В предании о трех сподвижниках зашифрован культурный код татарского народа

ЗЕРКАЛО ТАТАРСКОГО НАРОДА

Старинное предание о том, как три сподвижника (сахаба) Пророка принесли ислам древним булгарам, давно вызывает споры в татарской среде. Одни считают его чистейшей воды вымыслом, т.е. легендой, другие называют факт подобного визита правдивой историей. Сейчас эта дискуссия вспыхнула с новой силой в связи с возрождением святынь города Булгар, где недавно установили памятный монумент по мотивам древних повествований. На нем запечатлены посох, чернильница и чалма, которые, если верить преданию, посланцы ислама принесли с собой на волжские земли.

В основном копья на данную тему ломают историки, поскольку соответствующая дискуссия нынче ведется, как правило, в историческом ключе: было это или не было, правдива история или нет. Но мне кажется, к этому сюжету можно подойти несколько иначе и увидеть, что он повествует не столько о нашем прошлом, сколько о настоящем татарского народа. В нем зашифрованы смысловые коды, символы, которые раскрывают суть нашей духовной исторической культуры, во многом определяющей ментальность современных татар. Другими словами, данное предание является своеобразным зеркалом, вглядываясь в которое мы начинаем лучше понимать самих себя. Но для того, чтобы разглядеть свой собственный образ в недрах этого зеркала и прочитать запечатленные в нем символы, на предание про трех сподвижников Пророка надо посмотреть не с точки зрения исторической науки, а с позиции, которую можно условно обозначить как культурологическое богословие. Для многих такой ракурс непривычен. Однако он предполагает крайне увлекательное познавательное путешествие.

ИСЛАМСКОЕ ПРОШЛОЕ БОЛГАР

Прежде, чем отправиться в это путешествие вглубь себя, позвольте мне, дилетанту в исторической науке, также добавить несколько штрихов к дискуссии касательно достоверности факта приезда трех сподвижников Пророка к древним булгарам. Занимаясь в свое время осмыслением данной темы, я наткнулся на глубокое историческое исследование, неизвестное широкой общественности, которое многое ставит на свои места.

Предание о трех сподвижниках Пророка выводит нас напрямую к вопросу о том, когда древние булгары приняли ислам. Как известно, официально, т.е. на уровне государства, данное событие произошло в 922 году, что подробно описал Ибн Фадлан в своих знаменитых путевых заметках. Но фактически булгары прониклись исламом намного раньше. Шихабутдин Марджани, например, указывает, что это случилось за 100 лет до дня его официального принятия. Однако, если сподвижники Пророка приезжали к булгарам, то стало быть их знакомство с мусульманской религией должно было состояться еще раньше, не позднее VIII века. Возможно ли такое?

Интересную пищу для размышлений в данной связи совершенно неожиданно дает нам крупный славист XIX века Павел Йозеф Шафарик, который занимаясь историей болгар (являющихся народом родственным волжским булгарам и составляющим основное население современной Болгарии). Он обнаружил, что до принятия христианства болгары исповедовали мусульманскую веру. На подобное обстоятельство, в частности, указывают те обычаи, которые имели распространение у их предков до насильственного крещения в 865 году и которые, по мнению Шафарика, были «решительно не славянские». В частности, к ним относятся «священное омовение ног в море», «ношение широких шаровар по обычаю турков, сиденье, поджав колена, задом на пятах по обычаю персов, предпочтение левой стороны правой, как почетного места». Об этом словацко-чешский исследователь пишет в своем двухтомном фундаментальном труде «Славянские древности».

Интересным документом той эпохи является официальный ответ папы Николая I на вопросы болгар, направленные ему на следующий год после их обращения в христианство. Само письмо с присланными вопросами не сохранилось. Но сохранилось ответное послание папы римского, где он пересказывает адресованные ему вопросы, которые волновали новообращенных болгар. В них мы также видим отражение мусульманского уклада жизни. Выдержки из письма приведены в конце поста.

Так, болгары IX века спрашивали предстоятеля католической церкви о запретных для войны месяцах (34), о степени кровного родства, запрещающего брак (39), о свадебном подарке невесте (49), о многоженстве (51), о вопросе дозволительности употребления мяса животного, которое было убито без ножа (90), об адресатах милостыни (101). И, наконец, о своей традиции ходить в «повязке из льняной ткани» на голове, т.е. чалме, и о том, что делать с книгами сарацинов, т.е. мусульман, которые были у них на руках (103). Тот, кто изучал мусульманское право, без труда различит в этих вопросах характерную шариатскую проблематику (махрам, махр, масариф аз-закят, халяль и др.).

Однако еще более интересно другое — канал исламизации древних болгар. «Вероятно, дунайские болгары, — пишет об этом Шафарик, — и по утверждении своем в Мизии продолжали прежние дружеские сношения с братьями своими, оставшимися на Волге, от коих, без сомнения, еще в VIII веке приняли первые начала магометанства, уступившего после место христианству». Данный вывод применительно к нашей теме означает, что если волжские булгары в VIII веке исламизировали свой братский народ, то, стало быть, сами они приняли ислам еще раньше, т.е. в эпоху сподвижников Пророка.

Стоит отметить, что заключения Шафарика особенно ценны потому, что в отличие от татарских исследователей, он не ангажирован касательно вопроса трех сподвижников Пророка ни в ту, ни в другую сторону. Полагаю, он вообще не знал о существовании подобной дискуссии.

«СОН — ЭТО МИФ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?»

Впрочем, оставим вопрос о том, действительно ли приезжали сахабы к волжским булгарам, на усмотрение профессиональных историков. Пусть ученые в своем ристалище аргументов и контраргументов высекают из имеющегося материала научную истину касательно этой темы. Но лично для меня очевидно, что вне зависимости от того, как данный вопрос будет решен в рамках исторической науки, предание о трех сподвижниках Пророка в любом случае будет иметь для нас огромное познавательное значение. Каким же образом рассматриваемая история сохранит свою ценность, если окажется, что она вымышлена?

Для того, чтобы понять это, можно провести параллель с научным подходом к анализу сновидений человека. Здесь мы точно также задаемся вопросом: «Сон — это миф или реальность?» С одной стороны, его образы и сюжеты вымышлены. С другой стороны, сон в зашифрованном виде отражает в себе содержание бессознательных психических процессов, недоступных прямому наблюдению. Он позволяет нам, как убедительно доказал Зигмунд Фрейд, увидеть те пласты нашей психики, которые сокрыты глубоко в недрах нашего подсознания, что свою очередь дает возможность, опираясь на подобное осмысление, менять себя в нужном нам направлении. Классический психоанализ или ныне популярные практики осознанных сновидений основываются как раз на этой парадигме.

Коллективные образы культуры, подобно индивидуальному человеческому сну, точно также запечатлевают в себе тектонические, сокрытые глубины бытия человека, только не индивидуального, но общесоциального. Вот почему, мифы, легенды, сказки и даже анекдоты, будучи вымышленными, имеют огромное значение для понимания той культуры, которая их породила. С этой точки зрения символика предания о трех сподвижниках Пророка может многое рассказать о духовной культуре татарского народа, об исторических основаниях нашей ментальности. Главное — суметь прочитать эту символику.

ИСТИНЫ НАУКИ И РЕЛИГИИ

Здесь мы вплотную подходим к различию между научной и религиозной истинами. Многие люди искренне не понимают разницы между ними и потому пытаются столкнуть лбами два этих мира, ибо воспринимают их как непримиримых конкурентов между собой, толкающихся локтями на едином поле. На самом же деле, наука и религия помогают людям в совершенно разных областях, которые, порой, даже не пересекаются между собой.

Глобальная задача науки заключается в том, чтобы ответить на вопрос «Как?» Именно в ответе на него и кроется, кстати говоря, основание для любых технологий. Религия же отвечает на вопрос «Для чего?» Ее задача, прежде всего, помочь человеку выйти на уровень осознанной, осмысленной жизни. В этом и кроется различие обоих — научного и религиозного — подходов к прошлому. Историческую науку интересует, прежде всего, фактическое положение вещей. Она пытается установить то, как все было на самом деле. А религию в прошлом интересует в первую очередь другое: нравственные назидания и уроки, которые следуют из исторических преданий и помогают человеку расти на пути своего духовного становления.

Если историк встречает сюжет о потопе во времена Ноя, то он для оценки его достоверности непременно задастся вопросом, всемирный ли это был потоп или локальный, каким образом животные были собраны и выживали на ковчеге, возможно ли вообще такое и т.д. Религию же подобные детали интересуют в последнюю очередь. Для богословия история потопа — это, прежде всего, предостережение человечества от совершения злодеяний, ибо на этом примере мы понимаем, что все зло, содеянное нами, нам же и возвращается через ответное воздаяние. Точно также богословы, в отличие от эволюционистов, мало интересуются «механикой» сотворения/появления человека. У теологов вообще нет пошагового описания того, каким именно образом бесформенный кусок гончарной глины стал человеком, ибо подобное описание упирается в логически неразрешимую проблему касания абсолютно инакового Бога и тварного посюстороннего мира. Однако история о том, как глиняный манекен по имени Адам ожил после того, как Бог «вдохнул в него от Духа Своего» являет для религиозного мировоззрения назидательный образ того, что человек представляет собой не только физическое тело (глина), но и нечто большее (Дух Божий), а стало быть, нам надлежит заботиться не только о материальном срезе своего бытия, но и о духовном. При таком прочтении религиозных метафор конфликт между наукой и религий невозможен в принципе.

КАК УЗНАТЬ, ЧТО ТАКОЕ ТРАДИЦИОННЫЙ ИСЛАМ?

На предание о трех сподвижниках Пророка мы можем посмотреть аналогичным образом. Ключевым в нем становится не вопрос о том, было это на самом деле или нет, а если было, то как именно все происходило, но те духовно-нравственные назидания, которые вытекают из данного сюжета. Вполне возможно, что история имеет ретроспективное происхождение. Однако она помогает нам лучше понимать свою культуру, т.е. самих себя, и через подобное осознание изменяться в лучшую сторону. В предании имплицитно вложены те наставления, которые призваны помочь нам выстроить свою духовную жизнь. Именно в этом, прежде всего, и заключается, на мой взгляд, бесконечная и непреходящая ценность повествования о трех сподвижниках Пророка, принесших ислам на земли наших предков.

Забегая вперед, отмечу, что центральные образы рассматриваемого предания — чалма, посох и чернильница — являются символами пророческого ислама и потому могут рассматриваться определенными смысловыми ориентирами на духовном пути татарского народа. И если мы хотим понять, каков же он пророческий ислам, сквозь столетия сохраненный нашими предками, то нам надлежит расшифровать эту закодированную символику. Тогда мы поймем, что представляет собой традиционный ислам татар, о котором сегодня ведется так много пустых, бессодержательных разговоров. Однако подробнее об этом речь пойдет в следующих постах.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции