Второе десятилетие, 2000-е, это этап экономического роста, основанного, прежде всего, на сырьевом драйвере, совершенно специфического типа, с хорошо известными ограничениями. В этом смысле, суть задачи, перед которой мы сегодня стоим – переход к абсолютно новой модели, новому качеству экономического роста, основанному не сырьевом экспорте, а на инновационном развитии. Ставя перед собой вопрос, а возможен ли этот третий этап, по-моему, правильно опять оглянуться по сторонам и посмотреть, а что происходило в это время в мире. Мир дает нам простой ответ на этот вопрос. В таблице перечислены, может быть, экспертные, но достаточно адекватные оценки того, как сама задача строительства инновационных моделей происходила на наших глазах, пока мы занимались немножко другими делами. США начали ее решение где-то в начале 60-х и точно справились с ней к началу 80-х. 25 лет потребовалось этой стране для решения такой задачи. Тайвань, малоизвестный, на мой взгляд, один из очевидных лидеров в инновационном мире, решил эту задачу за 25 лет, начав с 70-х. Израилю потребовалось около 20 лет, Южной Корее - 20 лет. Очень интересны примеры Сингапура и Финляндии. Еще в начале девяностых годов Финляндия никем не признавалась, не то что инновационной экономикой, а вообще экономикой, способной к решению этой задачи. Финская экономика в начале 90-х оказалась в катастрофическом положении. Никто и думать не мог о том, что в этой стране, в которой была лесопереработка, немного химии, вдруг сформируется мощнейшая инновационная отрасль. Сегодня на любой серьезной конференции, на любом серьезном межстрановом общении Финляндия признается как очевидный лидер инновационной экономики. Всего двадцать лет потребовалось стране для того, чтобы решить задачу. Кстати, стартовав с тяжелейшего кризиса. Обратите на это внимание, мы об этом еще вспомним.

СФОРМИРОВАЛСЯ ПУЛ ЛИДЕРОВ ИННОВАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ

Мир сообщает нам несколько совершенно очевидных истин. Во-первых, что в 80 -90-е годы сформировался пул стран-лидеров инновационного развития. Эта история – не столетней, не двухсотлетней давности, а совсем недавняя, свежая, происходившая в мире на наших глазах. Исторический срок, необходимый для решения этой задачи, вполне обозрим. Это не пятьсот и не сто лет, а десять, двадцать-двадцать пять. Кроме того, как мне представляется, наше время ожидания исчерпалось. Нас никто не ждал, и ждать не собирается: не хотите – не надо. Рынок-то остается. Вот как на нас смотрят извне: "нужна вам ваша промышленность – замечательно. Нужно вам авиастроение – чудесно. Не нужно – еще лучше. Поставим. Airbus и Boeing готовы, Bombardier на подходе". Совершенно ясно, что специфическая особенность этого вызова состоит в том, что вовне он никому не нужен. Он нужен нам. И, пожалуй, больше никому. Это мне представляется очень важной особенностью для понимания существующей ситуации. Перейдем к основному вопросу: а можно ли решить эту задачу, разрешима ли она в нашей стране, в наших социальных, политических, добавил бы – конфессиональных, географических и других условиях? Дискуссии, которые ведутся сейчас, дают нам просто взаимоисключающие ответы по любому аспекту этого вопроса.

Возьмем науку и образование, которые, очевидно, являются одной из главных основ для решения задачи создания инновационной экономики. Мы сегодня легко найдем людей, которые скажут: "наука и образование у нас полностью деградировали. Очевидно, что мы радикально отстали от мировых лидеров. Никаких шансов вырваться вперед нет". Есть и другая точка зрения: несмотря на серьезные проблемы в этой сфере, тем не менее, обе отрасли находятся на приемлемом уровне. За последние 5 - 7 лет, это надо признать, они получили очень серьезную поддержку со стороны государства. Я сам сегодня очень много разъезжаю по российским регионам. Вижу в Воронежском госуниверситете оборудование такого класса, о котором в моем родном Ленинградском инженерно-экономическом и мечтать не могли в 70-80-е. И это я вижу своими глазами практически везде. Я не стал выводить статистические оценки, хочу на качественном уровне прокомментировать наиболее значимые предпосылки для того, чтобы начинать решение задачи создания инновационной экономики.

Возьмем еще одну сферу, под названием технологически-инженерная культура, и мы увидим такой же разброс оценок, как и в оценках состояния науки и образования. Первая точка зрения заключается в том, что мы полностью отстали еще в советский период, в 90-е деградировали до конца, все разрушено и шансов никаких нет. Если менее эмоционально и более содержательно рассмотреть отраслевой срез, то можно увидеть, что в классических советских отраслях высоких технологий остались сотни предприятий, работающих на хорошем уровне. Я имею в виду не только космос или атомную промышленность в целом, хотя и атомную энергетику тоже. Я имею в виду классические отрасли, а также телеком, помимо которого в стране за двадцать последних лет возникло несколько ранее не существовавших крупных отраслей, являющихся по классике, хайтеком. От отрасли телекоммуникаций, о которой я уже упоминал, до программного обеспечения и высотного домостроения. Мы сами не очень-то заметили, как в этих отраслях вышли на мировые параметры. И в этом смысле оценки противоположные, или даже взаимоисключающие.

КРИЗИС СЪЕЛ ВСЕ ШАНСЫ?

Двинемся дальше. Еще один компонент в таких сопоставлениях в анализе возможности или невозможности создания инновационной экономики – частный бизнес. Очень распространено мнение о том, что он вообще в принципе не способен решать задачи инновационной экономики, инновационного развития. Принято считать, что это вообще не для него, частный бизнес не мотивирован, не ориентирован и никогда не будет ориентирован на эти задачи. Но есть и другая точка зрения. Наш российский частный бизнес очень молод, а точнее даже юн. Ему менее 20 лет. Всего 21 год назад в нашей стране частная предпринимательская деятельность, в соответствии с Уголовным кодексом РСФСР, наказывалась лишением свободы сроком от 3 до 8-ми лет, давайте не забывать об этом. И за эти 20 лет российский бизнес из палаток перешел в магазины, а из магазинов перешел в самые современные, оборудованные по последнему слову техники, сетевые торговые оптово-розничные компании, которыми мы с вами каждый день пользуемся. Он освоил не только средние, но и сложнейшие, крупные и крупнейшие бизнесы, глобальные бизнесы. В ряде отраслей наши бизнесмены являются сегодня конкурентами крупнейших глобальных компаний на мировом рынке. Да, конечно, российский частный бизнес по-настоящему не занимается инновациями, это чистая правда. Но может быть, он как раз и дошел до той стадии, когда он уже способен это делать.

Да мы понимаем, что инновационный бизнес, вероятно, с точки зрения интеллектуальной насыщенности, степени сложности, недетерминированности, , наверное, один из самых сложных. Но, может быть, как раз сейчас российский бизнес и "дозрел" до того, чтобы замахнуться на эту задачу. Мы не увидели это сами.

Еще один компонент, о котором нужно что-то сказать – мировой экономический кризис. Пессимисты говорят: "ну, теперь все шансы вообще исчезли, о чем можно говорить, о какой инновационной экономике, когда все рухнуло, все полубанкроты или банкроты, просто пока еще об этом не сказали?" Противоположный взгляд состоит в том, что именно причина кризиса - надувавшийся пузырь - уводил деловую активность в сферы легкого обогащения и тот факт, что они исчезли, может быть, как раз и является настоящим драйвером, для того, чтобы естественно перераспределить эту активность в современные, высокотехнологичные сферы. Этот ряд сравнений можно продолжать, и продолжать достаточно долго.

ЧЕРНО-БЕЛЫЙ МИРОВОЙ ОПЫТ

Я бы хотел перейти на следующий шаг в логике, от анализа "за" и "против", "возможно" и "невозможно", выйти на разговор о том, что собственно делать. Двигаясь в эту сторону, нужно начать с основы, с фундаментальных ценностей. На каких ценностях мы собираемся выстраивать наше движение в сторону инновационной экономики?

В поисках ответа на этот вопрос я увидел некоторые совершенно очевидные вещи, а также те, которые для меня были не очевидны и которыми я бы хотел с вами поделиться.

Очевидно, что частная собственность, конкуренция, общепринятые правила игры, долгосрочная макроэкономическая стабильность, низкая инфляция, все эти фундаментальные рыночные ценности – основа основ, без которой невозможно построить рыночную экономику. Вместе с тем, есть еще один крайне важный аспект, не менее значимый, чем все, что я перечислил. Этот аспект потребует серьезного переосмысления позиций всех, в том числе и нас, российских либералов. Я имею в виду роль государства. Мы вновь должны всерьез подумать о многом. Думая о роли государства, нужно посмотреть и на мировой опыт – мы не первые на этом пути. С другой стороны, правильно задаться и вопросами о том, а что собственно следовало бы сделать государству?

Мировой опыт в этой сфере черно-белый. Я привел одну таблицу, хотя мог бы привести десятки или сотни. Израиль – классика инновационной экономики, программа Yozma, хорошо известная специалистам, которая создала собственно венчурную индустрию в Израиле, более ста миллионов – вклад государства. В стране существует институт главного ученого министерства промышленности с ежегодным бюджетом по полмиллиарда долларов. Государственные бюджеты на поддержку частного бизнеса велики. Южная Корея – миллиард долларов. Финляндия – 582 миллиона евро только по программе TEKES, которую многие знают, и SITRA, а еще, вдобавок, интеллектуальный центр под полсотни миллионов долларов. В таблице показаны Швейцария и другие страны. В США по программе поддержки малого инновационного бизнеса SBIR, хорошо известной выделяется по два миллиарда долларов в год. Настаиваю на простом, черно-белом, очевидном выводе – не существует ни одной успешной инновационной страновой модели в мире, которая бы возникла и существовала без прямого государственного участия. Это факт. Джентльмены не спорят о фактах, они спорят об их трактовке. Факт именно таков и не видеть его мы не можем.

Если это так, что мы должны делать по этому поводу? Каковы наши задачи? Можно бесконечно обсуждать теоретический аспект дискуссии. Я попробовал для себя ответить на более простой вопрос. А что сегодня должно сделать государство? Каковы его задачи, очевидно стоящие перед нами, если мы хотим продвигаться в эту сферу? Их оказалось столько, что для начала их пришлось как-то попытаться классифицировать, с некоторой долей условности, я разбил их на три группы: первая из них – цели, приоритеты, политика. Совершенно очевидно, что цели, приоритеты и политика могут быть разными. Совершенно очевидно, что никто, кроме государства, их не установит. Посмотрим на известные нам страновые инновационные модели. В Израиле, выше упомянутом, вся концепция инновационной экономики практически заканчивается на интеллектуальной собственности, там нет крупных инновационных бизнесов. В Японии и Южной Корее противоположная модель – там практически нет малых инновационных бизнесов, все ровно наоборот. Есть модели, которые ориентированы на технологии, не буду перечислять все известные страны, в которых практически отсутствует фундаментальный НИР, но присутствует инновационная экономика самого сильного в мире уровня. Существуют модели, когда все наоборот. Цели, приоритеты, политику в этой сфере обязано выбирать государство. Кто же еще? Конечно, делая это, оно должно идти от реальности, в том числе и от возможностей и запросов бизнеса и общества, но это его прямая обязанность и никто, кроме него, на этот вопрос не ответит.

КОРПОРАТИВНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО УСТАРЕЛО

Законодательство – настолько крупный блок, что о нем я скажу особо. Здесь множество инструментов, механизмов, процедур, это сложнейший блок, требующий гигантских усилий со стороны государства, чтобы продвинуться, хотя бы близко, к современным инструментам и механизмам. Мы предприняли в Роснано попытку сформулировать не отдельные законы, ключевые сферы, которые должны стать предметом государственных усилий. Что мы видим? Совершенно ясно, что корпоративное законодательство устарело и абсолютно очевидно, что оно не адекватно потребностям инновационной экономики. Приведу один пример, надеюсь, профессионалам он будет понятен. Венчурный фонд - простая, классическая элементарная ячейка инвестиционной системы в инновационной экономике всех стран мира, более или менее развитых.

Что у нас? У нас, как известно, существуют такая организационно-правовая форма, как ЗПИФы – закрытые паевые инвестиционные фонды особо рисковых венчурных инвестиций. Откуда им брать ресурсы? С финансовых рынков и прежде всего от коллективных инвесторов, например от пенсионных фондов, которые во всем мире являются, будучи консервативным финансовым институтом, инвестором, в том числе и венчурные фонды, но в очень небольшой доле от активов, на уровнее 0,5 - 1%.

Что у нас? Поднимаем первые документы – смотрим: пенсионным фондам разрешено инвестировать в ЗПИФы особо рисковых венчурных инвестиций до 40% активов. Какой прогресс! Мы прорвались в новое пространство, этого еще никто в мире не сумел сделать, думаю я! Берем в руки второй документ – делать это разрешается только в те ЗПИФы особо рисковых венчурных инвестиций, паи которых котируются на действующих биржах в индексах ААА. Перевожу на русский язык – запрещено все. Первый документ – разрешено все, второй – все запрещено, мы передумали, концепция изменилась. Что это означает? Это означает простую вещь: никто никогда в нашей стране по-настоящему, всерьез, с профессиональных позиций не пытался осмыслить качество действующего законодательства с точки зрения инновационной экономики. Такая задача вообще не ставилась. Я же помню, как мы писали закон об акционерных обществах и какие задачи мы тогда решали. Я знаю, как мы писали налоговое законодательство, которое создавалось в значительной степени, Егором Гайдаром в институте экономики переходного периода. Мы решали задачу – спасти государственную казну, заткнуть дыры, из которых бурным потоком вытекали государственные деньги, при полном отсутствии регулирования. Нам точно было не до сложной конструкции субсидирования процентных ставок или коэффициента увеличения затрат на НИР определенного вида, при учете не облагаемой налогом части прибыли. Такие задачи мы не решали, скажу сильней – и не должны были решать. Тогда была задача построить базу, основу здания, и она была построена. Сегодня задача другая.

Корпоративное и налоговое законодательство нуждаются в крупном пересмотре. Мы сейчас завершаем эту работу совместно с институтом экономики переходного периода. Эта работа велась Егором практически до самой смерти. Сейчас она на самой завершающей стадии, надеюсь, что в феврале мы сможем представить ее результаты.

Экспортно-импортная деятельность. Поговорите сегодня с реальными новаторами – они есть сегодня в десятках городов страны. Первое, что они скажут: "таможня задушила. Невозможно через нее прорваться вообще". Для таможни миллион тонн зерна или пробирка с пробой – одно и то же. С такой регламентацией пересечения границы вообще немыслимо что-либо создавать и развивать во взаимодействии с миром в инновационной экономике. Поэтому мы подготовили проект под названием "Зеленый коридор". Это проект существенного пересмотра Таможенного кодекса, закона об экспортном контроле, закона о валютном контроле и десятка постановлений правительства, основанных на этих документах. Задача - создать стимулы для экспорта высокотехнологичной продукции, что потребует, повторю еще раз, крупного пересмотра действующего законодательства по экспортно-импортному отношению.