Последнее «дело» коммуниста Беляева

Раис Беляев

СТРОИТЕЛЬСТВО ТЕАТРА ИМЕНИ КАМАЛА ПРЕВРАТИЛОСЬ В ДОЛГОСТРОЙ, НО С ПОМОЩЬЮ БЕЛЯЕВА НОВОСЕЛЬЕ УДАЛОСЬ УСКОРИТЬ

Из дневника Фаими Беляевой, вдовы Раиса Беляева: «За первую очередь КАМАЗа он получил орден Ленина. После завершения второй очереди ЦК КПСС выделил семь званий Героев соцтруда, причем одно из них предназначалось партийному работнику. Но Татарский обком не представил к Герою ни Раиса, ни кого-то другого. Звание было отозвано в ЦК. Раис получил орден Ленина во второй раз. Награда очень высокая, он это понимал. Но понимал и другое — неоднозначное к себе отношение».

Евгений Батенчук, руководитель «КамГЭСэнергостроя», позже напишет в своей книге воспоминаний: «Беляев пользовался заслуженным уважением и был авторитетен повсюду — не только в нашем городе и республике, но и в ЦК, совмине Союза и РСФСР. Это вызывало ревность и даже самую обыкновенную зависть у некоторых руководящих работников республики, настороженное отношение к нему. Согласитесь, что, проработав почти 15 лет секретарем горкома, можно нажить себе достаточно недругов, таивших камень за пазухой».

Фаимя Беляева рассказывает корреспонденту «БИЗНЕС Online»: «Все видели, что Раис Киямович перерос челнинский горком. Работники ЦК, которые тогда навещали постоянно Челны, видели в Раисе хорошего руководителя, и что этого руководителя надо „двигать“. Но в Челнах он привык самостоятельно работать, самостоятельно все решать, а теперь ему предлагали идти в аппарат, в сложившуюся систему с определенными взглядами и традициями». Так что особого желания на переезд в столицу республики не было, но дети Беляевых уже учились в Казани. Это стало одним из главных аргументов согласия Раиса Киямовича перебраться туда. В сентябре 1984 года его избрали третьим секретарем (по идеологии) Татарского областного комитета КПСС.

Слева направо: Раис Беляев, Рашид Мусин и Гумер Усманов

Проблем на этом «фронте работ» было достаточно. Культура в республике финансировалась по остаточному принципу. К примеру, новое здание любимого Беляевым театра имени Камала превратилось в типичный долгострой. Но! «В сентябре 1984 года Беляев стал секретарем обкома, а уже 7 ноября 1985 года камаловцы дали в честь строителей концерт на сцене нового театра», — читаем в книге о Беляеве «Он любил, когда шумят березы» челнинских журналистов Татьяны и Петра Дроновых. Как вспоминает директор театра Шамиль Закиров, знавший Беляева еще по Челнам, Раис Киямович буквально по-прорабски каждодневно проверял ход работы, еженедельно на планерках подводил итоги и раздавал новые задания. Сотрудникам его аппарата, да и вообще казанцам такой стиль руководства был в диковинку, но Беляев сумел и их заразить своей увлеченностью. Одновременно третий секретарь обкома активно руководит капитальным ремонтом музея Габдуллы Тукая, здания, в котором размещался союз писателей ТАССР, других объектов культуры не только в Казани, но и по всей республике.

Слева от выступающего Раиса Беляева — член политбюро ЦК КПСС Андрей Кириленко и первый секретарь Татарского ОК КПСС Фикрят Табеев

Позже Раис Киямович скажет: «Влился я в коллектив обкома партии без проблем. Всех, кто работал там, я знал давно. Знал деловые и человеческие качества каждого. Никаких сложностей у меня вначале не было... Тем более что первый секретарь, в свое время окончивший заочно сельхозинститут и много лет работавший в сельских районах, уделял внимание в основном сельскому хозяйству. К другим направлениям у него интереса не было, особенно к идеологии, которую я курировал. Но, как выяснилось позже, именно то, что я имел и высказывал свое мнение на секретариате, на бюро, на конференциях, принимал решения, забывая согласовывать их с первым секретарем, ему и не нравилось. Часть аппаратчиков почувствовала это и стала угождать «первому».

Фикрят Табеев (слева) и Раис Беляев в Набережных Челнах

Успехи на идеологическом фронте республики, однако, были очевидными, и тогдашний ее «хозяин» все чаще вспоминал, что после назначения Фикрята Табеева (с 1960 по 1979 год первый секретарь Татарского обкома КПСС — прим. ред.) послом СССР в Афганистане кандидатура Беляева рассматривалась в числе реальных претендентов на должность первого секретаря.

ЗЕМЛЯК ЗЕМЛЯКА...

7 мая 1985 года были приняты знаменитые горбачевские постановления ЦК КПСС и совмина СССР №410 о мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, которыми предписывалось всем партийным, административным и правоохранительным органам решительно и повсеместно усилить борьбу с этим злом. Как человек, страдавший со школьных лет гепатитом, да и вообще не уважающий спиртного (известно, что за 14 лет в Челнах он выпил лишь одну стопку водки, да и то на охоте по настоянию своего напарника Табеева после того, как упал в холодную воду), Беляев воспринял эти распоряжения, так сказать, «в рабочем порядке».

Рабочие моменты обкома

В октябре 1986 года под руководством секретаря Татарского обкома КПСС по идеологии Раиса Беляева в Москве с успехом прошло празднование юбилея Габдуллы Тукая. Из дневника Фаими Беляевой: «Думаю, именно тогда в умах власть имущих республики окончательно созрела мысль: надо его либо убрать, чтобы спокойно сидеть на своих местах, либо выдворить за пределы республики. Когда мужу предложили: езжай-ка ты в Таджикистан первым заместителем председателя совета министров, он очень удивился: «А с чего это я, татарин, должен покидать свою родину?»

«Поздно вечером организаторы празднования юбилея Тукая в Москве собрались подвести его итоги в своей штаб-квартире — гостиничном номере Туфана Миннуллина и его супруги (кстати, щепетильный Миннуллин оплачивал номер не на дензнаки оргкомитета, а на свои кровные), — пишут в своей книге Дроновы. — „Вечеринка“ была совсем не тайная и очень радостная, но ее участники не учли, что шел второй год пресловутой борьбы с пьянством и алкоголизмом. Самое смешное, что разлитое по рюмкам спиртное (Беляев в своем обращении в ЦК КПСС писал, что это был коньяк, кто-то утверждал, что шампанское) не пил никто из одиннадцати человек, собравшихся в номере. Но факт наличия спиртного на столе, как говорится, имел место». Информация об этом поступила кому следует, но осталась пока под спудом до «удобного» момента.

Месяцами позже, в 1987 году, в Мензелинске завершали реконструкцию драматического театра. Секретарь ОК КПСС Беляев курировал его лично. Тем более что стройку вели родные ему камгэсовцы. Раис Киямович возглавлял штаб и проводил там планерки по два раза в неделю. После одной из них вместе с местным партийным боссом они отправились пообедать. Этот улыбчивый, добродушный на вид толстяк был земляком Раиса Киямовича. Разве это не естественно — испытывать доверие к другу детства? Вот Беляев и не усмотрел даже тени подвоха, когда хозяин стал задавать за обедом провокационные вопросы (разумеется, Раис Киямович их таковыми не считал), мол, как вы относитесь к первому, что он за птица и т. д. Беляев был человеком откровенным, не считавшим нужным скрывать свое мнение... Рано утром мензелинец уже летел на «Волге» в сторону Казани и спустя несколько часов демонстрировал «заинтересованному лицу» магнитофонную запись беседы с Беляевым... Оргвыводы не заставили себя ждать.

Та самая газета...

Газета «Советская Татария», 24 июня 1987 года: «Бюро обкома КПСС рассмотрело вопрос о недостойном поведении секретаря обкома КПСС Р. К. Беляева.

В 1986 году в Москве с участием делегации Татарской АССР проводились торжественные мероприятия, посвященные 80-летию со дня рождения Мусы Джалиля и 100-летию со дня рождения Габдуллы Тукая. Мероприятия были подготовлены и проведены на высоком идейно-политическом и художественном уровне.

После завершения официальной программы руководитель делегации секретарь обкома КПСС Р. К. Беляев под предлогом подведения итогов организовал в номерах гостиницы чаепития с употреблением спиртных напитков. На этих застольях были М. Х. Хасанов — первый заместитель Председателя Совета Министров ТАССР, Д. Х. Зарипова — заведующая отделом культуры обкома КПСС, Ф. Г. Зиятдинова — секретарь Казанского горкома КПСС, М. М. Таишев — министр культуры ТАССР, И. К. Хайруллин — председатель Госкомитета ТАССР по телевидению и радиовещанию, Ф. Х. Мухаметшин — секретарь Альметьевского горкома КПСС, Р. С. Насыбуллин — инструктор отдела культуры обкома КПСС, Т. А. Миннуллин — председатель правления Союза писателей ТАССР, М. Х. Салимжанов — главный режиссер Татарского академического театра имени Камала, М. А. Тазетдинов — директор Татарской государственной филармонии, И. К. Мазитов — художественный руководитель Татгосфилармонии.

При рассмотрении в обкоме КПСС этих неприглядных случаев Р. К. Беляев категорически отрицал все происшедшее и только после подтверждения данных фактов участниками застолий вынужден был признаться.

Кроме этого, Р. К. Беляев, бывая в командировках в Мензелинске, нарушал морально-этические номы партийной жизни, намеренно искажал в разговорах суть кадровой политики в Татарии, охаивал руководящих работников республики.

Все выступившие на заседании члены бюро обкома КПСС подтвердили склонность Р. К. Беляева к самовосхвалению и карьеризму, на что ему указывалось и ранее.

За недостойное, порочащее должность секретаря областного комитета партии поведение, выразившееся в организации застолий с употреблением спиртных напитков, клеветнические высказывания в адрес ряда руководящих работников республики и проявленную неискренность бюро обкома КПСС объявило члену КПСС Р. К. Беляеву строгий выговор с занесением в учетную карточку, постановило считать невозможным его дальнейшее пребывание на посту секретаря обкома КПСС и внести данный вопрос на пленум областного комитета партии».

«РАИС, ТЫ НЕ ПРАВ»

Фаимя Беляева рассказала корреспонденту «БИЗНЕС Online» о подробностях тех дней, которыми ее супруг, как обычно, делился с ней: «Усманов по очереди всех к себе вызывал и допрашивал: что, кто, как, сколько. Да бутылка-то коньяка была у Туфана Миннуллина одна, ее и не Раис вовсе принес...». Хотели услышать и компромат из уст Рината Гилязова, 10 лет занимавшего при Беляеве должность председателя горисполкома Набережных Челнов. Но он знал своего соратника и учителя только как честного и порядочного человека и коммуниста и на сделку с собственной совестью не пошел даже под внушительным давлением. Незадолго до своей кончины в передаче «Чаллы ТВ» «Первопроходцы» он вспоминал: «Усманов меня вызывает и говорит: «Ринат Риязович, ну не может быть так! Чтобы вы работали, и он нарушений не делал, поручений не давал, чтобы жилье кому-то без очереди...». Я говорю: «Нет, Гумер Исмагилович, у нас полный порядок. Никто мне таких указаний не давал». После столь мужественного молчания Гилязов тоже был причислен к «оппозиции». И вскоре выходит статья в газете, что Беляев и Гилязов якобы имели огромные дачные виллы с прислугой в Набережных Челнах. Об этом писала не желтая пресса, а самая неподкупная и честная советская газета — насколько тогда «Правда» была правдой.

«Я пришел на пленум обкома партии, который рассматривал персональное дело Беляева, — продолжает Ринат Гилязов. — Весь зал полный, с докладом выступил первый секретарь обкома партии. Он сказал про Беляева, что человек этот аморальный, и вместо того, чтобы бороться с пьянством и алкоголизмом... И так далее. Скажу честно: я работал с Беляевым многие годы. Никогда его пьяным не видел. Это человек, который, наоборот, любыми путями старался уйти от этого. А тогда, на пленуме, в его защиту выступил только один Емалетдинов Юнер Фасхутдинович, генеральный директор „Радиоприбора“: „Пусть нам Беляев сам расскажет, как это было“. Беляев вышел на трибуну. К сожалению, должен сказать, что он переживал очень сильно, взволнован был. Он сказал: „Да, я как секретарь обкома партии, как коммунист поступил нехорошо, поступок этот подлежит осуждению. Я прошу, единственно, оставить меня в партии. Вину свою признаю“. По словам Фаими Беляевой, на пленуме выступил и Туфан Миннуллин: „Стыдно будет нам всем за сегодняшнее событие“. И больше никто, даже Батенчук, который был нашим соседом [по дому], так ничего и не сказал в защиту Раиса. А он ведь видел его 14 лет, знал, что он не пьет, не курит...» (ваш корреспондент пытался раздобыть стенограмму этого пленума, но в Государственном комитете РТ по архивному делу объяснили, что эти материалы будут рассекречены только в следующем, 2017-м году — прим. ред.).

Как-то в присутствии Минтимера Шаймиева Раис Киямович рассказывал с горькой усмешкой: «Так торжественно провели юбилей Тукая, я возглавлял комиссию и все сделал для того, чтобы мероприятие прошло с блеском — и после этого вместо благодарности меня обвинили в алкоголизме! А те, кто делил со мной „застолье“, один стал председателем Верховного Совета, другой — вице-премьером, третий возглавил Академию наук. Все стали видными людьми, один я подался в алкоголики...» Президент долго смеялся.

ГАЗЕТЫ С ТРАДИЦИОННОЙ ОРИЕНТАЦИЕЙ

К травле подключились «правильно сориентированные» СМИ. Журналист центральной газеты «Социалистическая индустрия» Мохоров написал статью «Хозяева города Брежнева». В числе прочих смертных грехов Беляеву вменялось неукротимое пьянство. А потом хлынула целая лавина статей, где каждый автор сочинял: то Раис Киямович квартиры продавал, то 25 «КАМАЗов» загнал налево...

Из открытого письма коллектива Казанского государственного института культуры в редакцию газеты «Советская Татария»:

«В течение 1988 года «Советская Татария» выпустила ряд публикаций корреспондента газеты «Социалистическая индустрия» Э. Мохорова, который, грубо извращая факты, порочил бывшего секретаря ОК КПСС, ныне ректора Казанского государственного института культуры Р. К. Беляева, чем дезинформировал общественность. Коллектив института культуры, обсудив на своем собрании от 25 мая 1988 года статью Э. Мохорова «Карьера с видом на прошлое», опубликованную в «Социндустрии» и перепечатанную вашей газетой, дал ей резко отрицательную оценку, указав на тенденциозность автора статьи, нарушение им журналистской этики... Мнение коллектива было направлено в редакции «Социндустрии» и «Советской Татарии» с тем, чтобы в отношении собкора были приняты соответствующие меры. Редакция «Социндустрии»... не откликнулась, однако, на наше письмо.

Странную позицию в этом вопросе заняла и редакция «Советской Татарии». Она предоставила свои страницы для откликов на статью Э. Мохорова всем, кто мог опорочить Р. К. Беляева, показать его деятельность в Набережных Челнах лишь с неприглядной стороны, зачеркнуть его заслуги как первого секретаря ГК КПСС. Однако газета не обмолвилась ни единым словом о присланных в редакцию положительных отзывах о Р. К. Беляеве, в том числе о решениях бурного собрания коллектива института, на котором была дана оценка как неблаговидному поступку Э. Мохорова, так и тех, кто примкнул к кампании по очернению Р. К. Беляева. Или, например, не дала перепечатку статьи «Страсти по ректору», опубликованной в «Советской культуре» — газете ЦК КПСС. Вероятно, потому, что в ней было показано не только отношение коллектива института ко всему происходящему, но и раскрыты серьезные недостатки в кадровой политике республики».

Главный «гонитель», не удовольствовавшись словесным расстрелом своего противника на пленуме обкома и газетной травлей, отправился в Челны, где произнес памятную многим речь о «грязной подноготной» их вчерашнего кумира...

В ЧЕМ ТОЛЬКО НЕ ОБВИНЯЛИ БЕЛЯЕВА, ДАЖЕ В ХИЩЕНИИ ОБОЕВ...

Не остались в стороне и правоохранительные органы. «Поначалу следствие вела татарстанская команда, действовавшая по строго обозначенной ей программе, — продолжают описание тех событий журналисты Дроновы. — Ее возглавлял печально известный умением выбивать из подсудимых и свидетелей нужные показания подполковник Степан Арабаджан. „Преступником в милицейской форме, которого надо судить за искалеченные им судьбы“, — так, правда, по поводу другого уголовного дела, назвала его в 1989 году газета „Сельская жизнь“. Допрашивали всех родственников, личного шофера, проверяли законность получения квартиры в Казани семьей сестры, запугивали соседей. С особым остервенением следствие копалось в подарках Беляеву на 50-летие, допытываясь, не за казенный ли счет приобретены картина с изображением старого здания челнинского горкома стоимостью в 500 рублей, чайный сервиз и какие-то другие мелочи. Долго пришлось доказывать, что дачного домика, который когда-то он хотел построить, Раис Киямович и в глаза не видел: отказавшись от него за неимением времени и желания быть дачником, он просил руководство кооператива передать его передовому рабочему». Фаимя Беляева уточнила «БИЗНЕС Online»: «Моей ноги там не было. Но дом был, кто его строил и кому его отдали — я не знаю. Выступил председатель этого, я точно не знаю, как он назывался — садовый кооператив, общество или еще как? — и сказал: «Беляева не видел ни разу, его знаю только как руководителя». А реального хозяина дачи «достали» настолько, что он с топором вышел на порог и сказал милиции: «Появитесь еще раз — я не знаю, что сделаю, надоели».

Надо было видеть, с каким шумом эта шайка следователей появилась в деревне Щербень, где рос Беляев, — мама Раиса и старшая сестра Роза корчились от стыда перед односельчанами! Допрашивали меня, сына-студента, и мы должны были объясняться по каждому эпизоду, даже откровенно нелепому. Айрату (старшему сыну Раиса Беляева — прим. ред.), например, велели перечислить все, что стояло на столе, когда отмечали юбилей отца. А тот в ответ: а вы бы как проводили 50-летие, без застолья, что ли? Однако следователи заставили назвать все блюда и напитки, которыми мы потчевали гостей».

Когда у Беляева умер отец, младший из братьев Марат установил на его могиле памятник — обычный, как на всех деревенских погостах. Но «следствие» не погнушалось прямой фабрикацией фактов: обрядили то ли пацана, то ли карлика в милицейскую форму, поставили рядом с памятником, да еще и сняли снизу: дескать, смотрите, люди добрые, какой этот бессребренник монумент родителю отгрохал! И приложили фальшивку к уголовному делу. Но что самое «пикантное» — они абсолютно точно знали, что Беляев-старший к этому «монументу» вообще никакого отношения не имел, поскольку оплатил памятник Марат Киямович и все нужные документы о затратах следствию предоставил.

Дружная семья

Огромной потерей для Раиса Киямовича стал уход мамы Кяримы Сагировны, которую он любил трепетно и беззаветно. Когда в деревню нагрянула следственная группа и затеяла шабаш вокруг памятника Кияма Билаловича, старушке было около 80 лет. И без того тяжело переживавшая кампанию травли одного из любимых сыновей, Кярима апа так сильно расстроилась, услышав, что тот якобы выкрал 25 «КАМАЗов» и продал их, что вскоре не выдержало ее сердце...

В чем только не обвиняли Беляева: даже в хищении рулона обоев для ремонта казанской квартиры и прочая, прочая... Один из горкомовских ветеранов, которого допрашивали «следаки», до сих пор с омерзением вспоминает их вопросы об интимной жизни Беляева. «Раис Киямович, — отвечал допрашиваемый, — был не из тех мужчин, которые рассказывают об этом направо и налево! Я знал его как нормального, примерного семьянина». Кампания по дискредитации набирала обороты. Супругам прозрачно намекали, что если они согласятся со всеми предъявленными обвинениями, то Раиса Киямовича на короткий срок посадят, а потом амнистируют.

БАШКИРЫ НЕ НАШЛИ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Но правонарушений так найти и не смогли. Представители прокуратуры просто недоумевали. Ринат Гилязов вспоминает, что говорил ему следователь, когда вызвал на допрос по «делу Беляева»: «Я, говорит, допросил 487 человек. Слушай, меня чуть не избили даже!.. Никакого криминала, говорит, я не нашел. О чем же тут речь идет? Что же это такое?» «Да тут дело не в криминале, а в политике», — ответил Гилязов.

Рассказывает сын Раиса Киямовича Айдар Беляев: «Справедливости ради надо сказать, что и среди татарстанских следователей были люди порядочные, понимающие, что им поручили неправедное дело... Помню одну женщину. Допрашивая меня, она постоянно показывала на стены, намекая, что ведется прослушка. Маме же однажды подсунула записку: «Сегодня к вам придут с обыском. В дом не пускайте: ордера у них нет!»

Потом, говорят, Табеев использовал свои связи для того, чтобы передали «дело Беляева» башкирской, независимой группе. Те начали разбираться объективно и непредвзято и быстро выяснили, что инкриминировать обвиняемому во всех смертных грехах человеку, собственно, и нечего: все факты надуманы, сфабрикованы, высосаны из пальца.

«Из министерства внутренних дел Башкирской АССР от 17 ноября 1988 года.

Сообщаю, что расследование уголовного дела №116638, возбужденного следственным управлением МВД СССР при Татарской АССР, закончено. В отношении вас уголовное дело прекращено по всем фактам за отсутствием события и состава преступления.

Старший следователь СУ В. Матвиенко».

Слева направо: Гумер Усманов, Раис Беляев и Ринат Гилязов

НЕ В ТЮРЬМУ, ТАК ИЗ ПАРТИИ

Посадить Беляева не удалось. Но дело этим не кончилось. Решено было назначить его исполняющим обязанности ректора Казанского государственного института культуры. Расчет был таков: опальный политик не справится со сложными проблемами «отсталого» вуза и вообще придется там не ко двору. В среде творческой интеллигенции давно уже созрело недовольство партократами. А коллектив института, из которого только что ушел любимый и уважаемый руководитель, — как он воспримет на этом месте человека, мягко говоря, неугодного властям и пораженного ими во многих своих правах? Но в 1988-м, через год работы нового ректора, все преподаватели и студенты дружно выступили в защиту Беляева на общем собрании, не позволив их руками ни выгнать его из партии, ни с работы (такова была обкомовская установка). Из дневника Фаими Беляевой: «Двух секретарей — по идеологии обкома КПСС и первого секретаря Приволжского райкома Казани — Усманов направил в институт для расправы с Беляевым. Согласно полученной директиве они и выступили. А институт защитил Раиса. Директива оказалась нереализованной, что вызвало бурю негодования у Первого. Эта буря отрицательно отозвалась на новом республиканском идеологе. У него резко подскочило давление, и сердце не выдержало. А секретарь Приволжского райкома жива, сейчас на пенсии. Не знаю, мучит ли ее совесть...» Раиса Романова работала при Беляеве заведующей общим отделом горкома КПСС Набережных Челнов: «Вы представьте себе: человек с рождения верит в партию, в комсомол, работает каждый день и отдает [всего себя] этому служению — и тут ставят вопрос об исключении. Это же равносильно расстрелу!»

Раис Беляев уходит из Челнов

Татьяна Дунаева, бывший декан информационно-библиотечного факультета: «На том собрании я, обращаясь к президиуму, говорила: в обкоме Беляеву вынесли лишь выговор, а нашими руками вы хотите исключить его из партии? Но если эти порочащие факты не подтвердятся, а я уверена, что так и будет, что мы скажем нашим студентам? Они ведь нас спросят: почему вы, с вашим жизненным опытом, допустили такую несправедливость?! Перед вторым собранием мне подложили под дверь записку: будешь защищать Беляева — найдем и на тебя компромат! А я на собрании сказала: я думала, что это ошибка или предубеждение, а теперь поняла, что политика. Я горжусь, что мы тогда смогли защитить яркую личность, не побоявшись его властных противников». Рифкат Юсупов, доктор исторических наук, профессор, ректор Казанского университета культуры и искусств: «Он считал институт не местом ссылки, а любимым детищем, которое надо растить и совершенствовать. И Беляев нас вырастил до Академии. С его приходом мы всегда чувствовали свою защищенность, у нас появились крылья, а с ними начался и творческий взлет». «Чаллы ТВ» завершила свою передачу о Беляеве так: «Через три года уже реском партии принес Беляеву свои запоздалые извинения. Но они были незначительны и малы по сравнению с той болью, которую принесли Раису Киямовичу клевета и наветы. И сегодня можно с уверенностью сказать, что последний казанский период деятельности забрал у Беляева сил и здоровья гораздо больше, чем долгие трудные годы, проведенные в Челнах при строительстве города и КАМАЗа. Люди утверждают, что из жизни Раис Киямович ушел слишком рано». Это случилось 25 июля 1996-го, когда ему был 61 год. Похоронили Раиса Беляева в Казани, на татарском кладбище.

В своей книге «Секретарь ЦК Г. И. Усманов. Жизнь и «моменты истины» известный казанский историк Булат Султанбеков, который считает Усманова наиболее крупным политиком из руководства республики советского времени, тем не менее написал: «Незадолго до ухода из жизни Гумер Исмагилович говорил мне, что, очевидно, иногда он действовал чересчур размашисто, в частности, в отношении Р. К. Беляева, легендарного организатора строительства КАМАЗа, ставшего секретарем обкома по идеологии. Сказал, что, очевидно, надо было сохранить его на партийно-государственной работе и дать более высокую должность, соответствующую его блестящим организаторским способностям, правда, не сказав, какую. Я, разумеется, что он имеет в виду, спрашивать не стал, могу только догадываться...».

Подготовил Михаил Бирин