«Грохнуть Бабченко – это было бы, конечно, в интересах Украины сейчас»

Максим Шевченко

«ГРОХНУТЬ БАБЧЕНКО — ЭТО БЫЛО БЫ, КОНЕЧНО, В ИНТЕРЕСАХ УКРАИНЫ СЕЙЧАС»

― ...Во-первых, сначала: верите ли вы в российский заказ на убийство Бабченко?

― Мне трудно понять, кому Бабченко может быть просто нужен в России, кроме того, что он был активистом по уничтожению чеченского народа — Валентина Ивановна Матвиенко назвала почему-то долгом перед Россией — в первую войну...

― Он сражался за Россию, — она сказала.

― Что-то такое сказала, да. Во вторую войну он пошел просто наемником для того, чтобы убивать чеченцев и зарабатывать на этом деньги.

Могла быть, конечно, месть. Если ты был наемником, значит, ты убивал кого-то. Могла быть месть какая-то, и люди не забывают десятилетиями. Никто из тех, кто совершал там военные преступления, — а таких было очень много, — поверьте, не забыт. Но я не думаю, что Бабченко — это такая крупная величина прямо, понимаете, вот такая крупная, серьезная политическая фигура, что ради него ФСБ или какие-то спецслужбы будут какие-то заказы...

То есть моя первая версия: если уж кто мог, то это какие-то активисты, энтузиасты, которые вычислили, что где-то когда-то, при какой-то спецоперации карательной на территории Чечни, где убивали или насиловали кого-то или сжигали дома, он мог присутствовать или активно принимать в этом участие. Например. Первая версия. Мы сейчас версии разбираем. Может быть, он там не был, может быть, он там не участвовал. Я же не говорю, что он участвовал. Например. Просто мы знаем, какие там ужасы были бесчеловечные, абсолютно просто, жестокое обращение с людьми.

Вторая версия — что Аркадий активно очень выступал во время последних событий, что он достаточно жестко давал оценки, в том числе, радовался смерти Гиви, Моторолы, других лидеров донецкого сопротивления. Да, это пространство вполне проницаемое и вполне могли быть какие-то активисты, которые сказали: «Ну ты, сука! Чего ты там несешь про наших хлопцев, которые там были убиты? Ну ладно, мы тебя достанем». Всегда есть версия такого психопата, энтузиаста-инициативника с таким психозом. Это совершенно не исключено. Вот я сейчас выйду из «Эха Москвы» — мало ли, кто меня может ждать, как этот псих, который у нас на Танечку напал. Это же всегда есть такая вероятность.

Но представить себе, что Бабченко был интересен каким-то спецслужбам, я просто клянусь, не могу никак. Вот ни при каких раскладах я не могу представить, что он может быть кому-то интересен в таком масштабе, чтобы какой-то заговор организовывать против него, тем более, с таким масштабом. Тем более, зачем Путину и ФСБ убивать сейчас Бабченко, например?

― Это каждый раз задается такой вопрос.

― Сейчас, на фоне встречи с Макроном...

― Чемпионат мира.

― На фоне волшебных всяких попыток заключить союз с Европой, на фоне «Северного потока-2», на фоне такого как бы благожелательного ветра перемен, визита болгарского премьера, который извинился за плохое поведение по поводу «Южного потока».

― То есть не будь такого, то может быть и убили бы?

― И тут вдруг сейчас кто-то хочет убить. То есть или в России есть какие-то силы...

― Враги.

― Враги, которые хотят сорвать путинский проект по такому вхождению России в какую-то часть мирового сообщества, или эти враги на Украине, например, что я вполне не исключаю, потому что грохнуть Бабченко — это было бы, конечно, в интересах Украины сейчас. Порошенко же сказал, что «Северный поток-2» — это угроза европейскому единству. Тут как раз «Северный поток-2», тут как раз «Боинг», понимаете ли. Голландия с Австралией сказали, что это Россия сбила «Боинг» и там... пуски ракет...

― Сначала международные следователи сказали.

― Ну, понятно, там следователи... Россия опровергла. И тут как раз злая сущность путинского режима подтверждена трупом Бабченко, который пошел за хлебом и когда возвращался из булочной, киллер его подкараулил. Но выяснилось, что это всё, как говорится, такая, понимаете ли, инсценировка. Там «Олечка, прости, любимая, — вот, что получилось в итоге, — я не мог тебе сказать, но теперь пришло время сознаться. Эти два месяца я тебя обманывал: я работал со спецслужбами». Это гениальный, вообще, текст, который, мне кажется, войдет в историю журналистики.

― Кстати, вы считаете, что сотрудничать со спецслужбами журналисту западло?

― Я считаю западло абсолютно. Нет, сотрудничать западло, но, естественно, всякий журналист, которые военный и занимается политикой, так или иначе, мы все контактируем там. Где-то информация какая-то, где-то еще что-то. Вопросы безопасности — это тоже важная вещь, поэтому я совершенно не исключаю, что Бабченко кто-то хотел убить, допустим.

Но, как всегда, последнее время в Украине это всё приобретает фантасмагорические черты. Если уж заговор, то обязательно надо на барже проплыть про Днепру и из этой плывущей баржи из минометов стрелять по Верховной раде, как вот Савченко обвиняют. Если это другой заговор, то это Рубан, генерал, который на моих глазах обменивал сотни пленных, спасал жизнь сотням людей реально, вот в начале войны — 14-й, 15-й годы, — но обязательно при этом он возил в багажнике кучу гранат с автоматами. В России все не так масштабно. Может, мы правда, азиаты...

― У нас Квачков с арбалетами собирался...

― Нет, у нас пакетик спайса и «эфка» — это классический джентльменский набор. Когда кого-то на Кавказе берут, у него, как правило... Вот выходит какой-нибудь верующий мусульманин, соблюдающий пост, из мечети. Его принимают...

― С Оюбом Титиевым, мне кажется, так же было.

― Обязательно — пакетик спайса и «эфка». Почему «эфка»? Потому что она не маркирована и можно одну и ту же «эфку» подбрасывать многим людям.

― Граната, вы имеете в виду.

― Да, собственно, граната. А там ведь, на Украине это приобретает характер такой, гоголевский... Вечера на хуторе близ Диканьки: Саакашвили, бегающий по крышам от эсбэушников, которые кричат ему: «Стой!», Саакашвили, пересекающий границу; Бабченко, который умирает, потом воскресает и так далее. В общем, интересная страна, творческий народ.

― Просто та же ситуация. Если к вам приходят спецслужбы — наши спецслужбы, не знаю, в другой стране тамошние — и говорят: «Старик, ты на мушке» — что делать в этой ситуации?

― Первая мысль, что это они и организовали. Если ко мне приходят спецслужбы с таким предложением и с таким вопросом, то я понимаю, что, «ребята, это вы, собственно, и организовали», что меня просто запугивают, меня берут на понт, меня вербуют через страх. Вербовать же можно как: через страх, через дружбу, через патриотизм, через деньги или там на «медовой ловушке». Вот, когда мне говорят: «Давай. Если не мы, то просто погиб — тебя убьют. Вот они, киллер, вот они ходят там... бандиты». Дальше мне трудно судить, потому что в этот момент человек принимает всегда сам решение.

― Да, но Украина тоже не сферический конь в вакууме. Там бывали разные инциденты, как мы знаем. И Вороненков, и Шеремет...

― Не только. Олесь Бузина.

― То есть основания были.

― Там убийцу, которого вынесли на руках из зала суда, чествуя как героя за то, что он убил Олеся Бузину. Там много чего было, честно говоря. Вот задал ты конкретный вопрос, как Суворин Достоевскому задал вопрос... Достоевский к Суворину, по-моему, пришел: «Если бы ты знал, что готовится покушение на царя, ты выдал бы?» Для Достоевского это нравственный вопрос. Точно так же и здесь это нравственный вопрос. Но мне мой жизненный опыт говорит, что если ко мне приходят спецслужбы и говорят, что «если не мы, то ты пропал», то значит, они это и организуют.

― ...Сам себя как бы развиртуализировал киллер. Он написал в Фейсбуке, что это он, что не имеет как бы больше смысла скрываться после того, как его голос был обнародован.

― Он раскаялся и готов сдаться или что?

― Нет, он сказал, что очень рад, что «ты приходишь к спецслужбам, — как вы сказали, — и они тебя не сольют за несколько десятков тысяч долларов».

― Это киллер написал?

― Да, это киллер написал.

― Какая интересная страна Украина! Боже мой! Ну, Николай Васильевич очень точно описал фантасмагоричность. «Захожу в избу — а слева будто какое-то свиное рыло. Посмотрел направо: черт лысый сидит какой-то». «Ну, — думает казак, — куда грамоту справить?»

«ОТЛУЧЕНИЕ ЕВКУРОВА — ЭТО ПРОСТО БРЕД»

― ...К Северному Кавказу. Я ждал, что вы придете, потому что на этой неделе была новость загадочная — я ждал вашего комментария. И вот оно случилось для меня загадочное: Юнус-Бек Евкуров, его местное духовенство...

― Не-не-не, не духовенство — муфтий Хамхоев.

― Местный муфтий, да — очень правильная поправка — отлучил от мусульманской общины. Расскажите, что это такое?

― От мусульманской общины отлучить нельзя никого и никогда. Тем более, я знаю Евкурова. Евкуров — это человек, соблюдающий пост, Евкуров молящийся человек. Даже если человек молится, даже если человек по исламу выпил или согрешил — это все равно не повод для отлучения. Повод для отлучения один — это если человек публично оскорбляет имя всевышнего Аллаха и публично оскорбляет имя пророка Мухаммеда — вот это единственный повод для отлучения. Всё остальное — это просто грех. И у мусульман есть такое понимание: твои грехи — твои молитвы.

Поэтому всё отлучение Евкурова — это просто бред, который так и надо комментировать. Но у всякого бреда есть политическое содержание. И ингушский народ — это народ очень благородный, достойный, который строится по принципу... Вот у нас часто говорят слово «тейпы», но мало понимают, что это такое. В Ингушетии же вот эти тейпы, то есть объединения по принципу рода и по принципу происхождения из определенного места, имеют огромное значение. Есть очень влиятельные семьи: НРЗБ, допустим, или Хамхоевы те же самые, или Мальсаговы, или Базоркины... Пусть меня простят ингуши, что я не все называл. Аушевы, естественно, и так далее. И между ними идет такая игра престолов, конкуренция серьезная.

Юнус-Бек Евкуров, происходя из Ангушта, с территории Северной Осетии, и будучи, безусловно, храбрецом, офицером, героем России, десантником, ингушом до мозга костей, он стал выстраивать такую, более демократическую ситуацию, на мой взгляд, в республике.

Его многие критикуют, обвиняют в коррупции, обвиняют еще в чем-то. Это обычный фон ингушской политики. Обвиняли в конце его президентства Руслана Аушева, обвиняли Мурата Зязикова, мы помним. Обвиняют Евкурова. И следующего президента, которого сначала, может быть, встретят как героя на белом коне, — тоже обязательно кто-нибудь окажется им недоволен.

Что касается муфтия Хамхоева, я его знаю тоже. Это нормальный, достойный тоже человек, — я не в кого не хочу кидать камни, — у которого есть своя правда. У них просто не сошлись характеры. И, безусловно, вот это несходство характеров, оно привело и к конфликтной ситуации.

Попытка реформ, которые Евкуров хотел провести, допустим, ликвидацию муфтията, то есть этой вертикальной структуры, основанной... как бы вам так объяснить, чтобы вы поняли — на тарикат, на суфийский орден, Кунта-Хаджи, к которому принадлежит Хамхоев... он хотел заменить неким таким советом улемов, то есть более демократической системой при главе республики. Что, естественно, ставило бы очень влиятельные это тарикатские структуры на один уровень, допустим...

― Мы можем это характеризовать как борьбу, условно, светских властей?..

― Нет, так нельзя сказать, потому что Евкурова поддерживают многие мусульмане. Потому что Хамхоев — это совершенно не лидер всех мусульман. Он, безусловно, очень авторитетный человек в пределах определенного тариката и группы мусульман.

― Мне-то всегда казалось, что в России уже как любое духовенство — и православное...

― Ингушетия — это Российская Федерация, но ингуши — это особый народ с особым менталитетом, особыми правилами жизни. Я заранее прошу прощения у всех ингушей, которые меня сейчас слушают, если я что-то неточно сказал. Это не оттого, что я хочу обидеть кого-то, потому что я просто русский и до конца не могу понять даже с моим знанием Кавказа всех нюансов, всех деталей. Но, безусловно, нет, наверное, на Кавказе общества, где эти нюансы мельчайшие имели такое значение, как в ингушском обществе — то, с чем я сталкивался. И поэтому я бы попросил всех неингушей крайне осторожно этот конфликт комментировать. Могу сказать, что очень многие поддерживают Евкурова, очень многие поддерживают муфтия Хамхоева.

Там надо, допустим, такие нюансы тоже вспомнить. Вот Хамхоев был одним из руководителей Центра по противодействию экстремизму. Это родственники муфтия Хамхоева, которые недавно были арестованы и, по-моему, осуждены за пытки по отношению к подследственным. Это как раз те, кто должен был бороться с исламским экстремизмом, родственники муфтия. Знаменитая фотография, где эти цэпэшники лежат лицом в асфальт, а рядом с ними стоит ботинок их арестовавшего какого-то солдата. То есть там есть нюансы.

Поэтому, когда вы читаете где-то, что Евкурова отлучили от ислама, просто рассмейтесь, расхохочитесь и не обращайте внимания на это глупое заявление. Но когда вы читаете, что у Евкурова конфликт с частью традиционных исламских структур, опирающихся на традиционные суфийские ордена, которые идентичны, между прочим, с чеченскими, потому что муфтий Хамхоев находит безусловную поддержку у Рамзана Кадырова и его окружения, потому что они принадлежат к одному направлению ислама — тарикатскому. И здесь, мне кажется, надо уже более внимательно к этому отнестись.

И я не думаю, что у этого конфликта для Хамхоева большие перспективы, честно скажу. Потому что Евкуров на фоне этого конфликта, конечно, решает свои политически задачи и сплачивает вокруг себя значительную часть ингушского общества, которая как бы в исламском параметре у нас называются ваххабитами, хотя они не являются никакими ваххабитами, они просто не принадлежат к этой части ислама, которую олицетворяет собой Хамхоев.

― Спасибо. Я, честно говоря, не ожидал, что это будет так подробно и глубоко. Спасибо большое!

 «Я СЧИТАЮ, ЧТО В ДАННОМ СЛУЧАЕ ЭТО АРМЯНСКОЕ ЛОББИ»

— Давайте поговорим про признание Асадом Южной Осетии и Абхазии.

― Давайте. Это очень важное событие.

― Казалось бы, уже забыли про международное признание этих двух стран. Когда последний раз, когда их признавали, когда это было — Науру или что?

― Вопрос: Почему именно сейчас Асад, которому, в принципе, это было совершенно не надо, у которого были дипломатические отношения с Тбилиси, и Тбилиси признавал сирийское правительство.

― И тут же разорвали они.

― И тут же разорвали. Зачем это надо было президенту Башару Асаду — вдруг разорвать с Тбилиси отношения? Понятно, это могло быть сделано только, если кто-то из Москвы настоял.

― Попросил, да.

― Или настоял. Кто это мог быть? Давайте посмотрим ситуацию на Южном Кавказе. Потому что понятно, что это шаг антигрузинский, который произошел на фоне очень позитивных переговоров, которые вел Карасин с Абашидзе, с грузинским представителем в Европе, по-моему, по российско-грузинским отношениям. То есть у нас наметилось сближение с Грузией. У нас с Грузией наметилось снятие многих конфликтных, проблемных ситуаций: обмен какими-то зданиями, имуществом. В общем, все позитивно очень было.

Вдруг на этом фоне происходит шаг, который явно Грузией будет воспринят как очередной антигрузинский демарш России. О чем это говорит? Неужели Россия постоянно тупо и примитивно хочет ссориться с Грузией, топтать Грузию? Нет. Есть определенные лоббистские силы, которые подталкивают Россию к этой антигрузинской политике, абсурдной, на мой взгляд.

― Что же это за силы?

― Я считаю, что в данном случае это армянское лобби. Я назову вещи своими именами. Ситуация, события в Армении, которые существуют, в том числе, в Министерстве иностранных дел, во внешней политики России — я не боюсь этого говорить совершенно — поскольку на фоне событий в Армении и прихода к власти Пашиняна...

― Я уточню просто: в МИДе в российском есть армянское лобби?

― Конечно. Очень серьезное, которое действует с 90-х годов и которое является очень сильным, как и в российской политической власти. Вот сейчас есть вероятность, что в Армении, несмотря на все заявления в любви к России, все-таки к власти пришли силы, которые больше контролируются из Вашингтона, чем из Москвы. Потому что понятно, что и Карапетян, и Абрамян, и Варданян — те армянские лоббисты, которые рассказывали, что они полностью контролируют ситуацию в Армению, несколько утратили свой статус.

Пашиняна поддержала Армянская американская ассоциация, очень влиятельная организация. Об этом особо так не говорится. Но чтобы завуалировать вялый переворот в Армении, который нас с вами приведет к разрыву, возможно, этого хлипкого канала между Россией и Ираном, стратегически важного России, внимание перебрасывается на Грузию. Этот демарш имеет чисто политическое значение. Грузия, безусловно, ответит сейчас антироссийскими настроениями, безусловно. Иначе быть не может. И это, конечно, отвлекает внимание от армянской темы, и грузины опять становятся самыми виноватыми и самыми плохими в России.

Я считаю, это просто идет вопреки коренным интересам России, потому что именно православная Грузия по преимуществу, — есть грузины мусульмане, что тоже, как говорится, не проблема для нас, — она была всегда главным союзником России. Кто делает Грузию врагом России на Кавказе? Кто постоянно Грузию выталкивает в объятия НАТО, в объятия США? Кто проталкивает эту версию, что у нас единственный оплот на Кавказе — это Армения?

― Я прошу прощения, а кто кроме Путина может попросить Асада? Может быть, я излишне наивен...

― Лавров может попросить. А чего тут далеко ходить?

― И Асад как бы послушал...

― Ну, да. Попросить — это же не один Путин решает... Ему дают доклад: Вот так вот надо...

Это абсолютно бессмысленное деяние. Ничего кроме очередного витка грузинофобии за ним не последует. Я просто не понимаю его. И это на фоне очевидных доброжелательных переговоров между Россией и Грузией. Те, кто это сделал — это те, кто хочет сорвать эти попытки как бы грузинского вектора, налаживания отношений с дружественным братским, по-настоящему братским грузинским народом, сыгравшем огромную роль в политической истории России и в дореволюционное время и послереволюционное время. Я думаю, имена, фамилии сразу возникли у всех в голове, да? — грузин, которые играли ключевую роль в истории. Вот вместо этого грузин буквально выталкивают, отпихивают от России ногами. На мой взгляд, это геополитическое преступление против интересов моей страны.

― А Путин, он такой дурачок и не понимает?

― А вот мы с вами сейчас это обсуждаем публично, может быть, для того, чтобы он понял. Потому что ему же...

― Расшифровочку положат.

― Ведь на таком уровне человек же живет докладами, которые ему кладет кто-то — этот или этот зайдет. У каждого есть свои полномочия.

― Глядишь, может, и наш эфир принесут, да?.. Максим Леонардович, чуть-чуть еще на этой теме. Попробую ее несколько на прочность, потому что мы помним, что с Грузией была война в 8-м году. И там есть, мягко говоря, территориальный вопрос, остался незакрытым. Это, действительно, большая, огромная проблема между двумя странами. На фоне такой мелочи как, признание Асадом Абхазии и Южной Осетии...

― Это совсем не мелочь, потому что это подогревает в Грузии сейчас события. В Грузии сейчас очень нестабильная ситуация. Бидзина попытался сблизиться с Россией реально. И Абашидзе — человек, который прекрасно владеет русской культурой. Я его знаю. Он часто был гостем «Эха Москвы». И многие грузины являются таковыми. Миша Хубутия, допустим, в Москве, понимаете?

Но мы видим постоянно отдаление и дискредитацию, собственно, грузинской общественности, грузинской интеллигенции, грузинских элит от политических процессов в России. Грузию будто бы отталкивают от нас, выталкивают туда, чтобы не повредить, очевидно, другим — тем, кто зарабатывает на присутствии на Южном Кавказе России.

― То есть вы полагаете, что признание Россией в свое время, в 8-м году Южной Осетии и Абхазии, оно как бы не мешает сближению, а сближению мешает признание...

― Нет, оно, безусловно, мешает активному сближению, но это процессы, которые можно было, как говорится, увести в сторону. И дипломатическими усилиями, в частности, усилиями Карасина, во многом они уведены были в сторону. Но сейчас этот акт, еще раз говорю, он абсурден, он невыгоден Асаду с точки зрения политической. Зачем терять еще одно государство, которое имело с тобой дипотношения? Тем более, государство, которое с Россией было как бы в непростых отношениях, но признавало официальный Дамаск. К чему это? Что даст наличие послов в Южной Осетии и Абхазии в Дамаске сейчас, кроме того, что журналисты с ними интервью сделают и покажут потом по «Первому каналу» или по «России», или по НТВ? Нет никакого смысла в этом, ни малейшего, ни микроскопического.

― Но есть для Москвы, наверное.

― Для какой Москвы?!

― Появилась целая страна, о которой можно рассказать по телевизору.

― Да на фиг это надо — в Сирии? Что, других забот, что ли, нет? Мы видим, что в Москве есть несколько разных точек, разных центров с разными стратегиями, которые они продают как якобы политику России, но которые зачастую просто противоречат друг другу.

Вот политика на кавказском регионе, мне кажется, должна отрешиться от тех мифов, которые доминировали в начале 90-х и в начале 2000-х. Вот самое близкое культурно, ментально нам государство на Кавказе — это Грузия. Это православное государство Южного Кавказа. Патриарх Илия, которого я имел счастье знать лично и неоднократно с ним встречался. Когда шла война, то, заметьте, патриарх Кирилл и патриарх Илия демонстрировали близость друг с другом, они встречались.

Владыка Илларион, второй фактически сейчас человек в церкви, он свободно владеет грузинским языком. В Тбилиси жил, он был алтарником у патриарха Ильи, он рос там и так далее. То есть связи ментальные сильнейшие, и эти связи буквально рубятся и разрубаются. Потому что понятно, что если Россия с Грузией договорится, то проблема Южного Кавказа будет решена. Потому что надо договариваться с кавказцами, а не с теми, кто приходит на Кавказ, изображает из себя кавказцев.

― Это вы про кого сейчас?

― Это я говорю про иностранных агентов, которые там пытаются делать вид, что они якобы постоянно присутствуют.

― А я думал, вы про американских армян.

― Я ничего против армян не имею как против народа. Я говорю в данном случае о политическом лоббизме, который не ассоциируется у меня с тем или иным народом, а только с интересами определенных финансово-промышленных групп.

― ...Про ваших любимых персонажей — про казаков.

― Наконец-то.

― Стало ясно, что москвичи могут вздохнуть свободно: казаков здесь на охране чемпионата мира не будет.

― Можно просто... Давайте хором напоем: «Ойся ты Ойся, да ты меня не бойся, я тебя не трону, ты не беспокойся...».

― Я только знаю: «Ой, малым-мало спалось...».

― Да вы не знаете главную... это казачья главная терская песня «Ойся ты Ойся».

― Что делать... Они будут в Сочи и в Ростове. Там будут, а у нас не будут.

― В Сочи, в Ростове — меня особо не интересует. Кстати про армян. Пусть армяне сочинские разбираются с этим. А Ростов — это территория Войска Донского. Я уверен и знаю, что настоящие казаки...вот я не знаю, реестровые, но казаки по жизни, в душе, они очень вежливые и нормальные люди, они не хамы, не какие-то такие бандиты, которые нападают на людей. Вообще, возрождение казачества — это очень важное...

― В Сочи тогда с «Пусси Райот» — это ненастоящие были?

― Конечно, были, потому что настоящий казак вот так избивать плеткой девушек никогда не будет. Это были какие-то скоты просто, на мой взгляд.

― Вот сейчас, насколько я понимаю, в Москве которые были, они тоже ненастоящие...

― А вот хотел бы знать, кто они такие. Обещали мне с ними встречу, какие-то телефоны обещают. Я обязательно с вами поделюсь потом, если это будет.

― Интересно, конечно.

― Потому что они мне хотят чего-то объяснить, рассказать. Я с удовольствием, если вы меня слышите, встречусь с вами. Позвоните только мне. Мой телефон у вас есть.

«МУНИЦИПАЛЬНЫЙ ФИЛЬТР АБСУРДЕН, ОН ПРОСТО УНИЧТОЖАЕТ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕДУРЫ В РОССИИ»

― Вас не было в прошлый четверг, а как раз прошли праймериз левых сил, где вы заняли второе место. Мои поздравления, кстати.

― Спасибо.

― Очень удачное выступление. Но я начал читать про это — читал и не понял. Там говорили, что вы отказались...

― Вот я на «Эхо Москвы» специально разместил пост по этому поводу и в Фейсбуке. «Эхо Москвы», естественно, как демократический ресурс всегда перепечатывает такие важные вещи, и там было очень много прочтений. И я сказал, что никогда в жизни я не отказывался. Это были жалкие попытки каких-то пропагандистов кремлевских так представить дело, чтобы нарушить единство левых сил.

Я не могу отказаться, если за меня проголосовали тысячи людей. Это что, игра что ли? Это же не игра. Поэтому я сказал ясно и четко, что единство лево-патриотической оппозиции сегодня важнее личных амбиций: моих амбиций, Шуваловой, Рашкина, Кумина — я называю лидеров, тех, кто выиграл. Я призываю всех товарищей, которые выиграли праймериз, подчиниться решению президиума КПРФ, который выдвинет единственного кандидата на московских выборах от коалиции КПРФ, Левого фронта, других левых организаций.

― То есть это были такие совещательный праймериз?

― Они определили, во-первых, что левые силы популярны, что у нас есть потенциал. Они определили: Елена Анатольевна Шувалова, она очень популярный человек в Москве. Она боролась по муниципальным вопросам... То есть я считаю, что выделили тех людей, которые как бы реально существуют на левом фланге как политики.

― Шорт-лист такой.

― Шорт-лист, который будет предложен сначала Пленуму Московского городского комитета партии. Хотя я и не член КПРФ, но КПРФ, естественно, является фундаментом этой левой оппозиции. А потом, надеюсь и Президиум КПРФ, там Геннадий Андреевич выскажется тоже по этому подводу.

― И кого-то выдвинут.

― Кого-то выдвинут на московских выборах, да. Я, безусловно, призываю всех, кто не будет выдвинут — мне самого себя призывать не надо — работать потом в команде того единого кандидата и помогать...

― Доверенным лицом, например.

― Доверенным лицом или сенаторы могут быть. Или просто технологом, или просто листовки расклеивать.

― Еще хочу спросить: дальше-то что? Ведь в нашей нынешней системе все будет зависеть от «Единой России»: дадут подписи муниципальных депутатов?

― Здесь есть нюанс, который для меня был бы барьером. Я считаю, что можно идти просить у муниципальных депутатов независимо от их партийной принадлежности подписи — это нормальная процедура. Но идти к «Единой России» коммунисты не имеют права, не могут просто. Мы не можем договариваться с партией, против которой мы выступаем, против которой мы боремся. Это абсурд сам по себе. Поэтому если муниципальный фильтр будет продолжаться как партийный, он абсурден, он просто уничтожает демократические процедуры как суть в России.

Если на самом деле люди скажут, что «мы будем давать свои голоса не как члены партии, а как люди, отвечающие за жизнь в своих каких-то муниципальных округах», тогда это, на мой взгляд, хоть какой-то смысл имеет.

― Сам по себе муниципальный фильтр — это нормально?

― Я выступаю абсолютно против муниципального фильтра. Я считаю это абсурдом. И это противоречит принципу местного самоуправления и принципам прямой демократии.

«НАХОДИТЬСЯ ТАМ ДЛЯ МЕНЯ ПРОСТО НЕВОЗМОЖНО»

― Возвращаясь не к казакам, а к последствиям — то, что вы ушли из СПЧ...

― Прошел месяц. Давайте посмотрим результаты. Я тогда требовал собрать собрание открытое с приглашением Собянина, Золотова, других представителей — казаков, журналистов, пострадавших, Навального и так далее. Мне сказали: «Максим, ты будируешь...» — ну, в таком советском стиле со мной разговаривали. Кстати, ни Федотов, никто мне не позвонил ни разу с тех пор — ни позвонил, ни написал. То есть как будто бы ничего не случилось. Заочный со мной диалог ведется. Хотя я послал письмо в общую рассылку СПЧ. От них ничего не было. Очевидно, такой стиль руководства: как администрация прикажет, так и делают.

Вот смотрите, месяц прошел. Вы чего-нибудь слышали о каких-нибудь расследованиях, результатах расследований по мотивам запросов СПЧ?

― Нет.

― И я не слышал. В этом суть того, во что сегодня превратился СПЧ. Поэтому я не могу там находиться просто.

― А не жалеете, что ушли. Потому что новый ресурс...

― Он никакой не ресурс.

― Можно было кому-нибудь помочь...

― Никому нельзя помочь. Вот Михаил Александрович там написал, что каким-то чеченцам помогли и так далее. Это не дело СПЧ при президенте. Это дело адвокатской конторы — помогать людям, попавшим в конкретную юридическую ситуацию. А СПЧ при президенте должен громко, на всю страну, так, чтобы слышал президент Путин, Медведев, Плющев, может быть, если будете президентом, реагировал на эти выступления. Не раз в год полторы минуты, а четко: происходит резонансное событие — СПЧ собирается, зовет всех и говорит: «Мы при президенте. Все сюда пришли быстро и давайте открыто, под телекамеры обсуждать, что происходит». Тогда это имеет смысл.

А превращение СПЧ в закрытую юридическую контору, которая «контора пишет» — она пишет, пишет, пишет — никакого результата, никто не известен... Они все это в песок убрали, смотрите, за месяц. Я знал, что так будет. Как это было с Расулом Кудаевым, как это было с Хаджимурадом Камаловым, с убитыми журналистами, с замученными, репрессированными, посаженными в тюрьмы людьми. Сколько людей, сколько писем приходило — сотни писем! На мое имя, на имя других — мы передавали. Ничего нельзя сделать. Всё это тонет в бюрократической писанине. И поэтому находиться там для меня просто невозможно.

С Максимом Шевченко беседовал Александр Плющев

«Эхо Москвы», 31.05.2018