Из танцевальной серии в Prospect ParkФотограф: Nan Sukaram

«ПРИЗНАЮСЬ, ТАНЦОР ОТ БОГА — ЭТО НЕ ПРО МЕНЯ»

— Роза, вы уже много лет живете и работаете в США, однако все началось в Казани с танцевального ансамбля «Казань». Расскажите об этом подробнее.  

— На самом деле все получилось несколько забавно. До того как начать танцевать, я вообще рисовала, а в ансамбль «Казань» пошла только потому, что меня позвала подруга, которая занималась гимнастикой и вообще была пластичной, гибкой девочкой. Родители решили записать ее туда, но она не хотела идти одна и позвала меня с собой. Признаюсь, танцор от бога — это не про меня. После каждого полугодия в ансамбле проходил экзамен в виде открытого урока, на котором собирались все педагоги и отсеивали тех, кто никак себя не проявил. Помню, после первого такого просмотра педагог мне сказала, что единственная причина, по которой меня оставили, — это то, что у меня длинные ноги (смеется). Представляете, тебе — пятикласснице — такое говорят? Хотя точно помню, что мне было совсем не обидно. В итоге я начала стараться, много работать, и потихонечку-потихонечку все стало получаться и становилось с каждым годом лучше.

— Основным направлением обучения были народные танцы?

— Да, танцы народов мира, в основном это были русские, татарские танцы. Правда, в качестве основной танцевальной базы была классическая хореография. Кроме того, у нас были занятия по гимнастике и актерскому мастерству. На старших курсах мы выступали уже с ансамблем на республиканских праздниках: на Сабантуе, на празднике урожая в «УНИКСе». Я тогда, по-моему, была в девятом классе, и это был первый раз, когда нам заплатили за выступление — тысячу рублей. Все так радовались!

— Насколько я знаю, кроме школы танцев «Казань», вы еще были солисткой танцевальной труппы «Сомбель».

— На последнем курсе наша руководитель Дамира Гайнутдин создала отдельный коллектив «Сомбель», в составе которого я исполняла сольную партию в башкирском танце «Семь красавиц». Мы ездили на международный фестиваль «Артистическое лето в замке» в Польшу, участвовали в казанских форумах. В итоге после окончания танцевальной школы-студии в Казани мы, ученики, разошлись по вузам, коллектив сам распался, ну а я уехала в Америку.

Хореограф: William Fowler; танец: I’m sorry I’m lost; танцоры: Dominica Greene и Роза СавельеваФотограф: Graham Kennedy

«КАЗАНСКАЯ ШКОЛА МЕНЯ ОЧЕНЬ ЗАКАЛИЛА, ТАМ НАС НЕ ЩАДИЛИ»

 — Давайте на этом остановимся подробнее: почему Америка?

— Знаете, я всю жизнь была человеком, которому хотелось делать все и сразу. Начала с рисования, затем музыка, а танцы были такой основной тропой, которая объединяла весь мой творческий путь. Понимала, что если эту основу убрать, то распадется вообще все. Хотя, признаюсь, момент поступления был непростым, потому что я долго не могла решиться, куда поступать. Я хотела подать документы и на актерское, танцевальное, музыкальное направления, очень хотела изучать экологию. Правда, мне очень интересна эта сфера деятельности. До сих пор хочется спасать мир (смеется). В итоге решилась на танцевальное образование.

Сначала поступила в Nova Southeastern University во Флориде, город Форт-Лодердейл, который я посетила, когда впервые съездила в США на новогодние праздники с семьей. Я посмотрела на студию, встретилась с педагогами. В это время как раз состоялось прослушивание, которое я прошла и получила небольшую стипендию.

Правда, обучение во Флориде меня не впечатлило, особенно после работы в ансамбле «Казань». Хотя в американском вузе я узнала, что такое современные танцы, раньше ничего про это не слышала.

Тем не менее я решила, что в Америке все не ограничивается этим вузом, все-таки эта страна, где современные танцы и зародились. И летом после первого курса я поехала на один из основных танцевальных фестивалей США, American Dance Festival, который проходит в Северной Каролине. Там выступают коллективы со всего мира, а студенты шесть недель берут мастер-классы у самых именитых танцоров. Там я побывала на мастер-классе по Мерсу Каннингему, создавшему одну из основных техник современного танца. Преподаватель, которая вела занятие, была замдекана Северно-каролинской школы искусств. После разговора она мне разрешила перевестись к ним без просмотра.

Там действительно оказалась настоящая школа искусств, напоминала казанскую школу, которая развила во мне тягу к полноценному обучению, к настоящей интенсивной работе.

Из серии Riverkeeper ProjectФотограф: Christine Rucker

— Какое ключевое отличие казанской танцевальной школы от каролинской?

— Например, в Северо-каролинской школе искусств очень много времени уделяется хореографии. То есть тебя здесь готовят и как хореографа, даже если у тебя нет в планах этим заниматься. Они считают, что это важно для того, чтобы танцор понимал, что от него хотят хореографы. Ты должен познать все стороны этой профессии.

А вот чему меня не учили в Казани, так это разговаривать о танце. Нам показывали, что делать, а мы старались сделать это еще лучше. В Северной Каролине как раз учат разговаривать о том, что мы делаем.

Еще одна разница в том, как студенты подходят к критике и как педагоги эту критику преподносят. Казанская школа меня очень закалила, там нас не щадили. И для меня было дико, когда американские педагоги подходили и так ласково что-то объясняли, сопереживали, боясь, что кто-то обидится. В Казани нас никто не спрашивал, обидимся мы или нет. Знаете, в США очень переживают, что их могут засудить.

Ну и еще одна в разница в том, что в университете к тебе относятся как ко взрослому человеку, так как ответственность за твое образование лежит на тебе. Если хочешь чего-то добиться, будешь работать и воспринимать критику так, чтобы она служила твоему собственному прогрессу, а не полагаться на то, что кто-то тебя вытянет. Мне кажется, это один из основных уроков, который я получила в Северной Каролине. Причем я бы не получила его, не будь у меня казанской закалки.

Хореограф: Mari Meade; танец: Dialogue; танцоры: (слева направо) Morgan Hurst, Mat Elder, Роза СавельеваФотограф: Steven Pisano

— В итоге вы поняли, что такое современный танец? Можете дать определение?

— Раньше я отвечала на этот вопрос так: это тот же балет, только без обуви. Сегодня я уверена: это совсем неправильный ответ. На самом деле современный танец включает в себя многое. Тем более сейчас, когда нынешние хореографы используют дополнительные приспособления, медиа, продукты современных технологий. А время сейчас очень интересное, все происходит невероятно быстро: то, что сегодня считалось актуальным, завтра может стать классикой. Мне кажется, это применительно и к танцу: то, что считалось современным танцем недавно, уже совсем несовременно сегодня.

Мне кажется, сегодня зритель ждет особого впечатления, хочет увидеть что-то, что он еще не видел: либо на физическом уровне, атмосферном, либо на повествовательном, либо на том уровне, о котором он даже не знал. Я думаю, современный танец как раз охватывает все эти компоненты.

Хореограф: Mari Meade; танец: Dialogue; танцоры: (слева направо) Misuzu Hara, Rachel Rizzuto, Роза Савельева, Breanna Gribble, Morgan Hurst, Dia DearstyneФотограф: Steven Pisano

«ОТДАВАТЬ ЧЕСТНО ЗАРАБОТАННЫЕ ДЕНЬГИ ЗА ТО, ЧТО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ И НЕ ПОНИМАЕШЬ, НИКТО НЕ ЖЕЛАЕТ»

— Расскажите о вашем танцевальном шоу, проекте USA — United Stories of America («Объединенные истории Америки»), премьера которого состоялась прошлой весной в Северной Каролине. Как я понимаю, это была ваша дебютная постановка?

— Немного предыстории. В мае прошлого года я принимала участие в молодежном форуме ООН в Нью-Йорке. Это был сбор некоммерческих организаций на тему прав женщин в мире — CSW61: Commission on the Status of Women. Меня немного удивила цель этого форума. Я думала, мы собрались, чтобы пообщаться, рассказать о себе и том, как каждый из нас может помочь, но в итоге за те два дня, что длился форум, время было потрачено лишь на презентации и очередное проговаривание проблем, о которых и так все знают. Такое ощущение, что все пытались доказать, что нам нужен вот этот форум...

— И тут проснулось ваше желание спасать мир?

— Да, как уже говорила, мир я хочу спасать до сих пор. Вернувшись в Северную Каролину, я начала работать над своим вечерним представлением. Оно сделано в формате ток-шоу, точнее это некая пародия на него, в котором я беру интервью (его я использовала как структуру) у людей различных национальностей, чьи семьи переехали в США в течение последних трех-четырех поколений. Основные вопросы: с чем они столкнулись и как им удалось адаптироваться в чужой стране? И выходило, что все сталкивались с одними и теми же препятствиями, совпадали причины переезда. В большинстве своем это было не потому, что Америка — такая замечательная страна и все хотят сюда. На самом деле им нужно было новое место, новое начало новой жизни. Родина им этого не давала. Но от себя не убежишь.

Хореограф: Роза Савельева; постановка: USA: United Stories of America; на фото: Роза Савельева, Ming-Lung YangФотограф: Richard Philips

— Вы создали это шоу полностью сами и как хореограф, и как режиссер? И какова его цель?

— Да, причем я была еще и монтажером. Кстати, я взяла интервью и у самой себя тоже, потому что также переехала в США, тоже сталкивалась с определенными стереотипами.

А цель этих бесед — как раз найти то, что совпадает в ответах интервьюируемых. Я общалась с людьми разного возрастного и культурного диапазона: с детьми, с пенсионерами, танцорами, музыкантами, художниками, говорила даже с бывшим секретарем ООН, сейчас главой некоммерческой организации Voice of African Mothers, Mrs. Nana Fosu-Randall, которая занимается строительством школ, убежищ в Африке и так далее. Я задавала фактически одни и те же вопросы, пытаясь нащупать основные темы. И если наложить интервью друг на друга, то во многом они будут совпадать. Мне кажется, это позволяет обычному человеку, даже без какого-то культурного образования, найти моменты, которые оставляют отпечаток в душе. Собственно, это интервью я использовала как структуру в шоу.

— Если я правильно поняла, это шоу — сочетание нескольких жанров: танцевальных, визуальных, ток-шоу.

— Да. Мне понравилось вот это сплетение танца, музыки, визуальных и разговорных жанров. На сцене были соответствующие телешоу декорации, я в качестве ведущего, представление сопровождалось видеорядом, танцоры и многое другое. Все это было нужно для раскрытия тем, которые важны сегодня и которые порой не передать без какой-то горечи.

Знаете, в кинематографе есть такой термин — comic relief (комический релиф) — это когда случается что-то серьезное, эмоциональное, а в этот момент должен появиться кто-то из героев и пошутить, чтобы разбавить напряженную обстановку и чтобы было не так тяжело смотреть фильм. Я считаю, что это очень важно, особенно сегодня, это отличный инструмент для создания полноценных представлений. Сейчас во многих областях искусства зрителями становятся те, кто этим искусством занимается, и очень мало обычного народа, который интересуется новыми жанрами.

Хореограф: Роза Савельева; постановка: USA: United Stories of America; на фото: Usman Salahuddin, дети школы Speas Global Elementary, Neil SofferФотограф: Richard Philips

— Почему так происходит, хотя в начале интервью вы сказали, что зритель сегодня ждет особых впечатлений? Может, все дело в том, что люди просто не готовы тратить деньги на то, что не понимают?

— Во-первых, ни у кого нет времени. Во-вторых, да, отдавать честно заработанные деньги за то, что ты не знаешь, и не понимаешь, и вообще не знаешь, чего ожидать, никто не желает. И никому не хочется выходить из театра без малейшего представления о том, что ты только что посмотрел.

— А есть разница восприятия у публики современного танца, вообще современного искусства? Скажем, в Казани в кино показывают постановки известного хореографа Мэтью Борна, который, как о нем пишут, полностью изменил представление о классическом танце. Например, в его версии «Лебединого озера» принц мечтает не о хрупкой принцессе, а о здоровенном мускулистом лебеде. Сомневаюсь, что на такое пойдет смотреть наш зритель.

— Разница очень большая. Есть такое выражение open-minded, которое означает готовность принять что угодно и сделать свои выводы. Мне кажется, российский зритель смотрит на это под другим углом. Когда видишь то, что тебе непонятно и даже дико, ты просто закрываешься, тем более не находя ничего родного в этом. Естественно, интерес пропадает сразу. В Америке тоже есть такое... Знаете, по шкале странностей, если российский зритель их не любит больше всего, то американский более-менее нормально относится, а европейский прям жаждет.

Из офисной серии с Mari Meade Dance CollectiveФотограф: Ben Yannette

— Тогда главный вопрос: вы привезете постановку в Казань?

— На самом деле хотелось бы. Сейчас, живя в Нью-Йорке (я танцую в труппе знаменитой Мари Мид, основательницы Mari Meade Dance Collective), несмотря на то что я закончила обучение, у меня ощущение, что продолжаю учиться еще больше. Я считаю, что в этом городе конгломерат всех культур, всех творческих профессий, здесь гораздо легче понять, что нужно целому обществу, а не отдельным общинам.

Думаю, что через какое-то время у меня будет достаточно опыта, чтобы расположить российского зрителя к современному искусству еще больше. Этим я и хочу заняться после того, как проведу здесь несколько лет. Хочу вернуться в Казань и начать — или подхватить — процесс адаптирования современного искусства.

— Нет ощущения, что в Казани вам будет тесно с вашими идеями, планами, тем более после американского бэкграунда?  

— Нет, конечно! В мечтах мне вообще хотелось бы создать свой коллектив в Казани, который бы включал в себя танцоров, актеров, музыкантов, режиссеров, искусствоведов. Мы бы занимались вот такими полноценными постановками... Очень многие коллективы отправляются в турне, и если все будет хорошо, то и мы это будем делать. И основной ступенью своей карьеры я бы очень хотела сделать Казань.