Последнюю по времени премьеру — спектакль «Мой белый калфак» (масштабную постановку Фарида Бикчантаева о трагедии разобщенности татар по разные стороны океана) — представил на старте нового сезона театр им. Камала. На показе побывали слушатели «Школы театрального блогера». «БИЗНЕС Online» представляет их опыт большой коллективной рецензии.
В центре спектакля Фарида Бикчантаева «Мой белый калфак» — татарин, живущий в Сан-Франциско, свой среди чужих, чужой среди своих / Фото: «БИЗНЕС Online»
СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ, ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ
В фильме Ксавье Долана «Это всего лишь конец света» смертельно больной герой спустя долгое время возвращается в семью. Он не находит ни понимания, ни поддержки, ни толком самой семьи — ее по сути нет. Так же в центре спектакля Фарида Бикчантаева «Мой белый калфак» — татарин, живущий в Сан-Франциско, свой среди чужих, чужой среди своих. Он зачем-то приходит на телемост с родной землей, устроенный соплеменниками. С ними его уже давно и безнадежно разделяет тотальная разница в мировоззрениях, но и связывает с ними же незримая нить национальной идентичности. Герой переживает мощнейший внутренний конфликт, оборачивающийся настоящей трагедией.
НАРОДНАЯ ДРАМА
Калфак — это не только женский национальной головной убор, но и символ традиций татарского народа. И, конечно, маркер национальности. Пьесу «Мой белый калфак» написал поэт и драматург Ильдар Юзеев без малого 30 лет назад, в 1989 году — и это видно. Место действия — разом две телестудии, объединенные прямым включением: татары еще советской Казани выходят на телемост с американскими татарами из Сан-Франциско — долгожданное воссоединение народа под зрительские аплодисменты, да здравствует перестройка. В каждую из студий приглашены представители интеллигенции и те, кому есть что вспомнить, что рассказать. Довольно скоро оказывается, что судьбы практически всех персонажей по обе стороны океана тесно переплетены. Проливаются слезы радости и негодования, трясутся руки, перипетии закручиваются в напряженных диалогах, обрастают подробностями в серии флешбеков и приводят к внезапной драматической развязке.
В каждую из студий приглашены представители интеллигенции и те, кому есть что вспомнить, что рассказать
Сам автор определил жанр своего произведения как «народная драма». И действительно, здесь он подробно и по всем законам диалектики размышляет о судьбе татарского народа, разделенного расстояниями и идеологией. Тема важная, и со временем, кажется, становится только актуальнее — другое дело, что язык пьесы сегодня выглядит тяжеловесным, плоским и излишне пафосным. Герои пьесы, если ориентироваться только на текст, выглядят картонными, реплики их откровенно шаблонны. Поэтому режиссеру, столь эффектно реанимировавшему эту позабытую пьесу, явно пришлось потрудиться.
В ПРЯМОМ ЭФИРЕ НА КРУПНОМ ПЛАНЕ
Согласно пьесе, на большой сцене Камаловского театра выстроены две симметричных телестудии с экранами, штативами, софитами и зрительскими секторами для участников программы: слева — США, справа — СССР. Бикчантаев вместе с художником Сергеем Скомороховым, не мудрствуя лукаво, пускают в ход все постановочные эффекты, доступные рядовому телешоу. То есть: крупные планы, громкие джинглы, почти дискотечный свет и каскады саспенсов на грани фола в прямом эфире под стать программам «Жди меня» и «Пусть говорят».
Крупные планы, громкие джинглы, почти дискотечный свет и каскады саспенсов на грани фола в прямом эфире под стать программам «Жди меня» и «Пусть говорят» / Фото: «БИЗНЕС Online»
Помимо дюжины артистов, исполняющих предусмотренные драматургом роли, в спектакле Бикчантаева дополнительно заняты музыканты, статисты, гримеры с кисточками и операторы с камерами — всего около 40 человек. То есть буквально на сцену выходят едва ли не все три поколения труппы Камаловского театра в полном составе. При всей условности жанра и даже некотором гротеске сценических образов, в нескольких эпизодах артисты переключаются на реалистическое, личное переживание драмы. Истории персонажей — не то на сугубо персональном уровне, не то силой театральной магии — оказываются максимально близки исполнителям. И, как следствие, — зрителям.
Персонаж Искандера Хайруллина — молодой мятежный живописец Тайфур в темных очках и цветастой рубахе, напоминающий казанским соплеменникам, что свое главное достояние — поэта Тукая — сами татары и погубили, когда тому не было и 27 лет; поэт умер в нищете
ИГРА В НЕВИДИМЫЙ БАРЬЕР
Несколько актерских работ заслуживают отдельного разговора. Персонаж Искандера Хайруллина — молодой мятежный живописец Тайфур в темных очках и цветастой рубахе, напоминающий казанским соплеменникам, что свое главное достояние — поэта Тукая — сами татары и погубили, когда тому не было и 27 лет; поэт умер в нищете. Герой Хайруллина полон ги-деборовского пафоса, под стать Джиму Моррисону и Курту Кобейну — сложный и многогранный, с обилием полутонов и взрывоопасных недосказанностей. Его не признали на советской родине, он не нашел себя в глобальной Америке и не увидел себя в будущем. Язык забыт, родные не могут сойтись, а истинных гениев признают посмертно — выпив лишнего, Тайфур жестко обрисовывает безрадостное положение вещей: «Белый калфак выпал из наших рук. Нет у нас единства. Вон евреи и армяне во всем мире как держатся друг за друга, берегут и не теряют друг друга. И так отрезанный, разделенный народ по разным сторонам света раскидан, мосты между ними сожжены. Кто только не разрушал эти мосты. От Ивана Грозного до Сталина. Сколько татарских государств, воюя друг с другом, уничтожали друг друга. А потом и с русскими. Да, если татары будут продолжать в том же духе, они сгинут с лица земли».
Вдруг Регина вскакивает с места и, глядя в объектив камеры, умоляет Тайфура взять ее к себе
Его возлюбленная по ту сторону экрана — Регина, персонаж Венеры Шакировой — хладнокровная и трепетная одновременно, молчаливая девушка в строгом костюме в дальнем ряду. Ее образ пронзителен и скуп, он складывается из мелочей на крупном плане — положение рук, взгляды, едва уловимые движения (ведь была дана команда не выходить за рамки сценария программы). Вдруг она вскакивает с места и, глядя в объектив камеры, умоляет Тайфура взять ее к себе. Тот сухо отвечает отказом и покидает студию. Совсем скоро на его месте будет стоять полицейский и зачитывать его предсмертную записку.
Не меньшие драмы разыгрываются среди стариков в исполнении Рузии Мотыгуллиной (насквозь советская Шамсия Ишмуллина), Азгара Шакирова (перекованный идеологией почтенный художник Исмай Акчурин) и Ильдуса Ахметзянова (холеный эмигрант Жак) — сдавленные паузы, горделивые обрывания диалога, скупые слезы
Не меньшие драмы разыгрываются среди стариков в исполнении Рузии Мотыгуллиной (насквозь советская Шамсия Ишмуллина), Азгара Шакирова (перекованный идеологией почтенный художник Исмай Акчурин) и Ильдуса Ахметзянова (холеный эмигрант Жак) — сдавленные паузы, горделивые обрывания диалога, скупые слезы. Все они играют невозможное: желание обняться при обязанности отречься. Наэлектризованность усиливает невидимая стена поперек сцены, обозначенная неоновой линией на полу — ясный образ общего поля с выдуманной преградой. Оно едино в действительности, а условное деление на своих и чужих — лишь в наших умах. Категорично разделенное надвое, в финале вопреки всему пространство обретает целостность, пусть и на время, пока поется песня.
Настало время расти. Об этом заключительная песня спектакля. Юное поколение актеров поет ее, глядя в зал и с надеждой на будущее / Фото: «БИЗНЕС Online»
ПЕРЕЗАГРУЗКА
По мнению многих, татары — это те, кто носит калфаки или тюбетейки, празднуют Сабантуй, поют и слушают народные песни и уплетают эчпочмаки. И этот набор стереотипов останавливает народ в развитии, традиция стала камнем преткновения. По мнению других, она лишь основа, точка отправления.
Героев объединяет парадокс: и те, что слева, и те, что справа — эмигранты. Советские татары находятся в эмиграции внутренней, в силу страха любых проявлений свободы они живут по заданному сценарию. Американские татары — эмигранты внешние, законсервировавшие себя в прошлом, мертвой хваткой вцепившиеся в калфак и записи Ильхама Шакирова.
Но прошлое для персонажей Юзеева — это не только источник ностальгии. Ведь у татар мира общие корни, и стоит только преодолеть разрыв между поколениями, забыть все обиды и споры, и прошлое превратится в фундамент для великого настоящего. Самоубийство мятежного героя — это полная перезагрузка. Конец дискурса национальной самоидентификации. Это знак, что точка невозврата преодолена; и героя не вернуть, и продолжать конфликтовать после такого невозможно. Настало время расти. Об этом заключительная песня спектакля. Юное поколение актеров поет ее, глядя в зал и с надеждой на будущее.
Авторы: Андрей Абросимов, Лилия Ахкиямова, Зоя Антонова, Ярослава Балянина, Олеся Бондаревская, Суюмбика Галимова, Сюмбель Гаффарова, Наталья Журавлева, Алина Зиганшина, Миляуша Имамназарова, Миляуша Имамова, Алия Ихсанова, Елена Калаганова, Юлия Калинина, Радиф Кашапов, Алексей Киселев, Марина Ларина, Дина Мингалимова, Алина Минневалиева, Алсу Миннуллина, Зухра Мустафина, Зухра Мухаметшина, Алсу Нигматуллина, Ирина Носова, Регина Рафикова, Алиса Сабирова, Мария Сивова, Дарья Тюрина, Лейсан Фаизова, Римма Хафизова, Динара Шакирзянова, Лейсан Шакирова, Алина Шарапова, Эндже Шигапова.
Алексей Киселев — театральный обозреватель «Афиши», руководитель семинаров казанской «Школы театрального блогера»:
«Ассоциация театральных критиков вместе с союзом театральных деятелей придумали устраивать в разных городах страны многосерийные мастер-классы для теоретиков театра. Для тех, кто пишет или намеревается писать о театре. В Казани затею поддержал театр имени Камала, и вот из Москвы доставлен сюда я, и вот мы уже провели первую сессию. На занятия, которые проходят в Камаловском театре, пришли порядка 40 человек, почти только девушки, и это прекрасно, хоть и повеивает апокалипсисом. В первый день я рассказывал о типологии театра и методах анализа спектакля, вечером все отправились смотреть „Мой белый калфак“, а весь следующий день был посвящен коллективному написанию рецензии. Мы сформировали 6 команд, каждая из которых разрабатывала отдельную составляющую спектакля: пьеса, режиссура, сценография, работы актеров, культурный контекст и глобальный смысл. В итоге получился, конечно, огромный текст, который я весьма авторитарно сократил, уточнил по стилю и выровнял по ритму; включил пару деталей и цитату из пьесы на русском языке. Основной же массив текста и все содержащиеся в нем мысли — результат бурления коллективного разума, и это, по-моему, круто. На следующих семинарах мы будем изучать другие журналистские жанры, обозначим горизонты театроведческого знания и, наконец, совершим погружение в непосредственно блогерскую культуру России, мира и отдельно Татарстана».
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 36
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.