РЕКТОР АКАДЕМИИ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА – О ЗАВЕРШЕНИИ КРИЗИСА, 60-ЧАСОВОЙ РАБОЧЕЙ НЕДЕЛЕ И ПЕНСИОННОЙ РЕФОРМЕ

Реформа ЕСН, связанная с резким ростом отчислений, приведет к  приведет к росту уклонения от налогов и усилит нелегальную занятость в России. Такого мнения придерживается один из известных «гайдаровцев» – ректор академии народного хозяйства при правительстве РФ Владимир Мау. Он не исключает, что бизнес может частично перейти в другие страны с более благоприятным фискальным климатом. Об этом, а также о своей оценке экономической ситуации в стране он рассказал в своем интервью.

РОСТ ВОССТАНОВИЛСЯ

— Считается, что Россия почти вышла из кризиса. Как вы можете оценить основные тренды экономики в 2010 году? Продолжает ли кризис оказывать влияние на нашу экономику?

— Начало кризиса 2007 года ознаменовало собой вступление в длительный период финансовых трудностей. Их отголоски будут звучать еще десятилетие как минимум. Если 2008-й и начало 2009 года казались годами катастрофы, рубеж 2009—2010 годов ознаменовался волной оптимизма. Потом выяснилось, что мы вступили в полосу неустойчивости и неопределенности. В этом смысле минувший год можно назвать кризисным затишьем. Он наглядно продемонстрировал, что завершение рецессии и восстановление роста не есть окончание кризиса. Мы просто вступили в его следующий этап, который продлится довольно долго и будет связан со структурной трансформацией экономики большинства стран. Прежде всего развитых, к которым относится и Россия.

— В чем мы смогли преодолеть спад?

— Экономический рост в России восстановился. Как и до кризиса, рост выше, чем в Германии, но ниже, чем в Китае. В общем, стране удалось решить некоторые социальные проблемы, снизить безработицу. Однако этот рост пока не влечет существенные структурные сдвиги. Получается, что это рост без модернизации и структурного обновления. Кстати, быстрое сокращение безработицы свидетельствует об этом же — быстрое восстановление занятости не свидетельствует о структурном обновлении.

— Какие еще серьезные проблемы выявил кризис?

— Мы попали в ловушку бюджетного кризиса. Ситуация парадоксальная, но вполне понятная: фундаментальные макроэкономические индикаторы в России очень хороши, однако по сути финансовое положение остается крайне напряженным и стратегически опасным. Я имею в виду то, что при формально небольшом бюджетном дефиците и низком госдолге ненефтяной бюджетный дефицит превышает 13% ВВП. Это чудовищно много. Это означает крайнюю уязвимость России к факторам, которые от нее не зависят.

— Сможет ли Россия слезть с нефтяной иглы и перейти на инновационные рельсы? Можно ли спрогнозировать, когда?

— Зависимость от ресурсов прекращается только при их исчерпании. То есть в нашем случае — когда упадут цены на нефть. Только после этого стране придется начать активно действовать. Просто не будет иного выхода.

ИСТОЧНИК ИНВЕСТИЦИЙ

— В последние месяцы все чаще и чаще звучат споры вокруг коренных изменений в пенсионной системе. Что вы об этом думаете?

— Структурный, а не конъюнктурный характер нынешнего кризиса связан как раз с тем, что существует ряд фундаментальных институтов современного развитого общества, которые должны быть адаптированы к новым вызовам. Пенсионная система является одним из стержневых элементов этой системы (другой важнейший элемент — здравоохранение).

Пенсионная система в ее нынешнем виде была придумана в конце XIX века в Германии для обществ, в которых пенсионный возраст был намного выше средней продолжительности жизни: люди в среднем жили по 45—50 лет, а пенсионный возраст составлял 70 лет. В течение XX века ситуация стала меняться, два графика пересеклись, и сейчас пенсионный возраст оказался гораздо ниже средней продолжительности жизни.

К тому же сейчас в странах пост­индустриального мира (а Россия в этом смысле к ним относится) налицо доминирование городского стареющего населения, которое должно получать пенсии. Это совершенно иное население, чем в аграрной стране, проводящей политику индустриализации 100 лет назад.

Пенсионная система для современной развитой страны — важный источник инвестиций и важный источник существования большей части населения. В отличие, например, от Китая, где таких проблем нет: там в городах живет не так много людей, а сельские жители пенсий не получают, плюс ко всему средняя продолжительность жизни невелика. А для развитых стран, будь то Россия, Германия, Италия, Франция, США, это очень серьезная проблема.

В связи с этим Егор Гайдар еще в 2002 году начал бить во все колокола, объясняя, что пенсионная проблема в ближайшие годы станет критической. Сейчас мы это в полной мере ощутили. Нужно искать выход из сложившейся ситуации.

— А где его можно найти? Может ли правильное решение крыться в повышении пенсионного возраста, о котором столь много рассуждают?

— Одним из признаков выхода из кризиса будет то, как развитые страны найдут решение пенсионной системы. Оно должно находиться в логике, радикально отличной от традиционных фискальных подходов вроде где найти побольше денег, чтобы заделать дыру в пенсионном фонде".

При сохранении нынешней пенсионной системы, основанной на бюджетном перераспределении средств от работающих к неработающим, бессмысленно обсуждать повышение пенсионного возраста до 65 или даже до 70 лет. Это не решает проблем долгосрочной устойчивости. Если и повышать пенсионный возраст, не меняя системы, то надо обсуждать не 60 или 65, а скажем, 90 или 95 лет — то есть существенно выше средней продолжительности жизни. Лишь в таком случае система будет финансово устойчивой.

Прочие решения могут лишь заткнуть дыру дефицита бюджета на несколько лет. А дальше пенсионная нагрузка будет только нарастать, и в конечном счете минфин превратится в департамент пенсионного фонда. Просто потому, что ничего другого он финансировать не сможет. Поэтому при всей важности дискуссии о пенсиях мы пока обсуждаем не совсем то, что нужно обсуждать.

— То есть власти должны выработать совершенно новую пенсионную систему? Какой вы ее видите?

— Да, мы должны обсуждать принципиально новую повестку структуры пенсионной системы. Мы живем в обществе, где половина населения вообще не хочет уходить на заслуженный отдых. Это же не общество XIX или начала XX века, где большая часть людей — крестьяне или рабочие, которые с годами физически истощаются. В постиндустриальной сервисной экономике пенсия — совершенно иное. Надо увеличить индивидуальный и частный характер пенсионной системы. Государство должно страховать не старость, а бедность и инвалидность.

— Насколько такой поворот реален?

— А насколько было реально в 1985 году сказать, что в 1991 году отменится госрегулирование цен? Тогда казалось, что это абсолютно нереально, а в действительности оказалось, что ничего иного просто быть не может. Чем больше будет углубляться кризис пенсионной системы, тем быстрее общество поймет, что путем перекачки денег от налогоплательщиков к пенсионерам дальше жить нельзя. Вопрос о пенсионном возрасте паллиативен. Повышение возраста серьезно проблему не решит. Другое дело, что трансформация пенсионной системы — длительный процесс, ее нельзя сделать новой сегодня на завтра.

— А как насчет разговоров об отказе от накопительной части пенсий?

— Похоже, ее авторы от этой идеи уже отказались. Принятие такого решения было бы как минимум странным. Существующий международный опыт отказа от накопительной части, в Аргентине например, подает устойчиво плохие сигналы для общества. Не говоря уже о том, что накопительная пенсионная часть — это источник и инвестиций, и финансирования дефицита государственного бюджета. Как можно от этого отказываться? Да, краткосрочные проблемы такой мерой могут быть решены. Но уже через пару лет бюджет лишится источника заимствований.

ГРАФИК ДОЛЖЕН БЫТЬ ОПТИМАЛЬНЫМ

— Конец этого года был богат на неоднозначные нововведения. Бурно обсуждалась инициатива введения 60-часовой рабочей недели. Как вы к ней относитесь? Насколько реально ее ввести без резкого протеста в обществе?

— Споры вокруг 60-часовой рабочей недели бессмысленны. Те, кто хочет работать по 60 часов, и так столько работают. Многие мои коллеги и я трудимся даже больше. Однако если работодатель будет иметь право заставлять своих сотрудников стоять по 60 часов у конвейера, это неминуемо приведет к снижению производительности труда. График должен быть оптимальным. К тому же у нас нет общей нехватки рабочей силы, у нас есть недостаток квалифицированных сотрудников. А их такими вещами заставить дополнительно работать не удастся. Начнется конкуренция работодателей за работников по критерию продолжительности рабочего дня. Их будут переманивать снижением рабочего времени, при той же зарплате. Я вообще считаю эту идею очередным признаком ментальности столетней давности. Век назад это имело смысл. Но не теперь! Кстати, Сталин тоже пользоваться такими методами в своем полицейском государстве — соответствующие решения были приняты в 1939 году, с началом Второй мировой войны.

— С 1 января 2011 года произойдет резкое повышение страховых взносов. Уже сейчас эта тема не сходит с уст представителей малого и среднего бизнеса. Как вы относитесь к реформе ЕСН?

— Повышение социальных отчислений не вызывает у меня положительных эмоций. Оно означает чрезвычайно сильный рост налогообложения труда, что противоречит задаче диверсификации экономики. Понятно, что чем дальше от ресурсных секторов, тем больнее ударяет. В общем, это понятная реакция на проблему бюджетного дефицита, но, на мой взгляд, эффективнее было усиливать обложение нефти и газа.

— Как это скажется на бизнесе?

— Думаю, что в общем это просто приведет к росту уклонения от налогов и усилит нелегальную занятость. Не исключаю, что бизнес может частично перейти в Казахстан или другие страны с более благоприятным фискальным климатом. В принципе реформа понятная, особенно в контексте экономического кризиса.

— Россия может наконец вступить в ВТО уже в следующем году. Какие отрасли экономики прочувствуют вступление в ВТО сильнее всего? Может ли присоединение к этой организации на первых порах снизить темпы роста экономики?

— Крайне маловероятно. Вступление в ВТО только усилит конкуренцию, что полезно для экономического роста и модернизации. Многие почему-то волнуются, что некоторые наши отрасли не выживут из-за острой конкуренции. При этом все равно носят импортную одежду (потому что она лучше) и пользуются электроприборами, произведенными за рубежом (по той же причине). Если вы хотите плохонькое, но свое, то можно обложить иномарки тарифом в 300%. Вот тогда автопром в России точно выживет. Но кому от этого станет лучше?

— Есть ли экономические минусы вступления в ВТО?

— Нет. Худшее — это просто то, что это никто не почувствует. Скорее всего, так оно и будет.

— До нового года остается меньше двух недель. Какие основные проблемы и вызовы стоят перед экономикой в 2011 году?

— Все вызовы и проблемы являются долгосрочными. Это ровно то, о чем говорит руководство страны — модернизация и диверсификация экономики. Эти планы не заканчиваются ни следующим годом, ни 2012-м. Если говорить о макроэкономике, то главный вызов — подавление бюджетного дефицита. Сейчас это самое опасное. Особенно с учетом нынешних цен на нефть. В целом же нужно балансировать бюджет, рационализировать расходы, проводить структурные реформы. И, разумеется, держаться поставленного курса. В следующем году у нас даже есть некое преимущество. Если два года назад было много чего непонятного, то сейчас мы лучше понимаем ситуацию. Конечно, глобальный кризис создает не только экономические трудности. Он несет с собой мощный интеллектуальный вызов. И ответ на него предстоит дать в ближайшие годы.

РБК Daily