«Карамазовых» Бориса Эйфмана увидят только казанцы

Вчера в зале был аншлаг, а после окончания спектакля «Карамазовы» публика не хотела расходиться. Это очередное подтверждение востребованности того, что делает Эйфман. На спектакле побывала корреспондент «БИЗНЕС Online». 

 «КАРАМАЗОВЫ» УВИДЯТ ТОЛЬКО В КАЗАНИ

В Казани театр Бориса Эйфмана играет мировую премьеру – «Карамазовы» по роману Федора Достоевского «Братья Карамазовы». Впрочем, «Карамазовых» увидят только казанцы - в ближайшее время спектакль поменяет название на «По ту сторону греха» (премьера пройдет 29 апреля в Санкт-Петербурге).

Нынешний спектакль – это второе обращение балетмейстера, входящего, по мнению мировой балетной критики, в первую десятку современных хореографов, к роману Достоевского. Впервые эту историю Эйфман при помощи хореографии рассказал в середине 90-х.

Сейчас перед нами не рестайлинг, а абсолютно новая постановка - исчезли некоторые сюжетные линии, и появилось новое осмысление философского пласта романа. Нет и некоторых персонажей, например, упразднена линия Катерины Ивановны.

Эйфман использовал музыку Вагнера, Мусоргского и Рахманинова. Сценографом постановки стал Вячеслав Окунев, с которым Эйфман очень часто работает.

- Наш балет – попытка исследования истоков нравственной катастрофы Карамазовых, обращение к глубинной сущности «широкой» человеческой натуры, к тайнам жизни человеческих сердец, где «дьявол с Богом борется», - рассказывает о своей работе Борис Яковлевич.

МЭТР СРЕДИ ЗРИТЕЛЕЙ

Вчера, несмотря на то, что спектакль начался в 19:00, что на час позже привычного для казанских зрителей времени, публика собиралась вяло, после первого звонка даже возникло ощущение, что аншлага не будет. Но к третьему звонку все места в зале были заняты, хотя билеты по казанским меркам были недешевы – в среднем, 2 тыс. рублей.

Неожиданно в зал вошел сам Эйфман - седокудрый красавец с точеным лицом напоминал библейского пророка. Его сопровождала директор казанского хореографического училища Татьяна Шахнина - инициатор приезда в Казань этого театра. Пара села в пятом ряду, который, как известно, бронируется директором ТГАТ оперы и балета им. М. Джалиля. К Эйфману тут же потянулись  за автографами, и было приятно, что казанская публика знает его в лицо. Эйфман охотно подписывал программки, но тут в зале погас свет, и спектакль начался.

ДРУЖБА С ВТБ

В активе Бориса Эйфмана несколько «Золотых масок», питерская театральная премия «Золотой софит» и почти четыре десятка постановок, причем каждая из них претендует на сенсацию. Но самое интересное, пожалуй, в том, что свой театр он создал в 1977 году, когда открыть что-то новое было просто невозможно. Тем более что Эйфман открывал не театр классического балета, а своего рода альтернативу ему – театр современной хореографии, которую в СССР не очень-то и поощряли. Как удалось Эйфману уломать чиновников – тайна сия велика есть.

У театра до сих пор нет своей  сцены, хотя он работает на самых престижных площадках Европы и Америки. Впрочем, некоторое время назад лед тронулся - в Санкт-Петербурге строится сразу два здания для труппы Эйфмана. Это его собственное помещение, своя сцена, которая будет одной из самых современно оборудованных в стране, и здание академии, где будут учиться талантливые ребята.

- Я 35 лет руковожу труппой, и в процессе моей творческой деятельности ощущал острую потребность в поколении универсальных артистов, способных воплотить любую фантазию хореографа и готовых с одинаковым успехом исполнять как классический, так и современный репертуар. Мы попытаемся создать новый тип танцовщика, который объединит разные техники. Более того, привлечение спорта, спортивной медицины позволит разработать уникальный аппарат, помогающий развить и технику современного танца. Надеемся, что сумеем воспитать настоящих российских артистов. Это высокое звание, предполагающее особый интеллект и культурный уровень. Воспитание высококультурного человека, нацеленного на активную творческую жизнь – та задача, которую мы поставили перед собой, - рассказал Эйфман.

Первый набор – уже осенью этого года, обучение и проживание в академии будет бесплатным. А вот Дворец танца должен открыться приблизительно через три года.

- Дворец танца не станет театром для одной труппы. Я вижу его как мировой центр балета, где сконцентрируются все современные танцевальные идеи и формы. Петербург может и должен быть в авангарде этого процесса, здесь будут рождаться самые передовые, инновационные идеи, как это было во времена Дягилева, Стравинского, Мейерхольда, Шостаковича, - уверен Эйфман.

Проектные работы по созданию дворца танца финансирует ЗАО «ВТБ-Девелопмент». Когда дворец будет построен, он станет еще и одной из престижных европейских прокатных площадок, так что инвестиции окупятся. А пока даже премьеры приходится играть на чужих площадках.

ПУТЬ КРЕСТНЫЙ

Может показаться, что Эйфман очень вольно обращается с романом Достоевского, но это иллюзия - он вычленяет из романа то, ради чего он и был написан, самую главную его идею – есть ли Бог или нет? Если нет – значит, все дозволено?

В балете – минимум персонажей. Три брата Карамазовых, четвертый, Смердяков, остается за скобками, Грушенька и старик Карамазов. Каждый вопрос Бога решает по-своему.

Сценография Окунева – лаконична и образна. Центр ее – крест на верху сооружения, напоминающего то дом, то клетку. К кресту ведет не простая лестница, а винтовая, в этом легко читается мысль о том, что путь к истине – нелегок и непрям.

Страсть, интервальность, надрыв, слово, столь любимое Достоевским, – все это красной нитью проходит через спектакль, который держит в колоссальном напряжении зрительный зал, не давая расслабиться ни на минуту. Чистая страсть Грушеньки и Мити, похоть старика Карамазова, поиск истины Алеши и Дмитрия, – все переплавляется воедино.

Пластика танцовщиков так точна, что словно слышишь фразы из самого романа. Как ни отрицают братья отца, все они – Карамазовы, в каждом из них живет частичка Федора Павловича. Кто убивает старика, Эйфману, да и нам, сидящим в зале, неважно. Ясно, что это не Митя, но именно его в конце первого акта словно вздергивают на дыбу. Зал потрясенный аплодирует и молча расходится на антракт.

А в антракте то тут, то там слышно: «Гений, гений…»  Эйфман уходит за кулисы.

- В Минске после нас спектакль увидят, там билеты по 200 баксов продавали, так в один день разошлись, говорят, - слышно в фойе. - По двести? Надо на такие спектакли по две тысячи баксов продавать, того стоит.

Второй акт, по сути, в чистом виде борьба идей, что существуют в романе. Сюжет почти исчерпан, но происходящее на сцене захватывает - потому что почти каждый из сидящих в зале начинает решать эти вопросы для себя. И та христианская сущность романа, о которой, может быть, не всегда задумываешься за увлекательной фабулой, начинает волновать и мучить.

Что нужнее - хлеб или свобода? Что есть любовь и страсть? Что есть истина? И самый главный вопрос - есть ли Бог? Эйфман отвечает на него однозначно. Когда толпа сбрасывает крест, Алеша закрывает его собой, гладит перекладины, словно они живые и чувствуют боль, и начинает подниматься с крестом наверх, идя по этим неудобным кружащим лестницам. Идет к истине, к Богу, туда, наверх. Идет своим крестным путем.

Когда закрылся занавес, зал встал и минут пятнадцать аплодировал стоя. Эйфман выбегал на сцену и снова уходил за кулисы. Публика не успокаивалась. Она скандировала и вызывала его снова и снова. А когда зажегся свет, занавес опустился, и публика стала выходить из зала, там, на сцене, снова раздались аплодисменты – это артисты благодарили мэтра за подаренную им работу.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции