«МОЛОДЫЕ ТЕХНОКРАТЫ НЕ МЫСЛЯТ СЕБЯ НА ПОСТУ ГУБЕРНАТОРА»

— 10 сентября в 16 субъектах России состоятся выборы губернаторов. Президент объезжал эти регионы, чтобы поделиться со своими кандидатами собственным рейтингом, хотя особой необходимости в этом не было. Никакой интриги избирателям не оставили: более-менее сильные оппоненты выдвиженцев Путина на выборы не попали — например, Евгений Ройзман в Свердловской области или Вячеслав Мархаев в Бурятии. Зачем надо было зачищать политическое поле? Или в Кремле сомневались в победе своих кандидатов?

— Трансляция рейтинга президента на врио губернаторов — это вторая причина регионального турне Путина. Тем более что поделиться рейтингом можно было бы с помощью телекартинки, когда президент принимает кандидатов в губернаторы в Кремле и под камеры заявляет, что целиком их поддерживает, говорит что-то типа «держите руку на пульсе, проявляйте заботу о людях». Основная же цель турне иная — она заключается в том, чтобы протестировать формат будущей президентской кампании Владимира Путина. 

Я согласен с мнением большинства коллег о том, что Путин начал предварительную избирательную кампанию. Окончательное решение он не будет обнародовать до середины осени. Тем не менее политтехнологи администрации президента уже обкатывают сценарий президентской кампании. Она будет выстраиваться в зависимости от того, какие действия Путина адекватно реагируют на новый запрос граждан. Будет учитываться то, насколько повысится его рейтинг, что покажут закрытые социологические замеры. 

Дело в том, что по итогам прямой линии, которая воспринимается как ежегодная демонстрация чуда, возникла политтехнологичная необходимость продлить это чудо — сеанс обратной связи с населением. И вот президент ездит по регионам и передает губернаторам пресловутые «зеленые папочки». То есть людям показывают, что каналы обратной связи работают; если ты не смог дозвониться или не отреагировали на твою эсэмэску, ты все равно не забыт. Придет время, только нужно подождать, и твой вопрос будет передан по назначению. Согласно этой концепции «отложенного чуда» население каждого региона должно верить, что вопросы, которые у них назрели, находятся в папочке. Тем самым демонстрируется, что власть готова меняться, при этом не меняя основного субъекта — Владимира Путина — и существенно не меняя стилистики. 

Что касается зачистки оппонентов на губернаторских выборах, то это тоже делается для того, чтобы протестировать сценарий президентской кампании под Путина. Будут один основной кандидат и массовка. Как и в регионах. Перед властью стоит очень важный вопрос: каким образом легитимировать такие выборы в глазах населения, политического класса, реальной оппозиции. Провластные наблюдатели выдвигают концепцию новой легитимности, для которой не нужен высокий уровень формальной конкуренции, когда есть реальные соперники. Достаточно выдвижения одного кандидата и его согласованности внутри элит. Это и есть новая конкуренция. Если никто не играет сильно против основного кандидата, значит, процесс отбора пройден, формальная электоральная конкуренция не нужна. Таким образом на региональном уровне тестируется модель референдумного голосования, которая, скорее всего, будет предложена на президентских выборах. Под это политическое поле и зачистили. А потенциалы Ройзмана и Мархаева были сильно переоценены. Вероятность того, что в случае их выдвижения был бы потерян контроль над процессом, довольно низкая. 

— Насколько эффективны, на ваш взгляд, новобранцы Путина из числа врио губернаторов? Кто лучше справляется со своими обязанностями? Как они выстраивают отношения с местными элитами?

— Я общался с представителями политического класса регионов, где назначены врио из числа молодых технократов. И они мне рассказывали о том, что были поражены той стилистикой, которую демонстрируют эти кандидаты в губернаторы. У них основное внимание приковано не к содержательных моментам, а именно к формальным. Они проводят грамотный PR — максимально посещают мероприятия, встречаются с населением, жмут руки простым гражданам, отрабатывают целевые группы, проводят четкое электоральное таргетирование, то есть действуют в стилистике западных политиков и показывают неплохой уровень знания политического шоу-бизнеса. Тем самым эти представители нового поколения демонстрируют успешный контраст по сравнению с их предшественниками, которые работали в основном в советской бюрократическо-административной манере. 

Содержательно врио губернаторов по большому счету ничего не предлагают, но это и не нужно. Они и так достаточно беспроблемно выиграют выборы. Что касается их качеств как управленцев, то они во многих случаях пробуксовывают. 

Далеко не все способны договариваться с местными элитами. Иначе не было бы феномена того же Мархаева в Бурятии. В Ярославле недовольство местных элит тоже довольно серьезное. В значительной части регионов идущие на выборы молодые технократы не справились именно с задачей формирования долгосрочного и качественного внутриэлитного консенсуса. Он достигнут только благодаря тому, что сняты альтернативные кандидаты, представители региональных контрэлит и есть некое давление федерального центра. 

То есть с обязанностями кандидата в губернаторы для того, чтобы уверенно победить, справляются практически все врио. А будут ли они столь же успешными главами регионов, я не уверен. Сейчас в их пользу играет эффект «медового месяца». Но когда он закончится, то выяснится, что они не способны привлечь те деньги, на которые надеялись местные элиты. И я не уверен, что эти молодые технократы мыслят себя на посту губернатора даже в перспективе одного срока, потому что всем им был транслирован намек, что если они успешно справятся с выборами, то, когда стартует обновление власти на федеральном уровне, они могут рассчитывать на более высокие посты. Каждый из них рассматривает губернаторское кресло не как командировку на пять или десять лет, а как более короткую ступень в карьере. Они надеются, что их начнут переводить на федеральный уровень не позднее чем через два-три года после выборов 2018-го. 

— Многие политологи предсказывают, что после сентябрьских выборов либо сразу, либо в течение ближайших месяцев состоятся новые отставки и даже аресты глав регионов в рамках антикоррупционной кампании. Вы согласны с таким развитием событий?

— Вероятность зачистки губернаторского корпуса составляет процентов 80–90. Отставки и посадки будут вписываться в смысловое наполнение президентской кампании основного кандидата от власти. Он должен показать, что борется с зарвавшимися чиновниками. В связи с этим на местах произойдет некоторая дестабилизация. Региональные элиты будут недовольны, так же как они были недовольны весной после показательных арестов, особенно бывшего главы Марий Эл Леонида Маркелова, который по всем правилам сдал дела, и тут его — раз и взяли. Это произошло даже не по тем новым правилам, которые сформировались и были приняты элитами после первого резонансного ареста губернатора Александра Хорошавина в 2015 году. Все были шокированы. 

Будут ли элиты все это припоминать и как, большой вопрос. Но я не исключаю, что в регионах, которые зачистят, произойдут сюрпризы с явкой в день президентских выборов. Местные элиты очень сильно обижены из-за того, что начали с них и сейчас в массовом порядке арестовывают замов губернаторов. На федеральном уровне такого не наблюдается. Дело Улюкаева — отдельная тема, оно не вписывается в общий тренд.  

— А у кого из нынешних руководителей субъектов наиболее шаткое положение? Кому следует ожидать репрессий?

— Я не хотел бы гадать на кофейной гуще. В среде моих коллег, в политическом классе ходят такие списки. В них пять-десять губернаторов, не хочу называть никаких фамилий. Очевидно, что смотреть будут осенью. В регионах ожидается рост протестной активности, все будет зависеть от того, насколько успешно местные власти справятся с этими настроениями. Если рост будет существенный, но губернатор сможет его купировать, то это ему будет в плюс. А если глава региона продемонстрирует беспомощность, то тогда, извините, сам бог велел.   

«Единственная точка, где они пересекаются и где Кадыров действительно опережает Минниханова, — это разговор с исламским миром от имени всей российской уммы»Фото: president.tatarstan.ru

«ИСТОРИЯ С ДОГОВОРОМ НЕ ОЧЕНЬ СИЛЬНО ПОВЛИЯЛА НА ПОЗИЦИИ МИННИХАНОВА»

— Вы согласны с утверждением Евгения Минченко о том, что позиции президента Татарстана Рустама Минниханова ослабевают на фоне усиления Рамзана Кадырова? Верно ли то, что дипломатичного и ставящего во главу угла экономику Минниханова на неофициальном посту главного «переговорщика» с исламским миром сменит нахрапистый и агрессивный лидер Чечни? Какая логика в этой рокировке?

— Я не согласен с тем, что позиции Минниханова ослабевают на фоне усиления Кадырова. Мне кажется, что их позиции остаются прежними. В первую очередь потому, что они действуют в разных плоскостях. Единственная точка, где они пересекаются и где Кадыров действительно опережает Минниханова, — это разговор с исламским миром от имени всей российской уммы. Здесь у Кадырова получается обходить Минниханова. Что касается всего остального, извините, но Татарстан гораздо более самодостаточный регион, который интересен и иностранным инвесторам, а также гораздо более важен для российской экономики. Это один из самых мощных промышленных кластеров. А экономика Чечни во многом дотационная. И если в Татарстан деньги и федеральные, и инвесторов идут под экономику, то в Чечню — благодаря лоббистским усилиям Кадырова, а не благодаря потенциалу республики. Минниханов и Кадыров представляют две разные категории политиков. Кадыров может позволить большую публичность, он себя более уверенно чувствует в силу наличия личной унии с Путиным. Но я бы не сказал, что усилие одного означает ослабление другого. У Минниханова достаточно прочные позиции. За ним стоят татарстанские элиты — и новые, и старые во главе с Шаймиевым. 

— Тем не менее ситуация с договором подпортила ситуацию — против Минниханова началась целая пиар-кампания в тех же Telegram-каналах, где посыпались «инсайды», что главу Татарстана, как в свое время питерского губернатора Яковлева, заберут в Москву, а потом по-тихому отправят в отставку. Что вы думаете по этому поводу? 

— У Татарстана ожидания насчет продления договора были серьезно завышены. Хотя было ясно, что продлеваться он будет только в крайнем случае, потому что себя исчерпал и имеет символическое значение. Но я думаю, что вся эта история не очень серьезно повлияла по позиции Минниханова. Да, негативно, но очень умеренно. Говорить, что глава республики — «сбитый летчик», я бы не стал. В целом позиции Минниханова гораздо более прочные, чем у многих его коллег по губернаторскому цеху. И менять его через повышение для федерального центра нецелесообразно.  

«Господина Серебренникова определенные круги продвигали на пост директора одного из крупнейших российских театров — и таким образом его решили попридержать...»Фото: ©Валерий Мельников, РИА «Новости»

«ДЕЛО СЕРЕБРЕННИКОВА ДЕМОНСТРИРУЕТ РАСШИРЕНИЕ ВЛИЯНИЯ СИЛОВИКОВ»

— На днях под домашний арест поместили Кирилла Серебренникова. Понятно, что фигуру такого калибра в России без санкции свыше трогать не стали бы. При этом режиссера задержали ночью в Петербурге и отправили на микроавтобусе в Москву, хотя можно было бы сделать все гораздо менее жестко. Как вы думаете, почему все было обставлено именно так? Видите ли вы в этой истории политический подтекст? 

— Дело Серебренникова, в отличие от многих, практически не содержит аппаратного аспекта. Оно процентов на 80–90 чисто политическое, хотя изначально и имело аппаратные корни. Есть несколько версий. У меня вызывает доверие та, по которой господина Серебренникова определенные круги продвигали на пост директора одного из крупнейших российских театров — и таким образом его решили попридержать...

— Это вы имеете в виду МХТ... 

— Я хотел бы опустить название театра, тем более что это не определяющая причина. Основная действительно связана с политикой. Сегодня во власти, я имею в виду силовые и близкие им круги, существуют (в случае кризисной ситуации) серьезные опасения в лояльности творческого цеха — режиссеров, актеров, журналистов. Возраст тех, кого относят к силовикам, — 50–60 лет. И они прекрасно помнят, что было во второй половине 80-х годов. Тогда творческая интеллигенция находились на содержании государства и была полностью лояльна. Когда система ослабела, они всадили нож в спину той самой системе, которая их кормила. И сейчас есть опасения, что мастера культуры могут повести себя точно так же. И им демонстрируют: необходимо доказывать, что ты свой хлеб ешь не зря. Если кормишься за бюджетные деньги, будь добр не только снимать и ставить что-то независимое (неважно, какая там тематика — ЛГБТ или просто любовь в широком смысле слова), но и отрабатывай денежки с помощью производства патриотического и идеологического продукта. 

А когда начнется президентская кампания, необходимо будет демонстрировать лояльность. Причем не когда тебя спросят, не когда на тебя посмотрят, тем более пальцем покажут, а опережая события. 

— Кстати, когда ранее Евгений Миронов пожаловался Путину на обыски в квартире и театре Серебренникова, президент сказал известное «ну дураки». После задержания режиссера все вспоминали эту фразу... 

— Конечно, эта фраза была серьезным вызовом всей силовой корпорации. Дело Серебренникова не только обеспечивает превентивную лояльность творческой среды, креативного класса, но и является попыткой продемонстрировать эффективность основного ресурса противоборствующих аппаратно-идеологических групп элит. У нас последние лет пять, начиная со старта «закручивания гаек» после провала белоленточного движения, идет соревнование двух больших групп, я даже не имею в виду «башни Кремля», а шире — аппаратно-идеологические, условно либералы или технократы и силовики. Каждая из этих групп опирается на свои ресурсы. Либеральная — на финансово-медийный, силовая — на административно-силовой. Идет конкуренция между двумя видами ресурсов, и участникам конфликта необходимо показать, какой ресурс сильнее. Допустим, силовики вызвали в качестве свидетеля Серебренникова, либералы привлекли медийный ресурс — передали петицию президенту, все распиарили в СМИ, которые заняли достаточно благожелательную позицию по отношению к режиссеру. Фраза Путина уже дорого обошлась Серебренникову. Если бы силовая корпорация это стерпела, то все бы наблюдатели поняли, что силовой ресурс уступает медийному, а это значит, что нужно ориентироваться на него. Однако нам еще предстоит увидеть, кто сильнее — околоточный надзиратель или писака-журналист. 

— То есть дело Серебренникова — своеобразная лакмусовая бумажка для наблюдателей? 

— Да. По нему можно будет определить, какой ресурс — культурно-медийный или административно-силовой — главнее. Да, в последние годы силовая корпорация претендует на доминирующее положение во всем. Не только в экономике. И с каждым годом ее претензии все больше подтверждались. Особенно после 2014 года. Но сейчас, когда начали говорить о тактической либерализации, силовой корпорации необходимо продемонстрировать, что тренд не переломлен и осенью будет новая волна закручивания гаек. 

— Когда задержали худрука «Гоголь-центра», Путин находился в Сочи. Это сделали специально, чтобы президент мог дистанцироваться от этой истории? Как вы считаете, может ли Путин позже вмешаться и снова выступить в роли доброго царя, заработав очки в глазах творческой интеллигенции?

— Я думаю, этот фактор тоже учитывался. Сейчас для президента самая выгодная позиция — не делать никаких заявлений, а потом выступить в роли доброго следователя, потому что основная задача Путина — сохраняться в статусе внутриэлитного арбитра. А для этого необходимо, чтобы противостоящие группы не между собой договаривались в ходе выяснения отношений, а апеллировали к президенту как к высшей инстанции. И если он выступит в этой роли и если по итогам его вмешательства положение Серебренникова улучшится и ему дадут условный срок, то Путин подтвердит свой статус эффективного верховного арбитра. Поэтому момент был выбран не случайно. Нужно было, чтобы Путин мог дистанцироваться, а потом мог вмешаться с максимальной выгодой для себя.  

Правда, думаю, что сейчас такой расчет завел власть в локальный тупик. Действия силовой корпорации привели к тому, что творческая корпорация фактически поставила ультиматум власти. На сайте союза кинематографистов опубликовано открытое письмо режиссера Ивана Вырыпаева, который призывает объявить власти в лице Путина бойкот, не выступая открыто против нее, а просто бойкотируя мероприятия с ее участием.

В такой ситуации любой потенциально возможный шаг власти будет истолкован в невыгодном для нее свете. Если Путин, как и предполагалось, вмешается в конфликт на стороне творческой корпорации, это будет расценено как результат его опасений оказаться в изоляции со стороны творческой корпорации, то есть как капитуляция перед ультиматумом. Если же он поддержит силовиков или будет и дальше хранить молчание, то ультиматум, который вряд ли является частным мнением Вырыпаева, будет реализован, что чревато прямым конфликтом власти со всей творческой корпорацией или большей ее частью.

Следует помнить, что на носу президентские выборы, а значительную часть доверенных лиц основного кандидата от власти всегда составляли представители творческой интеллигенции. Представляете ситуацию, если они в ближайшие месяцы на старте президентской кампании в массовом порядке начнут отказываться от такой почетной роли?

— Есть предположения, что дело Серебренникова — это показатель потери политического контроля АП над силовиками. Еще вспоминают, что дело завертелось при Володине, а расхлебывать его придется новым кураторам внутренней политики. Как бы вы это прокомментировали?

— Политический контроль АП над Лубянской площадью существовал в советское время. Когда Сталин умер, партийная номенклатура панически боялась НКВД и создала администрацию в рамках ЦК КПСС, которая полностью контролировала КГБ. Так было вплоть до развала СССР. Тогда можно было говорить о том, что Лубянская площадь находится под контролем Старой, хотя во времена Андропова этот контроль несколько ослаб. И де-юро, и де-факто. В постсоветской практике такого не было. В 90-е годы был прямой конфликт Старой площади и Лубянской, можно вспомнить пресловутую «коробку из-под ксерокса». А последние лет 15 силовики ведут себя достаточно автономно. С 2012 года они вообще претендуют на то, чтобы подчинять себе политический блок администрации президента. Это касается и роста числа прикомандированных сотрудников, и расширения неформального функционала прикомандированных во всех ветвях власти. Поэтому дело Серебренникова, наоборот, демонстрирует расширение влияния силовиков на политический блок АП, как и с допуском Навального на президентские выборы. Политический блок АП был не против, но силовики жестко сказали нет. И в конце прошлого года было принято решение не пускать Навального. Вообще, мнения выслушиваются от обоих блоков. Но если раньше принимались равноудаленные решения, то сейчас они все чаще дрейфуют ближе к точке зрения силовиков. 

— При вынесении решения о мере пресечения Серебренникову у зала суда собрался стихийный митинг, какого не было, пожалуй, со времен суда над Ходорковским. Чем, на ваш взгляд, вызван такой резонанс? 

— Сейчас среди представителей несиловой элиты формируется ощущение, что экспансия силовой корпорации рано или поздно затронет всех. Кого-то раньше, кого-то позже. Есть ощущение, что если еще не загнали в угол, то уже загоняют. И если ситуация с Сереберенниковым не будет отыграна назад, то представители культурной, творческой интеллигенции начнут играть на обострение, используя доступный им публичный медийный ресурс. Власть это понимает. Но для того, чтобы предотвратить формирование и выход в открытую фазу фронды, чтобы она не лила воду на мельницу протестных настроений, Серебренникова отправили под домашний арест.  

— А если режиссера все-таки осудят, стоит ли ждать усиления протестных настроений? 

— Раз уж он попал в эти жернова, то его, думаю, скорее всего, осудят, иначе следственная система потеряет лицо. Но здесь принципиально важно, осудят условно, он будет амнистирован или отправится в тюрьму. Если будет жесткий вариант, тогда будет рост протестных настроений, если более мягкий, то нет.  

«Предсказать исход дела Улюкаева пока невозможно. Во-первых, силы сторон примерно равны. Во-вторых, Сечин продемонстрировал решимость пойти до конца»Фото: ©Евгений Биятов, РИА «Новости»

«ЕСЛИ БЫ ПРОТИВОСТОЯНИЕ ШЛО ПО ЛИНИИ СЕЧИН – УЛЮКАЕВ, ТО ПОСЛЕДНИЙ ДАВНО БЫ КАПИТУЛИРОВАЛ»

— Вернемся к Евгению Минченко и его докладу из серии «Политбюро 2.0». В нем он, в частности, отметил, что управленческий стиль главы «Роснефти» Игоря Сечина формирует против него широкую элитную коалицию. Вы на примере поведения бывшего министра экономразвития Алексея Улюкаева в суде говорили нашей газете примерно о том же. Как думаете, насколько серьезна ситуация для всемогущего Игоря Ивановича и как могут развиваться события дальше? 

— Я категорически не согласен с тем, что позиции Сечина слабеют сейчас. Авторы доклада, по-моему, забегают несколько вперед. 

— Они делают вывод, что уязвимость Сечина именно в его силе. 

— С такой формулировке я согласен. Потенциально Сечин действительно очень уязвим. Своими действиями в последнюю пятилетку он настроил против себя практически всех представителей элиты, кого принято называть «башнями Кремля», независимо от их аппаратной и идеологической принадлежности. И силовиков, и тем более либералов, и так называемых технократов. Они между собой конкурируют в рамках определенных правил, а Сечин демонстрирует, что ему даже эти неформальные правила, по которым действует верхушка нашей элиты, не писаны. Он может выдвинуть претензии к представителю крупного бизнеса ельцинского призыва, который вроде бы уже заплатил, «Башнефть» отдал, а у него требуют еще 170 миллиардов. Он может инициировать арест федерального министра. И речь даже не об объеме амбиций, а именно о правилах. Хочешь снять члена правительства — запускай против него компромат, неси его на стол президенту, запускай кампанию в СМИ, как, например, было в случае с господином Сердюковым. Если ты добиваешься победы по правилам, то все нормально. Но когда запускаешь свой ресурс, чтобы снять министра таким жестким образом, в элите это не вызывает понимания. Именно поэтому против Сечина сформировалась мощная коалиция, причем достаточно давно, еще когда «Роснефть» претендовала на то, чтобы получать очень большие деньги из резервных фондов. Но Путин потом жестко сказал, что ни на какие мегапроекты деньги больше выделяться не будут, за очень редким исключением. Амбиции «Роснефти» в эти контуры не вписались, и тогда степень консолидации антисечинской коалиции несколько ослабла. Но когда осенью прошлого года закрутилось дело вокруг Алексея Улюкаева, оно стало новым импульсом для реконсолидации этой коалиции. 

Поэтому основной интригой нынешней осени помимо обнародования решения Путина о том, идет он на выборы или нет, станет динамика процесса вокруг Улюкаева. Он станет индикатором степени влияния Сечина — действительно он его теряет или сохраняет. Если для Улюкаева все будет плохо, значит, Сечин сохраняет влияние. Если же для Улюкаева все будет складываться хорошо, значит, Сечин влияние теряет. И все будут за этим наблюдать.   

— То есть оценить перспективы дела Улюкаева сегодня сложно, даже учитывая тот факт, что его противником недовольны многие влиятельные игроки?

— Предсказать исход дела Улюкаева пока невозможно. Во-первых, силы сторон примерно равны. Во-вторых, Сечин продемонстрировал решимость пойти до конца: есть заявление о том, что он может выступить свидетелем обвинения. Я не понимаю, откуда взялась дискуссия в СМИ о том, будет ли он давать показания или нет. Если появится такая необходимость, конечно, будет, потому что об этом заявили представители обвинения. Либо по его инициативе, либо с его согласия. С другой стороны — влиятельные оппоненты. Смелость заявлений Улюкаева в суде этим и объясняется. Если бы противостояние шло по линии Сечин – Улюкаев, то Улюкаев бы давно капитулировал и смирился со всем. Но его заявления говорят о том, что он чувствует внутриэлитную поддержку. 

В то же время неизвестно, какую роль в президентской кампании основного кандидата будет играть антикоррупционная повестка. Если высокую, то для Улюкаева это крайне неприятно, потому что народ будет требовать реальных посадок, причем не замгубернаторов, к чему уже все привыкли, а губернаторов, которые арестованы, и хорошо бы еще и федерального министра. Тогда в рамках президентской кампании можно было бы продемонстрировать, что власть реально борется с коррупцией. Этот фактор может вмешаться и выступить не на стороне Улюкаева. Но сыграет ли он свою роль, большой вопрос. Защита экс-министра пытается затянуть рассмотрение дела, потому что если приговор будет выноситься после президентской кампании, то велика вероятность, что он не будет связан с реальным роком, а если до, то, наоборот, вероятность этого существенно повышается. Пока у защиты отсрочить процесс не получается. Если бы дело рассматривалось два-три года назад, до президентских и парламентских выборов, я бы прогнозировал условный срок, как было с Васильевой. А сейчас слишком много факторов, динамика их непрогнозируема.  

«Из публичных фигур Медведев остается наиболее доверенным лицом Владимира Путина. У них личная химия сложилась еще лет 20–25 назад»Фото: kremlin.ru

«ПОСЛЕ ПРЕЗИДЕНТСКИХ ВЫБОРОВ ПОСТ ПРЕМЬЕРА СТАНЕТ РАССТРЕЛЬНЫМ»

— А вы согласны с тем, что Дмитрий Медведев восстановил свои позиции и после выборов президента может остаться на посту председателя правительства? 

— Позиции господина Медведева действительно существенно восстановились, хотя и не достигли того уровня, на котором находились в феврале 2017 года. Но сегодня они гораздо прочнее по сравнению с тем провалом, который наблюдался в апреле – мае. Объясняется это тем, что из публичных фигур Медведев остается наиболее доверенным лицом Владимира Путина. У них личная химия сложилась еще лет 20–25 назад. Это играет свою роль: если Путин кому-то доверяет, то нужно сделать очень серьезные ошибки, чтобы разочаровать его и лишиться доверия, как это было частично с бывшим главой одной из госкорпораций. Не буду называть его фамилию, но он выбыл из перечня особо доверенных лиц, потому что слишком много пожеланий президента нарушил и вел себя не по правилам. Медведев таких ошибок не делал. В том, что против него начали кампанию, виноват не он. Он тогда действительно был наиболее вероятным кандидатом в преемники, а классический сценарий преемника через президентские выборы весной выглядел гораздо более вероятным, чем сейчас. Медведева атаковали, чтобы скомпрометировать. То, что его пиарщики первоначально неграмотно отреагировали, — это уже частная проблема. Сам же Медведев в глазах Путина ничего не нарушил. К тому же он на деле доказал президенту, что готов поступиться своими личными амбициями для интересов общего дела. Он хоть и под давлением, но добровольно отказался идти на второй президентский срок, несмотря на то что его упорно убеждали остаться. То есть в глазах Путина Медведев прошел серьезный тест. Вот и теперь, как только информационная волна заглохла и все подзабылось, он восстановил свои позиции. 

Но я бы на этом основании не делал вывода, что Медведев останется премьером. В первую очередь потому, что это вряд ли будет нужно ему самому. Пост главы правительства после президентских выборов будет, скорее всего, расстрельным. Необходимо будет проводить непопулярные реформы, социально-экономическая повестка будет либеральной: приватизация госкорпораций, сброс социальных обязательств. Следующий глава правительства будет премьером-камикадзе. Этот человек в течение двух-трех лет поставит крест на своем политическом будущем. Поэтому для Медведева, на мой взгляд, более приемлемый вариант — уйти в «Газпром». С учетом того, что запланирована приватизация госкомпаний, это будет подаваться как начало либеральных реформ, а фактически это будет способом сохранения правящей элиты из ближайшего окружения президента в постпутинской реальности, конвертацией власти, которой они сейчас обладают, в собственность. Поэтому для Медведева условный или в прямом смысле «Газпром» — гораздо лучший вариант, чем премьерство или Верховный суд. 

— Сергея Собянина также называют претендентом на премьерский пост, а в недавнем рейтинге фонда «Петербургская политика» он включен в число наиболее влиятельных политиков-преемников Путина наряду с тульским губернатором Алексеем Дюминым. Как вы оцениваете их шансы на усиление?

— В Собянина как преемника я не верю: на пост президента он сможет претендовать, если только этот институт станет гораздо менее политическим. Но пока у московского мэра скорее премьерские амбиции. Возглавить правительство он сможет, если начнет успешно реализовывать программу реновации. Но осенью в его адрес ожидается очередная волна критики, так что посмотрим. 

Что касается Дюмина, то его кандидатуру силовая группа лоббирует уже года полтора. Его перспективы зависят от того, какие будут выбраны возрастные подходы при подборе формального лидера государства. Возможно, это будут представители молодых технократов, к которым относятся Дюмин и остальные врио губернаторов. Есть, например, вброс, что президентом будет Дюмин, премьером — Никитин, врио губернатора Новгородской области. Но это достаточно ситуативные слухи, доверять им не стоит. Не исключен вариант, что остаются проверенные: тот же Медведев, Собянин, Шойгу. Вопрос только в том, в пользу какого поколения будет сделан выбор. Пока шансы имеют все, кто победит. Говорить пока рано — слишком много переменных. Неизвестно, какое решение будет принято по итогам сентябрьских выборов, как пройдут президентские выборы, какой будет динамика общественных настроений. Прогнозировать не тренды, а что-то конкретное по кадровой ситуации даже на следующее лето я бы не стал.

— А у вас есть «свои» кандидаты в преемники?  

— Говорить о кандидатах сегодня — дело неблагодарное. Более-менее основные кандидаты засвечены, повторяться не хочется. Если ситуация сложится так, что во взаимной борьбе их группы поддержки уничтожат друг друга и Путин будет вынужден искать кого-то нового, это будет фигура, которая ни мне, ни вам сегодня в голову не придет.   

«Пока Навальный поддерживает свое реноме борца с коррупцией, а его участие во внутриэлитных войнах позволяет ему доказывать свою нужность представителям элиты, что дает свободу для маневра»Фото: «БИЗНЕС Online»

«НАВАЛЬНЫЙ УПЕРСЯ В СВОЙ ЛОКАЛЬНЫЙ ПОТОЛОК»

— Каковы, на ваш взгляд, перспективы у Алексея Навального после 2018 года? Не кажется ли вам, что он после провальных дебатов со Стрелковым как-то снизил свою активность? Или это только летнее затишье на период массовых отпусков? 

— Не согласен, что его дебаты со Стрелковым можно расценивать как провальные. Был риск, что он по их итогам понесет существенные потери, именно поэтому значительная часть его окружения возражала против его участия в дебатах. Но риски для Навального по итогам дебатов не реализовались, как, впрочем, и возможности для Стрелкова. Каждый остался при своих.

Навальный сейчас уперся в свой локальный потолок. Это ожидаемо, так как это, что называется, болезнь роста. Вопрос в том, справится он с этим или нет. После того как он успешно закрепился на новом уровне по итогам 26 марта и 12 июня, ему необходимо переходить на новую ступень. Да, он сформировал свой круг почитателей, сумел замкнуть на себя часть тех, кто не является его почитателем, но недоволен действующим режимом, и сумел их развиртуализировать. До этого он успешно консолидировал людей в сети, а затем вывел их на улицу. Сейчас же возникла необходимость формирования широкой протестной коалиции, где он будет первым, но одним из лидеров, потому что у других социальных групп, которые будут входить в эту коалицию, есть свои лидеры. Но до последнего времени Навальный не демонстрировал способности к формированию такой коалиции. Наоборот, он показывал, что ему интересно общаться только со своими даже не сторонниками, которые подвергают его разумной критике, а фанатами, которые воспринимают его как кумира. В этой среде ему комфортно. И власть на этом играла, поднялась критика вождистских амбиций Навального. Я уверен, что многие из его критиков не были ангажированы администрацией президента, а выступали искренне, а власть этот процесс критики успешно модерировала, поскольку сложилась благоприятная ситуация. Последние недели в своих выступлениях он делает проговорки, что он осознает необходимость формирования широкой протестной коалиции. 

Для власти это очень опасно, потому что ее задача — не дать региональным протестам, которые осенью будут только усиливаться, перерасти в единый общенациональный с линейкой лидеров или во главе с Навальным. Но пока он признает это только на словах. О том, получается у него это или нет, можно будет сказать где-то к середине осени. Пока же Навальный поддерживает свое реноме борца с коррупцией, а его участие во внутриэлитных войнах позволяет ему доказывать свою нужность представителям элиты, что дает свободу для маневра. Кстати, удар по господину Пескову он нанес не из вопроса личной приязни-неприязни и даже не в контексте разборок «башен Кремля». Это разборки внутри администрации президента, которые отражают борьбу между как минимум тремя центрами, теми, кто так или иначе отвечает за модерирование информационной повестки власти.   

«Активизация Тихона Шевкунова (сдева) связана именно с процессом аппаратной борьбы в элитах, в которую вовлечена по полной и РПЦ»Фото: kremlin.ru

«ШЕВКУНОВ РАССМАТРИВАЕТСЯ ПОТЕНЦИАЛЬНЫМ ЛИДЕРОМ ВОЛНЫ АСКЕТОВ»

— Епископ Тихон Шевкунов, как известно, давно приближен к Владимиру Путину. Но в последнее время, как говорят, значительно увеличилось его влияние и на политические процессы. Как вы думаете, почему? Президент задумался о вечном или это связано с запросом власти на консерватизм и приведение разных процессов в обществе, так сказать, в божеский вид?

— Путин в последнее время действительно задумывается о вечном. Это видно и по его проговоркам. Он достаточно часто откровенно говорит о том, чем хотел бы заняться, когда уйдет в отставку: хотел бы общаться с внуками и прочее. Но ситуация с господином Шевкуновым с этим не связана, это аппаратные моменты. Сейчас идет борьба за то, что в советское время называли моральным обликом элиты. Как ты можешь призывать народ к консолидации и самоограничению, если сам занимаешься демонстративным потреблением. Элите шлют сигнал, что необходимо быть скромнее. Но этот курс пока более-менее реализуют в отношении светской элиты. А есть еще церковь, РПЦ как институт, который пользуется поддержкой населения более существенной, чем властные институты. И там тоже всплывает на поверхность проблема демонстративного потребления среди некоторых представителей. В интернете есть фотографии роскошных машин, на которых ездят священнослужители, можно вспомнить часы патриарха, яхты и прочее. В РПЦ тоже есть определенные группы, которые выступают за то, чтобы церковь прошла процесс чистки, а роль одиозных персонажей была минимизирована. И Шевкунов рассматривается потенциальным лидером волны аскетов, который может вернуть церкви былое уважение и избавить ее от волны критики и скандалов, в которых она погрязла в последние 5–7 лет. Я ретранслирую не свою, а их точку зрения. Поэтому активизация Шевкунова связана именно с процессом аппаратной борьбы в элитах, в которую вовлечена по полной и РПЦ. 

— То есть разговоры по поводу борьбы за власть в РПЦ тоже имеют под собой обоснования? 

— Конечно, РПЦ как любая структура, общественная корпорация функционирует по тем же законам, как и другие, — силовая, творческая. Идет борьба за влияние и ресурсы. И РПЦ здесь не исключение. Просто стилистика этой борьбы несколько иная в силу специфики корпорации. А суть процессов одна и та же.  


«ОДНОВРЕМЕННО И ЧЕЛОВЕК, И ИНСТИТУТ, КОТОРЫЙ СТОИТ НАД ВСЕМИ ВЕТВЯМИ ВЛАСТИ»

— Дискуссия вокруг фильма «Матильда» давно переросла персональное противостояние депутата Поклонской и режиссера Учителя. А некоторые эксперты отмечают, что этот фильм надо рассматривать не столько с ретроспективной точки зрения, сколько с точки зрения будущей общественной дискуссии о монархическом строе. Может ли вообще в России появиться аналог монархического института с учетом внезапно возникшей армии апологетов этой идеи?

— Поскольку я по роду деятельности в числе прочего связан с разработкой пиар-кампаний, отдаю должное инициаторам этой кампании, которая начиналась как раскрутка фильма «Матильда». Уже давно никто не говорит о художественных достоинствах или недостатках картины, все перенесено в нравственную плоскость. В любом случае касса этому фильму обеспечена. Скандал вокруг него приобрел самодовлеющее значение и перешел в идеологическую плоскость, а также в дискуссию о будущем устройстве России и перспективах ограниченного возвращения института монархии. Дело в том, что один из вероятных вариантов развития событий заключается в том, что Путин после своего ухода с президентского поста не уйдет из российской политики и сохранит, по его расчетам, доминирующую роль. В рамках нынешней политической системы это сделать невозможно. И если в 2008 году он пошел на пост премьера, то сейчас он этого делать не будет — ни по возрасту, ни по ситуации. До сентября 2008 года у нас был экономический подъем, а сейчас стагнация. И пост премьера более рискованный с точки зрения сохранения рейтинга (а сохранять рейтинг необходимо). Да, есть планы по переустройству российской политической системы и несколько вариантов конституционной реформы. Они были подготовлены сразу после прихода Кириенко в администрацию президента в конце прошлого года. Дадут ли им ход, пока не известно. Но в любом случае переформатирование политсистемы будет предусматривать появление полуформализованного поста национального лидера. Это, естественно, будет не монарх в классическом понимании, какой был в России до 1917 года, но что-то в этом роде. Одновременно и человек, и институт, который стоит над всеми ветвями власти. Но фактически, да, монарх.

— А как вы оцениваете позиции Вячеслава Володина? Изменится ли политический вес Госдумы?

— Акции господина Володина сейчас растут вместе с весом Госдумы. Как говорят инвестаналитики, прогноз позитивный. Все варианты конституционной реформы так или иначе предусматривают усиление роли Госдумы на фоне усложнения российской политической системы и превращение ее в полицентричную под брендом Владимира Путина. Он выводится куда-то «над». А остальные центры влияния — президент, премьер, Госдума, Совет Федерации — будут более-менее равнозначными. При любом сценарии Госдума станет гораздо более самостоятельным органом, чем она сейчас и уж тем более чем была при двух предыдущих спикерах. Поэтому у господина Володина есть все шансы упрочить свое положение. 

— По факту Путин уже включился в предвыборную кампанию. А стоит ли ожидать в ближайшие месяцы каких-то сюрпризов от него? Сменятся ли августовская расслабленность и затишье витком бурной активности в новом политическом сезоне?

— Содержание президентской кампании и ее основные акценты будут во многом зависеть от того, при каких обстоятельствах Путин объявит о своем намерении идти на новый срок или о поддержке преемника. До введения последних американских санкций я думал, что соотношение того, пойдет ли он сам или объявит преемника, — 70 на 30, но теперь оно 90 на 10, потому что пространство для маневра Путина сужается. Рискну предположить, что подобное заявление будет сделано в октябре. Этот прогноз опирается на данные открытых источников, без всякого инсайда, учитываются лишь те ограничения и намерения, которые есть у власти сейчас. (Путин пока не дал четкого ответа о своих планах даже своему ближайшему окружению.) С учетом того, что власть, предположительно, будет уделять серьезное внимание молодежной повестке, и с учетом того, что времени для раскрутки нового кандидата нет, а Путин, по слухам, обещал своему окружению определиться в октябре, очень может быть, что это будет сделано в контексте серьезного молодежного мероприятия. Я имею в виду всемирный фестиваль молодежи и студентов, который будет проходить в Сочи с 14 по 22 октября. Мое предположение (один из вариантов), что 22 октября, в последний день фестиваля, Владимир Путин заявит о своем намерении идти на новый президентский срок. И тогда получится, что его поддерживает молодежь со всего мира, потому что это действительно всемирный фестиваль, а не местечковый фейк. Это тот самый фестиваль, который проходил в СССР в 1957 году и стал одним из основных событий «оттепели», потом он проходил в 80-е годы и тоже стал серьезным событием. Это действительно серьезная площадка всемирного уровня, а не российско-эсэнгэшное мероприятие. И дальше можно отыгрывать международную повестку. Но это один из вариантов. Посмотрим, насколько апелляция Путина к молодежи, которая достаточно устойчиво прослеживается в последние два месяца, принесет успех, потому что есть достаточно серьезные проблемы не с формальной, а с содержательной частью. Транслировать размытые непонятные тезисы перед различными группами, а потом показывать их по телевизору и транслировать на другие социальные слои населения с точки зрения пиар-стратегии не ахти. Это логическая реконструкция возможных действий президента и его политтехнологов с учетом тех ограничений, в которых они оказались. 

Что касается возможной конкуренции, в начале беседы мы говорили, что сейчас тестируется инерционная модель кампании на губернаторских выборах. Путин вне конкуренции и набор традиционных кандидатов. Для оживляжа запустят условного Навального, который получит свои 7–8 процентов. Такой сценарий наиболее благоприятный и комфортный для власти. Уже идет трансляция политическому классу, что электоральная конкуренция не ведет к повышению легитимности выборов. То есть можно и при низкой явке сделать выборы легитимными, главное, чтобы это было по итогам первого тура и при согласии элит, чтобы никто не мутил воду. И в этом смысле во время президентской кампании сюрпризов по инициативе власти ждать не стоит.   

— Как вы думаете, будет ли Путин находиться на посту президента весь следующий срок? Насколько вероятен его досрочный уход, скажем, по примеру Бориса Ельцина?

— Думаю, как раз в этом и будет заключаться главная неожиданность. Кураторы политического блока сейчас очень негативно реагируют на словосочетание «транзит власти», которое используется в политологическом дискурсе. Неофициально говорят, что никакого транзита нет, Путин просто подтверждает свои полномочия. Но на самом деле наблюдается транзит власти, потому что политическая система переходит в качественно иное состояние и этот переход не зависит от того, пойдет ли Путин на новый срок или нет. Система уже меняется. И именно потому, что заморозить эти процессы невозможно, я не уверен, что Путин будет оставаться на президентском посту все 6 лет. Если в 2012 году власть придерживалась логики, что нужно проскочить президентские выборы, чтобы не было никаких протестов, как по итогам думских выборов, и можно на 5 лет расслабиться, то после выборов 2018 года расслабляться будет нельзя. Даже до 2021 года, до ожидаемой даты думских выборов. 

Путин пойдет на переизбрание не для того, чтобы весь срок сидеть на своем посту в прежнем статусе, а для того, чтобы подтвердить мандат доверия у населения, потому что раньше в диалоге с элитами он опирался на две ноги. Первая — это его рейтинг среди населения. И этим он гарантировал элите стабильность их активов внутри страны. А вторая — роль интерфейса в отношениях с Западом. Этим он гарантировал элите стабильность ее активов за рубежом. Сейчас вторая составляющая очень серьезно пошатнулась. Значит, необходимо делать упор на первую составляющую. Путину надо подтвердить свои позиции хотя бы внутри страны, доказать, что он по-прежнему является безальтернативным лидером. 

Это дает ему пространство для маневра и проведения конституционной реформы под себя, чтобы ему не вставляли палки в колеса. Как будет меняться конфигурация власти, спрогнозировать невозможно. Но это будет попытка поднять Путина над всеми остальными, а статус института президента, наоборот, понизить. Возможно, будут досрочные выборы в Госдуму, куда пройдет условно либеральная партия во главе с условным Навальным, чтобы она представляла интересы жителей крупных городов, которые сейчас никто не представляет. 

Возможно, запустят компиляцию различных вариантов конституционной реформы либо вообще похоронят существующие варианты. Целостно спрогнозировать контуры реформы пока нельзя, но можно уверенно сказать, что политическая система России существенно трансформируется в ближайшие несколько лет. Произойдет это точно до 2024 года, а скорее даже до 2021 года. Система, которая существовала у нас последние 17 лет, уходит в прошлое, ей осталось от силы два-три года.