Франсуа Олланд сообщил, что в стране возникло чрезвычайное положение в экономике и социальной сфере из-за высокого уровня безработицы и террористической угрозы
Франсуа Олланд сообщил, что в стране возникло чрезвычайное положение в экономике и социальной сфере из-за высокого уровня безработицы и террористической угрозы

КРИЗИС ПО-ФРАНЦУЗСКИ

Нынче в цене алебарды и панцири,
Эй, налетай — и прокатишься в ад!
Где тот герой, что спасет тебя, Франция?
Новый Давид или новый Роланд?

Рок-опера «Жанна д'Арк»

На истекшей неделе президент Франции Франсуа Олланд выступил с достаточно неожиданным заявлением. Он сообщил, что в стране возникло чрезвычайное положение в экономике и социальной сфере из-за высокого уровня безработицы и террористической угрозы и что эти проблемы необходимо немедленно решать. По его словам, правительству необходимо в ближайшее время изыскать около 2 млрд. евро для нормализации ситуации в стране — хотя обоснованность именно такой суммы выглядит несколько сомнительной, равно как и уверенность в том, что ее хватит для купирования имеющихся проблем. Впрочем, по порядку.

Известно, что Франция на пару с Германией всегда считались мотором Евросоюза. Великобритания, формально относясь к Европе, всегда была «себе на уме», а прочие страны ни экономически не тянули, ни политически. Конструкция эта была достаточно устойчивой в течение длительного времени, особенно на фоне того, что многие годы Париж и Берлин действовали в достаточно жесткой связке, имело место своего рода разделение труда — Франция в рамках тандема отвечала за дипломатию, а Германия — за экономику. Исторические резоны этого вполне понятны — после Второй мировой войны разделенная Германия получила очень жесткую прививку против сколько-нибудь активного участия во внешней политике как самостоятельный актор. Времена, однако, меняются, Германия уже достаточно давно вышла из этой, скажем так, изоляции, и усиление роли Германии на международной арене не было скомпенсировано аналогичным ростом французской экономики. В тандеме возник явный дисбаланс.

«ПО СУТИ ФРАНЦУЗСКАЯ ПОЛИТИКА В ОБЛАСТИ ЭКОНОМИКИ БЫЛА СХОЖА С ГРЕЧЕСКОЙ»

Вообще говоря, с экономической точки зрения ситуация во Франции очень схожа с таковой в Японии. Что среди сакуры и сакэ, что среди круассанов и вина уже очень долгий срок наблюдается очень слабый, буквально анемичный рост экономики — показатель выше 2% годового роста Франция в последний раз давала аккурат 40 лет назад, когда о нынешней печальной ситуации в мировой экономике не было даже и мысли. Хуже то, что все это время французов это в целом ничуть не напрягало.

По сути французская политика в области экономики была схожа с греческой — тот же самый упор на социальное государство (самым известным примером чего является 35-часовая рабочая неделя) на фоне методичного наращивания долгов, за счет которых и покупалась лояльность социума. Разница между этими двумя странами, по сути, только в одном — в накопленных запасах капитала (в самом широком понимании этого слова) — от численности населения и мощи национальных банков до культурного богатства и технологического развития. Никто не отменял ни французскую космонавтику, ни французский атом (к примеру, АЭС занимают подавляющую долю во французском энергобалансе — порядка трех четвертей). Жировые запасы больше именно что у французов, но и они не безграничны, что и достаточно явно показало заявление Олланда.

Его план по борьбе с безработицей предусматривает, что предприятия, в штате которых числится менее 250 сотрудников, будут получать по 2 тыс. евро за прием на работу молодых специалистов на срок более шести месяцев. Кроме того, за казенный счет будет проведена переподготовка полумиллиона безработных, чья специальность в настоящий момент не является востребованной на рынке труда. Выглядит все это достаточно неплохо, но в реальности данный проект, похоже, являет собой вполне привычную предвыборно-популистскую меру: наступивший год — последний в каденции Олланда, весной 2017 года страну ждут перевыборы президента, и, понятно, Олланд совершенно не против задержаться в Елисейском дворце.

Пикантности ситуации придает то, что во время предвыборной кампании он обещал снизить безработицу, в реальности же число безработных во Франции с 2012 года выросло на 600 тыс. человек, в то время как в большинстве других европейских стран наблюдалось снижение безработицы. Нельзя, впрочем, сказать, что он ничего не делал — так, два года назад были приняты налоговые льготы для фирм, нанимающих сотрудников. Обошлось это французскому бюджету в 40 млрд. евро, но толку с этого не было, уровень безработицы во Франции превышает 10%, тогда как в средний уровень безработицы в Евросоюзе — 9,8%. Для сравнения: по данным на ноябрь 2015 года, в Великобритании безработица составляет 5,2%, в Германии — 4,2%.

Девальвация евро именно Франции принесла максимальную пользу, оттащив страну от ямы
Девальвация евро именно Франции принесла максимальную пользу, оттащив страну от ямы

«ТОЛЬКО БЕЗРАБОТИЦЕЙ ФРАНЦУЗСКИЕ ПРОБЛЕМЫ НЕ ИСЧЕРПЫВАЮТСЯ»

Впрочем, только безработицей (кстати говоря, безработица среди молодежи составляет во Франции около 25%) французские проблемы не исчерпываются. Да, сейчас экономика этой страны дышит чуть более свободно, чем год назад, но что с того? Эта возможность оказалась обусловлена только и исключительно девальвацией евро — и, похоже, именно Франции она принесла максимальную пользу — в абсолютном значении таковой, оттащив страну от ямы. Французский ВВП в годовом исчислении вырос по итогам третьего квартала прошлого года до уровня в 1,1% — подобные показатели не наблюдались уже два года, с первой половины 2013 года. В квартальном исчислении все, впрочем, не так уж и гладко — 0,7% первого квартала с.г. превратились в нулевой рост второго квартала, им на смену пришли 0,3% третьего квартала. Это все сопровождается, как и почти везде в еврозоне, практически нулевой инфляцией что в годовом исчислении, что в квартальном.

Аналогично Германии и Великобритании французские промышленники тоже вынуждены снижать цены на свою продукцию, при этом масштабы этого снижения выше такового у двух других стран, дефляция по ценам производителей составляет сейчас во Франции вполне существенные 2,4%, при этом тренд истекшего года, скорее, на снижение дефляции — в январе она составляла 3,4%.

Это, впрочем, несильно помогает промышленному производству, гуляющему вокруг нуля. Этой же картине соответствует и значение индекса Manufacturing PMI — он весьма нестабилен, пару раз за последние полгода он выскальзывал за ключевое значение в 50 пунктов, отделяющее расширение сектора от его сокращения, но в целом он находится ниже его, на это указывает и скользящая средняя этого показателя. Фактически, несмотря на девальвацию, ситуация в этом секторе в плюс так и не вышла, хотя минус, конечно же, ослаб. При этом картина в секторе услуг лишь немногим лучше таковой в промышленности.

«ПОЛОЖЕНИЕ ФРАНЦИИ САМОЕ НЕПРИЯТНОЕ СРЕДИ ВСЕХ КРУПНЫХ СТРАН ЕВРОПЕЙСКОГО СУБКОНТИНЕНТА»

Финансовые показатели также не дают основания для оптимизма. Торговый баланс был и остается отрицательным, примерно в такой же ситуации и баланс текущего счета: иногда видны всплески, выводящие его в положительную зону, но в целом показатель отрицателен. Очень любопытным является также то, что, по данным Всемирного банка, резко вырос французский внешний долг, по итогам первого квартала прошлого года он составил $6,5 трлн. против $5,5 трлн. кварталом ранее; надо признать, эти данные выглядят весьма сомнительными, особенно на фоне того, что государственный долг растнт совершенно не такими безумными темпами. При этом показатель госдолга к ВВП составляет сейчас 95% — несколько выше среднеевропейского уровня, и снижаться он никак не намерен.

В целом относительно Франции можно отметить, что там ничего не меняется в положительную сторону. Девальвация евро помогла всей еврозоне, но что с того? Франции пока удается за счет наращивания долгов поддерживать свою экономику и крепость систем социального обеспечения, но в целом это ничего не дает. Стране необходимы реформы, которые увеличили бы конкурентноспособность ее продукции, но нынешние французские политики на такое не способны, вне зависимости от фамилии — Олланд, Саркози или даже Ле Пен. При этом надо понимать, что Франция — это не Греция, мощь французских рисков для Европы при реализации таковых на порядок сильнее греческих.

Объективно говоря, положение Франции самое неприятное среди всех крупных стран европейского субконтинента, и это чревато дополнительными проблемами (вдобавок ко всему спектру имеющихся) уже для России. Дело в том, что именно во французские гособлигации вложена максимальная доля российских ЗВР, точнее, той их части, что вложена в валютные активы — 26,3%, по данным на конец июня 2015 года (ЦБ предоставляет эту информацию с лагом в полгода). Для сравнения: в куда более фундаментально крепкие и ликвидные американские бумаги вложено 21,6%, в эталонные для Европы немецкие — 12,3%. И, к сожалению, ответа на вопрос «почему» (или даже более экспрессивного варианта его) у меня нет.