Владимир Швецов: «Мы являемся ведущим предприятием в России, СНГ и в мире по электродегидраторам. Это аппараты, в которых с помощью электрического поля обезвоживается и обессоливается нефть»

«ИЗ-ЗА САНКЦИЙ МЫ ПОТЕРЯЛИ ПАРУ ДЕСЯТКОВ МИЛЛИОНОВ»

— Владимир Нисонович, как повлияло снижение нефтяных цен в 2014 году на объемы заказов вашей компании?

— Значительно, с прошлого года у нас лежат папки с подготовленными техническими коммерческими предложениями. Уже должны были состояться тендеры в «Башнефти», «Роснефти» и в нескольких других предприятиях, но до сих пор по каким-то причинам не объявляются эти конкурсы. Очевидно, не хватает денег.

— А санкции в отношении России как на вас повлияли?

— Нам повезло, что высоковольтные источники питания не вошли в список предметов, которые нельзя поставлять в Россию. В то же время, некоторые наши конкуренты спекулятивно использовали этот факт и пугали наших потенциальных заказчиков: мол, вы договор заключите, объявят санкции и вы окажетесь совсем без трансформаторов. Были случаи, когда кто-то пугался.

Более того, мы и сами отчасти пострадали. Мы выиграли несколько тендеров и заключили договоры на поставку оборудования перед повышением курса доллара и евро, и сильно «попали». Когда мы обращались к заказчикам за компенсацией, они говорили: у вас один путь — отказаться и больше никогда не участвовать в тендере, мы могли попасть в черный список. Несколько договоров у нас вышли нерентабельными, потому что мы не успели индексировать стоимость комплектующих.

— О каких потерях идет речь?

— Думаю, пару десятков миллионов мы потеряли. Нам пришлось закупать все по более дорогой цене. Если оборудование стоит дороже, соответственно, и таможенные пошлины дороже — все становится дороже. А когда мы путем долгих переговоров уговорили зарубежных поставщиков снизить цену, мы столкнулись с тем, что на таможне нам включили красный свет и спросили, почему товар стал дешевле. Мы пытались им доказать, как это хорошо, но они говорили нет, наоборот, плохо, мол, у нас есть план по таможенным пошлинам. Для них, оказывается, лучше, если товар дорожает. В общем, таможня оштрафовала нас на 175 тысяч рублей. И только через суд, предоставив всю переписку переговоров, всю историю, как нам удалось уговорить снизить цену за счет увеличения объемов поставок, мы смогли отсудить штрафные санкции.

— А как повели себя после введения санкций ваши зарубежные партнеры?

— Зарубежные компании, которые поставляют нам те или иные аппараты, теперь стали спрашивать, для кого мы закупаем оборудование. Если я скажу, что для шельфовых нефтяных предприятий, где как раз западные страны хотят нас притормозить, чтобы мы не слишком активно двигались в Арктику, то они могут отказать в поставке. А если скажу, что для «Татнефти», то — пожалуйста. Сейчас есть заказы из Ирана. Я спросил у американцев, можно ли их трансформаторы поставлять в Иран, нет ли каких-то ограничений. Мне сказали, что ограничения есть, к сожалению, нельзя. Нам пришлось искать другие варианты. Они строго выполняют все запреты. У нас же в России если нельзя, но очень хочется, то можно (улыбается), а там, в Америке, если нельзя, то нельзя. Американские и канадские партнеры тоже нервничают. Говорят, раньше политикой не интересовались, а сейчас газеты читаем. Не дай Бог наше правительство что-нибудь придумает и введет против вашего дополнительные санкции. Получается, что паны дерутся, а у холопов чубы трещат.

«В лаборатории мы создаем электрокоалесцирующий аппарат, в котором укрупняются капли, разрушается эмульсия»

— Проще ли стало работать, конкурировать с импортом при более дешевом рубле?

— Поскольку мы не поставляем за рубеж товары и, более того, комплектуем товары импортным оборудованием, нам легче не стало. У компаний, которые, допустим, добывают и продают алюминий, сейчас хорошая рентабельность и доходы. А мы частично комплектуемся западными приборами, которые только дорожают.

«МЫ САМОСТОЯТЕЛЬНО ПОКУПАЕМ ТЕ МИКРОСКОПЫ,
О КОТОРЫХ КОГДА-ТО МЕЧТАЛИ»

— Ваши клиенты — крупные нефтяные предприятия, от «Татнефти» до «Лукойла». Компания «Нефтех» существует более 30 лет, верно?

— Смотря от чего вести отсчет. В 1972 году я окончил КГУ, физический факультет, и сразу пришел работать в научно-исследовательскую лабораторию при педуниверситете, она называлась лабораторией физики нефти. Я не собирался стать нефтяником, потому что у меня была модная тогда специальность — радиофизика, радиоспектроскопия, магнитный и ядерный резонанс, но сейчас не жалею (улыбается). Конечно, мне вначале не хватало знаний, в те годы на физфаке не преподавали химию. Когда мы занялись нефтяными проблемами, нам пришлось дополнительно изучать многие вопросы. Когда я вышел с диссертацией в Уфимский нефтяной институт, мне пришлось заочно приобрести там знания, необходимые для нефтяника. Сначала местом, где я работал, была лаборатория физики нефти, где несколько молодых людей применяли физические методы для улучшения процессов очистки нефти от воды и солей, потом это было научно-производственное предприятие «Нефтех», и уже потом оно стало закрытым акционерным обществом. Слово «Нефтех» я придумал как заключающее в себе нефтяные технологии и оборудование. Если начинать отсчет с 1972 года, получается, 43 года мы работаем над этой темой.

— Легко ли было превращаться из ученого в бизнесмена? Не жалеете о советских временах?

— В советское время наука в большей степени была оторвана от практики. Нашей задачей и оценкой нашего труда было большое количество статей и изобретений, ну и иногда за внедрение этих изобретений нам платили премию. Знаете почему нас обогнали многие страны и, начиная от автомобилей, заканчивая другими аппаратами, мы не на первом месте? У нас много умных людей, много изобретений, но они не были нацелены на практическое применение и не были внедрены.

Зато нашими результатами интересовались французские и американские компании (мы участвовали во всех нефтегазовых выставках), и, как я сейчас понимаю, мы, может быть, даже выдавали лишние данные по результатам исследований. Но в то же время у нас оставалась какая-то неудовлетворенность, и наверняка была неудовлетворенность у наших жен (улыбается), поскольку в институте мы мало получали.

С наступлением капитализма в России мы начали пробовать себя не только в области инженерных разработок, мы также стали изготавливать аппараты и предлагать их нефтяникам. Было много наших коллег, умных преподавателей, доцентов, которые сказали: ладно, пусть мы очень мало зарабатываем, но все-таки на бюджете, а неизвестно, что будет, если мы начнем заниматься этим делом самостоятельно. Страшно было. Но мы рискнули, поверили в себя и довольны, что начали этим заниматься.

Когда мы были исследователями, нам всегда снилось, что мы окажемся в какой-нибудь лаборатории, где стоят самые современные приборы. И в фильме я видел такое, очень завидовал, нам на это средств не выделяли. Сейчас у нас есть своя лаборатория, где мы исследуем образцы нефти перед тем, как предложить нефтяникам аппарат, который подойдет лучше всего. И мы самостоятельно покупаем те микроскопы, о которых когда-то мечтали.

«Когда мы были исследователями, нам всегда снилось, что мы окажемся в какой-нибудь лаборатории, где стоят самые современные приборы»

«САМУ БОЧКУ СДЕЛАТЬ НЕСЛОЖНО, А ВОТ ПРАВИЛЬНЫЕ ЭЛЕКТРОДЫ...»

— Что конкретно вы производите и предлагаете нефтяникам?

— Мы являемся ведущим предприятием в России, СНГ и в мире по электродегидраторам. Это аппараты, в которых с помощью электрического поля обезвоживается и обессоливается нефть. Нефть из-под земли выходит с концентрацией воды до 90 процентов и большим количеством солей. А в трубу, в «Транснефть», ее принимают с концентрацией воды не более 0,5 процента и солей не более 100 миллиграмм на литр.

Если нефть отстаивать в обычных условиях, не хватит никаких объемов отстойной аппаратуры. А в электродегидраторах с помощью электрического поля капельки воды укрупняются и потом гораздо лучше оседают.

В других сферах, которыми мы также занимаемся, становится все сложнее. Предприятия в условиях кризиса демпингуют, и выигрывать тендеры стало очень трудно. Мы поняли, что удержаться на рынке можно только с уникальным оборудованием. Поэтому развиваем нашу тематику, создаем на базе наших инноваций сопутствующие аппараты, расширяем их технологические возможности.

Сейчас «Нефтех» входит в группу компаний, которые не связаны юридически, потому что у нас, к сожалению, нет закона о холдинговой компании. У нас есть «Нефтехимлаб», где мы проводим исследования; «Нефтехпроект», где мы проектируем сами установки или объекты, связанные с автоматизацией; «Нефтехгазмаш», где мы изготавливаем внутренние устройства для аппаратов совместно с Рузаевским заводом химического машиностроения. ЗАО «Рузхиммаш» — дружественное предприятие, с которым мы работаем уже лет 20. На «Рузхиммаше» мы изготавливаем большие аппараты объемом до 200 кубических метров, длиной 23 метра и диаметром 3,4 метра — это очень серьезные аппараты.

— В производстве электродегидраторов нет тех, кто бы наступал вам на пятки?

— Саму бочку сделать несложно, а вот сделать правильные электроды, запитать их правильным источником питания, сделать правильную систему автоматизации и контроля процесса трудно. Доходит до того, что некоторые предприятия и заводы безответственно участвуют в тендерах, а потом обращаются к нам: «Мы выиграли тендер на электродегидратор, но точно не знаем, как его делать, вы нам его не сконструируете? Не изготовите? Не сделаете ли нам чертежи? Не закомплектуете ли его нужным оборудованием?» Иногда приходится, к сожалению, это делать, хотя нам это не очень выгодно.

Например, недавно одно пензенское предприятие выиграло конкурс на поставку электродегидраторов в «Лукойл» по такой цене, что «Лукойлу» пришлось доплатить еще 13 миллионов рублей за трансформатор, электроды и прочее. Как оказалось, участники тендера не знали, что все это нужно.

«Иногда приходят такие заявки: «У нас такая нефть, такое качество, мы не знаем, какой нам нужен аппарат, какого объема, но надо, чтобы после него нефть была вот такого качества»

— Почему вы помогаете конкурентам? И с какими подводными камнями они сталкиваются?

— Например, в России не делают хороших источников питания для электродегидраторов. Есть одна фирма в Алексине, которую организовали бывшие вузовские работники: арендовали какое-то помещение и делают там трансформаторы. Они некачественные, низкой мощности, низкого напряжения. Но они в какой-то момент времени оказались единственными в России, и многие начали у них эти трансформаторы покупать. Мы тоже так делали и имели очень много неудовольствия от нефтяников. Мы говорили, у нас же корпус крепкий, мы не виноваты, трансформаторы не мы изготавливали. Но тем не менее не работает аппарат без трансформатора, все равно, что машина без мотора.

Мы начали интересоваться, а где же весь мир покупает трансформаторы и почему в России их не изготавливают. Оказалось, раньше их изготавливали на трансформаторном заводе в Тольятти. Но трансформаторов нужно не так много: в год 10 - 20 штук. Для больших заводов, где работает тысяча человек, это очень маленький объем, поэтому они производство остановили, цех разрушили и оборудование выкинули. Начали делать трансформаторные подстанции, которые нужны всем.

В итоге мы пять лет переписывались с американской компанией NWL, которая уже 40 лет делает трансформаторы нужного качества, нужного напряжения и нужной мощности. У них подобные производства — это небольшие семейные фирмы. Четыре небольших завода в Америке делают источники питания для всех: канадцев, американцев, французов. Они очень недоверчиво к нам относились, а сейчас мы самые лучшие их дилеры и представители.

Так вот, когда у нас в тендерах какие-то предприятия выигрывают по цене, не зная весь набор оборудования, которое необходимо, они обращаются к нам. А у нас было условие в дилерском договоре не отказывать никому, поскольку мы исключительные дилеры. Это первое. А второе — крупные заказчики не любят монополистов. Им надо провести конкурс, чтобы было не меньше трех участников. Когда мы одни, это очень не приветствуется.

— В общем, сильных конкурентов у вас нет?

— Можно сказать, что конкуренты и есть, и нет. Если это обычные электродегидраторы, то конкуренты у нас есть, например, «Курганхиммаш», «Димитровградхиммаш». Но ни те, ни другие сами аппараты не разрабатывают, все для них делает ВНИИнефтемаш из Москвы.

У нас, в России, в отличие от Запада, машиностроительные заводы совершенно оторваны от технологии. Когда им приходит опросный лист, где указаны требуемые вязкость, плотность, химический состав, они вообще ничего этого не понимают. Они умеют правильно конструировать, рассчитывать прочность, делать сварку и прочее. Даже Рузаевский завод в своем проспекте пишет, что их успехи связаны с тем, что они много лет работают с «Нефтехом» как организацией-разработчиком нефтяного оборудования. Это во-первых.

«Сейчас мы поставляем оборудование на очень актуальные для России объекты Восточной Сибири»

Во-вторых, сейчас все меньше типового оборудования, в основном все заказывают индивидуально. Более того, поскольку профессионализм и грамотность некоторых молодых специалистов в нефтяных компаниях оставляет желать лучшего, иногда приходят такие заявки: «У нас такая нефть, такое качество, мы не знаем, какой нам нужен аппарат, какого объема, но надо, чтобы после него нефть была вот такого качества». В этом плане мы не имеем конкурентов.

«В ОБЛАСТИ ПОДГОТОВКИ НЕФТИ МЫ НАЧАЛИ ОТСТАВАТЬ...»

— Говорят, что «Татнефть» очень требовательно относится к качеству и не всегда руководствуется ценой...

— К сожалению, «Татнефть» сейчас руководствуется именно ценой. Недавно мы проиграли тендер для очень важного объекта «Ашальчи». Мы эту ашальчинскую сверхвязкую нефть с таким трудом исследовали, подобрали аппараты. Под наши электродегидраторы уже даже институт проект сделал, но в результате не мы выиграли тендер.

Сверхвязкая нефть только начала добываться, не все знают, как тяжело будет ее обезвоживать и обессоливать. Если обычно вязкость нефти составляет 2 - 9 сантистоксов, то тут 90! Более того, если диаметр капелек воды в обычной нефти 10 - 20 микрон, то тут будут мельчайшие капельки сконденсированного пара. И если это все пойдет в обычные электродегидраторы, они сразу замкнут.

Мы предлагали хороший аппарат, который немножко дороже, но в «Татнефти» сказали: а вдруг те заработают?.. Было несколько технических специалистов на промыслах, которые все поняли, они были на 100 процентов за наши технические решения, но это был не тот уровень, чтобы повлиять на решение.

Знаете, когда легко убедить? Когда аппарат уже купили и он не работает. В итоге нам сказали, если не будет работать, вы займетесь реконструкцией.

— А другие заказы от «Татнефти» есть?

— К сожалению, гораздо меньше, чем с другими нефтяными компаниями. Когда нас спрашивают почему, мы говорим, что это не мы придумали фразу: нет пророка в своем отечестве. Казалось бы, мы всех знаем и нас все знают, и тем не менее именно в «Татнефти» бывают случаи, когда закупается техника, которую все другие компании отвергают. Это удивительно, потому что «Татнефть» позиционирует себя как передовая компания по внедрению новых разработок. В области подготовки нефти, мне кажется, мы начали отставать от других нефтяных компаний.

Раньше в «Татнефти» был отдел подготовки нефти, который только этим и занимался. Сейчас очень много времени у них занимают организационные вопросы, отчеты. Раньше в Бугульме активно работал институт «ТатНИПИнефть», там был профессор Тронов (Валентин Петрович Тронов умер в мае 2014 года — прим. авт.). Тогда постоянно были какие-то курсы для технологов, где в том числе и я читал лекции о новых тенденциях и возможностях. Сейчас в этом плане общение сузилось, все стало более бюрократизировано. Мало кто из технических работников хочет и не боится защищать те или иные технические вопросы.

Но это не только у нас, это везде так. В «Роснефти», например, большая текучка кадров, там редко думают, что сегодня приобретается и как закупленное оборудование будет работать через 10 - 15 лет. В «Сургутнефтегазе» работают всю жизнь, поэтому они очень заинтересованы в том, чтобы оборудование хорошо и долго работало, если его купили.

«Я не собирался стать нефтяником, у меня была модная специальность — радиофизика, радиоспектроскопия, магнитный и ядерный резонанс, но сейчас не жалею»

Еще один фактор ослабления внимания к вопросам подготовки нефти заключается в том, что «Татнефть» — компания не молодая. В свое время было построено большое количество установок подготовки нефти с большим количеством оборудования. Сейчас, когда добыча упала, этого оборудования в избытке, что позволяет пусть и неэффективными методами, а за счет более длительного отстоя решать стоящие перед ними задачи.

Тем не менее мы надеемся в ближайшее время принять участие в тендере на изготовление и поставку шести электродегидраторов ЭЛОУ для второй очереди завода ТАНЕКО.

— Для освоения сернистой нефти вы поставляете оборудование?

— Да, этим мы занимаемся давно, высокосернистая нефть есть и в Татарстане, и в Башкортостане. Эта нефть имеет более сложные физические и химические свойства, ее очень сложно обезвоживать и обессоливать. Она имеет более высокую электропроводность, которая приводит к электрическим замыканиям.

Помню, еще в советские годы в НГДУ «Джалильнефть» была Дюсюмовская установка подготовки высокосернистой нефти, где не могли готовить нефть до требования первой группы качества. Когда мы достигли первых успехов на девонской нефти, нас туда послали внедрять наши электрокоалесцирующие аппараты. Много времени мы провели в «Джалильнефти» в командировках. В итоге стали стабильно получать нефть первой группы качества с содержанием солей до 100 миллиграмм на литр. А потом подняли результат и до 40 миллиграмм на литр, то есть до экспортного качества.

Помню, в 80-е годы было совещание всех главных инженеров предприятий министерства нефтяной промышленности, которое проводил начальник технического управления господин Гнатченко. Он на совещании сказал: наконец-то мы можем с уверенностью утверждать, что высокосернистую нефть можно готовить до требуемого качества. Это доказала группа татарстанских ученых-исследователей. В общем, мы давно этим начали заниматься и до сих пор занимаемся.

«В советское время наука в большей степени была оторвана от практики. Нашей задачей и оценкой нашего труда было побольше статей и изобретений»

«ОЧЕНЬ МНОГИЕ СЕЙЧАС СТРАДАЮТ ОТ «РОСНЕФТИ»

— А какова вообще потребность в России в электродегидраторах?

— Потребность в наших электродегидраторах в отличие от других аппаратов в два раза выше, чем в остальных. Мы работаем не только на нефтяных промыслах, но и на НПЗ, которые в последние годы реконструируются. Сегодняшняя цена на нефть заставляет предприятия быть вертикально-интегрированными, чтобы не только сырую нефть продавали, но и преимущественно продукты нефтепереработки. Поэтому и у нас в Татарии сейчас, и на ТАНЕКО, и на заводах ТАИФа строятся дополнительные установки глубокой переработки нефти.

Правительством принято решение, и созданы экономические предпосылки к уменьшению продажи полуфабрикатов за границу. Ведь очень много на экспорт шло с наших нефтеперерабатывающих заводов, где глубина нефтепереработки была низкой. А на Западе из этих мазутов получали еще очень много всего.

Сейчас заводы реконструируются, достраиваются. Мы, например, поставили оборудование для «Салаватнефтеоргсинтеза» вместе с американцами. Этим летом запускаем электродегидраторы на Волгоградском нефтеперерабатывающем заводе и на нескольких малых НПЗ.

— Какова, получается, география ваших клиентов?

— Все нефтяные предприятия России, даже сахалинские. Сейчас мы поставляем оборудование на очень актуальные для России объекты Восточной Сибири. Для «Газпромнефти» мы поставили четыре электродегидратора на Новопортовское месторождение. Для «Роснефти» — на Верхнечонское, Русское месторождение.

— А что с международными поставками? В какие страны вы поставляете оборудование?

— Пока наша география не очень большая, были поставки в Казахстан, Узбекистан, сейчас есть потенциальные заказы из Ирака, поскольку санкции снимаются, из Ирана. Хотят попробовать наши электроды и наши технические решения канадские партнеры. Несколько раз мы посещали нефтегазовую выставку в Арабских Эмиратах, в Абу-Даби, нами интересуются. Выход на западный рынок — это новая работа, там своя специфика. Мы еще не знаем, как там участвовать в тендерах, как заявляться и аккредитовываться. Там есть такая практика, когда подряд получают крупные компании, которые, в свою очередь, уже нанимают субподрядчиков на решение отдельных задач.

«Нефтех» участвует практически во всех нефтегазовых выставках

— Как у нас в строительстве?

— Да, наверное. Когда я на выставке в Абу-Даби подошел к крупнейшей кувейтской нефтяной компании и хотел рассказать о нас, я думал, они будут слушать, как на московских выставках. А они говорят нет. Сначала нужно зарегистрироваться, аккредитоваться, выслать предложение на почту, мы вас познакомим с нашим основным подрядчиком, вот ему и расскажете (смеется). Мы уже договорились с рядом зарубежных предприятий, которые в перспективе смогут изготавливать наши аппараты. Не секрет, что российские заводы, в том числе «Рузхиммаш», не имеют тех сертификатов качества, которые требуют западные заказчики. Мы нашли несколько заводов, в частности, в Чехии, которые могут сделать аппараты. Осталось только найти заказчика.

— Как в целом оцениваете рынок нефтегазовой отрасли? Говорят, что разведка и бурение сейчас являются наиболее уязвимой частью нефтяного бизнеса.

— У нас не те масштабы, чтобы оценивать рынок, хотя мы всем интересуемся. Кто-то бурит, «Татнефть», например, несмотря на кризис, продолжает закупать большое количество оборудования для развития месторождений, в том числе сланцевой и битумной нефти. Я считаю, что это большая заслуга генерального директора Наиля Маганова. Недавно прошли тендеры на большое количество оборудования. По сравнению с другими компаниями видно, что «Татнефть» не собирается сбавлять темпы. Правда, как я уже говорил, нам показалось, что стали больше внимания обращать на стоимость оборудования, чем на его качество.

Восточносибирские месторождения тоже не сбавляют темпа, а другие компании, конечно, сейчас испытывают недостаток средств. Это выражается в том, что они задерживают оплату за поставленное оборудование. И мы сейчас даже судимся с несколькими компаниями, которым мы поставили оборудование, а они не платят. Очень многие сейчас страдают от «Роснефти», мало того что задержка оплаты 90 дней, так еще и потом не платят.

Кстати, летом мы попали в сложную ситуацию, когда разорился Рост Банк в Казани. Нам не выдавали не только кредитные деньги, а даже наши собственные. Где-то 1,5 - 2 месяца нас лихорадило, нам пришлось срочно открывать счета в других банках, и уже оттуда производить все финансовые операции. Так что у нас постоянно возникают новые неожиданные сложности. В России можно получить очень хороший опыт по бизнесу, трудно что-нибудь заработать (смеется).

«МЫ РАЗРАБОТАЛИ СОВЕРШЕННО НОВЫЕ КОМПОЗИТНЫЕ ЭЛЕКТРОДЫ»

— Вы сказали, что продолжаете заниматься научной работой. Есть ли серьезные успехи, прорывы?

— Мы разработали совершенно новые композитные электроды. О композитных материалах много говорят, и нам удалось их изготовить. Это новый материал, который уже наполовину диэлектрик, наполовину металл. Его использование в электродах позволяет электродегидратору работать совершенно в новом амплуа, в новом качестве. Если обычные металлические электроды могут работать, когда воды в нефти не больше 5 процентов, то здесь ее содержание может доходить до 20 - 30 процентов. В процессе сбора и подготовки нефть проходит несколько раз через сепараторы и отстойники, и только когда содержание воды снижается до 5 процентов, ее можно подавать в электродегидратор. А сейчас мы можем успешно применять электродегидраторы и на ранних ступенях обезвоживания нефти.

«Что касается штата, то мы боимся сильно увеличивать предприятие. В инженерном центре у нас работают где-то 25 - 30 человек»

— Неужели никто в мире до этого не додумался?

— У нас есть конкуренты в Америке, компания Natco, которая в свое время познакомилась с нами на одной из выставок. Мы, молодые ученые, были в Москве, и нашими разработками стали интересоваться. Поскольку никто нами не интересовался, мы очень обрадовались, и три года с ними переписывались. Так они из нас вытянули все результаты исследований. Сейчас, когда мы работаем с иностранными компаниями, мы обращаем внимание, что когда они нам что-то сообщают, то просят подписать договор о неразглашении на 10 - 15 лет.

У нас тоже был договор о неразглашении, но только на три года. Через три года срок действия договора истек, и они начали это изготавливать. Мы поняли, что это была определенная уловка. К счастью, нашу идею, на которую мы еще в советские годы получили авторские свидетельства и патент, американцы осуществили не очень удачно. Они используют эпоксидную смолу, и, как мне рассказывали канадские и американские нефтяники, у них есть недостатки. Мы, развиваясь по спирали, пришли к этому же месту, но уже на другом уровне. У нас материал не боится температуры, коррозии.

— Но пока за пределы лаборатории вы не вышли?

— Мы уже года три-четыре назад разработали эти электроды. Когда мы рассказываем о них, все говорят: нам такие нужны, а где они работают, кроме вашей лаборатории? Мы говорим: вы будете первыми. Нет, мы первыми быть не хотим. В советские годы было хорошо — можно было приказом провести испытания и внедрить разработки, а сейчас все предприятия частные, сами что хотят, то и покупают.

Но в этом году мы наконец-то внедрим инновацию в «Иркутской нефтяной компании» и в Сургуте. Если они покажут те фантастические результаты, которые мы получаем в лаборатории, я думаю, у нас конкурентов не будет.

Заочно в эти композитные электроды поверили и за рубежом. Новыми электродами уже интересуются в Канаде, в Ираке. Иностранные компании, например, знают продукцию американской компании Natco. И, поскольку мы сказали, что это то же самое, только намного лучше, то они верят в это и стараются закупить. А наших нефтяников приходится очень долго убеждать. У нас в России всегда было тяжело запрягать, но легко ехать (улыбается).

«С наступлением капитализма в России мы стали изготавливать аппараты и предлагать их нефтяникам» (в руках Владимир Швецов держит «меч инженера»)

«НА КОМПЛЕКСНЫЕ АППАРАТЫ ПОСТУПАЕТ ВСЕ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ ЗАКАЗОВ»

— Какие у вас планы по развитию?

— Мы хотим научиться делать аппараты в комплексном и блочном исполнении. Это не просто аппарат, который стоит на фундаменте, а это аппарат, который полностью обвязан трубопроводами, со всей запорной арматурой, задвижками, клапанами, площадками и блок-боксами. В последнее время на такие аппараты поступает все больше и больше заказов.

Сейчас все больше нефти добывается в труднодоступных районах. Активно развивается Восточная Сибирь, Коми, где добывают нефть, чтобы наполнить ею трубу, которая идет в Китай: ее построили, теперь надо, чтобы там что-то текло (улыбается). В этих районах, в отличие от Татарстана, Башкортостана и других центральных регионов, нет достаточного количества строительных организаций, сложные климатические условия, поэтому нефтяники хотят, чтобы аппарат пришел в таком виде, чтобы нужно было только подсоединить трубу на вход и трубу на выход и подвести электричество. Там физически нет нужного количества рабочих, условий и холодная зима. Иногда целый месяц не могут проводить те или иные работы. Над этим мы работаем с нашими партнерами, Курганским заводом нефтяного оборудования. Аппарат в полной заводской готовности с обвязкой и блок-боксом, стоит в два раза дороже, чем «голый» аппарат. Мы делаем электродные системы, поставляем системы питания и автоматизацию, а они его обустраивают всем сопутствующим оборудованием.

Кроме того, в лаборатории мы сейчас создаем электроколесцирующий аппарат, я думаю, в них будет большая потребность. Это новые аппараты, в которых только укрупняются капли, разрушается эмульсия. Не все могут позволить себе новые электродегидраторы. К тому же, если есть старые, что со старыми делать? Поэтому мы ставим такие маленькие электроколесцирующие аппараты, которые очень сильно укрупняют капли воды, и она быстро отстаивается, и нефть обезвоживается.

«УСЛОВИЯ ВХОДА В РЫНОК В РОССИИ ТЯЖЕЛЫЕ»

— Каковы сейчас в России условия входа в рынок? Как вы оцениваете бизнес-климат для инновационных предприятий?

— Мы уже так давно вошли в рынок, что я забыл, как мы входили (смеется), и, конечно, не позавидую тем, кто начинает это делать сейчас. Это очень тяжело. Мы знаем это потому, что пробовали создавать сопутствующие проекты, в разных сферах, и наконец-то поняли, что нужно заниматься тем делом, в котором ты специалист. Ну, например, хочется турфирму организовать или еще что-то, в результате заниматься этим некогда, и получаешь в конце убыток.

«У нас есть своя лаборатория, где мы исследуем образцы нефти, перед тем как предложить нефтяникам аппарат, который подойдет лучше всего»

Очень трудно молодым компаниям получать кредиты. Сейчас все нефтяные предприятия работают по предпоставке. То есть где-то нужно найти эти десятки миллионов рублей, взять кредит в банке. Мало того, что кредит молодым предприятиям никто не даст, так сейчас еще и процентная ставка 18 процентов. И еще 90 дней надо ждать, пока эти деньги придут. Поэтому, конечно, условия входа в рынок сегодня в России тяжелые, много говорится о помощи новым предприятиям, но ничего не делается. Наши корейские партнеры, например, говорят, что для предприятий, которые разрабатывают инновационное оборудование, налоги — ноль. Мы им постоянно подкидываем идеи, они для нас делают все время новые вещи и очень рады, потому что на это время они освобождаются от налогов, а кредиты у них выдают под 2 - 3 процента годовых.

— Какой была выручка в 2014 году? Сколько у вас работает людей?

— В целом предприятие растет по объемам. В 2014 году выручка составила где-то 600 миллионов рублей без НДС, сейчас уже в первом квартале выполнили около 300 миллионов.

Что касается штата, то мы боимся сильно увеличивать предприятие. Это же не бюджетная организация, где деньги даются просто так. Нам еще их надо зарабатывать (улыбается). Сегодня есть договоры — мы работаем. А если нет заказов, то куда деть персонал? Вот мы стали акционерами на заводе «Нефтехгазмаш», а там, допустим, работают 300 человек, и нам каждый день говорят: давайте заказы, рабочим надо зарплату выплачивать... Это не наша область деятельности, мы не производственники. Это нас, честно говоря, напрягает, потому что мы теперь испытываем ответственность и за них тоже.

Поэтому в инженерном центре у нас работают где-то 25 - 30 человек. Зарплату мы платим так, чтобы она позволяла людям жить, и дополнительно платим премии по итогам тех или иных проектов. Тем людям, которые у нас не могут создавать дополнительную прибыль — бухгалтера, водители, мы платим премию в размере оклада раз в квартал. У нас даже экономиста нет, есть бухгалтер и инженеры, сколько осталось чистой прибыли после выплаты зарплаты, оплаты содержания помещения, выставок, командировок, налогов, столько и направляем на НИОКР, на премии, на дивиденды. Есть две концепции развития. Первая: меньше тратить и каждые неистраченные 100 рублей считать заработанными 100 рублями. Вторая: больше зарабатывать, чтобы не думать, хватит ли тебе на жизнь. Первая концепция нам кажется немного ущербной. Ради чего же мы работаем? Чтобы тратить, в конце концов.

— То, что вы ученый, сказывается на стиле управления?

— У меня был интересный случай. Я обучался на пятинедельных курсах в Японии для работников нефтяной промышлености. Несколько дней американский специалист проводил ролевые игры. Я в них никогда не верил. А тут нужно было пройти анкетирование, где были десятки вопросов о том, как вести себя в разных ситуациях, чтобы определить, какой ты менеджер. Я хотел предстать в качестве сурового строгого директора, который держит всех в ежовых рукавицах. Вопросы были, к примеру, если у вас сотрудник не пришел один раз, что вы сделаете? Спросите, не заболела ли у него мама, не споткнулся ли он по дороге? Короче, я отвечал, что сразу буду ругать, сразу буду лишать премии. И вот, когда все ответы проанализировали, мне выдали результат, какой я руководитель. Я очень удивился, там было написано «руководитель научно-исследовательского предприятия». То есть они меня раскусили, представляете?

«Раньше в «Татнефти» был отдел подготовки нефти, который только этим и занимался. Сейчас очень много времени у них занимают организационные вопросы, отчеты»

«НУЖНО БЫТЬ НЕ ПРОСТО СПЕЦИАЛИСТОМ, А ЕЩЕ И КУЛЬТУРНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ»

— Расскажите, как вы проводите свободное время?

— Мы купили всем сотрудникам абонементы в фитнес-клуб. И сами стараемся по возможности заниматься спортом, когда есть свободное время. Кроме того, это конференции, поездки, отдых. Все зависит от возраста: кто-то строит дачу, кто-то строит квартиру, кто уже все построил, начинает куда-то ездить (улыбается).

— Я вижу, вы увлекаетесь живописью? (На стенах офиса висят картины Александра Артамонова — прим. авт.)

— Интересуемся живописью, современные книги стараемся читать, стараемся посмотреть все фильмы, которые заняли первые места на тех или иных кинофестивалях. А это достаточно известный в свое время художник Александр Артамонов, работает в стиле постмодернизма, у меня и дома есть его картины. Например, его картина «Симург» висит у главбуха в кабинете. Картина «Снег» мне очень нравится, как будто приехал на дачу, и в это время первый снег пошел.

Когда общаешься с крупными руководителями, ездишь на презентации, на российские и иностранные выставки, нужно быть не просто специалистом, а еще и культурным человеком. Нужно быть в курсе всех новинок: и в области изобразительного искусства, и в области фильмов, и в области книг, потому что именно так проходят многие переговоры, что вроде бы как не все время о технике говорить. Нефтяники любят задавать всякие каверзные вопросы, хотят сбить с толку, ехидничают иногда, тут нужно быть на нужном уровне, чтобы улыбнуться и сказать, что все это не так, господа, а наоборот...

«Надо заниматься любимым делом, чтобы ходить на работу с удовольствием»

— То есть нефтяники — это высокоинтеллектуальные люди?

— Во всяком случае, уверенные в себе, у всех есть характер. И чтобы завоевать их доверие, нужно быть не только техническим специалистом, а также интересным человеком.

— Назовите три секрета успешного бизнеса.

— Какие три секрета успешного бизнеса? Почему три, их же может быть больше. А если секреты, то их нельзя рассказывать (смеется). Вообще, мы тезисно сформулировали, что мы ценим и во что мы верим. Во-первых, это честность: честные взаимоотношения и доверие — основное условие успеха в бизнесе. Во-вторых, это наш коллектив. Наши сотрудники обладают силой воображения и непреодолимым желанием достичь совершенства. Ну и самое главное — надо заниматься любимым делом, чтобы ходить на работу с удовольствием.