«Россия столько пролила в Крыму крови, что он не может быть ничьей территорией, кроме России»

Одним из самых ярких событий фестиваля «Филармониада» в Казани стало выступление с джазовым коллективом «Тромбон-шоу» легенды русского рока, создателя группы «Ва-Банкъ» Александра Ф. Скляра

ВСЕ НАЧАЛОСЬ НА ЮБИЛЕЕ ЖВАНЕЦКОГО

— Александр, расскажите, как лидер «Ва-Банка» стал участником проекта «Тромбон-шоу»? Хорошо известно, что вам давно уже тесно в рамках русского рока, взять хотя бы проект с песнями Вертинского. Но почему выбран именно такой формат?

— Формат как бы сам выбрался. Мы пели с Максимом Пигановым (руководитель «Тромбон-шоу» — прим. ред.), когда готовили совместное выступление на юбилее Михаила Михайловича Жванецкого. И там мы исполняли одну единственную песню — «Одесский порт». Просто меня попросили тогда исполнить что-то одесское, я выбрал именную эту композицию. А потом узнал, что на концерте также планируется выступление «Тромбон-шоу» Максима Пиганова, и просто предложил эту песню сделать вместе с ними. И мы сделали.

А после того, как мы ее исполнили, нам понравилось то, что у нас получилось, и мы с Максимом поговорили о том, чтобы попробовать сделать целую программу из репертуара именно Утесова, а у него он огромный. Но мы выберем такие песни, которые, во-первых, мне интересно петь. Во-вторых, те, которые можно в джазовой интерпретации сделать. Потому что Максим — джазовый музыкант. Соответственно, нужно было подобрать такие композиции, которые в его видении, а все аранжировки делал он, формируются в джазовые обработки. И вот так, слово за слово, постепенно собралась эта наша программа, которую мы привезли в Казань.

Максим Пиганов — руководитель «Тромбон-шоу»

— Утесов, Вертинский — это все та же ностальгия по советским временам, столь модная сейчас в России?

— Это и ностальгия, и не только она. Это также осваивание материала трех самых, на мой взгляд, великих песенных артистов России XX века. Первый из них и, наверное, самый трудный — это Вертинский. Второй, по-своему, конечно, тоже трудный, тем более для интерпретации, потому что все очень хорошо его знают, знают его голос и его манеру, это Утесов. И третий, не скажу, что он легче, просто я его пою больше всего, с него я начинал вообще свою жизнь, — это Владимир Семенович Высоцкий. И так как большую часть песен Высоцкого, которые пою, я выучил еще в детстве, в юношестве, то для меня это самый понятный артист для исполнения. А вот самый сложный — это все-таки Вертинский.

— Поклонников «Ва-Банка» ждете на концертах «Тромбон-шоу»?

— Я думаю, что таковые вполне могут прийти, потому что это, в общем-то, разные ипостаси меня как артиста. Понятное дело, что «ва-банковских» песен они не услышат, но на сцене я же все равно как-то несу эту свою рок-н-ролльную составляющую. И Утесова пою с рок-н-ролльной составляющей, и Вертинского. Поэтому я думаю, что кто-то может и прийти.

— Кстати, на вашем апрельском концерте в Казани в «Желтой кофте» зрителей было удивительно немного. Вам не кажется, что это плата за вашу позицию по ситуации на Украине, все-таки среди поклонников рок-музыки традиционно много тех, кто критически относится вообще ко всему, что делает российская власть?

— Нет, совершенно я так не думаю. Потому что у меня было огромное количество концертов и до, и после этого. Я думаю, что это было не совсем точное позиционирование артиста относительно места выступления. Клуб, в котором мы выступали, в последние несколько лет привлекал больше панковскую аудиторию, андеграундную. А я уже давным-давно не имею к этому ни малейшего отношения. Соответственно, и моя аудитория — это совсем не та, которая ходит на панк-концерты. И тут произошло недопонимание: те, кто меня слушают, они в это место просто не пошли, потому что оно для них непонятное.

«ОТ БОЛЬШЕЙ ЧАСТИ СУГУБО ПОЛИТИЧЕСКИХ РАЗГОВОРОВ ОТКАЗЫВАЮСЬ»

— А вас не задевает, что последний год о вас больше говорят не в музыкальном контексте, а скорее в социально-политическом? Вам комфортно в образе «рокера-патриота» или это нечто, навязанное медиа?

— Нет, это меня не смущает, хотя я все-таки на встречах с представителями средств массовой информации стараюсь больше говорить о музыке. То есть о том, чем я непосредственно занимаюсь. Просто наша ситуация достаточно политизирована сейчас, и довольно трудно совсем остаться в стороне. Тем более всем известно и мое четкое на эту тему высказывание, я имею в виду песню «Миллионы» с подзаголовком «Когда война на пороге». И о моей поездке в Донбасс все знают, соответственно, моя позиция обозначена, потому что она вытекает из моих действий и из моих непосредственно песен. Поэтому чаще всего, когда ко мне обращаются, в общем-то, уже понимают, чего от меня более или менее ожидать. Но от большей части сугубо политических разговоров, я о различных ток-шоу на телевидении, отказываюсь. Я все-таки стараюсь приходить туда, где разговор идет более или менее в русле творчества.

Александр Ф. Скляр

— Хорошо известно, что позиция по украинскому вопросу серьезно расколола людей из мира отечественной рок-музыки. Музыкальный критик Артемий Троицкий говорит, что в результате даже потерял одного близкого друга... Александра Ф. Скляра.

— На это я могу ответить коротко — «Платон мне друг, но истина дороже». Это совсем коротко. А могу ответить более обширно.

Я считаю, что когда разговор идет о судьбе страны, то говорить о том, что «я потерял друга», это значит, что друг и дружеские отношения, на которых так настаивает Артем, они что, должны были идти в противоречие с моим внутренним ощущением ситуации? Это было бы крайне неправильно. Это второе. А третье, я хочу сказать такую вещь. Несмотря на активно декларируемую Артемом нашу дружбу, за все годы существования наших, так называемых дружеских отношений он практически никогда в средствах массой информации, к которым он имел отношение, не написал обо мне как талантливом, хорошем музыканте. Просто он чего-то писал, но никогда, когда разговор шел о каких-то его музыкальных историях, связанных с теми или иными персонажами, Александр Ф. Скляр в этих историях не появлялся. И это очень легко проверить, это не голословно, так как сейчас все доступно в интернете. Можно всю творческую историю Артема с самого начала проследить, всю совершенно, и там вы поймете и увидите, что я говорю правду.

Значит, получается, что когда нужно Скляра «приложить», то это «я друга потерял», а когда еще ты друга не потерял, а друга надо было поддержать, а вы знаете, что музыканта надо всегда поддерживать, то это нет. Артист — это профессия уязвимая помимо всего прочего. Писать могут что угодно, а артист несет это все на своих плечах. Так вот за все время нашей так называемой дружбы... Ну а дальше я повторяться не буду, я только что это сказал.

— С момента появления песни «Миллионы» («Когда война на пороге») ваша позиция по украинской теме не изменилась?

— Я считаю, совершенно очевидно, что огромный украинский народ просто ввели в заблуждение. Это совершенно очевидно. Их просто целенаправленно ведут к колоссальной катастрофе, к развалу страны. В этой ситуации то, что происходит в Новороссии, — это попытка не допустить вовлечения себя в этот развал. Вот как я воспринимаю эту ситуацию. Не допустить себя до этого развала, до этого хаоса, не вовлечься в эту историю, отсоединиться, хотя это колоссально, трагически болезненно для украинского народа. Я это прекрасно понимаю.

Но мы и людей Новороссии тоже должны понять. И в той ситуации, которая была тогда очень болезненно острой, я бы так ее назвал, эта песня просто вылилась из меня. Кто-то там, тот же Троицкий, кажется, написал, что это какая-то заказная песня. О чем вы говорите? Какая заказная песня? Я прекрасно помню ситуацию, как она рождалась. Она родилась очень быстро, она буквально выплеснулась из меня. Вот, что я хочу сказать по украинским делам. И хочу в этой связи подчеркнуть, что возвращение Крыма в лоно России — это совершенно правильный и абсолютно закономерный исторический ход. Россия столько пролила в Крыму крови, что ни по каким законам, ни по человеческим, ни по божеским, он не может быть ничьей территорией, кроме как самой России. Слишком там много пролито русской крови.

— Продолжая разговор о Новороссии. Вы были в Луганске, каковы ваши впечатления от увиденного?

— Я не был там уже год, конечно. И тогда события были острее, без сомнения. Я очень много говорил о том, что мне пришлось там увидеть, несмотря на то, что мой визит был очень кратким. Я был там два с небольшим дня. Но я, конечно, очень внимательно слежу за тем, что там происходит. И сейчас, по моим ощущениям, там такой период стагнации — не стагнации, но, по крайней мере, СМИ меньше стали нам писать о тех событиях, и мы чаще можем об этом прочитать в каких-то репортажах самих жителей. Может быть, это связано с тем, что много всего трагического происходит в мире. Хотя, конечно, в Новороссии ситуация очень далека от разрешения.

«ДАЖЕ ТЕ ОШИБКИ, КОТОРЫЕ МЫ СОВЕРШАЛИ, ВСЕ РАВНО БЫЛИ СОВЕРШЕНЫ В ВЕЛИКОЙ СТРАНЕ»

— Что вы вкладываете в понятие «патриотизм»?

— Если совсем просто, то любовь к своей отчизне. Она не требует никаких дополнительных аргументов. Это как любить свою мать, как любить своего отца — вот что это такое. С этим чувством, так или иначе, рожден каждый истинно русский человек. Когда я говорю «истинно русский», я, естественно, имею в виду не национальность. Потому что русский — это состояние духа. Вот каждый русский по-настоящему человек с этим чувством рождается, и ему не надо его объяснять. Если же очень активно и долго твердить человеку о том, что твоя мать плохая, твоя родина плохая вот потому-то и потому-то, то, наверное, какое-то количество населения в этом можно и убедить.

И это, как мне кажется, одно из главных последствий трагических событий начала 90-х годов по развалу СССР. И чувство надо снова возрождать. Даже не чувство, оно есть, оно присутствует у человека, нужно снова об этом говорить. И песнями, и другими видами искусства, конечно, и показывать нужно нам всем, что у нас великая страна, великая история и великая культура. И никаких оговорок здесь быть не может! Даже те ошибки, которые мы совершали, они все равно были совершены в великой стране — они великие, а не мелкая какая-то ерундистика. И самое главное, что мы через это все прорвемся, потому что русский дух победить невозможно.

— Но вам не кажется, что патриотом в России стать очень сложно. Когда ты каждый день узнаешь новости о чиновниках, которые за многомиллионные взятки получают условные сроки, о детях и женах прокуроров, ведущих бизнес с бандитами...

— Согласен. Мы кучу всего видим и слышим из СМИ, что нас, конечно, очень угнетает. Но я бы сказал, мы любим нашу родину вопреки этим всем крайне негативным вещам. Вы правильно говорите. И коррупцию, и взяточничество наших чиновников, и какую-то бессовестность абсолютнейшую — все это мы видим. И, конечно, с этим надо бороться. Но все это не имеет к патриотизму никакого отношения. Любовь к матери, любовь к родине — это другая духовная ипостась.

Мы должны с этим сквозь боль бороться, как с болезнью. Как с болезнью своего близкого родственника или себя, мы же с ней боремся. И от этого мы не меньше любим больного нашего отца или мать. Вот, что я имею в виду. Чувство любви — это чувство из другого поля. Мы любим и видим недостатки и беды нашей страны. И каждый на своем месте должен их искоренять. В том числе артист должен искоренять непрофессионализм себя в первую очередь.