РАКЕТНЫЙ ИНСТИТУТ, КОТОРЫЙ СОЗДАЛ ТУХАЧЕВСКИЙ

В конце 1920-х годов руководство Германии, поверженной в Первой мировой войне, сделало выводы из своего поражения, взяло курс на отказ от кавалерии и создания не только танков и самолетов, но и мощных боевых ракет. Неоднократно по долгу службы бывавший в Германии и контактировавший с представителями немецкого генерального штаба Михаил Тухачевский (1893–1937) – крупнейший военачальник РККА с времен Гражданской войны, военный теоретик, маршал Советского Союза (1935), расстрелян по «делу антисоветской троцкистской военной организации», реабилитирован в 1957 году – прим. ред.) пришел к выводу, что необходимо создавать ракетостроение и в СССР. Начинать надо было с организации института по этой тематике. Он сам и выступил в этом деле инициатором. 21 сентября 1933 года Тухачевский подписал приказ о создании в Москве в системе РККА Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ). Начальником института был назначен знакомый с немецкими ракетными исследованиями Иван Клейменов, начальник Газодинамической лаборатории (Ленинград), целью которой были исследования в области создания реактивных двигателей для снарядов и ракет. Его заместителем стал начальник московской группы изучения реактивного движения Сергей Королев, заместителем директора по научной части и главным инженером – ленинградец Георгий Лангемак (кстати, это он ввел в научное и техническое обращение русский термин «космонавтика» – прим. ред.), начальником сектора – выходец из той же ленинградской Газодинамической лаборатории Валентин Глушко. Собрался коллектив энтузиастов реактивного движения.

В 1936 году Глушко руководством РНИИ был назначен главным конструктором жидкостных реактивных двигателей (ЖРД). В это время Королев разрабатывал ракетоплан РП-318 и крылатую ракету 212. Для них Валентин Петрович спроектировал жидкостный реактивный двигатель ОРМ-65. Параллельно с работой в РНИИ Глушко читал курсы лекций в Военно-воздушной инженерной академии им. Жуковского, а в 1935 году был заведующим и преподавателем реактивных курсов по переквалификации инженеров при Центральном совете Осоавиахима. В декабре 1935 года в свет вышла книга «Ракеты: их устройство и применение», изданная под редакцией Лангемака и Глушко, которую в письме директору РНИИ Константин Циолковский назвал «прекрасной работой».

ОРДЕНА ДЛЯ ЗАВТРАШНИХ ВРАГОВ НАРОДА

В марте 1937 года приказом по народному комиссариату оборонной промышленности СССР Клейменов, его заместитель Лангемак и ряд ведущих инженеров и лучших работников института были награждены большими денежными премиями. Они их получили за выдающиеся достижения в деле разработки новых образцов вооружения РККА, а именно – за создание реактивных снарядов РС-82 и РС-132. В годы Великой Отечественной войны реактивные гвардейские минометы получили у наших ласковое название «Катюша», а на немцев наводили настоящий ужас. Летом 1937 года Клейменов и Лангемак были представлены к награждению орденами.

Если ракетостроители были заняты разработками реактивных снарядов, ракетоплана, крылатой ракеты, жидкостных реактивных двигателей, то руководство страны погрязло в отстаивании групповых интересов. Противостояние в командных кругах Рабоче-крестьянской Красной армии обострилось в мае 1936 года.

КАК КОННИЦА ОДОЛЕЛА РАКЕТЫ И ТАНКИ В ПОДКОВЕРНОМ СРАЖЕНИИ

Это было время, когда в Советском Союзе долго еще не остывала кавалерийская эйфория. «Маршал Буденный требовал увеличения кавалерии до миллиона коней. Но маршал Тухачевский стал требовать вместо коней создавать производства для миллиона танков, самолетов и развития в СССР ракетостроения, – пишет в своей книге „Как нашей стране доставались Победы“ Станислав Аверков, ракетостроитель и журналист, автор многих работ по истории и документалистике. – Сталин не дал в обиду своих ближайших соратников по Гражданской войне, одновременно заботясь не только об авиации, но и об укреплении своих политических позиций. В результате этих хитросплетений внутри страны и в международных отношениях в ночь на 12 июня 1937 года был расстрелян Тухачевский, обвиненный в шпионаже, измене Родине и подготовке террористических актов. Одновременно с ним были казнены еще 7 видных советских военачальников, среди которых были Уборевич, Якир и другие. Процесс по делу Тухачевского положил начало массовым репрессиям в РККА 1937–1938 годов.

„Конная доктрина“ тогда одержала подковерную победу, но позже, на полях сражений Великой Отечественной, проявила себя в полной мере. После разгрома фашистских войск под Москвой в 1941 году в первой половине 1942 года произошла катастрофа под Харьковом. В результате в фашистском „котле“ оказались 200 тысяч красноармейцев из-за бездарности командующего Юго-Западным фронтом Семена Тимошенко, бывшего наркома обороны СССР, и члена военного совета фронта Никиты Хрущева, вознамерившихся противопоставить вражеским танкам и самолетам всего лишь кавалерию. Фашистские танки и самолеты расстреливали всадников. Обезумевшие лошади сбрасывали конников. После этой катастрофы Сталин удалил от фронтовых дел маршала Тимошенко и других приверженцев кавалерии, заявив им, что они достойны самого сурового народного гнева. Тем не менее, оставил их в живых. Более того, Тимошенко по итогам войны был удостоен ордена „Победа“ и благополучно прожил до 1970 года, дальнейшая биография Хрущева особого описания не требует».

В ГОД ПОГРЕБЕНИЯ СОВЕТСКОЙ РЕАКТИВНОЙ ТЕХНИКИ

Но вернемся в роковой 1937 год. Он вошел в историю советской реактивной техники как год ее погребения. В то время когда в Германии Вальтер Дорнбергер и Вернер фон Браун шаг за шагом приближались к тому, чтобы их ракетный проект обретал зримые черты, детище Тухачевского, Реактивный научно-исследовательский институт, практически было обезглавлено из-за карьеризма в среде создателей новейших видов вооружения. В такой ситуации СССР фактически оказался на грани военной катастрофы.

Первой жертвой в РНИИ был его начальник Клейменов. Он был арестован 2 ноября 1937 года. В тот же день арестовали главного инженера РНИИ Лангемака. Им было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Германии.

14 ноября 1937 года Лангемак не выдержал пыток и побоев и подал заявление Николаю Ежову (1895–1940) – генеральный комиссар госбезопасности, один из главных организаторов массовых репрессий 1937–1938 годов, также известных как «Большой террор». В 1940 году расстрелян по обвинению в подготовке антисоветского государственного переворота – прим. ред.) о том, что «решил отказаться от своего никчемного запирательства» и назвал участниками «антисоветской организации» в РНИИ его директора Клейменова и ведущих сотрудников РНИИ Королева и Глушко. Иван Тимофеевич Клейменов был расстрелян 10 января 1938 года. Георгий Эрикович Лангемак – 11 января 1938 года. Расстрел санкционировали Андрей Жданов, Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович и Климент Ворошилов.

ОДНОГО ИЗБИЛИ ДО ПОТЕРИ СОЗНАНИЯ, ДРУГОМУ СЛОМАЛИ ЧЕЛЮСТЬ

26 января 1988 года на XII королёвских научных чтениях по космонавтике в Москве в Колонном зале Дома Союзов дважды Герой Социалистического Труда академик Глушко сказал о том времени в своем докладе: «В РНИИ возглавил эту борьбу с врагами народа инженер Костиков (Андрей Григорьевич Костиков (1899–1950) – ученый, специалист в области механики, генерал-майор; с 15 сентября 1938 года после ареста Глушко, Королева и Лангемака стал главным инженером РНИИ – прим. ред.) <...> Трижды писал доносы работавший в РНИИ Душкин. Он работал, работает и сейчас профессором в Московском авиационном институте. Трижды писал на меня донос, что я враг народа. Но, правда, это ему не помешало после моего освобождения обратиться ко мне с просьбой, чтобы я поддержал присуждение ему докторской степени по техническим наукам без защиты диссертации...»

В РНИИ складывалась такая же ситуация, как и наверху советской власти, – та же борьба за должности с помощью компроматов, идеологических вывертов, психических атак, устранения оболганных. Глушко арестовали 23 марта 1938 года. На первом же допросе 5 июня 1938 года он был избит до потери сознания и в полубессознательном состоянии подписал протокол, в котором было сказано, что его завербовали в «антисоветскую банду» Королев, Клейменов и Лангемак. Королева арестовали 27 июня 1938 года после «доноса» Глушко и других. Во время первого допроса ему разбили челюсть (что через годы повлияет на его раннюю кончину – прим. ред.). Он тоже в полубессознательном состоянии на допросе подписал протокол, в котором было записано, что его завербовали Глушко, Клейменов и Лангемак. Два будущих корифея ракетостроения, не подозревая, что следователи обманули их столь зверским и наглым образом, надолго стали врагами.

ТАИНСТВЕННАЯ РЕЗОЛЮЦИЯ, ОПРЕДЕЛИВШАЯ СУДЬБУ СОВЕТСКОЙ КОСМОНАВТИКИ

Позже Глушко, как и Королев, требуя справедливости, направляет из тюрьмы послание на самый верх (письмо обнаружено в 1995 году в архивах КГБ и опубликовано Кларой Скопиной, корреспондентом журнала «Смена». Орфография документа сохраняется – прим. ред.):

«Генеральному Секретарю ВКП(б) И.В. Сталину.

От подследственного Глушко Валентина Петровича, нах. В Бутырской тюрьме НКВД. Дело 18102.

Я – советский инженер (род. в 1908 г.) работал 9 лет в НИИ № 3 НКОП, руководя разработкой реактивных двигателей, создал две опытные конструкции ракетного двигателя и газогенератора для топед (морских), принятых спец. Комиссиями, имею свыше 10-ти опубликованных научных работ и т. п.

Будучи оклеветан врагами народа и окопавшимися в НИИ № 3 карьеристами и завистниками, я оказался арестованным 23.III.38 г.

Материалом моего обвинения служат лишь заявления, что несколько лабораторных опытов оказались неудачными. Однако необходимо ведь признать, что при разработке новой конструкции, когда проводятся сотни опытов, некоторые из них могут быть неудачными! Тем не менее я нахожусь под следствием уже 11 месяцев. На основании изложенного прошу Вашего вмешательства, чтобы освободить меня из тюрьмы и дать возможность отдать все силы и знания на пользу Родине.

В. Глушко. 21.II.39 г.»

17 марта 1939 года было утверждено дело на Глушко. Но только через пять месяцев 15 августа 1939 года дело было рассмотрено особым совещанием при народном комиссаре внутренних дел СССР. Особое совещание постановило: «Глушко Валентина Петровича за участие в контрреволюционной организации заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 8 лет считая с 23 марта 1938 года. Дело сдать в архив».

На выписке из протокола №26 («Слушали – постановили») в тот же день или через пару дней появилась удивительная резолюция, сделанная чей-то рукой простым карандашом: «Ост. для раб. в тех. бюро». Вот так чья-то ныне неизвестная рука решила судьбу советской космической и оборонительной ракетной техники...

Казанское моторостроительное производственное объединениеФото: «БИЗНЕС Online»

СВЕТ КОНЦЕ ТУННЕЛЯ ЗАГОРЕЛСЯ В КАЗАНСКОЙ «ШАРАШКЕ»

Глушко после приговора оказался в спецтюрьме под названием ОКБ-16 при Казанском авиамоторном заводе (сегодня – Казанское моторостроительное производственное объединение, КМПО – прим. ред.). В стране уже несколько лет существовали подобные особые тюрьмы – специальные конструкторские или опытно-конструкторские бюро (КБ, ОКБ), где репрессированные ученые, конструкторы, инженеры – «враги народа» – разрабатывали новые образцы военной техники. В народе эти заведения назовут «шарашками».

Чем и как здесь занимался Глушко, читаем далее в книге Аверкова «Шпионы, создавшие советское ракетостроение»: «Слабым местом выпуска самолетов были авиационные моторы. Как ни старались конструкторы их обновить, новых принципиальных усовершенствований изобретено не было. Только когда Глушко предложил использовать для самолетов реактивную тягу, в конце туннеля замаячил огонек». Идея состояла в том, чтобы создать некий «авиагибрид» – самолет с основным (традиционным поршневым) двигателем и дополнительным – реактивным. Валентин Петрович с 1940 года начал разрабатывать в казанском ОКБ-16 жидкостно-реактивный двигатель РД-1 для установки его на боевые самолеты. Во время взлета или маневра летчик нажимает соответствующую кнопку – и включается дополнительный ресурс, добавляя к «штатной» скорости еще сотню, а то и более километров, делая машину недосягаемой для самолетов противника.

Предложения Глушко были приняты и одобрены для реализации военно-воздушными силами, что позволило автору идеи добиться создания отдельного конструкторского бюро по ракетной тематике в рамках ОКБ-16. В 1941 году Глушко был назначен его главным конструктором.

«ПРИЕЗЖАЙТЕ К НАМ С КОЛЫМЫ!»

В 1970-х годах в кругу друзей он воспоминал: «Я сразу же обратился с устной и письменной просьбой к руководству НКВД прислать мне в ОКБ трех товарищей: Клейменова, Лангемака и Королева. Получил устное добро и стал их ждать. 41-й год прошел – они не прибыли. Я обратился повторно с такой же просьбой в НКВД, и мне сообщили, что Клейменова и Лангемака уже нет, а Королев находится на Колыме, что в 41-м он не успел выехать оттуда, но в 42-м прибудет ко мне». В ноябре 1942 года Королев был доставлен в Казань.

«Да, Королев в то время находился на Колыме, – рассказывает корреспонденту „БИЗНЕС Online“ известный казанский историк Булат Султанбеков, – его должны были переправить на „большую землю“. Он опоздал на пароход, а тот затонул, и Королев таким образом уцелел, чудом остался жив. Так что здесь Глушко ничего особенного в судьбе Королева не сыграл...»

Но если учесть, что в колымских лагерях будущий основоположник советской космонавтики уже отдавал концы от истощения, то в этом смысле Глушко своим настоятельным вызовом к себе, в Казань, выступил спасителем его жизни. (О том, как это произошло, и многие другие подробности казанской жизни и совместной работы двух гениальных ученых-конструкторов, будущих руководителей советской космонавтики, «БИЗНЕС Online» уже рассказывал в публикации о Королеве – прим. ред.). Задача вновь прибывшего в столицу ТАССР заключенного Королева С.П. состояла в привязке реактивного двигателя-ускорителя к серийному боевому самолету. В качестве подопытной машины был избран бомбардировщик Пе-2, производившийся здесь же, в Казани.

«ВАША ЛОШАДКА, МОЯ УЗДЕЧКА»

В октябре 1943 года начались летные испытания. В комиссию по испытаниям вошли Глушко, Королев и летчик Александр Васильченко. «1 октября день стоял на редкость теплый и солнечный, – описывает начало испытаний Александр Романов в своей книге „Королев“. – Королев и Глушко не скрывали своего волнения. Летчик Васильченко включил мотор. Блеснув на солнце лопастями, пропеллер превратился в сплошной круг, и самолет легко побежал по взлетной дорожке.

– Старт отличный, – похвалил летчика Королев, увидев, как незаметно Пе-2 оторвался от земли и, сделав разворот над аэродромом, стал набирать высоту.

– Ну что же он не включает реактивный двигатель?! – не отрывая глаз от самолета, нетерпеливо спросил Глушко.

– Все по программе, Валентин Петрович. Не волнуйтесь. Васильченко летчик аккуратный.

В этот момент из хвостовой части Пе-2 вырвалась огненная струя. Самолет словно кто-то подтолкнул вперед, и он заметно прибавил скорость и высоту.

– Сработал! – облегченно вздохнул Глушко. – Поздравляю вас, Сергей Павлович.

– Ваша лошадка, Валентин Петрович, моя уздечка, – пошутил Королев, – а все вместе АРУ. Но это только начало».

«Помню по казанскому своему детству, – продолжает рассказ Султанбеков, – летит самолет в сторону Волги, и вдруг из него – пламя! Наверное, думаю, загорелся. А потом через много лет, узнал, что это как раз и был тот глушковско-королевский ускоритель. Во время полета его включали».

Затем были официальные заводские испытания, и после их успешного завершения двигатель был принят к изготовлению малой серией для установки на истребителях Ла-7, Як-3, Су-7. Реактивный ускоритель проявил себя настолько эффективно в небе Великой Отечественной, что в июле 1944 года Глушко, Королев и еще семеро заключенных, работавших по созданию РД-1 были досрочно освобождены со снятием с них судимости. Более того, в сентябре 1945 года были награждены: Глушко – орденом Трудового Красного Знамени, Королев – орденом «Знак Почета» за успешную разработку двигателя РД-1 и конструкции его установки на самолеты.

ГЕНИАЛЬНЫЙ РАБОЧИЙ СПАРРИНГ ДВУХ «ЦАРЕЙ ГОРЫ»

Получив свободу, в 1944 году они остались в Казани: Глушко был назначен главным конструктором ОКБ реактивных двигателей (ОКБ-РД), а Королев – спустя некоторое время – его заместителем по реактивной установке.

«А потом пути их немного разошлись, – продолжает профессор истории Султанбеков. – После поездки в Германию, где они уже при офицерских званиях (Глушко дали полковника, Королеву – подполковника – прим. ред.) подбирали брауновские движки и ракеты, Королев переезжает в Подлипки – сейчас этот подмосковный город так и называется – Королев. Глушко трудится в другом месте.

Что касается их сложных взаимоотношений, напоминающих „заклятую дружбу“, то думаю, что прежде всего причиной им был чисто человеческий фактор. Так случается в каждом творческом коллективе. Каждый из них считал, что он, так сказать, „царь горы“. Глушко полагал, что главное в летающей конструкции – двигатель, а Королев – саму конструкцию, на которой этот двигатель стоит».

Тем не менее их гениальный рабочий тандем, который более походит на своеобразный спарринг, принес стране предмет ее гордости и международного признания – советскую космонавтику.

Подготовил Михаил Бирин