Александр Смирнов: «В Норвегии знают, что Билялетдинов – великий тренер»

Александр Смирнов (крайний справа) Фото: Сергей Елагин

«В НОРВЕГИИ МЫ ИГРАЛИ В ФИНАЛЕ: У СОПЕРНИКА БЮДЖЕТ БЫЛ 100 МИЛЛИОНОВ КРОН, У НАС – 10»

– Александр Евгеньевич, говорят, что болельщики «Сторхамара» очень расстроились, когда клуб отпустил вас в «Ак Барс».

– Да, их расстроил тот факт, что я уезжаю. Но у меня с руководством была договоренность: если мне поступит предложение из КХЛ, из команды, которая борется за высокие места, они меня отпустят. В Норвегии у меня действовал еще двухлетний контракт. Особенно сожалели болельщики, но все понимали, куда я уезжаю. Никакой злобы на меня не осталось.

– Джентльменское соглашение?

– Да. Единственное – я пообещал руководству клуба, что никуда не уеду посередине сезона. Они меня об этом попросили, я им дал честное слово.

– Как игроки отнеслись к вашему уходу?

– Я знаю, что они тоже тяжело это восприняли. За два года нам удалось создать команду практически с нуля. Еще две-три недели – и этой команды не существовало бы, либо она осталась бы в очень сложном положении и играла бы в первой лиге.

– Сложное положение – в финансовом плане?

– У клуба не было денег, были большие долги перед банком, на контракте было всего три человека. Остальные хотели уходить из команды. Так сложилось, что я на тот момент был без работы, приехал в отпуск, в клубе вышли на меня. Они меня уговорили, пообещали, что вытащат команду из финансовой ямы. Я знаю, что спонсоры больше не хотели давать деньги клубу, но когда они узнали, что я возглавлю команду, то поменяли свое решение. Им было важно, кто будет главным тренером. Мы пришли к общему пониманию – поверили друг другу. И команду действительно удалось спасти. Я знаю, что три основных спонсора взяли на себя долг в 3 миллиона крон, поделили между собой и погасили его в течение полугода.

– Клубы в Норвегии спонсируются на частные деньги?

– Да, государство вообще в этом не участвует, основные доходы клубов – спонсоры и продажи билетов.

– Частные спонсоры – это кто?

– В нашем клубе их было много: основной – владельцы сети супермаркетов. После того как я уехал, они выкупили наш Ледовый дворец. Основной спонсор дал нам 3 миллиона крон – около 21 миллиона рублей. Не такая большая сумма для КХЛ, например. У нас было около 100 спонсоров: кто-то давал 1 миллион рублей, кто-то – 2.

– Фактически бюджет топ-клуба Норвегии – это контракт игрока второго-третьего звена в КХЛ?

– Не могу с уверенностью говорить об этом. В Норвегии есть клуб «Ставангер» – они пять лет подряд чемпионами становились. Это команда из нефтяной столицы Норвегии, знаю, что у них хороший бюджет – около 14–15 миллионов долларов, все игроки там на хороших профессиональных контрактах.

– Профессиональные контракты есть не во всех клубах?

– Мы со «Ставангером» играли в финале, для сравнения: у них бюджет был 100 миллионов крон, а у нас – 10. То есть у  «Ставангера» он был в 10 раз больше.

– В 2015 году, как раз перед шестой игрой финальной серии со «Ставангером», вам вручили награду как лучшему тренеру года. Это не было странным, ведь самые важные матчи впереди?

– Это была последняя домашняя игра в сезоне, видимо, решили вручить перед своими болельщиками. Предрассудки? Нет, я сам-то узнал об этом только перед матчем, сказал: «Хорошо, после игры вручайте – пожалуйста». Я был абсолютно уверен, что мы эту игру выиграем. С утра чувствовал, что ребята настроены, знал, что на игру придут 7 тысяч зрителей.

Фото: Сергей Елагин

«У МЕНЯ В КОМАНДЕ БЫЛИ ПЛОТНИКИ И САНТЕХНИКИ»

– Помните момент приглашения в «Ак Барс»? Кто вам позвонил?

– Был звонок от Зинэтулы Хайдяровича — он предложил мне поработать в его тренерском штабе... Я с удовольствием согласился. Ничего особенного.

– А если бы предложение пришло из условной «Северстали», которая не борется за высокие места?

– На тот момент я бы подумал. В Норвегии ведь тоже понимают, что такие предложения, как от «Ак Барса», не делают дважды.

– Они слышали об «Ак Барсе»?

– Конечно. Следят за КХЛ, за Патриком Торесеном, когда он играл там. Когда я работал в «Северстали» и «Нефтехимике», мне постоянно звонили журналисты, следили за моей работой. Поэтому они имеют представление, что «Ак Барс» и «Северсталь» – это разные по уровню клубы.

– Билялетдинова в Норвегии знают?

– Они знают, что это великий тренер, который работал со сборной, выигрывал чемпионат мира. Еще со времен Советского Союза они слышали о нем.

– Где-то процентов на 70 ваша команда состояла из норвежцев. Насколько они отличаются по менталитету от русских?

– Все ребята там профессионалы, они готовы добросовестно выполнять свою работу. В этом плане у меня никогда не было к ним вопросов. К примеру, у меня почти половина игроков не только играли в хоккей, но и работали. С семи утра и до трех дня они работали, а уже в 15:15 были во дворце. С 16:00 у нас начинались тренировки на земле и на льду. Они никогда не жаловались, хотя с 7:00 были на ногах.

– Работали в офисах, серьезно?

– Если у нас в России, к примеру, хоккей – единственная профессия, люди тут получают хорошие деньги, то в Норвегии у меня в команде были плотники, сантехники, которые с утра вставали и шли на свою основную работу, чтобы иметь дополнительный заработок.

– Насколько тяжело от них что-то требовать при таких обстоятельствах?

– Очень тяжело. Представьте, что они работают по 7–8 часов, а потом их нужно заставлять заниматься физическими нагрузками. Но у меня, кстати, никаких вопросов никогда не было: они всегда выполняли задание, никто не жаловался на нагрузки. Профессионалы с большой буквы.

– В день игры они тоже работали?

– Нет, в этот день никогда не работали. Они вообще не каждый день работали – два-три раза в неделю, подстраивались под график.

Александр Смирнов и Василий Кошечкин Фото: Светлана Садыкова

«ВО ВРЕМЯ ПАУЗЫ МЫ БЫ МОГЛИ ПОРАБОТАТЬ НАД БОЛЬШИНСТВОМ, НО СЕМЬ ЧЕЛОВЕК УЕХАЛИ В СБОРНЫЕ»

– Вы в прошлом защитник, но в «Ак Барсе» отвечаете за нападающих.

– Я и нападающим играл. У нас в тренерском штабе все за всё отвечают. Не бывает такого, чтобы кто-то подсказывал только одним.

– Считается, что именно вы работаете с нападающими. Почему команда не могла реализовать три пятиминутных большинства подряд?

– Тут есть объективные причины. Во-первых, травмы – у нас получили повреждения два ключевых игрока: Азеведо и Попов. В последних играх, я согласен, игра в большинстве у нас разладилась, хотя если пересмотреть, то видно, что моменты мы создавали. Во-вторых, сказались плотный график и поездка на Дальний Восток. Она никогда бесследно не проходит, ребята ведь не железные. Нельзя говорить, что они не стараются и не хотят забить. В-третьих, с таким календарем просто-напросто не остается времени на тренировочные занятия – мы не жалуемся, но это факт. С таким календарем главная задача – физически подготовить ребят к следующей игре. Нам этом фоне у нас начало страдать большинство. Это не только у нас, другие команды тоже стали меньше забивать. Непростой календарь сказывается на всех.

– Сейчас был перерыв.

– Да, можно было поработать над большинством, наработать связи. Но у нас семь человек уехали в сборные – все те, кто задействован при большинстве. Остались один Андрей Марков и несколько ребят. Мы все к этому с пониманием относимся, нужно потерпеть. Думаю, что у нас все наладится и в большинстве мы вернемся на свой уровень.

– На Востоке больше «Ак Барса» забивает только «Барыс».

– Они нас обошли в последних играх, мы там не так много забивали. Но я скажу, что за 21 день мы сыграли 11 матчей – это колоссальная нагрузка, особенно с учетом того, что 8 игр мы провели на выезде. Где-то нам не хватило свежести, где-то – удачи. Это всё потом, может быть, перенеслось на «Торпедо». Шестидневный перерыв выбил нас из колеи.

– За последние сезоны игра команды в атаке поменялась?

– Я бы не сказал, что в прошлом сезоне мы заставляли играть ребят в оборонительный хоккей. Такого никогда не было. В этом сезоне мы забивали по 5–7 шайб за матч, но игра на игру не приходится. Мы всегда требуем от наших ребят играть в атакующий и агрессивный хоккей. Не помню, чтобы когда-нибудь была установка играть на удержание счета, даже близко никогда такого не было. Да, нужно внимательно играть в обороне, но и в атаке необходимо действовать результативно. Здорово, что у нас появился атакующий Андрей Марков – молодые защитники могут смотреть на него, учиться. Никогда ведь не запрещается подключаться в атаку.   

– Есть ощущение, что раньше запрещалось.

– Это выдумки. За полтора года я ни разу не слышал, чтобы кто-то у нас запрещал подключаться защитникам в атаку. Такого никогда не было. Напротив, в современном хоккее четвертым игроком, который помогает в атаке, должен быть защитник. Мы работаем над этим во время тренировочного процесса. Конечно, бывают игры, когда ведешь в одну шайбу и лучше не рисковать. Это нормально.

Антон Ландер Фото: Сергей Елагин

«ЛАНДЕР – КЛАССИЧЕСКИЙ ЦЕНТРФОРВАРД»

– Вы согласны, что тренировать нападающих сложнее, чем защитников?

– Естественно. Создавать всегда сложнее, чем разрушать. Игра без шайбы построена на разрушение, а с шайбой – на создание моментов, обман соперника. Можно давать рекомендации, как забивать, но научить этому практически невозможно. Если Мозякину дано, то он забивает, а если не дано, то он из 10 моментов ничего не реализует.

– То есть Мозякина в финале бесполезно было закрывать?

– Почему? Мы закрыли его в первых двух играх. В третьем матче у него был один момент – он его реализовал. Это мастер с большой буквы. Многое еще зависит от партнеров, посмотрите – уехали Зарипов и Ли, игра уже не идет.

– Можно говорить, что легионеры в «Ак Барсе» сильно зависят от Азеведо?

– Я бы так не сказал. Просто они еще с предсезонки начали вместе играть, хорошо понимали друг друга и взаимодействовали. Естественно, когда один из них выпадает, то другим тяжело. Опять же остались Мозякин и Коварж без Зарипова – и что? Это всегда так будет, поэтому даже говорить нечего.

– В той схеме, в которой играет Ландер, он должен много забивать?

– В своей тройке он делает очень много черновой работы. Много времени проводит в меньшинстве, поэтому его где-то не хватает на атаку. Он играет по 20 минут, по самоотдаче к нему нет никаких вопросов. Он должен быть распасовщиком, у него есть два крайних, которые забивают. Центральный – он и есть центральный, связующий игрок между нападающими и защитниками. И в обороне должен помочь, и крайним своим. Классический центрфорвард.

– Владимир Ткачев не классический?

– Давайте не будем по персоналиям говорить.

– От Ландера нужно ждать заброшенных шайб?

– А почему нет? Я не могу отвечать за него.

Вадим Шипачев Фото: Светлана Садыкова

«В ПЛАНЕ МАСТЕРСТВА ШИПАЧЕВ – ГОТОВЫЙ ИГРОК ДЛЯ НХЛ»

– Вы лучший легионер норвежского хоккея. Мы примерно понимаем, какой сейчас там уровень. А что из себя представлял хоккей в Норвегии в 90-х?

– Тогда у меня примерно было представление о норвежском хоккее – лучший друг играл там, плюс на Олимпиаде в 1994 году мы там были. Я не планировал, что надолго задержусь в Норвегии, но судьба сложилась именно так. Это было 20 лет назад, сейчас хоккей поменялся – уровень вырос за счет легионеров. Если раньше можно было держать в команде два легионера, то сейчас – семь. Конкуренция выросла, за чемпионство борются пять-шесть команд, а тогда – только две.

– Почему вы решили уехать в Норвегию?

– У меня тогда был контракт с финским ТПС, я принадлежал им, а они меня продали. От меня ничего не зависело: знаю, что на меня претендовали шведские и австрийские клубы, но они не хотели платить большую компенсацию.

– Что больше всего удивило, когда переехали туда?

– То, что помимо хоккея они еще ходили на работу. Я не мог понять, как такое возможно... Потом уже привык.

– Как они к русским относились?

– Великолепно. И до сих пор относятся к нам отлично. Во всяком случае, я никогда не встречался с негативом по отношению к себе. Там прекрасно помнят историю и то, кто освобождал их во время войны, они чтят это. Если мы затронем политику, то они прекрасно знают, что происходит у русских и украинцев.

– В 90-х вы уехали из России, где была разруха, в процветающую Норвегию. В бытовом плане жизнь там вас сильно удивила?

– Я до этого три года отыграл в Финляндии, большой разницы между этими странами не заметил. К тому моменту уже привык к европейскому уровню жизни. В Финляндии сначала удивлялся – у нас страна вся в развалинах, а у них спокойно и размерено. Я ни о чем не думал, кроме хоккея.

– Сторхамар – провинция с населением в 30 тысяч человек. Каково было жить там?

– В первое время было тяжело, потому что в Финляндии у нас было много друзей, а в Норвегии на тот момент почти не было русских людей. Нам очень повезло, что мы познакомились с одной женщиной, которая преподавала в России русский язык. Впоследствии она занималась с нашими детьми, поэтому они отлично говорят и пишут на русском языке. В первое время она нам очень помогла в плане адаптации.

– Вы в «Северстали» работали с Шипачевым. Что у него не получилось в «Вегасе»? Вопрос как раз в адаптации?

– Я не могу за него отвечать. Видимо, что-то не сложилось, мне сложно сказать, почему так получилось. Может быть, сказалось, что «Вегас» – новая команда, ему было тяжело адаптироваться там.

– По уровню он игрок НХЛ?

– В плане мастерства он подготовленный игрок для того, чтобы играть в НХЛ.

Фото: Сергей Елагин

– Вы в который раз возвращаетесь в Россию. Не чувствуете, что отвыкли от жизни здесь?

– Я никогда не терял связи, всегда ездил домой. Летом, когда перерыв, всегда в России. Детей своих приучал любить свою родину, они с удовольствием приезжают сюда. Ни разу не было так, чтобы я в год хотя бы раз не приехал в Россию.

– Где будете жить после завершения тренерской карьеры?

– Скорее всего, в России.

– С семьей?

– С женой – точно, а дети работают в Норвегии, они там адаптированы. Не могу за них решать.

– Говорят, что в плане чистоты Казань похожа на норвежские города.

– Да, в Норвегии следят за чистотой. Казань тоже чистый город. Но там весной нет столько песка, сколько у нас. У них на дороги камни посыпают, а у нас – песок (улыбается). Весной очень много пыли, песка, а там нет такого.