Для начала, небольшая задачка. Дано: субъект федерации с очень высокой зависимостью налогов от цен на сырье. Например, Республика Татарстан. Как недавно сообщил Марат Сафиуллин - шеф налоговой службы республики, сегодня бюджетная система Татарстана  формируется чуть более чем на половину нефтяными компаниями: 53% поступлений в бюджет обеспечивают Татнефть и 32 малые нефтяные компании. И это только по "нефтяным доходам" бюджета, без таких поступлений от таких сырьевых  отраслей как нефтехимия и сельское хозяйство.

Проблема: произошло падение цен на один из стратегических сырьевых товаров, допустим на нефть. Например, баррель  нефти в июле 2008 года стоил 147 долларов, а в ноябре уже ниже 50. Почти в три раза сократившаяся цена привела к  обвалу экономики регионов, сидящих на нефтяной игле. Наше специфическое налогообложение устроено так, что в экономику напрямую попадает лишь от силы четверть выручки нефтяных компаний. Большую часть забирает бюджет. Неудивительно, что именно он стал главной жертвой падения цен на нефть. По оценке экспертов, снижению цены на нефть на один доллар  соответствует падение доходов российского государства на $1,7 – 1,8 млрд. Власти залатали возникшие бюджетные дыры  (а они достигают 8% ВВП) за счет накопленного Резервного фонда, не снижая своих расходов на поддержание социального  сектора и экономики. Падение цен на нефть и в Татарстане вызвало тяжелый бюджетный кризис. А что если завтра вторая  волна мирового кризиса? Сценарий реальный если начнут и дальше раскручиваться неприятности зоны евро? Что делать?

 На эту проблему есть хрестоматийный бизнес-кейс.

 Итак, штат Техас в 1986 году. После падения цен на нефть в 1986 с 35 долларов за баррель до 11 долларов сложилась  ситуация при которой казна штата, на четверть зависящая от поступлений в виде пошлин на нефть, оказалась практически пустой, так как штат не смог собрать ожидаемую сумму (размер недополученных пошлин составила $3,5 млрд.).

 Своевременная поддержка со стороны федерального казначейства помогла избежать дефолта. Но над проблемой стали  серьезно размышлять. И решение было найдено. Была использована "новейшая новинка" того времени - производные ценные  бумаги. Эта отрасль фондового рынка стартовала в 1973 году, т.е. уже прошло только 13 лет (речь идет про 1986 год).

Именно в 1973 году в Чикаго открылись первые биржевые масштабные торги производными и была опубликована знаменитая  формула Блэка -Шоулса - модель оценки опционов, пролившая свет на таинство ценообразования производных финансовых  продуктов.

 Казначейство штата не стало мотаться по Сингапурам и строить технопарки и особые экономические зоны, а просто засело за мозговой штурм, привлекло действительно грамотных консультантов и разработало новаторскую программу хеджирования 

налоговых поступлений с помощью опционов. Инновации и модернизация могут ведь быть и в финансовой сфере, причем в  самой сокровенной теме - стабилизации бюджетных доходов.

 Проведение операции началось в сентябре 1991 г. Все сделки заключались на NYMEX (Нью-Йоркская товарная биржа). Для  хеджирования была выбрана цена в $21,5  за баррель (за время проведения хеджа (два года) уровень цен менялся от $22,6  до $13,91  за баррель). Программа хеджирования была составлена таким образом, что фиксировалась минимальная цена  нефти ($21,5 за баррель), а при росте цен на нефть штат получал дополнительную прибыль. Эта методика позволила  правительству штата в течении двух лет получать стабильный доход при значительных колебаниях цены на нефть.

 Этот пример вошел в историю фондового рынка, как грамотное использование новейших финансовых новинок в решении  практических бюджетных проблем.

 С тех пор прошло почти 20 лет. В России мысли о хеджировании прибылей сырьевых компаний высказывались неоднократно и даже были кое-какие попытки, но про хеджирование доходов бюджета никто вообще не заикался. Судьба попыток по  страхованию ценовых рисков в сырьевых отраслях также весьма печальна.

 Так, нефтяники одно время интересовались такой практикой. Пионером здесь выступил ЛУКОЙЛ. В 2005 году они провели  первые операции по хеджированию. Результат - убыток в $171 млн. Ну ничего, первый блин комом, да и убытки  эти являлись платой за устранение риска. В 2006 году неожиданно была получена прибыль в размере 183 млн. рублей. Но в  2007 году сумма убытков составила цифру в $575 млн., а только за первый квартал 2008 года убытки получились в размере $98 млн. Неудивительно, что в российской "нефтяной тусовке" отношение к фьючерсам сложилось самое  прохладное. Да и зачем? Тренд цены на нефть был восходящим. Играть на этом было не с руки, доходы росли и без этого.

В то же время, в зарубежных нефтяных компаниях объемы операций с фьючерсами были сопоставимы с торговлей основным  товаром. У них горизонты планирования измеряются 20-30 годами и случайностей быть не должно.

Наступил кризис, и, о чудо, волшебной палочкой спасения в Росси оказался резервный фонд, сыграв роль страховочного  механизма хеджирования экономики от падения цен на нефть. Самое интересное, что резервный фонд задумывался не для  этого, а для стерилизации избыточного количества нефтедолларов поступавших в страну в результате роста цен на  углеводороды. Хорошо, что все деньги не кончились, а ведь могло быть и гораздо хуже.

 В сельском хозяйстве страховочный механизм замер на уровне примитивных зерновых интервенций. А волатильность цен  здесь высокая в первую очередь из-за погоды. Да что и говорить - любой отрасли необходим контроль за ценовыми  рисками!

Наверное, это наивно - сидеть и полагать, что в случае серьезных проблем нас опять спасет Москва. Нужна какая-то осмысленная политика на уровне правительства РТ в вопросах обеспечения стабильности бюджетных поступлений и принуждение к риск- менеджменту наших компаний. Необходимо срочное изучение мирового опыта и адаптация механизмов  хеджирования применительно к нашим условиям. Поэтому: "Да здравствует ТАССР - Татарстанское Агентство по Страхованию Стратегических Рисков!"

29.06.2010

                 

Альберт Бикбов

Экономист, практикующий банкир.