Дамир Исхаков Дамир Исхаков Фото: «БИЗНЕС Online»

«ИНОРОДЧЕСКАЯ» ПРОБЛЕМА

Первый тайм дискуссий вокруг гуманитарного цикла предметов, преподаваемых в КФУ, отгремел. Теперь стало окончательно ясно, что основным содержанием споров является постановка в этом университете всего круга гуманитарных дисциплин, имеющего первостепенное отношение к этнокультурному воспроизводству прежде всего татарской национальной общности. В этой связи заметим, что никто из наших соседей свои университеты, где готовится национальная гуманитарная интеллигенция, закрывать не спешил, именно татары остались в итоге в недостаточно продуманной трансформации образовательного пространства республики без верхнего звена системы подготовки учителей для национальных школ, а также во-многом специалистов, способных обеспечить дальнейшее развитие базовых гуманитарных дисциплин татароведческого профиля. Кроме того, отказ в К(П)ФУ от системы подготовки учителей-предметников по естественным наукам для национальных школ есть подлинная катастрофа, ибо это не что иное, как прямая дорога к ликвидации в ближайшем будущем всей системы татарских школ — этот путь уже пройден в других российских регионах, теперь его придется повторить и в Татарстане. Понятно, что на федеральном уровне есть силы, заинтересованные именно в таком исходе, но в Татарстане-то должно быть иное видение!

Однако то положение, которое сложилось в КФУ в последние годы, несмотря на всю его специфику, связанную с современной общественно-политической ситуацией в стране и с особенностями действующего ныне состава менеджеров данного учебного заведения, по большому счету все же не уникально — сколько существует Казанский университет, столько же там была характерна «инородческая» проблема (кому интересны детали, советуем заглянуть в прекрасную подборку материалов к публикации Рамиля Валеева «Проекты возрождения востоковедения в Казани во второй половине XIX - начале XX веков», опубликованном в журнале «Гасырлар авазы / Эхо веков». 2001. №½. С. 209 - 222).

Не будем детализировать сказанное, но обратим внимание на один датированный 13 ноябрем 1917 года интересный документ, приводимый в названной статье и подписанный целой группой известных исследователей (профессорами Катановым, Калимой, Богородицким и доцентами Жузе, Маловым, Никольским). Времена были революционные, и появление этого документа в свет связано со слушанием на заседании историко-филологического факультета Казанского университета отношения бюро туркестанского учительского союза от 24 мая того же года об учреждении при российских университетах кафедры истории мусульманского Востока. Кроме того, на открытии в университете кафедры (или кафедр) по преподаванию археологии, истории и этнографии тюркских (турецко-татарских) «племен» настаивал всероссийский съезд мусульман (проходил летом 1917-го в Казани), а за открытие Восточного факультета при Казанском университете высказались съезд мелких народностей Поволжья и оргкомитет съезда земских деятелей Поволжья. То есть тогда было всеобщее желание изменить в университете структуру преподавания.

ТУРЕЦКО-ТАТАРСКИЙ РАЗРЯД

В итоге была создана комиссия во главе с профессором Катановым и с перечисленными выше членами комиссии с целью «разработки вопроса об учреждении при историко-филологическом факультете Казанского университета восточного факультета», как сказано в письме декана историко-филологического факультета Катанову, «с преобладанием мусульмановедения». Так как учреждение названного факультета при другом историко-филологическом факультете выглядело не вполне логично, позже речь уже шла об открытии Восточного отделения с образованием вначале кафедры истории мусульманского Востока. В результате работы комиссии и появилась «Записка об открытии при историко-филологическом факультете Казанского университета Восточного отделения, с разрядами турецко-татарским и угро-финским».

Похоже на то, что нынешнему руководству КФУ эта «Записка», содержание которой в высшей степени актуально именно сегодня, не известно. Поэтому вкратце придется раскрыть ее суть, тем более содержательный аспект документа представляет интерес и для широкого круга общественности. Кроме того, из него можно извлечь один фундаментальный вывод, к которому мы обратимся в конце этой публикации.

Итак, что же предлагали в 1917 году господа профессора и доценты из Казанского университета?

Они предлагали в составе Восточного отделения в рамках его «турецко-татарского разряда» открыть 4 кафедры: истории турецко-татарских племен и государств, где бы изучались истории Турции, Туркестанских (Средне-Азиатских — прим. ред.) ханств, Золотой Орды, татарских ханств; обзора турецко-татарских наречий (по-современному, видимо, это будет тюркология); турецко-татарской словесности (по-современному, надо полагать, это были бы лингвистика или литература и язык); турецко-татарской этнографии и археологии.

По разряду угро-финскому предполагались аналогичные 4 кафедры, но содержательно наполненные финно-угроведением. При этом предполагалось, что студенты турецко-татарского разряда будут еще изучать арабский и персидский языки, соответствующую литературу, исламоведение (включая и религии Ирана), а также монгольский язык, этнографию монгольских племен и буддизм. В «угро-финском разряде» должны были изучаться не только сравнительная грамматика индоиранских языков и языки славян и балтов, но и, что весьма интересно, чувашский и казанско-татарский наречия.

Отмечалось, что в рамках факультета совместно со студентами из других отделений студенты рассматриваемых двух разрядов проходили бы также общие курсы (это вспомогательные предметы: логика, психология и философия; введение в языкознание и экспериментальная фонетика; история русского языка; русская история). А также совместно студентами из других отделений предполагалось изучение «новых языков» (видимо, иностранных) и истории религий, то есть богословия). Составители «Записки» не поленились даже подсчитать, что в сумме для Восточного отделения новыми стали бы только 11 предметов (по 4 главных предмета для двух разрядов, плюс 3 вспомогательных, предлагаемых как обязательные лишь студентам турецко-татарского разряда). Для преподавания их требовались 8 новых профессоров и 3 доцента, прочие предметы уже велись на историко-филологическом факультете университета.

Как видим, все пожелания «инородческих» народов разваливавшейся Российском империи в 1917 году сводились к тому, чтобы при организации процесса образования в Казанском университете, уже перестающим быть императорским, учитывались бы интересы нерусских народов страны, в первую очередь тюркских и финно-угорских.

«ПОДГОТОВКА КУЛЬТУРНЫХ РАБОТНИКОВ ИЗ НАРОДНЫХ МАСС ВОСТОЧНЫХ РЕСПУБЛИК И ОБЛАСТЕЙ»

Реализовался ли этот проект? Похоже, что нет (перспективы внутриуниверситетских изменений того времени из-за слабой их изученности остаются на самом деле неизвестными). Почему? Да потому что 30 октября 1920 года на заседание наркомпроса ТАССР был вынесен «Проект основных положений о Восточной академии», после утверждения вынесенный 10 декабря того же года на заседание совнаркома ТАССР, там поддержанный: декрет №40 «Положения о Восточной академии» был вскоре опубликован в «Известиях» исполкома ТАССР, тем самым будучи введенным в действие.

Как видно из этого документа, данное учреждение должно было стать «ученым и высшим учебным заведением», находящимся в ведении, внимание, самой республики. Оно было нацелено на «всестороннее изучение Востока, распространение научных знаний на Востоке», а также на «подготовку культурных работников из народных масс восточных республик и областей». То, что главным стержнем этого высшего учебного заведения оставались те же направления, которые были прописаны в разобранной выше «Записке», отчетливо видно из перечня состава его 4 отделов: историко-археологический; этнографический; словесный (с разрядами: турецко-татарский словесности и финно-угорской словесности); социально-экономический.

Ясно, что отцы-основатели ТАССР исходили из реальных потребностей республики в гуманитарных кадрах, но учитывали и возможность обучения в Восточной академии также лиц из «прочих восточных республик и автономных областей». Срок обучения в этом вузе определялся трехгодичный, и он планировался к созданию на базе «Северо-восточного археологического и этнографического института» (был учрежден в Казани в 1917-м), причем при новом образовательном учреждении для татар предусматривалась «подготовительная школа» (с примечанием, что в дальнейшем аналогичные школы могут быть созданы и для «других национальностей»). Показательно, что Восточная академия в 1922 году вошла в состав Казанского педагогического института, к тому же названного тогда Восточным пединститутом (с 1931 года — Татарский педагогический институт). Эти данные как раз свидетельствуют о том, что в 1920 - 1930-х годах в вузах, работавших в Казани, стремились учесть наличие местных интересов, ибо эпоха бездумной глобализации на татарстанском рынке образовательных услуг тогда еще не просматривалась...

«ВПОСЛЕДСТВИИ ПЕРЕД ЗАПАДНЫМИ КОЛЛЕГАМИ ЗА СВОИ ЗНАНИЯ ГУМАНИТАРНОГО ПРОФИЛЯ НЕ ПРИХОДИЛОСЬ КРАСНЕТЬ»

Что происходило далее в советский период, следует опустить в связи с тем, что это более или менее известно всем, кто учился в Казанском университете. Но подчеркнем, что в указанном учебном заведении, несмотря на все ограничения, характерные для эпохи социализма, татарский сегмент продолжал существовать. Да, он был не очень разветвленным, преимущественно филологическим, но все же не без исторической части (со специализацией в том числе вначале на истории ТАССР, затем, с созданием кафедры истории татарского народа, с более глубокой подготовкой через аспирантуру специалистов по татароведению). А в Казанском пединституте (впоследствии — университете) наладили подготовку учителей, включая и кадры для татарских школ. Кадры преподавателей для школ, как известно, готовились и в Казанском университете — скажем, в дипломе автора настоящей статьи, выданном в 1974-м, написано: специальность «Историк. Преподаватель истории и обществоведения». Единственной проблемой при приходе в школу лиц, окончивших последнее учебное заведение, было знание терминологии на татарском языке — этому в университете в 1960 - 1970-х годах, к сожалению, не обучали.

Но в целом уровень нашей базовой подготовки тогда был хорошим — впоследствии перед западными коллегами за свои знания гуманитарного профиля не приходилось краснеть. Был у нас лишь один крупный недостаток — в советские годы зарубежная гуманитарная литература являлась малодоступной. Правда, как только начиная с конца 1980-х годов двери в широкий мир приоткрылись, этот общий пробел в наших знаниях был быстро ликвидирован. Знание марксизма также не мешало — мы весьма скоро «встроили» это учение в ряд с другими, широко известными на Западе, теориями (особенно легко это удалось преодолеть этнологам, издавна хорошо знакомым с западными этнологическими школами).

Теперь, после этого краткого исторического экскурса, хотелось бы вернуться к сегодняшним реалиям. И это надо сделать с учетом сказанного выше, а суть его в том, что Казанский (Приволжский) университете не может быть учебным заведением с абстрактными учебными задачами, наряду с другими он должен решать и местные образовательные проблемы.

Продолжение следует.

Дамир Исхаков