Герман Бакулин: «Красота старой Казани – это не случайность конкретного ландшафта»

Герман Бакулин: «Если здание уже построено, ему нужно помогать»

НЕОБХОДИМО ОПИРАТЬСЯ НА СЛОЖИВШИЙ ОБРАЗ МЕСТА, А НЕ НА ТВОРЧЕСКИЙ ЭГОИЗМ АВТОРА ПРОЕКТА

— Герман Алексеевич, что сегодня в Казани в архитектурном плане вызывает у вас удовлетворение, а что, может быть, возмущение?

— Казань меняется в лучшую сторону, приобретает столичный облик, появляются новые архитектурные произведения. Сожаление вызывают объекты недавнего прошлого. Например, многоэтажные здания рядом с Кремлем, построенные по типологии микрорайонов. На территории, где существует историческая квартальная застройка, важно строить, сохраняя этот планировочный принцип. В пример можно привести застройку улицы Федосеевской. На этом участке существовали улицы, ведущие на набережную. Сейчас их нет, и это ухудшает связанность территории. Вообще, район восточнее Кремля во многом утратил исторический вид. Здесь смешалась многоэтажная секционная застройка и малоэтажные дома, что превращает когда-то целостный в архитектурном отношении район в некую выставку творческих поисков, не связанную общим замыслом.

— Строить в историческом центре без потерь вообще возможно? Как сочетать старую застройку и новую?

— Нам досталось ценное архитектурное наследство. Это градостроительно организованная историческая застройка, уникальная планировочная сетка улиц старой Казани: она сочетает и регулярность, и живописные фрагменты на сложном рельефе, и акватории рек и озер. Все это вместе является памятником градостроительного искусства. К сожалению, в период активного строительства, в период перестройки было много утрат архитектурного антиквариата. Хорошо, что усилиями руководства РТ эта тенденция переломлена и в центральной части Казани проекты проходят ступенчатую систему согласования. Это снижает возможность ошибок.

На сегодня нет целостного взгляда — на уровне генплана — на методику подхода к решению застройки в зависимости от разных участков исторического центра. А эти фрагменты территории заметно отличаются друг от друга. Например, застройка улицы Баумана не похожа на дома по улицам Карла Маркса, Горького. И по типу освоения, и по стилистике фасадов можно увидеть отличия. На мой взгляд, это необходимо учитывать. Чтобы дать архитекторам инструмент для решения этой важной задачи — сохранения уникального облика Казани, необходим проект морфологических зон, где будут прописаны все морфотипы застройки, особенности планировки участков, стилистические особенности оформления фасадов. Важно опираться на сложивший образ места, а не на творческий эгоизм автора проекта, который часто ищет прототипы не на казанской почве, а в других странах.

— Вы сказали про нарушенную целостность зоны у Казанского кремля. На ваш взгляд, дома «Антики», Дворец земледельцев не вписываются? Или это, как вы говорите, «сплошной креатив»?

— Эти здания решены в необычной стилистике, напоминающей европейские исторические прототипы. «Скомпонованные» не по канонам, проверенным веками, они тем не менее привлекают людей. Дворец земледельцев постоянно «провоцирует» горожан гулять под стенами Кремля: приезжают свадебные церемонии, загружается прекрасная набережная Казанки. Это стало живым, притягательным местом.

«Эти здания решены в необычной стилистике, напоминающей европейские исторические прототипы. «Скомпонованные» не по канонам, проверенным веками, они тем не менее привлекают людей»

— Какие здания вам нравятся, а какие считаете неудачными?

— В Казани появилось много красивых зданий, необязательно они должны быть вызывающими или слишком необычными. Достаточно бывает хорошо сбалансированных фасадов — сомасштабных окружению, с хорошими пропорциями. Один из первых объектов, поддерживающих образ исторической Казани, — небольшой жилой дом по улице Большой Красной, построенный по проекту архитектора Медлева. В этом простом решении содержится одна важная идея — старая Казань состоит из красивых, разнообразных домов. Есть много положительных образцов, которые могут воодушевлять на поиск решений, поддерживающих облик исторической части. Мне нравится модерн начала XX века, современный стиль — лаконичный и выразительный. Из недавних построек: «Вишневый сад», комплекс «Берег», группа домов «Панорама», интересный и очень позитивный облик жилого дома у Чеховского рынка с живописным фасадом, несколько зданий в районе Лядского сквера.

— Какие объекты вам хочется покритиковать?

— Возможность критики есть на градостроительном совете, когда мы обсуждаем проекты. Если здание построено, то желательно ему «помогать», то есть принимать дополнительные меры по устранению недостатков. Например, переделать фасад, использовать вьющуюся зелень, деревья. А вообще, свои улицы, свои города надо хвалить. Казань, зная ее историю и особенности застройки, хвалить легко.

Архитекторы прошлых поколений имели свое представление о гармонии и стиле, о том, что дома «говорят» людям языком пластики, пропорций, цвета. Поэтому, приступая к проектированию, важно тщательно обследовать участок и окружение, историю места, искать «образ места». Радует, что сейчас архитекторы серьезнее подходят к выбору решений: главный архитектор города Татьяна Прокофьева требует от нас более четких обоснований, большей ответственности в работе.

Понятие ансамбля появляется только тогда, когда группа зданий, объединенная единым пространством, «ведет разговор» на одну тему, не перекрикивая друг друга, как бы соглашаясь со «списком приоритетов». А новый модерн, появляясь в окружении старинных зданий, говорит на заданную улицей тему другим языком, часто на принципе контраста.

«Попытка влить новую кровь в уже привычные приемы застройки оправданна. Тому есть и положительные примеры — Дворец водных видов спорта, чаша казанского загса»

ВЫЗЫВАЕТ НЕДОУМЕНИЕ СВОЙСТВО НЕКОТОРЫХ АРХИТЕКТОРОВ НЕ ВИДЕТЬ ОСОБЕННОСТИ НАШЕГО ГОРОДА

— Сегодня в архитектурном плане очень часто обращаются к опыту зарубежных специалистов, к москвичам. Есть в этом необходимость?

— Попытка влить новую кровь в уже привычные приемы застройки оправданна. Тому есть и положительные примеры — Дворец водных видов спорта, чаша казанского загса. Правда, при отдельных просмотрах вызывает недоумение свойство некоторых архитекторов не видеть особенности нашего города. Построить новое здание — это не статуэтку на камин поставить! Оно должно войти естественной частью в градостроительный контекст. Помню конкурс на национальную библиотеку: замечательный иностранный архитектор вышел с интригующей, необычной идеей. Но к площади Тукая она, к сожалению, не имела никакого отношения. Значит, специалист считает, что его уникальное творчество важнее образа города. Ансамбли так не делаются. Так делается коммерческая архитектура, словно она должна стать товарным знаком.

— Есть генплан, есть правила застройки — этих документов недостаточно, чтобы избежать такой коммерческой архитектуры?

— Эти правила не включают в себя понятие «образ города». Для этого нужен специальный проект «морфологических зон», которые пропишут «правила поведения» на разных участках города. Прежние проекты генплана включали раздел «Объемно-пространственная композиция города», и он содержал в себя основные положения таких регламентаций. Ведь красота старой Казани — это не какая-то случайность конкретного ландшафта и строительной деятельности. Раньше существовал так называемый строительный устав — с конкретными ограничениями и предписаниями для архитекторов и строителей. Сегодня на столе проектировщика лежит ответственность, в том числе за саморегламентацию в пользу целостных композиций и городских ансамблей.

— Какие города вы можете назвать примером по сохранению исторического центра?

— Однажды на подъезде в город Елец я увидел большой плакат с планом города. На нем крупными буквами было написано: «Наш город — памятник градостроительного искусства». В этом городе новых построек в исторической части практически нет. Это производит впечатление! Хорошо виден весь объем архитектурных идей прошедшей эпохи, начинаешь лучше понимать, как жили люди той далекой поры, чем были воодушевлены в своей ежедневной жизни. Много городов, и Казань в их числе, где обновление застройки велось в определенный период без серьезного обоснования, уничтожалась историческая среда. Хорошо, что этот процесс остановлен в нашем городе. В Татарстане есть города с глубокой историей: Елабуга, Чистополь... Это всегда вызывает желание людей приехать, познакомиться, пожить в интересных местах. Основа туристического бизнеса лежит в грамотном отношении к старине. Это не просто фонд с большим износом. Это значительный культурный потенциал. Города развиваются — это процесс непрерывный, важно договориться: где сохранять, где не более четверти нового, а где предоставлять свободу творчества. Это и есть правила застройки.

«В Татарстане есть города с глубокой историей: Елабуга, Чистополь... Это всегда вызывает желание людей приехать, познакомиться, пожить в интересных местах»

— А вообще какая может быть философия у города, у застройки?

— Философия одна — человек рождается для счастья. Так написано в декларации прав человека. И город как защитная оболочка общества должен помогать ему возможность восстановить потраченную в процессе трудового дня энергию. Улицы и площади должны воодушевлять, рождать позитивные чувства, открывать горожанину красоту мира, сказанную языком архитектуры. Польза, прочность, красота — эта вечная триада строительной деятельности должна быть обязательно исполнена. Когда присутствует только часть этой формулы, все испытывают дискомфорт. Необходимо стремиться к осуществлению данной задачи, решая ее по-разному в центре и на периферии. Эти идеи не новы, и большинство людей о такой проблеме знают.

— Как бы вы оценили молодых архитекторов? Чего нет у них, что было у советских архитекторов? Может быть, в подходе, видении проблем города... В целом вы удовлетворены уровнем их подготовки?

— Меня приглашают в КГАСУ работать в государственной комиссии по выпуску архитекторов, и каждый год я вижу много интересных проектов. За 50 лет существования специальности у нас в городе сформировалась великолепная архитектурная школа. Развивается методология подготовки архитекторов. Это дает хорошие результаты — по творческому потенциалу молодежь не уступает советским архитекторам. Помню, как сам по распределению поступил в проектный институт «Татаргражданпроект». Любому молодому специалисту хочется получить самостоятельную работу.

— Амбиции — это правильно.

— Согласен! Амбиции должны быть. Надо отдать должное, самостоятельные объекты поручали, но под надзором старших товарищей. У меня были руководители — Ренат Сахиулович Насыров, Светлана Павловна Галанина. Вся моя самостоятельность была под профессиональным надзором, в том числе начальника мастерской, главного архитектора института. Эта система всегда дает результат. Через пять лет возникает большая уверенность, свобода принятия решений.

Сейчас порой молодой архитектор с амбициями и талантом открывает собственное дело, пользуется свободой творчества. У многих получаются интересные, новые решения. Но отсутствие навыков рабочего проектирования и отрыв от коллектива специалистов-инженеров приводит к тому, что эти решения существенно меняются, часто не в лучшую сторону. Это и есть отличие двух разных подходов к творчеству. Одна метода — комплексный авторский коллектив, другая — отрыв архитекторов от разработчиков. Как показывает практика, этот подход творчества не добавляет. Истина простая — молодой талант должен набраться опыта у опытных специалистов, поработать в авторском коллективе. Придет время, почувствует уверенность и будет сам ответственным исполнителем архитектурных идей.

Комплексные мастерские — это настоящее достояние проектной организации, выращенное десятилетиями успешной работы плеяды талантливых директоров. Я уверен, что этот подход не должен быть растрачен. Проект должен быть рожден, вычерчен и построен одним комплексным авторским коллективом.

— Как можно поменять ситуацию? Принять какой-то закон, ввести специальную лицензию?

— Об этом говорят: и про лицензию, и про СРО. Но единственная система вполне традиционна и ничем не отличается от того, как работали древние архитекторы. К мастеру! Если мастер тебе нравится, полюбил ты его, то будешь выполнять все, что он делает. И ты научишься, повторяя его решение. Придет момент, он тебе скажет: «Все, мне некогда, делай сам! Ты справишься».

«Наше решение было с учетом исторической площади и в то же время включало в композицию высотное здание Государственного Совета. Это было большое доверие со стороны руководства республики»

БЫЛ ПЕРИОД, КОГДА Я НА КАЖДЫЙ ПРОЕКТ ПИСАЛ СТИХОТВОРЕНИЕ

— Есть ли проекты, которые не удалось воплотить?

— Да таких и нет. Практически все проекты, которые мне поручали, я воплотил. Значит, выбрал правильную работу, когда работал на заводе слесарем третьего разряда. Я должен был тогда выбрать — либо буду летчиком, либо моряком, но выбрал архитектора.

— Почему? Вы пришли в институт уже после завода?

— Я учился в школе №37 по программе подготовки профессиональных рабочих. Два дня в неделю нас учили теории и практике работы с инструментами и станками. Мне нравилось. В одиннадцатом классе работали с отрывом от учебы в школе. Помню, как на железном полу стою и думаю: «Кем я буду?» Откуда пришла мысль об архитектуре, я понял много лет спустя. Тогда было два варианта: летчик или моряк! Решение пришло под влиянием игры в кубики в детстве. На меня произвело впечатление то, как можно собственными руками менять пространство. В начальных классах мой школьный товарищ по фамилии Дегтев нарисовал на листе птичку, да так точно — одной линией. Это было волшебство.

— Но вы ведь до сих пор не оставляете кисть. Недавно в галерее открылась выставка творческих работ казанских архитекторов, там представлены и ваши работы в акварели.

— Художники меня подбили на это дело. Когда ты начинаешь проектировать, делать сложную модель, ты должен понять, что главное, что второе, что десятое. И ты теряешь целостность, а художество, поэзия, живопись — они склеивают все обратно. Искусство склеивает предметы и заставляет это снова работать, все нервы склеиваются.

— Поэзия?..

— Был период, когда я на каждый проект писал стихотворение. Это была концептуальная позиция. Залез на крышу театра имени Качалова, смотрю — так красиво, что можно этюд написать: скатная кровля, Петропавловский собор, Кремль. И тут же стихотворение написал, поместил его в пояснительную записку.

Нагретые солнцем крыши —
Знакомая с детства страна,
По ней лишь дожди гуляют,
Да птицам она нужна.
Не бойся: держись за руку,
Поднимемся над суетой,
За акварелью стекол
Увидишь ты город другой.
Увидишь церквей и мечетей
Таинственный силуэт,
Забыв о делах и проблемах,
Здесь можно встречать рассвет!.

— А для других проектов вы тоже писали?

— Писал, где-то лежат. А это запомнил наизусть. Так вот чертил я хорошо, а рисовать не умел. Пошел в кружок рисования, а преподавателем там был будущий художник Кильдебеков, в то время просто молодой парень, без имени. Мы же парни с рабочей окраины, Ленинский район.

— Который вы потом и проектировали?

— Да-да-да (смеется). Он меня научил рисовать. Ну я поучился. Поступил. Тогда же не было архитектурного факультета — проучился год на «водоснабжении и канализации», а через год, когда открыли факультет, мне удалось на него прорваться. Со второго курса перешел на первый, сдав два экзамена.

— Сохранились ваши дома, откуда вы родом?

— Да, архитектором там был Иван Жолтовский. Оазис, как мы говорим, потому что рядом парк «Крылья Советов», роща, санитарно-защитная зона. Сталинские дома со шпилем. Арки. Все это было похоже на мои кубики.

— Вы были хулиганистым молодым человеком?

— Да нет, у нас район был такой. В нашем доме жил Ермолаев, который потом Артема Айдинова убил. Я обоих братьев прекрасно помню, в том числе и этого: веснушчатое красивое лицо, невысокий такой. Очень настырный парень был. Единственное, из ромбических напильников точили в школьной мастерской ножи — финки. Он же сразу почти готов: подточил — и все. Осталось только наборную ручку сделать. Заклепаешь — о, ножик. Потом хвалишься!

«Я должен был выбрать — либо буду летчиком, либо моряком, но выбрал архитектора. Практически все проекты, которые мне поручали, я воплотил»

МЫ ЗАЛОЖИЛИ В ОБРАЗ ЗДАНИЯ ЦЕЛУЮ ЛИНЕЙКУ СИМВОЛИЧЕСКИХ АНАЛОГИЙ

— Ваша первая работа в институте?

— Проектирование 39-го квартала. Руководителем группы была Светлана Галанина, я был младшим архитектором. Она мне поручила эскиз расчертить, рассчитать поребрики. Занимался 37-м, 39-м кварталами. Делали несколько людей, в том числе и Светлана Павловна. Эта работа коллективная. Архитектор — носитель основных положений, но и инженер — такой же автор.

— Но здание правительства вы в одиночку проектировали?

— Здесь работа была словно под счастливой звездой. Трудились мы с архитектором Валерием Фроловым. В то время я выполнял роль главного архитектора института, моя задача была организовать проектирование на этом объекте. Сделали вариантное проектирование. В конкурсе участвовали различные архитекторы, в комиссии были и архитекторы из Санкт-Петербурга. Мы с Валерой тоже выставили и победили. Было много интересных проектов, включая даже похожие на космический корабль. Эти варианты мы сохранили. Наше решение было с учетом исторической площади и в то же время включало в композицию высотное здание Государственного Совета. Это было большое доверие со стороны руководства республики.

Рабочее проектирование и строительство вела фирма «Монотек». Мы сотрудничали с прекрасными архитекторами и инженерами, чтобы сохранить согласованный замысел архитектурного решения. Руководил работой главный инженер проекта Валерий Дормидонтов.

— Неужели все так просто было со строительством Дома правительства? Все-таки центральная площадь. Что вам подсказывало место?

— Вы правы, место непростое. Площадь сформировалась в различные временные периоды. В советский период были построены оперный театр, КАИ, консерватория и министерство культуры.

Сложность состояла еще в том, что старое административное здание имело большую степень износа и его пришлось разобрать. В архитектурном замысле была сохранена идея архитектора Павла Алексеевича Саначина. Она заключалась в реализации ступенчатой композиции дома с выступающими боковыми частями. Мы искали камень с теплым оттенком для облицовки фасадов. Удалось найти испанский гранит, который был использован в строительстве. Главная задача заключалась в том, чтобы поддержать масштаб площади, ее метрический и пропорциональный строй, создать сомасштабный акцент симметричной композиции пространства. Другая задача — поддержать классическую стилистику большинства зданий, формирующих площадь.

Другое дело — проектирование спа-центра. Особую роль выполнил заказчик. Без его поддержки было невозможно воплотить архитектурный замысел нашей авторской группы. Заказчик являлся фактическим соавтором проекта. Это бывает нечасто, потому особенно ценно. Данную работу я вспоминаю с благодарностью и теплотой. Мы заложили в образ здания целую линейку символических аналогий: рельефная стена напоминает скалы, спайдерное остекление — воду, террасы и эксплуатируемые кровли задуманы для размещения деревьев, лекальная форма атриума напоминает изгиб реки. Даже есть мостик. Эти решения — носители образов природы.

В каждом проекте есть особенности, о каждом можно рассказать небольшую новеллу. Например, после завершения строительства комплекса университетского здания и памятника Салиху Сайдашеву на улице мне встретился незнакомый человек. Он остановил меня, сказал, что работал сторожем на стройке и что людям это здание нравится. А один из участников строительства выразил благодарность от татарского народа. Такое никогда не забудется — это самый дорогой подарок нашему авторскому коллективу.

«Полумесяц — это метафора, неявная аналогия. Главное — создать положительное, освещенное утренним солнцем пространство, открытое людям»

— Вы же заложили смысл полумесяца, как я понимаю?

— Полумесяц — это метафора, неявная аналогия. Главное — создать положительное, освещенное утренним солнцем пространство, открытое людям. Рядом с акваторией озера мы создали площадь перед главным фасадом в ансамбле с памятником Сайдашеву, чтобы большое пространство как бы втекало в улицы Казани. Расположенное напротив здание Генерирующей компании тоже участвует в пространственной работе, раскрываясь в сторону озера и здания театра имени Камала, которое является ядром композиции этой площади. Работал над ансамблем данной площади наш авторский коллектив. Часто вспоминал своих учителей: Мунира Хасьяновича Агишева и Саяра Ситдиковича Айдарова, которые завещали искать национальный татарский ответ на вечные вопросы архитектурного творчества.

Как-то я услышал из уст одного ответственного работника, что архитектура — это не искусство. Если автор не ставит перед собой задачи поиска образа здания, а решает только практические вопросы, то да. То же самое можно сказать и о других видах творчества. Пояснительную записку к проекту нельзя считать литературным произведением, чертеж для строительства тоже не предмет изобразительного искусства. Если автор проекта ставит перед собой художественные, творческие задачи, то это будет предметом искусства архитектуры. Убежден, такие задачи необходимо ставить.

— В ближайшее время в Казани будет установлено два памятника по вашим проектам — Рустему Яхину и Хади Такташу.

— Со скульптурами я работаю давно, начиная с 70-х годов прошлого века. Считаю, что это огромное творческое приобретение. Художественные натуры иначе определяют приоритеты в пространственных построениях, в отличие от нас — архитекторов. Мы работаем во многом с техническими вопросами, иначе решаем задачи объемно-пространственных композиций. Поэтому я очень ценю уникальный опыт работы с художниками. Это отражается в самой методике проектирования совместных объектов. Часто приходится выполнять натурные шаблоны для определения высоты скульптуры и ее размещения совместно со скульптором.

— Лично вам какой стиль ближе в архитектуре?

— Мне нравится новый модерн со всякими дополнениями, появившимися в течение прошлого века. Началось это с Серебряного века, целостного явления в содружестве всех видов искусств. Ассиметричные композиции, свободный план, новые образные построения в пластике объектов... Все это воодушевляет. Классику еще никто не отменял, и все архитекторы ее, конечно, должны знать — как сумму стилей с другим информационно-эмоциональным потенциалом. Принцип симметрии сохраняет свою уникальную энергетику и ждет своего нового применения...

— Что поменялось в проектировании за последнее десятилетие?

— Конечно, компьютеризация. Это замечательный инструмент. Намного рациональнее и быстрее решаются практические задачи архитектурного проектирования. Данная технология мы в коем случае не отменяет ручной графики, потому что это прямая связь руки, головы и некоего ощущения архитектуры.

— Герман Алексеевич, спасибо за беседу!