Александр Батраков Александр Батраков: «Начинаешь разговаривать на тему народной культуры с людьми, а они мне про кокошники да матрешки» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЕСЛИ ТАК ПОЙДЕТ И ДАЛЬШЕ, СКОРО НЕ ОСТАНЕТСЯ НАШЕЙ КУЛЬТУРНОЙ НАСТОЯЩЕЙ ИСТОРИИ»

— Многие ждут конца августа, чтобы наконец-то можно было либо отправиться с палаткой, либо просто посетить фестиваль «Крутушка», окунуться в мир фольклора. А в этом году фестивалю уже исполняется 10 лет...

— Фестиваль состоится с 23 по 26 августа. В этом году мы решили, что он вместо трех дней, как это было раньше, пройдет четыре дня. И на этот раз мы решили двинуться в теоретическую сторону, потому что фольклорные песни и пляски — это хорошо, но историю, откуда пошло это народное творчество, тоже нужно знать от людей, сведущих в данном вопросе. Поэтому первые два дня фест будет семинарным — будем обсуждать фольклор и этнографию.

— Почему вы решили развернуть фестиваль в теоретическую сторону? С чем это связано?

— В последнее время периодически сталкиваюсь с такой ситуацией: начинаешь разговаривать на тему народной культуры с людьми, а они мне про кокошники да матрешки. Дескать, это и есть народная русская культура. Пытаешься объяснить, что это совсем не имеет исторического обоснования, все это пришло в XX веке, что это карнавальная часть вопроса, а мне в ответ приводят популярные современные русские песни. Дескать, раз народ поет, значит, они народные. Но по такому же принципу в русские народные можно записать и песни Цоя, и «Вишневую девятку» — их тоже люди массово распевают. Но тогда получается полный абсурд. Когда им противопоставляешь действительно традиционные русские песни, люди отмахиваются, говорят, что это все XV век, никому уже не нужно...

— Наверное, отчасти в этом виновата Надежда Бабкина, «Золотое кольцо» и Пелагея, которые в своем творчестве подменяли порой русские народные песни авторскими...

— Мне кажется, это началось еще раньше. Псевдорусский стиль начал складываться еще в XIX веке, когда сформировалась городская интеллигенция в постепенно растущих городах. И в какой-то момент интеллигенция заметила, как в деревне люди скрашивают свой быт, что в крестьянском народном творчестве есть очень интересные моменты, стала этот фольклор собирать и демонстрировать в городах, причем делала это привычным способом — посредством сцены. А как иначе? Приходит в театр важная публика, садится в кресло — просто народную песню ей не споешь, обряд не покажешь. Это все обертывалось в литературную форму. А это уже уход от первоисточника. И такие искажения стали копиться. Вспомнить хотя бы картины Виктора Васнецова «Три богатыря», «Аленушка» и многое другое. Это как раз начало псевдорусского стиля. Произошла идеализация и формирование шаблонов. Это коснулось и народных песен.

— А в XX веке к этому еще и советская власть руку приложила?

— Частично. По моему мнению, главный корень этого процесса — урбанизация. Началась индустриализация, народ хлынул в города, деревни стали уменьшаться, произошел отрыв от корней. В городе у людей совсем другие заботы, для чего им жнивные песни (песни, которые исполнялись во время жатвы, — прим. ред.)?  Естественно, деревенское народное творчество стало угасать, потому что его носители, старики, естественным путем стали уходить из мира. А молодежь растет совершенно в другой среде, эта культура не является частью внутреннего мировоззрения молодых людей, не передается и не воспринимается.

На нынешнем этапе выходит, что носителей истинной народной культуры совсем не осталось. Они преставились. Сейчас материал собирать негде. Может быть, есть отдаленные уголки, но они общей картины не делают. Мы остались с тем, что собрано до нас и, возможно, где-то переиначено. И наша задача в связи с фестивалем в том, чтобы люди могли отделять одно от другого. Понятно, что от карнавала никуда не уйти, от сабантуев — тоже, потому что это верхушка айсберга. Когда проходит массовый городской праздник, тут одними поневами (женская шерстяная юбка — прим. ред.) не отделаешься. Там нужны блестки, мишура, фейерверки и прочее. Понятно, что это тоже имеет право на жизнь. Но важно, чтобы люди понимали, что это эстрадное творчество. А есть история, в которую с «грязными руками» нужно лазить очень осторожно.

Мы получили заинтересованность со стороны Казанского университета, Академии наук РТ по поводу проведения конференций именно в формате живого общения. Перенос элементов народных традиций в нашу городскую среду — этот вопрос существует сегодня на повестке дня. Вроде и терять не хочется нашу историю, но, с другой стороны, мы понимаем, что для городского человека это «седло на корове», поэтому нужно сделать данный процесс гармоничным.

— И кто у вас будет читать лекции?

— Из Петербургского музея этнографии приедет руководитель отдела русской этнографии Дмитрий Баранов. Также будет искусствовед Андрей Боровский, который занимается историей костюма. Не только русским, в широком смысле. Мы его попросили подготовить лекцию, специфичную для нашего региона, о взаимовлиянии русского и татарского костюма. Из Казани мы также ожидаем экспертов. Ну и ждем легендарную личность из мира музыки — Сергея Старостина. Он в свое время поездил по экспедициям, пособирал материал, поэтому хорошо разбирается в этом вопросе. И все же концепция лекций у нас не научная, а больше носит просветительский характер. Больше культурологический, чтобы люди посмотрели, насколько это интересно, глубоко, обширно и красиво.

МЫ ЖЕ ПОМНИМ И ИЗУЧАЕМ ПУШКИНА, А ВЕДЬ ОН ТОЖЕ КОРМИЛСЯ ОТ НАРОДНОГО ТВОРЧЕСТВА

— Насколько я знаю, в течение этих 10 лет был период, когда вы устали от проведения фестиваля и подумывали оставить эту затею...

— На самом деле эта ситуация возникает каждый год, когда фестиваль заканчивается и усталость толкает на мысль, что все, больше никогда. Кому это надо? У нас дети растут, у нас работа своя есть, совсем не связанная с этим родом деятельности. И всегда всплывает проблема, из каких средств делать фестиваль. В этом году наша заявка победила в федеральном конкурсе президентских грантов, без малого 3 миллиона рублей, мы воспряли духом и решили провести юбилейный фестиваль. Но что будет дальше...

Да, постоянные источники финансирования сейчас есть, в том числе поддержка со стороны государства. Раньше ее не было. Но она не покрывает всех расходов. 600–700 тысяч мы получаем по республиканской программе поддержки национальной политики на 2014–2020 годы, но она скоро тоже заканчивается. Все остальное — софинансирование, ресурсы лагеря «Байтик», где базируется наш фестиваль, ресурсы энтузиастов и небольшая часть от доходов по продаже билетов.

— Так, может, уже перестать биться в одну точку, если нет постоянного понимания со стороны тех, кто мог бы выделить деньги на поддержку данного фестиваля?

— На самом деле многие так спрашивают. Но смотрите: мы же помним и изучаем Пушкина, это тоже наша культурная история. Как Пушкин, так и народные традиции. Ведь Пушкин тоже оттуда кормился, от народного творчества, а это еще более древний, первоначальный пласт. Должны мы это знать и помнить. Мы родились на этой земле и живем здесь. Фестиваль важен на самом деле. Мы чувствуем отдачу, но все это происходит в довольно узких кругах. Они осознают проблему, которая выражается в том, что все народное потихоньку угасает, вырождается. Если так пойдет дальше, скоро не останется нашей культурной настоящей истории. И хочется вынести это на более широкую публику, чтобы жило, осталось хоть в каком-то виде.

— Вы получаете удовлетворение от того, чем занимаетесь?

— На наш взгляд, мы делаем полезную вещь. Не для своего собственного кармана, а для всеобщего блага и развития. Это действительно приносит удовлетворение. Мы чувствовали эту внутреннюю необходимость создать подобный фестиваль и, по сути, делаем его на энтузиазме.

— Расскажите, что ждет гостей в музыкальном плане на нынешней юбилейной «Крутушке»?

— Этно-трио «Троица» (Беларусь) — многие знают данный коллектив именно за счет нашего фестиваля; ансамбль Tázló (Венгрия); трио Ayyıldız-Önür-Sağun (Турция) — эти ребята были у нас в 2004 году. Зуля Камалова с коллективом прилетит из Австралии. Она приезжает в нашу страну сразу на несколько мероприятий, заодно заглянет и к нам. Будет Сергей Старостин (Москва) — у него очень плотный гастрольный график, и на на самом деле повезло, что удалось его уговорить; Vladiswar Nadishana (Германия – Россия); Samhey (Индия – Россия). Это только те, с кем уже достигнута договоренность, но будет, конечно, больше артистов. У нас довольно строгий отбор и по музыкантам, и по ремесленникам, много кого отсеиваем.

— А ремесленников-то за что?

— Одно дело — когда человек  делает своими руками, а другое — когда что-то купил и перепродает. Нам важно, чтобы ремесленник не просто выставил свой товар, но и показал на мастер-классе, как это изготовляется.

— На вашем фестивале нет зацикленности на русской и татарской культуре...

— Мы стараемся держать баланс. Во-первых, в самом Поволжье живет много национальностей. Во-вторых, нам хочется, чтобы люди друг на друга смотрели и учились. Где-то в творчестве осталось больше исторической правды, где-то, наоборот, все сильно исказилось в эстрадную сторону. К примеру, у бурят больше самобытности, потому что процесс урбанизации к ним, как мне кажется, в массовом масштабе пришел гораздо позже. Там просто больше сельского населения, которое более-менее однородно и живет своим внутренним укладом. У тувинцев то же самое. Там один большой город Кызыл, все остальное — степь и горы. Чем индустриальнее регион, тем сложнее с народными традициями, ибо, как я уже говорил, народная культура прежде всего бытовала и сохранялась в крестьянской среде, где жизненные соки и сам смысл фольклора черпаются из земли, из сельского уклада и календаря. А современный город — это взаимопроникновение и суммирование всего, что только возможно.