых и успешных. Нам, татарстанцам, повезло, что руководителем нашей республики на долгие годы вдруг оказался парень, выросший вне ее пределов, в Рязанской области. А у таких — особое чутье, преданность, ностальгия по родной земле. Я по жизни это наблюдаю: по ребятам, которые выросли за границей территории Татарстана или у которых семьи там оказались по воле судьбы, над которой мы не властны… Нам повезло с таким руководителем. Я должен сказать, что именно он, наверное, заложил в нас, будущих руководителях разных структур (прежде всего государственных и партийных), определенные традиции и качества.

Почему? Потому что не один я часто задумывался: а как бы он сделал, как бы он поступил на моем месте?

В день избрания первым секретарем Татарского обкома партии. В первом ряду (второй слева) Фикрят Табеев (28 октября 1960 года)

Возглавить в таком возрасте (первым секретарем Татарского обкома Табеев был назначен в 32 года — прим. ред.) партийную организацию крупнейшей республики с огромным потенциалом — промышленным, сельскохозяйственным, научным, причем не имея опыта хозяйственной работы и конкретной специальности, например, инженера, агронома, — это была редкость. Но, видимо, дано было человеку, окончив гуманитарный факультет КГУ, суметь быстро вникнуть в проблемы республики. И я благодарен за это Семену Денисовичу (Семен Денисович Игнатьев — тогда первый секретарь Татарского обкома КПСС, который рекомендовал в ЦК КПСС Табеева как своего преемника, — прим. ред.) — я его тогда не знал, но о нем говорят очень хорошо. Именно бывший секретарь ЦК КПСС Семен Игнатьев положил глаз на такого человека, как Табеев. Вот что порой предопределяет судьбу — не только конкретного человека, но и республики, ее народа. Таким же был Фикрят Ахмеджанович. Не боялся молодых. Сколько вот я сталкивался, помню — пожалуй, он самый смелый был в этой части, выдвигал молодых и с ними работал. Но и сами ребята тех лет, посмотрите, какими были.

Руководить республикой в течение 19 лет (с 1960-го по 1979 год — прим. ред.) и так успешно; обеспечивать ее развитие, воспитывать толерантность — это Табееву удавалось. Думаю, ему это было очень дорого и понятно — он же вырос в русскоязычной среде, как многие и многие представители других национальностей проживают у нас по всей стране, разбросаны по всем регионам… Думаю, это даже хорошо. Во всяком случае, у Фикрята Ахмеджановича не возникало никаких сомнений, что у людей всех национальностей должны быть между собой равные и ровные отношения.

Минтимер Шаймиев: «Фикрят Ахмеджанович по-своему постигал тонкости, как ни странно, любой отрасли. Это, видимо, талант от природы»

КАК ТАБЕЕВ «ВЫИГРАЛ» КАМАЗ У БРЕЖНЕВА В ДОМИНО

— При Фикряте Ахмеджановиче было бурное развитие республики, можно сказать, этап возрождения ее экономической мощи.

— Да, резкий рост экономики. При Табееве мы добывали 103 миллиона тонн нефти в год, тогда республику называли вторым Баку, и не кто-нибудь, а сам Николай Константинович Байбаков…

— Председатель Госплана СССР?

— Да. Это человек, который стоял у истоков и азербайджанской нефти, и татарстанской нефти, который в свое время публично сказал, какое значение сыграла в восстановлении страны в послевоенный период татарстанская нефть. А это ведь все через труд, это не так, чтобы задумал — и вдруг такое количество нефти начали добывать. В послевоенный период какие усилия, какие умения требовались… Вообще, такие успехи нефтедобычи содействовали развитию на этой основе нефтехимии. А это потребовало еще огромного количества энергии, то есть строительства и ГЭС, и ГРЭС. Заинская ГРЭС как раз в то время была возведена. Тогда же заложили новые города.

Фикрят Ахмеджанович не раз рассказывал, что многие добивались, чтобы строительство крупнейшего, мирового значения автозавода привязать к своей территории. Табееву удалось — КАМАЗ начали строить в нашей республике.

Закладка символического камня в основание будущего автозавода КАМАЗ

— Затащил все-таки сюда крупное автопредприятие — как известно, во время игры с Брежневым в домино…

— Безусловно! Но такие вещи просто так не делаются — все просчитывалось: какие трудовые ресурсы, какие возможности, какое руководство, на что оно способно… Фикрят Ахмеджанович по-своему постигал тонкости, как ни странно, любой отрасли. Это, видимо, талант от природы. А действовал прежде всего через подбор кадров…

Так что память о нем сохранится надолго. Фикрята Ахмеджановича мы всегда любили. Пытались, насколько это возможно, воздать дань его делам, его заслугам. Мы, пожалуй, все равно в долгу перед Фикрятом Ахмеджановичем.

Слева направо второй - министр мелиорации и водного хозяйства Минтимер Шаймиев, третий - председатель исполкома Тукаевского района Юлдуз Курмашев. Набережные Челны

«МИНТИМЕР, КАК БЫ В АФГАНИСТАНЕ МТСЫ ОРГАНИЗОВАТЬ?»

— Потом, после ухода с поста первого секретаря республики, Табеев еще работал послом СССР в Афганистане. Он не воспринял это как опалу?

— Вы знаете, такого разговора у нас не было. Когда работал послом в Афганистане, он — почему, я не знаю (улыбается) — делился впечатлениями со мной. Как-то позвонил… А я в то время председателем правительства работал. Фикрят Ахмеджанович был в курсе, что я знаю систему МТС и РТС. И говорит: Минтимер, как бы в Афганистане МТСы организовать? И пояснил: надо же каким-то образом землю обрабатывать, готовить кадры… Вот о таких вещах он думал. В результате наша республика начала устанавливать связи с отдельными провинциями Афганистана (назовем их так). Уже готовилась делегация, и я должен был ехать во главе делегации. Но тогда этому помешала неустойчивость афганского руководства…

Понимаете, всегда где Табеев — там масштаб. Это поразительно. После Афганистана он работал первым заместителем председателя правительства РСФСР. Могу сказать, что его понимание жизни, его видение будущего страны, возможно, даже не всем нравилось. Наверное, до конца это даже не все понимали. Он дерзко мыслил, когда надо, дерзко действовал. Но эффективно.

Фикрят Табеев с группой советских и афганских военных специалистов

«ЕСЛИ БЫ ОН ЗАКОНЧИЛ ВОЕННО-МОРСКОЕ УЧИЛИЩЕ, КОМАНДОВАЛ БЫ КРУПНЫМ КОРАБЛЕМ»

— Уехав из республики, он сохранял с ней отношения? Когда в правительстве российском работал, не терял связи с Татарстаном?

— Безусловно.

— Помогал развитию республики?

— Я бы такое слово даже не употребил. Для понимания деятельности Фикрята Ахмеджановича слово «помогал» — это несколько упрощенное понятие. Я бы сказал: он понимал, он поддерживал. Когда уже началась перестройка, у руля республики оказался я, судьба так распорядилась. Мы советовались с ним, в отличие, может быть, от всех остальных и бывших руководителей республики, и действующих. Конечно, и я нуждался в его советах. И нельзя сказать, что у него были простые ответы на вызовы времени. Потому что он знал, что такое республика, ее многонациональный народ, какие процессы идут в стране… Мне даже несколько неудобно бывало, когда он сам со мной советовался: как, Минтимер, смотришь, может быть, вот так надо поступить? Или так? И от руководства страны была к Табееву просьба — встречаться со мной почаще, советоваться… Мы же тоже молодые были, тем более я в тот период.

— Это вы про 90-е годы?

— Да, конечно. Мы советовались, каким путем идти, нет ли крайностей в наших суждениях и в наших поступках… Кто что знал — все же было впервые! Так что он конструктивный был человек. Другое дело, Табеев и его соратники работали в партийной системе, в условиях монополии КПСС. Отпечаток этого был, это у каждого из нас есть, как говорится, следы своей эпохи — они остаются. А мы были устремлены к переменам. Но в наших беседах тем не менее был ряд вопросов, где мы смягчали, а где-то, возможно, и более обостренно ставили вопросы. Но это все по-доброму. Фикряту Ахмеджановичу огромное спасибо за все это!

Есть интересные моменты биографии Фикрята Ахмеджановича. Он же поступил учиться в Бакинское военно-морское училище. Иногда я задумывался, когда уже под его руководством работал, что этот человек, если бы закончил то училище, управлял крупным кораблем. Назывался бы он «Татарстан» или как-то по-иному…

«Его [Табеева] заслуги и его деятельность — это благополучие нашей республики и, как говорится, заслуга нашего народа многонационального. Это так и оценивается всегда, когда руководитель удостаивается таких наград»

Такой Фикрят Ахмеджанович от рождения, от родителей, такая личность — выдающаяся личность. С болью, конечно, мы восприняли известие о том, что он ушел из жизни. Вечная ему память, светлая память. Мы передадим это из поколения в поколение. Это мы и обязаны, это и наш долг. Такой вклад в республику, такая служба родному народу не забывается. И не должны забываться.

«ДАВАЙ ИЗ-ЗА ЭТОГО ДУРАЦКОГО СЛУЧАЯ
НЕ БУДЕМ ТЕРЯТЬ МОЛОДОГО И ПЕРСПЕКТИВНОГО МИНИСТРА»

— Минтимер Шарипович, что в Табееве было такого характерно советского и характерно национального? Был же советский тип руководителя, к которому, безусловно, и вы относились в свое время. Тогда была настоящая школа советских руководителей. И в то же время Табеев был национальным руководителем, он руководил республикой с ярко выраженным национальным колоритом. Что бы вы в нем выделили характерно советского, то есть универсального, и характерно национального, что и сделало его, собственно говоря, человеком эпохи для республики? Какие были главные черты его стиля?

— Как я уже говорил, сказалось то, что он родился и учился вне пределов республики. Ностальгия по ней — она же передается и от деда, и от родителей. Ностальгия по традициям, по языку своего народа. Это, безусловно, сказывалось в его устремлениях. На каких-то более узких совещаниях, где обсуждали вопросы, как сохранить национальные традиции, приверженность Табеева к этому была заметна. А должен вам сказать, что в те времена все, связанное с национальными интересами, делалось очень осторожно и предусмотрительно.

Он дорожил людьми, кадрами. Это качество, которое есть у всех у нас, тем более если ты оказался большим или малым руководителем. Но у него это была яркая отличительная черта — Фикрят Ахмеджанович дорожил кадрами.

Расскажу, какую роль он сыграл в моей судьбе… Когда меня молодым взяли работать в аппарат обкома партии при нем, в первый раз я отказался. Но через год меня все равно пригласили, сломали моего секретаря районного комитета партии, тот долго не соглашался. Видимо, я нужен был (смеется). Так я поработал в аппарате. И когда Фикрят Ахмеджанович направил меня, молодого сотрудника, работать министром мелиорации и водного хозяйства, а тогда эта отрасль по всей стране сильно поднималась, был интересный случай. Я ехал за рулем машины со своей семьей, с супругой Сакиной Шакировной на восьмиместном уазике…

— «Буханка» называется?

— Восьмиместный уазик, да. Мы поехали ко мне на родину, на праздник, и у нас случилась авария. Я сам за рулем был. Хотя я водителем был неплохим. Но так случилось на октябрьский праздник, что аварии не удалось избежать. Когда нам надо было обратно ехать, был такой снег с дождем, дорога как стекло. Хорошо, что я не «употреблял» с молодых лет что-либо. Тем более когда после аварии нас доставили в Казань, я сразу поехал провериться, чтобы все было чисто. Это были строгие времена — партийные времена, тем более если в происшествии оказался замешан министр.

Гумер Усманов, Минтимер Шаймиев и Фикрят Табеев

Но всегда бывают недоброжелатели, поэтому были даже попытки завести в отношении меня уголовное дело — вот, в аварию попал. Хотя с родными все хорошо — все живы-здоровы. Но работать мне надо, а тут идет такой «крутеж». У меня тоже какой-то характер присутствовал, не без этого. Я пошел к Табееву на прием, рассказал ему ситуацию. Он, конечно, заранее все знал, потому что все происшествия всегда были на его столе. Но мало ли — республика большая. Тогда министром внутренних дел был Салих Япеев — очень авторитетный министр. Наш народ светлой памятью его помнит и сейчас с благодарностью. И Фикрят Ахметджанович вдруг ему звонит: «Ну ты знаешь, что с Шаймиевым случилось?» Тот говорит: «Знаю, да. Материал у нас». Тогда Табеев так сказал ему дословно: «Давай из-за этого дурацкого случая не будем терять молодого и перспективного министра».

Вот что значит судьба человеческая. Всякое могло же быть.

— А ведь он мог не вникать в такие мелочи.

— О чем и речь. Вот так взять и с ходу при мне же сказать: «Давай не будем терять министра из-за дурацкого (вот дословно — «дурацкого»!) случая». Он великодушный был. Требовательный. Но как по-другому?

— Настоящий командир корабля.

— Я вам скажу, это адмирал! Фикрят Ахметджанович, действительно, адмирал. Пять орденов Ленина получил по результатам своей деятельности. Это высший орден тех времен. И мы должны этим гордиться. Его заслуги и его деятельность — это благополучие нашей республики и, как говорится, заслуга нашего народа многонационального. Это так и оценивается всегда, когда руководитель удостаивается таких наград.

БЫЛ СТРОГ ДАЖЕ В ПРАВОПИСАНИИ

— Вы себя как чиновника и как руководителя причисляете к школе Табеева?

— Конечно. Пример во всем — Фикрят Ахметджанович. Он был велик и физически — ростом, видный… Пример во всем, я вам должен сказать. Все, как говорится, делалось им масштабно.

— А вы читали его книгу «Судьбе благодаря и вопреки»?

- Да, безусловно.

— Не хотите написать свою? В продолжение. О другой эпохе, которая пришла на смену времени Табеева?

— Сейчас не обо мне речь. Речь идет о личности Фикрята Ахметджановича Табеева. Мы его ученики. Он наш Учитель, это слово я люблю, с большой буквы.

В 2013 году вышла книга о Фикряте Табееве «Судьбе благодаря и вопреки»

— А как вы думаете, что было бы с Татарстаном, если бы Табееву не удалось заполучить КАМАЗ, не был бы основан Нижнекамск?

— Во многом Татарстан был бы похож на остальные регионы. Политика (не зря же, не нами сказано) — это концентрированное выражение экономики. Это возможности республики. При принятии решения учитывалось, какой народ в Татарстане, какое межнациональное единство, какое взаимопонимание и какие природные возможности. Все учитывается, потому что у успеха составляющих немало. Суметь надо, чтобы все составляющие были вовлечены в дело. Конечный итог — это успех, результат.

— А личные качества Табеева? Вот вы упомянули, что он был требовательным, что по характеру он был «адмиралом». То есть по отношению к своим подчиненным он был суров? В жизни, к примеру, он мог вспылить, не сдержать себя? Или это был человек очень уравновешенный и сдержанный?

— Нет, до вспыльчивости он не доходил, не опускался. Но был очень педантичен и внимателен. Как-то однажды мне завотделом сделал замечание. Расскажу, в связи с чем. Существовало такое обыкновение, что мы, работники аппарата обкома партии, прежде чем выехать в командировку, подписывали командировочные у первого секретаря.

— Даже если по республике командировка?

— Любые командировки, и в район тоже. Я к чему это говорю. Вдруг меня завотделом приглашает, замечание сделал Фикрят Ахметджанович: это чья подпись на документе? И указывает на мою подпись, где буквы у меня влево… В итоге мне замечание сделали, тогда нельзя так было, существовало строгое правописание. И Табеев заметил, что я подписываюсь «не в формате».

— К деталям он был внимателен, да?

— Видимо, да. Я поразился этому. Завотделом говорит: мол, ты аккуратнее там подпишись.

«Нам повезло с таким руководителем. Я должен сказать, что именно он [Табеев], наверное, заложил в нас, будущих руководителях разных структур (прежде всего государственных и партийных), определенные традиции и качества»

«УДЕЛЬНЫЙ ВЕС ТАТАРСТАНА В СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ РАВНЯЛСЯ ТРЕМ ПРИБАЛТИЙСКИМ РЕСПУБЛИКАМ»

— А как вообще получилось, что республиканский обком партии (а ведь райкомов и обкомов тогда много было) фактически установил личные отношения с первыми лицами страны — и с Хрущевым, и с Брежневым? Иначе невозможно было бы так лоббировать республику? Это же загадка.

— Я вам должен сказать, что успешный руководитель Татарстана должен находить общий язык с руководителями органов власти — СССР или РСФСР. Это очень важно, это играет роль. С другой стороны, не считаться с Татарстаном невозможно.

— Даже в те времена было невозможно?

— Я считаю, что нет. Кто заботится о благополучии страны, а не руководствуется какими-то личными симпатиями-антипатиями, должен учитывать интересы крупнейших национальных республик. А тогда руководствовались целями государственными. Тем более что удельный вес Татарстана в советское время равнялся трем прибалтийским республикам. Это статистические данные. Мощность нефтедобычи — более 100 миллионов тонн! Республику, которая добывает нефть, на руках надо носить, я уж образно говорю. Хотя очень было непросто: ведь сколько раз ставились вопросы возведения моста через Каму или как быстрее построить дорогу, соединяющую Казань с Альметьевской зоной. Вроде бы добывали столько нефти, а не удавалось построить дорогу, пока не появился КАМАЗ. А «КАМАЗы» ведь надо по стране отправлять готовые — вот этот большой аргумент и сыграл свою роль в появлении дороги. Чтобы вывезти новенькие грузовые автомобили на федеральные и союзные трассы.

Руководство республики Татарстан на строительстве Нижнекамского нефтехимического комбината

О ПЕРЕСТРОЙКЕ — ТАБЕЕВ ПРЕДСТАВЛЯЛ, ЧЕМ ЭТО МОЖЕТ ЗАКОНЧИТЬСЯ

— К Табееву, при всем уважении к его деятельности и масштабу, есть и со стороны национальной интеллигенции вопросы. Говорят, что в 60 - 70-е годы татарских школ почти не осталось — допустим, в той же Казани. И это связывают в том числе с его личностью, хотя понятно, что политика такая была в стране. Или его личность уже не играла основной роли? Невозможно было по-другому повернуть?

— Я, отвечая на ваш вопрос, что скажу. Легче такие вопросы было решать не Табееву, а Игнатьеву. Правда, я не работал у Семена Денисовича (вот Булат Файзрахманович Султанбеков написал книгу об Игнатьеве, у него очень доброе отношение к его деятельности и профессиональная оценка как историка), но знаю об этом.

— То есть ставить такие вопросы лучше было русскому по национальности?

— С одной стороны, Семен Игнатьев — русский человек, с другой — он много работал в национальных республиках. Вот он и мог на Политбюро или на секретариате ЦК КПСС сказать о чем-нибудь злободневном для Татарстана, о том, почему нельзя тормозить решение тех или иных вопросов. Ему было легче это сделать. А Табееву как татарину — тяжелее. (Правда, Игнатьев тоже поплатился за свои усилия по сохранению татарской культуры, школы и языка — в 1960 году его обвинили в потакании «национальной ограниченности» и отправили на пенсию — прим. ред.)

— А как Табеев воспринял перестройку? С надеждой? Или он был консервативный деятель по духу, то есть примыкал к тому крылу КПСС, которое до последнего отстаивало идеалы СССР?

— Я уже сказал: настороженность в восприятии перестройки все-таки была. Не слишком ли смело мы выступаем?

— Когда он насторожился: в конце 80-х — начале 90-х? Суверенитет Татарстана он принял?

— До судьбоносных событий в истории страны он в советском правительстве работал, преимущественно экономические вопросы решал. Было понятно, что волна идет, но еще не штормит. Шквального шторма еще не было. Но определенная настороженность была хотя бы потому, что Табеев не формально, а по совести состоял в КПСС, привык к партийной дисциплине и поэтому представлял, к чему это все может привести, чем закончиться. А я был молодой, порыв в будущее у меня был сильнее (разница с Табеевым у меня составляла 10 лет, в молодые годы это значительно). По-доброму мы с ним часто на эти темы беседовали. Но он ведь в Москве тогда уже жил, а я здесь, лицом к лицу с требованиями времени. Борис Ельцин тогда приехал и сказал свою знаменитую фразу: «Берите суверенитета, сколько сможете». Это ведь не случайные слова Ельцина, не надо его упрощать. Кто упрощает Ельцина, тот обижает его, я бы так сказал. Это ведь был один из самых сильных секретарей свердловского обкома партии.

Мы все знали, что такое система. С этой системой нельзя было бороться, пока она не решила сама перестраиваться. Как она в итоге перестроилась — мы являемся этому свидетелями. И хорошо, что перестройка началась сверху. Тогда мы поняли, что надо заявлять о своих правах…