«В Кул Шарифе радикально упало число молящихся»

«В ЭТОМ ГОДУ КУЛ ШАРИФ ЧАСТО ОСТАВАЛСЯ БЕЗ СВОЕЙ ЖИВОЙ ЖЕМЧУЖИНЫ – ИЛЬФАРА ХАЗРАТА ХАСАНОВА»

11 июня, накануне Дня России, автор этих строк имел честь сопровождать первого заместителя председателя ДУМ РФ Дамир хазрата Мухетдинова на молитву таравих в мечеть Кул Шариф. Он прибыл в столицу Татарстана, чтобы получить из рук президента РТ высокую государственную награду – медаль ордена «За заслуги перед Республикой Татарстан». После намаза, выйдя из храма, Дамир хазрат с ноткой грусти и сожаления обронил одну единственную фразу: «Нет ощущения, что мы находимся в главной мечети республики». Эти слова, словно вспышка, выхватили самую суть того, что происходит сегодня с мусульманами Татарстана: ислам у нас все более и более мельчает, становится провинциальным. Кул Шариф в данном отношении – лишь следствие. Его в последние годы откровенно «сливают». Оттого и нет в нем масштаба, который был там прежде. Да, взгляд со стороны часто бывает полезным.

Кул Шариф сдает сразу в трех отношениях. Во-первых, в нем радикально упало число молящихся. Обычно в последние дни Рамадана наблюдается душевный подъем у верующих и как следствие – более активное посещение ими ночной молитвы таравих. Вообще, кривая посещений мечетей на этот намаз традиционно была такой: в начала месяца поста подъем, потом спад и к концу, перед праздником – снова подъем. В нынешнем году кривая Кул Шарифа вывела статистику посещения к концу месяца всего лишь к полутора рядам молящихся. Даже в «Ночь предопределения» в главном исламском храме Татарстана не набралось и двух рядов. Честно говоря, для меня это было настоящим шоком. Ведь до того, как татарстанский муфтият возглавил Камиль Самигуллин, т. е. буквально несколько лет назад, в Кул Шарифе собиралось столько народа, что мэрия Казани была вынуждена организовывать автобусы для развозки в поздний час людей в разные точки города.

Во-вторых, резко ухудшилась атмосфера в мечети. В этом году Кул Шариф часто оставался без своей живой жемчужины – Ильфара хазрата Хасанова, одного из самых ярких и талантливых мусульманских проповедников республики. Лично мне ни разу не посчастливилось застать его там на таравихе. Как выяснилось позже, он, исполняя поручения муфтия, ездил в разные районы Татарстана, проводя встречи и молитвы с верующими. Не секрет, что в Рамадан активность религиозной жизни у мусульман возрастает. Вообще для имамов это самая жаркая пора. Однако вот уже несколько лет именно в Рамадан муфтий РТ отстраняется от простых мусульман. Они ждут его в районах, хотят чтобы их религиозный глава разделил вместе с ними радость Рамадана. Однако вместо того, чтобы пахать весь месяц, как это делают остальные имамы, наш муфтий берет отпуск и последние 10 дней проводит исключительно в своей мечети. Поэтому Ильфар хазрат и вынужден заменять шефа, оголяя тем самым Кул Шариф. А его самого там заменить не может никто. Более того, второй имам мечети в отсутствие своего начальника позволяет себе выходить в молельный зал мечети и провозглашать азан в каком-то непонятном свитере, без чапана и чалмы. Конечно, формально по шариату он не обязан их надевать. Но тогда не стоит удивляться, почему гости республики уже перестают ощущать Кул Шариф главным мусульманским храмом республики.

Ну и наконец, в-третьих: Самигуллин в последние годы перестал проводить в Кул Шариф праздничные богослужения, что сильно ударяет по значимости мечети в глазах уммы. Началось это в 2016 году. Тогда он впервые перенес намаз по случаю Ураза-байрама в Галеевскую мечеть – небольшой храм, отреставрированный незадолго до этого во дворе муфтията. Правда, на Курбан-байрам в том же 2016 году аксакалы смогли отыграть ситуацию обратно. Дело в том, что в тот год муфтий в дни одного из двух самых главных праздников ислама уехал за пределы республики. И праздничный намаз вместо него возглавил главный казый РТ Джалиль хазрат Фазлыев. Он восстановил порушенную традицию и провел Курбан-байрам в Кул Шарифе, как это всегда со дня его возрождения делали все предыдущие муфтии. С тех пор Самигуллин больше в дни мусульманских праздников не уезжал и строго следил за тем, чтобы праздничные намазы проводились только в Галеевской мечети, хотя она очень тесная для такого масштаба действия и решительно теряет в картинке во время прямой трансляции по телевидению.

«ВОЗНИКАЕТ ВОПРОС: ПОЧЕМУ ЖЕ ТОГДА ВЫБОР ПАЛ НА ГАЛЕЕВСКУЮ МЕЧЕТЬ?»

Кул Шариф – не просто самая большая мечеть республики. Это единственная мечеть, которая стоит в Казанском кремле, цитадели государственности Татарстана. В этом смысле она подчеркивает высокий статус ислама в нашем обществе. Эта мечеть строилась как символ возрождения духовности татарского народа. Таким символом для православных людей России стал храм Христа Спасителя в Москве, а для татар мира – Кул Шариф. Словом, это больше, чем мечеть.

В каком-то смысле с Кул Шарифом по значимости может соперничать мечеть Аль-Марджани. Она самая намоленная и вместе с Апанаевской самая старинная. Но, в отличие от последней, мечеть Аль-Марджани никогда, даже в годы воинствующего атеизма, не закрывала перед верующими своих дверей, благодаря чему глубоко пустила корни в самосознании нации. Для праздничных богослужений республики могла бы подойти и Белая мечеть в Болгаре, ибо она находится на святой для татар всего мира земле. Возникает вопрос: почему же тогда выбор пал на Галеевскую мечеть, имеющей свою историю, но в сущности ничем особо не примечательную? Неужели лишь потому, что она находится в 10 метрах от кабинета муфтия?

В данной связи есть две гипотезы. Первая – Самигуллин боится выступать на большую аудиторию, особенно если речь надо произносить в масштабах больших пространств. При этом муфтий достаточно живо читает лекции, не сказать, чтобы он испытывал какие-то трудности при общении с людьми. Но стоит ему взойти на гигантский минбар огромного Кул Шарифа, вся эта живость и легкость тотчас пропадает. Его речь становится напряженной, скованной. Оно и понятно: стресс в такой ситуации испытывают многие. Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что за годы пребывания на посту муфтия Камиль хазрат сильно вырос в плане умения вести публичные выступления, но, видимо, еще не настолько, чтобы чувствовать себя свободно на высокой кафедре.

В каком-то смысле с Кул Шарифом по значимости может соперничать мечеть Аль-Марджани

«ТАКОВОЙ ПОВОРОТ СОБЫТИЙ ПОСТАВИЛ МУФТИЯ РТ ПЕРЕД НЕПРОСТЫМ ВЫБОРОМ»

Вторая гипотеза связана с президентом Татарстана, благодаря команде которого и была отреставрирована Галеевская мечеть. До своего недавнего открытия в ней располагалось общежитие медресе «Мухаммадия», и богослужения не проводились. Для того чтобы прояснить, как это связано с президентом, сделаем небольшое отступление.

Как известно, Рустам Минниханов является учеником Минтимера Шаймиева и в той или иной степени перенял у него многие подходы в работе. Отношение же Минтимера Шариповича к религии передает его известная формула: «Государство отделено от религии, но религия не отделена от общества». Поэтому, будучи президентом Татарстана, он как никто другой активно помогал возрождению двух главных религий республики – ислама и православия, не забывая при этом и про остальные традиционные конфессии, но никогда не смешивал это с делами государства. Простой пример. За все годы нахождения на посту президента Шаймиев ни разу не принял участие ни в одном из публичных намазов. В этом смысле он был в России белой вороной, ведь тогда постсоветские чиновники и политики (вчерашние коммунисты) всех уровней повально хлынули в храмы, наперегонки друг с другом ставили свечки. На их фоне многие татары тоже хотели видеть в мечети своего президента. Люди сильно ждали этого. Все-таки президент – олицетворение нации и тех трансформаций, которые она переживает. Но нужно отдать Шаймиеву должное: с одной стороны, он не стал быстро менять убеждения, с другой — он всегда твердо следовал своим принципам, потому что у него как истинного государственного деятеля они исходят из фундаментальных интересов общества, даже если само это общество не до конца их понимает и не может просчитать последствий своих собственных спонтанных желаний.

Вспомним, как во время «парада суверенитетов» и почти полного бессилия федеральной власти под лозунгами восстановления исторической справедливости в Татарстане звучали призывы снести Благовещенский собор в Казанском кремле и на его месте возродить мечеть Кул Шариф. Шаймиев и тогда не пошел на поводу у настроений толпы, а вместо этого дал новую жизнь сразу обоим храмам, добрососедство которых сегодня превратилось один из главных символов межрелигиозного единства на нашей земле. Судя по всему, с намазом была та же логика. Шаймиев являлся президентом республики, где почти в равном объеме живут и русские, и татары. И если бы он выделил своих соплеменников, появившись на намазе вместе с ними, это могло бы стать недобрым сигналом (подчеркнём, это были переходные 90-е годы) к разбалансировке той тонкой материи межнационального согласия, которое, порой, идя по грани, складывалось в Татарастане на историческом перепутье. И лишь выйдя на пенсию, т. е. став свободным человеком, Шаймиев стал позволять себе появляться на публичных намазах. Да и, скажем прямо, общество поменялось — постсоветский человек исчез в своей массе, религиозность стала одной из норм.

«Будучи президентом Татарстана, Шаймиев как никто другой активно помогал возрождению религий, но никогда не смешивал это с делами государства»

До переезда в Казань я несколько лет возглавлял российский журнал исламской доктрины «Минарет», организованный, кстати, благодаря поддержке и непосредственному участию уже упомянутого сегодня Мухетдинова. Помимо научно-популярных статей, в этом журнале мы давали широкую палитру мнений самых разных людей: от идеолога исламского протеста Гейдара Джемаля до министра по делам религии Турции Али Бардакоглу. Естественно, в связи возрождением мечети Кул Шариф мы хотели опубликовать интервью и главного покровителя этой грандиозной идеи Шаймиева. Первый президент пошел нам навстречу. Удивительно, но он сумел найти время на почти часовое интервью прямо накануне празднования 1000-летия Казани. Так вот, готовя материал к публикации, я запросил у пресс-службы первого президента его фотографию для обложки. «Наш журнал посвящен вопросам ислама, а интервью – мечети Кул Шариф и вопросам религии, – говорил я им тогда,  – нельзя ли в данной связи сделать фото Минтимира Шариповича в тюбетейке и с четками в руках? В глазах мусульманских читателей это придаст ему дополнительный авторитет». Ответ пресс-службы был лаконичен, но очень показателен по своему содержанию: «Президент Татарстана не зарабатывает себе авторитет четками».  Пожалуй, данную фразу можно поставить в один ряд с выше процитированной формулой Шаймиева.

Рустам Нургалиевич в вопросах взаимоотношения государства и религии во многом идет по стопам своего учителя. Он тоже не занимается дешевым пиаром, тем более в вопросах веры, хотя при этом помогает традиционным конфессиям не меньше, а может, даже и больше, чем в свое время Шаймиев. Сотрудники ТНВ мне рассказывали, что когда действующий президент впервые пошел в мечеть на намаз, он строго настрого наказал им: «Минем артымнан йоремэгез!» («Не ходите за мной!»).  Тээнвэшники его не послушали. Разве журналисты упустят такой долгожданный эксклюзив? Да и потом, вещая в основном на аудиторию татарской деревни, они, конечно, же, хотят потрафить ее интересам, а президент на намазе в них очень даже укладывается.

Единственное, что мог в такой ситуации сделать Минниханов, – подчеркнуть, что его участие в праздничном намазе носит частный характер. Интуиция тут Рустама Нургалиевича, как часто у него бывает, не подвела. Во-первых, праздничная молитва проходит рано утром, т. е. в нерабочее время. Во-вторых, он приходит на нее всегда в неформальной одежде, подчеркивая неофициальный характер своего присутствия. И наконец, в-третьих, как только стараниями Рустама Нураглиевича была отреставрирована Галеевская мечеть, он стал на праздничные намазы ходить исключительно туда. Не в Кул Шариф, не в Аль-Марджани, а, по сути, в самую обычную мечеть Казани. По всему видно, что это делается им для души, а не для политики или пиара. Кстати, подобное мы часто видим и у Владимира Владимировича — нередко местом пребывания во время великих церковных праздников он выбирает маленькие провинциальные храмы, подальше от суеты и толпы.

Таковой поворот событий поставил муфтия РТ перед непростым выбором. Куда ему теперь идти на праздничный намаз – в Кул Шариф или в Галеевскую мечеть? На одной чаше весов легли интересы республики и всего татарского народа, на другой – свои собственные, карьерные. Фазлыев, оказавшись в такой же ситуации, т. е. выбирая между Кул Шарифом и Галеевской мечетью, как уже было отмечено выше, выбрал первое. Наверное, поэтому его и любят и уважают в народе. А уважаемый Самигуллин выбрал второе. Наверное, поэтому, он и муфтий.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции