Сергей Юшко: «Останутся те, кто заинтересован в развитии университета и готов работать»Фото: БИЗНЕС Online»

«СОМНЕВАЮСЬ, ЧТО ПЕРСОНАЛИЯ ЮШКО ИГРАЕТ ТАКУЮ УЖ ВАЖНУЮ РОЛЬ»

— Сергей Владимирович, ректора КНИТУ-КХТИ в итоге назначают. Как думаете, почему не прошел ни один из кандидатов от самого университета? Может быть, из-за сложившейся в вузе ситуации? Есть мнение, что КНИТУ прошел точку невозврата, говоря проще, разложился (вспомним обличительные письма Ильдара Абдуллина, рисующего картину настоящей коррупционной сети), нынешним кадрам доверия нет. А вы все-таки человек со стороны...

— Странно быть человеком «со стороны», если со студенческой скамьи работаешь в КХТИ... Какие конкретно претензии к четверым университетским кандидатам, не знаю, не присутствовал на комиссии в Москве, когда их обсуждали. Но отвечу так: есть образование и наука, а есть администрация. Главные претензии — к ней.

Да, ваш вопрос справедлив — многое надо менять. В сложившейся ситуации рискованно работать с нестабильной администрацией, ведь университет работает по серьезным темам для крупных компаний, в том числе на обороноспособность страны. К тому же он остался единственным вузом по своему профилю в России. И когда непонятно, на кого можно опереться, у всех участников процесса возникает желание все поменять.

— Как вы узнали о том, что вас прочат в ректоры?

— Без шуток — из «БИЗНЕС Online», причем все так четко было разложено. Потом определенные сигналы пошли из совета директоров технопарка. В университете стали подходить коллеги: «Давай, Сергей, становись. Когда уже? Я бы тебя поддержал». Прямые беседы со мной начались после приезда министра образования и науки России Ольги Юрьевны Васильевой (глава минобразования РФ посетила Казань 25 мая — прим. ред.). Вот тогда я начал официально погружаться в вопрос. А в начале июня мне сказали, что Рустам Нургалиевич Минниханов обозначил мою фамилию в письме в министерство образования России. Наверное, моя кандидатура была со всех сторон рассмотрена заранее — решения в республике не принимают с бухты-барахты. Просто для кандидатов эта информация открывается чуть позже.

— Интересно, другие кандидаты на ректорство помимо вас были?

— Не знаю, но то, что я не был единственным (вот он, спаситель!), — это точно: скамейка запасных такого уровня в республике не пустует. Подчеркну: речь не идет о трудоустройстве меня, я трудоустроен и даже немного потеряю по деньгам. И дело вообще не во мне — сомневаюсь, что персоналия Юшко играет такую уж важную роль.

— Говорят, вас усиленно продвигал бывший вице-премьер правительства Татарстана Равиль Муратов...

— Судя по тому, что я вижу, не только Равиль Фатыхович — сложилась команда единомышленников.

... «Спасает то, что университет всегда ассоциировался с крупной нефтехимией, с реальным платежеспособным, высокотехнологичным сектором экономики, с оборонкой, с технологиями»
 Фото: «БИЗНЕС Online»

— Ваш приход в КХТИ будет означать автоматический уход со сцены команды Германа Дьяконова?

— Вообще-то сейчас контракты почти у всех администраторов истекают, но это не значит, что их попросят на выход. Структура КНИТУ построена так, что у ректора очень большие полномочия. А я работаю в акционерном обществе, где есть собрание акционеров и совет директоров, и понимаю: да, если все отдать одному топ-менеджменту, он быстрее начнет что-то делать, но и вероятность совершения ошибки высокая. Поэтому в АО есть баланс сил. Сильный ректор — замечательно, полномочия — молодец! Но вот в западных вузах есть такая должность, как президент. В наших он тоже есть, но кто это? Как правило, бывший ректор, который изредка исполняет представительские функции. Такое отношение неправильное! Должен быть авторитетный человек, который будет влиять на стратегию развития университета.

Словом, управленцы, наука, преподаватели должны взаимодействовать между собой и быть обучаемыми, используя современные инструменты и стандарты. Кто в этой системе останется? Останутся те, кто заинтересован в развитии университета и готов работать. Но «все встали и ушли» — такого не будет.


— КНИТУ оказался в центре уголовного разбирательства. Насколько это серьезный удар по репутации вуза?

— Это серьезный удар... Хорошо, когда абитуриент знает, куда идет и что ему надо, — такие ребята и девушки есть. В противном случае многое зависит от родителей. А они ему говорят: «Чему ты научишься в этом университете? Там же скандалы одни». Репутация подмочена. В какой-то мере спасает то, что университет всегда ассоциировался с крупной нефтехимией, с реальным платежеспособным, высокотехнологичным сектором экономики, с оборонкой, с технологиями. Ведь деньги платят тому, кто имеет компетенции и навыки сказать не что делать, а как делать. А это технолог, это профиль нашего технологического университета. И, отдавая сюда ребенка, родители видят его на предприятии, в бизнесе, которые следуют за университетом. Вот данная схема пока не разрушена. И это главное.

... «Университет должен готовить... я бы употребил здесь понятие «техностартер»
 Фото: «БИЗНЕС Online»

«ПОКА ПРОБИВАЮТСЯ ТОЛЬКО САМЫЕ ПРОБИВНЫЕ»

— Желания отказаться у вас не было?

— Отказываться нельзя — большое дело. Поблагодарить за доверие можно. Если бы я не принял предложения о ректорстве, потом всю жизнь бы себя упрекал: испугался?

— Важно же, чтобы вам самому было это интересно...

— Мне интересно. Малые компании из технопарка заказывают в КНИТУ-КХТИ исследования. Выпускники КНИТУ создают малые технологические компании и работают в них. Владельцы малых компаний подбирают себе сотрудников в нашем университете. И ты понимаешь: есть студенческая среда, которая совершенно осознанно подходит к схеме «образование — наука — коммерциализация знаний» — тому, что называют «Университетом 3.0», к тому, к чему нашим вузам надо стремиться. Если ничего не делать, она все равно будет пробиваться, развиваться. Но если администрация университета будет управлять ситуацией, а не смотреть на нее со стороны как на что-то побочное, тогда и процесс коммерциализации, процесс становления технологического предпринимателя пойдет быстрее.

Университет должен готовить... я бы употребил здесь понятие «техностартер». Это тот, кто выходит из университета со знаниями и умениями, причем не только технического характера, но еще и понимает, как создать и развивать малое предприятие. Сейчас это сообщество складывается стихийно, а современный университет должен целенаправленно готовить таких людей. Это современная путевка в жизнь. Хорошо, ты не пойдешь в бизнес. Хорошо, ты станешь ученым, но ты будешь уметь планировать и распоряжаться ресурсами, временем, ты будешь уметь работать в команде, ты будешь уметь презентовать свою идею, ты будешь уметь делать свое исследование вовремя и по плану, ты будешь понимать, кому принадлежит интеллектуальная собственность, и вообще понимать, что такое собственность, ты будешь понимать и ценить инвестиции в твой научный проект и так далее. Это все навыки, сопутствующие предпринимателю. Хорошо, ты не выбираешь карьеру предпринимателя, ученого, ты идешь наниматься на предприятие. Что меняется? Эти же навыки тебе нужны. Ты или их сам получишь, или их даст тебе университет. Это должен давать университет.

Пока же у нас все остается как в 90-х — и понимание своего места, и мотивация. Студенты и выпускники университетов, в том числе и московских, приходят к нам в технопарк и создают компании. Спрашиваю: то, чему тебя учили в университете, тебе пригодилось? Часто слышу ответ: нет, я этим не пользуюсь, в другой сфере открыл компанию. Выпускающая кафедра одна, а компетенция другая. Обычная ситуация: недополучив знаний у профессора, студент ищет их через общение в интересной ему студенческой, профессиональной среде, даже через интернет. Это, в общем, не очень нормально, если речь идет о базовых навыках, и печально, что в этой структуре нет полноценного участия университета. Именно он должен предоставлять знания из разных источников.

— Но вы говорите, что положительные примеры есть?

— Пока пробиваются только самые пробивные. У нас в технопарке есть малые компании, которые созданы студентами, выпускниками. Они успешные, но университета как структуры, которая каким-то образом влияет на процесс их создания и работы, нет. А ведь за границей еще в 90-х вовсю работала система, когда университет давал детям знания, как создавать новые ценности и на них зарабатывать деньги. У нас тоже так было, мы называли это шабашкой. Это и до сих пор так. Но это должен быть мейнстрим, поддержанный администрацией университета. Если перейти на коммерческий язык, то университет должен продавать не дипломы, не знания, а карьеру. Речь идет не о трудоустройстве, а о применении знаний. Университет должен помогать учиться всю жизнь...

А пока у нас образование часто развивается перпендикулярно предприятиям, которые получают не специалистов, а кота в мешке. В этой связи технологический университет всегда был интересен, поскольку готовил специалистов под индустрию — под химию и нефтехимию. Университет исторически выстаивал в сложное экономическое время, зарабатывая на контрактах с крупными и малыми предприятиями. Поэтому из университета выходили и выходят специалисты, способные на работу как в крупных компаниях, так и в бизнесе. Поэтому в технопарке много малых технологических компаний, созданных выпускниками технологического университета.

— Еще от качества абитуриентов многое зависит.

— Конечно, хотелось бы повлиять и на школу. Ведь что там происходит? Главная забота у директора школы — как получить хороший показатель ЕГЭ. Не дай бог, ученики пойдут сдавать физику и химию — провалятся, ведь эти предметы сегодня преподают из рук вон плохо. Математика и русский — да, поскольку за них ругают и хвалят. Ну давайте еще какой-нибудь предмет, чтобы в случае чего без проблем добавил школе баллов — обществознание. Всё: школа — молодец!.. Если мы говорим о такой республике, как Татарстан, надо, чтобы в школах был ЕГЭ по химии. И не на страх и риск директора. Ребенок хочет пойти в инженерный вуз — какое тут обществознание?! Он должен сдавать химию, биологию, физику. Дайте ему базу! И почему бы наш минобраз не начать ругать за низкий ЕГЭ по химии в республике? И ситуация поменяется. Словом, вузу надо найти пути воздействия на школу.

«ПОСЛЕ СИГНАЛОВ ОТ СТУДЕНТОВ НЕКОТОРЫХ ПОПРОСИЛ УЙТИ»

— И все-таки, возвращаясь к теме «человека со стороны», вы окончили КАИ, аспирантуру КНИТУ, докторантуру КНИТУ, потом возглавили там кафедру, стали деканом. Какой из вузов считаете своей альма-матер, вы авиастроитель или химик?

— Альма-матер — КАИ, конечно. Но! Когда я учился в КАИ на 22-й, королёвской, кафедре, мы мечтали и проектировали на преддипломной практике водородный двигатель для полетов между Землей и Луной. А потом получилось примерно как в «Университете 3.0». Помните, я о шабашках говорил? На четвертом-пятом курсе пытались заработать деньги, и они начали приходить благодаря тому, что ты понимал суть газодинамических процессов, которые происходят в ракетном двигателе. Мы занялись проблематикой измерения расхода газа при его поставках по трубопроводам. И вот ты мечтаешь уже не о ракетном двигателе, а занимаешься только одной темой, косвенно связанной с ним. А соответствующая лаборатория была в КХТИ, так я там и оказался. А дальше — аспирантура КХТИ, а защита — в КАИ. Когда пришла пора защищать докторскую, мне в КНИТУ сказали: ты нам прекращай портить показатели — раз делал работу здесь, то и защищайся здесь же. Так что в оба вуза вхожу примерно с одними ощущениями.

— Вы преподаете?

— Больше веду практические задания, экзамены. А еще проверяю экзамены. Есть ведь двоечники, как всегда. Если эти студенты не дойдут до «верхних» кафедр, это определенная проблема для университета. Соответственно, декану говорят: посмотрите — может, там преподаватель какой неправильный. Поэтому приходишь на экзамены, смотришь, как преподаватель относится, какая обстановка.

— И много двоечников?

— Студенты... они и есть студенты, особенно на младших курсах. Кафедра инженерной графики общеобразовательная, через нее проходят первые курсы. Смотришь — ребятишек в школах не научили учиться, первые два курса идет серьезная обкатка: это и дисциплина, и понимание того, как надо получать знания, и общение с преподавателями. На этом этапе возникает очень много... притираний. Особый подход нужен, и с сотрудников особый спрос. Когда я в 2001 году пришел на кафедру, она была проблемная. Посмотрел я, кто на каких машинах ездит, и после сигналов от студентов некоторых попросил уйти.

— Ушли?

— Да, года за два.

— Противодействие было?

— Нет. Люди-то они все понятливые, поэтому проблем не возникло.

— И вы ходили и смотрели, кто на каких машинах ездит?

— Я был молодой доктор, а студенческая среда с такими легко идет на контакт. Если что-то происходит, студентам становится обидно — они приходят, рассказывают. И мне за студентов становится обидно. На такие сигналы надо обращать внимание, и тогда негативные проявления исчезнут.

— Чего вам удалось добиться на посту декана?

— Главное — факультет начал расти по показателям. Пусть чуть-чуть, но все же. Вначале планы, которые мы взяли, казались не скажу чтобы завиральными, но некоторые усмехались: они там еще пытаются вылезти! Но вылезли. И пошли дальше. Моя кафедра ведет преподавание по 60 направлениям. Важно, что идем в ногу с технологиями, ведь программное обеспечение устаревает едва ли не мгновенно — уже через год. А мы обновляемся постоянно — студентов готовим на самых современных продуктах. Правда, кафедра общеобразовательная, много студентов, поэтому современных станций с современным установленным графическим продуктом на всех одновременно не хватает. Но это вопрос не только к заведующему... Считаю, что общеобразовательные кафедры измерять показателями выпускающих кафедр не очень-то правильно. И относиться к ним с точки зрения оснащения надо по-другому. Общеобразовательные кафедры — это то место, куда приходит вчерашний абитуриент, за которого боролись во время приемной комиссии. И оно должно быть лицом университета.

В планах — много направлений, связанных с 3D-моделированием, 3D-печатью. Ведущие данные направления в технопарке компании, которые взаимодействуют с кафедрой, в этом году планировали лабораторию сделать, но погорели на Татфондбанке. Теперь говорят: подожди. Дел на кафедре и факультете много. Я понимаю, где недорабатываю на кафедре. Но исправляемся шаг за шагом, становимся лучше.

«Идея» «Идея» входит в Топ-15 мировых технопарков. Это не по нашей версии, а данные международного рейтинга, который сложился не за один день, и мы уже 7 лет в нем»
 Фото: president.tatarstan.ru

«ИДЕЯ» ВХОДИТ В ТОП-15 МИРОВЫХ ТЕХНОПАРКОВ»

— С какими чувствами покидаете «Идею»?

— Не считаю, что ухожу из «Идеи», потому что, по замыслу наших руководителей, это не отдельно действующая организация, а тесно связанная с вузами, прежде всего с КНИТУ. И взаимодействие остается, главное теперь — сделать этот мостик более широкой дорогой.

— «Идею» нередко критикуют — дескать, обычный офисный центр...

— Сделать что-нибудь сложно, а вот найти недостаток легко — то, это... И всё — ты уже как бы в этой тематике... «Идея» входит в Топ-15 мировых технопарков. Это не по нашей версии, а данные международного рейтинга, который сложился не за один день, и мы уже 7 лет в нем. Каждый год соревнуемся с лучшими мировыми практиками. Недавно меня выбрали в члены совета директоров европейской сети бизнес-инновационных центров для стран, не входящих в ЕС. Там представляю Россию. Меня туда никто не делегировал: это профессиональная сеть, которая выбирает того, кого хочет. И такое избрание было бы невозможным, если бы «Идея» была ничем.

Между прочим, офисы — это то, чего не хватает малым компаниям на этапе их становления. Но наши офисы — это не кубики в пустыне, а инфраструктура. Почему нередко, когда компаниям выдают гранты, они их осваивают и исчезают? Потому что они созданы в Регистрационной палате, нигде не локализованы, это не коллектив. А вот когда у них есть офисы и вокруг них работают такие же целеустремленные люди, это совсем другое.

«Идея» «Не считаю, что ухожу из «Идеи», потому что, по замыслу наших руководителей, это не отдельно действующая организация, а тесно связанная с вузами, прежде всего с КНИТУ»
 Фото: «БИЗНЕС Online»

В обычном офисном центре — разношерстные компании: куриные окорочка, маркетинг, художественная штопка. У нас по-другому: компании больше ориентированы на предоставление инжиниринговых услуг и дополняют друг друга. Та самая синергия. Это экосистема. Поэтому у нас и появились технологи, которые стали топовыми. Почти все узлы учета природного газа, по которым он подается за границу, сделаны нашими резидентами. Нефть по проекту «Восточная Сибирь — Тихий Океан» тоже течет по узлам подготовки, созданными нашими малыми компаниями. Система автоматизированного управления на ТАНЕКО сделана нашим резидентом. Симуляторы медицинские, которые подвинули Johnson&Johnson по всей России, — тоже конструкторское бюро выросло у нас. КФУ совместно с этими ребятами создал целый институт медицины.

Именно у нас в технопарке появился проект с новыми лекарственными средствами от лейкоза и СПИДа. Это серьезный вызов. С нашим партнером, этой компанией, фармацевтическое направление в Татарстане развивается активно. Кстати, недавно данная фирма ввозила в республику современную фармсубстанцию. А когда на таможне появляется новый товар, она задает много вопросов. Так было и на этот раз. Это значит, что до недавнего времени ничего серьезного из данной отрасли не завозилось, — вот вам и один из индикаторов. К слову, таможне нашей спасибо: и принципиальность проявили, и научились. Надеюсь, дальше пойдет быстрее — в Москве растаможка занимает день.

— И последний вопрос, раз уж вспомнили о КФУ. К нему сегодня присоединяют Альметьевский государственный нефтяной институт. Есть мнение, что логичнее было бы к КНИТУ-КХТИ. Может быть еще можно переиграть, особенно с учетом ваших планов?

— Да, логичнее было бы объединять с КХТИ. Но сейчас он переживает сами знаете какие времена, поэтому никто из руководителей нашей нефтянки не одобрил бы этого. Им страшно работать с КНИТУ в нынешнем виде. И чем дольше мы пребываем в таком состоянии, тем хуже для нас. Это ни в коем случае не относится к ученым, профессорско-преподавательскому составу, студентам, аспирантам. Это вопрос администрирования. Мы сами боимся друг с другом работать. Что уж тут говорить о партнерах?!