«Двадцатьдевятники»: расцвет и раскол

Массовое убийство в Мензелинском районе, обоюдные покушения внутри верхушки и другие заказные убийства вошли в книгу «Без срока давности», написанную с участием Дауфита ХамадишинаФото предоставлено УФСИН по РТ

«ДВАДЦАТЬДЕВЯТНИКИ»

«В начале девяностых, с переходом страны к рыночной экономике, перед братвой, внутренне настроенной на то, чтобы делать деньги, открылись головокружительные горизонты. Стоило включить мозги, как на ум приходили способы стихийного, неконтролируемого накопления капитала, с которого не надо платить налоги, перед кем-либо отчитываться, которым не обязательно с кем-либо делиться. Простейшим и доходным способом был рэкет — попросту говоря, грабеж и вымогательство с помощью угроз и шантажа. Взяв под свою крышу деятельность практически всех коммерческих предприятий, частных предпринимателей, а впоследствии и крупные промышленные предприятия, еще вчера считавшиеся государственной собственностью, «двадцатьдевятники» раз и навсегда перешли правовую границу, шагнув в сферу криминала.

В этот период группировка, объединенная общей целью наживы, а также зависимостью каждого перед другими, которую порождает общая преступная деятельность, неизмеримо окрепла. Более того, она постепенно перерастала в преступное сообщество, то есть объединение нескольких группировок. К середине 1990-х в «29-й комплекс» входили «Бригада Рузалика», группировки «40-й комплекс», лидер которой был известен по прозвищу Старый, и «Парасолевские», названной по прозвищу руководителя — Парасоль. После того как лидеры «двадцатьдевятников» Алик и Ерема перебрались в Москву, в столице возникла московская часть группировки, а также «Группа Миронова», специализировавшаяся на преступлениях экономической направленности.

«Бригада Рузалика» была собственно частью группировки «29-й комплекс», объединившей наиболее активных ее участников. Свое название она получила по имени лидера, на которого уехавшей в Москву верхушкой была возложена роль смотрящего в Набережных Челнах. К тому времени «29-й комплекс» подмял под себя практически всех конкурентов, утвердив в городе свое первенство. А «Бригада Рузалика» главенствовала в своем преступном сообществе. Таким образом, Рузаль и его приближенные были самыми «крутыми» парнями в автограде.

Эта кровавая бойня произошла в ночь на 17 мая 1996 года в тихом селе Старое Мазино, расположенном неподалеку от трассы Набережные Челны – Мензелинск Фото: Елена Селезнева

В «Бригаде Рузалика» строго соблюдалось распределение ролей: решающий голос при принятии основных решений, касающихся деятельности банды, приема и исключения новых участников, организации и совершения преступлений, подбора объектов преступлений, обеспечения вооруженности банды всегда принадлежал Рузалику, чьи действия контролировались и одобрялись Аликом и Еремой. Были в банде свои телохранители, киллеры, оружейник — хранитель огромного оружейного арсенала, финансист, который заведовал пополнением и распределением общака, а также те, кто контролировал крышевание фирм и предпринимателей. Все вместе они составляли стабильный и крепкий костяк банды, которому поручались самые серьезные ее «дела», вплоть до убийств. Все они из средств общака получали вознаграждение за участие в банде и за совершение преступлений. Солидная часть средств общака направлялась в Москву руководящей верхушке — Алику, Ереме и Шурину. Так, в конце 1990-х ежемесячная сумма составляла 3 миллиона рублей.

Именно Шурин в конце восьмидесятых годов создал группировку «40-й комплекс». Уезжая в Москву, он поставил во главе «40-го комплекса» своего подручного по прозвищу Старый. Группировка насчитывала 30–40 активных участников и несколько десятков «салаг», готовых выполнять любые поручения, чтобы перейти в число старшаков.

Здесь, как и у «двадцатьдевятников», имелся свой общак, в который каждый пацан ежемесячно вкладывал по тысяче рублей. Эти деньги в основном зарабатывались вымогательством. Коммерческой деятельностью, в отличие от других структурных подразделений группировки «29-й комплекс», «сороковушники» принципиально не занимались, считая это ниже своего достоинства. Деньги из общака тратились на помощь членам группировки, находящимся под следствием и в местах лишения свободы, на оплату услуг адвокатов, на приобретение оружия, машин, квартир участников группировки, на подкуп чиновников и должностных лиц. Таким было еще одно боевое звено «двадцатьдевятников».

В середине девяностых деньги в их общак текли рекой, и дань, взимаемая с коммерсантов, была уже не главным их источником. Бандиты теперь работали по-крупному, взяв под свой контроль бывший гигант советской индустрии — КАМАЗ. Торговля дефицитными и широко в те годы востребованными грузовиками стала поистине золотой жилой. Если подписывали документы на продажу, предположим, 10 машин, достаточно было взять в банке кредит, чтобы заплатить за них, а буквально за воротами завода большегрузы можно было продать втридорога. С такими бабками уже можно было купить что угодно и кого угодно — любого чиновника или даже генерала ФСБ, ГРУ. И покупали. Эти связи использовались бандитами в преступной деятельности, которая в Москве успешно процветала. В основном «двадцатьдевятники» работали с фирмами, заинтересованными в возврате долгов своими недобросовестными партнерами. Долги возвращались исключительно силовыми методами. Крепкие челнинские ребята действовали безжалостно, вызывая нешуточный страх у дебиторов и кредиторов, плативших им немалые проценты. О том, что еще творилось под вывеской частного охранного предприятия «Барс», пока что знали лишь доверенные люди. В полной мере все это станет известно в ходе следствия по делу «двадцатьдевятников». Тогда же будут раскрыты и многие убийства, в середине девяностых годов взбудоражившие город. Все они станут эпизодами уголовного дела.

УБИЙСТВО В СТАРОМ МАЗИНО

Эта кровавая бойня произошла в ночь на 17 мая 1996 года в тихом селе Старое Мазино, расположенном неподалеку от трассы Набережные Челны — Мензелинск. Именно здесь в частном доме жила семья Рафиса Лукманова, одного из доверенных лиц Алика, Шурина и Еремы, осуществлявшего криминальный контроль над коммерческой деятельностью и сбытом продукции Мензелинского и Петровского ликероводочных заводов. И вдруг Лукманов стал выходить из-под контроля. На то была веская причина: год назад без вести пропал его двоюродный брат, и у Рафиса были веские причины подозревать, что он убит по распоряжению руководителей группировки. Пошли слухи, начались разговоры… Лукманов становился опасен, его надо было заставить молчать. А лучший для этого способ — отправить неудобного человека, как говорил в таких случаях Алик, «в Могилевскую губернию». Опыт подтверждал, что такая мера хорошо дисциплинировала остальных. И приказ на ликвидацию был отдан. В исполнителях недостатка не было. К делу были привлечены самые доверенные лица — Рамушкин, Старый, Фига, Хасьян и другие.

В эти теплые майские деньки вся упомянутая компания наслаждалась рыбалкой как раз там же, в Мензелинском районе, на живописном берегу речки Ик. 16 мая с утра Рамушкин зачем-то уехал в Челны и вернулся вечером на незнакомой желтой «шестерке». На вопрос, чья это тачка, коротко ответил: «Угнанная. Нужна будет для дела. Ночью поедем в Мазино: надо „кончать“ Лукманова».

Если подписывали документы на продажу, предположим, 10 машин, достаточно было взять в банке кредит, чтобы заплатить за них, а буквально за воротами завода большегрузы можно было продать втридорога Фото: Олег Косов

В этой кровавой истории даже после того, как все ее участники дали подробные показания следствию, не был получен ответ на один вопрос: зачем понадобилось бандитам вершить самосуд не только над провинившимся их товарищем, но и отправлять в ту самую «Могилевскую губернию» еще 7 человек, никоим образом к делам Лукманова не причастных? Возможно, это даже не вопрос, а лишь показатель того, какого уровня жестокости достигли «двадцатьдевятники» к тому времени. Поэтому, не пытаясь ничего объяснить, просто последуем за фактами.

… До отъезда оставалось еще несколько часов. Хасьян и Фига проверили оружие — 9-миллиметровый ПМ с глушителем и 5,45-миллиметровый, переделанный из газового, удобный и хорошо пристрелянный «ИЖ». Третий участник предстоящей операции заявил, что ему хватит ножа. На вечерней зорьке еще раз сплавали, проверили сети, а ближе к полуночи вчетвером загрузились в желтую «шестерку» и поехали в Мазино.

У Лукмановых не спали. В большом новом доме светились все окна, из их открытых створок доносились музыка и голоса. На вопросительный взгляд сидевшего за рулем Рамушкина пассажиры замахали руками: «Заезжай во двор, не возвращаться же!»

Хозяева встретили прибывших радушно, усадили за стол. Кроме жены и сына Лукманова, здесь было довольно много гостей. Они разбрелись по всему дому: кто-то отправился в баню, кто-то собирался спать, кто-то еще выпивал и закусывал. Налили и новеньким. Разговор пошел о рыбалке. Лукманов тут же загорелся ехать утром вместе с ними на Ик и велел жене собрать еды. Та вышла на кухню, где загрузила сумку бутылками водки, балыком, жареным мясом.

… После второй рюмки Фига повеселел. Комната, большой стол с тарелками разворошенной еды, лица людей — все виделось четче, ярче. Фига был на подъеме. Брат и Хасьян куда-то подевались, их в комнате не было. Поймав взгляд Рамушкина, он едва заметно кивнул ему, поднялся со стула и вышел во двор. «Шестерка» высвечивала из темноты желтым пятном. Поморщившись (надо ж было угонять такую приметную тачку!), Михаил пошарил в салоне, нащупал свой ПМ и запасной магазин. Пистолет привычно лег в ладонь.

Шагнув через порог дома, Фига увидел, что представление началось. В коридоре стояли хозяин дома и Рамушкин, который пытался в него выстрелить. Пистолет дал осечку, и Фига мысленно выругался. Но стрелявший тут же передернул затвор, и на этот раз тихо, но явственно прозвучали два выстрела. Михаил подошел к упавшему и сделал два контрольных в голову. В этот момент слева открылась дверь, ведущая в сауну, в коридор выбежал Лукманов-младший, парнишка лет 16 и, коротко вскрикнув, бросился к лежащему отцу. Тут хватило одного патрона: Фига в упор выстрелил мальцу в голову, и тот упал. Тем временем Рамушкин зашел в баню, и Фига шагнул за ним. На скамейке в предбаннике сидела девушка. Она еще, похоже ничего не поняла, и лишь удивленно обернулась на вошедших. Валиев выстрелил в нее первым, Фига, любивший все делать наверняка, тоже дважды спустил курок.

Выйдя из предбанника, они, стараясь не наступать в растекшуюся по полу кровь, перешагнули через тела убитых и толкнули дверь в противоположном конце коридора. Здесь были жена Лукманова и молодая девушка. Гостья укладывалась спать, хозяйка доставала из шкафа постельное белье. Фига выстрелил в Лукманову. На этот раз осечка произошла у него: кончились патроны. Фига достал из кармана второй магазин. В этот момент женщины, кажется, поняли, что происходит, и закричали. Раздался выстрел, хозяйка дома упала. Михаил разрядил половину обоймы в девушку, забившуюся в угол кровати и закрывшуюся от него руками.

Вновь вышли в коридор. Действие водки стало ослабевать, хотелось пить. Фига сплюнул на пол и вопросительно взглянул на подельника. Тот указал еще на одну дверь: «Там двое». Шагнули через порог. Женщина, увидев их, ойкнула. Мужчина закричал: «Выйдите!» Больше ни он, ни она ничего сказать не успели: Фига опять стрелял наверняка — в голову.

Вот теперь точно надо было выпить! Подойдя к столу, опрокинули по рюмке. К ним присоединились остальные участники побоища. Им предстояло еще много работы. Во-первых, надо стереть отпечатки пальцев. Черт его знает, какие рюмки и бутылки они лапали! Для надежности сгребли со стола в мешок всю стеклянную посуду. Бросили на пол и растоптали телефонный аппарат и станцию радиосвязи. Но это была так, разминка. Наверняка они тут хорошо наследили, поэтому требовались радикальные меры. В пластиковый баллон отлили из бака желтой «шестерки» бензин. 1,5 литров вполне хватило, чтобы облить мебель и пол. Оставалось чиркнуть спичкой, но — вот глупость! — спичек-то как раз ни у кого не нашлось. Не было их и в доме: на кухне стояли электрическая плита и техническая новинка — СВЧ-печь. Тогда налили бензин в стакан и поставили его в микроволновку: нагреется — рванет. На включенную электроплиту положили кухонные тряпки, сбрызнули их бензином.

Тут на пороге кухни появился Рамушкин. Белые матерчатые рабочие перчатки, без которых он никогда не брал в руки оружие, были красными, через всю щеку шла широкая кровавая полоса. В руке он держал здоровенный нож, тоже перепачканный кровью.

— Добивал этих… — он кивнул в сторону комнат. — Слышу, хрипят. А у меня патроны кончились. Пришлось ножом. По всем прошелся. Для надежности. Ну давайте сматываться!

Все молча рванули во двор. О том, что надо включить микроволновку, никто не вспомнил.

Пистолеты уложили на заднем сидении «шестерки». При этом не досчитались одного магазина — по-видимому, выронили его где-то в доме. Но возвращаться туда никто не захотел. Обнаружили и еще одну потерю: Фига почему-то вышел из дома в одном ботинке. Где и когда он обронил второй и почему сразу этого не заметил, было загадкой. Но теперь не до поисков. Авось сгорит вместе с домом!

Совсем собрались было отъезжать, но тут фары высветили в противоположном конце двора какой-то темный «жигуль», и даже показалось, что в нем кто-то сидит. Заглушили мотор. Подошли. Черт, так и есть! На заднем сидении преспокойно спит какой-то мужик. А если не спит? Или не спал, когда они приехали, и видел их?! Открыли обе передние двери и с двух сторон вошли в салон автомобиля. Откинули спинки водительского и пассажирского сидений. Фига держал мужика. Рамушкин несколько раз ударил его в грудь ножом. Вдруг тот очнулся и схватился руками за лезвие. Еле вырвав оружие из крепкой хватки, нападавший изо всех сил полоснул жертву по горлу. Тот захрипел и затих.

Через минуту желтый автомобиль уже мчался в сторону трассы. Свернули к лесопосадке, где была укрыта их белая «восьмерка», пересели в нее и поехали дальше. Километров через 20 остановились у придорожного автобусного павильона, за которым виднелся деревянный туалет — завалившаяся на бок деревянная будка с болтающейся на одной петле дверью. В широкую темную дыру выбросили оба пистолета с глушителями, нож, а заодно и ботинок Фиги, «родной брат» которого был потерян где-то на лукмановском подворье. Дальнейший путь лежал в Самарскую область, на родину Рамушкина. Здесь, в деревне, они осели на несколько дней: надо было прийти в себя и дождаться, пока улягутся страсти.

***

Рано утром к Лукмановым пришла домработница. Женщина не удивилась тому, что ворота были открыты: значит, хозяева уже поднялись и куда-то выезжали. Заметив валявшийся у сарая коричневый мужской ботинок, она подняла его и понесла к дому. Из открытой двери ощутимо несло гарью. Переступив порог, женщина чуть не споткнулась о лежащих в луже крови отца и сына Лукмановых.

Она опомнилась только за воротами, и по улице пронесся истошный женский вопль. Так, всхлипывая, домработница добежала до магазина, откуда позвонила в милицию и в фирму, которой руководил теперь уже покойный ее хозяин.

Пожалуй, никому из оперов никогда еще не приходилось видеть такое пиршество смерти. Прибывшая следственно-оперативная группа обнаружила в доме 7 трупов с многочисленными пулевыми и колото-резаными ранениями. Восьмая жертва была обнаружена в местной больнице. Это был тот самый мужчина, которого убивали в автомобиле. После 24 ножевых ранений он все еще оставался жив и нашел силы, чтобы завести мотор и доехать до окраины деревни. Здесь он потерял сознание. Утром раненого нашли и доставили в больницу, где он вскоре скончался.

…На месте побоища было изъято столько гильз, пуль, патронов, следов пальцев рук, следов обуви, образцов крови и других улик, что их хватило бы на десяток мест происшествий. В числе вещдоков оказался и коричневый мужской башмак на шнуровке, который пока что интуитивно причислили к вещам, принадлежавшим одному из убийц. Этому ботинку, завернутому в полиэтилен по всем правилам сохранения запаховых следов, предстояло пролежать в прокурорском сейфе шесть лет, пока не будет найдена его пара, а также пока не будет раскрыто одно из самых кровавых и загадочных преступлений бандитского лихолетья.

Если даже и добежит, то далеко не уедет: на пляже, не считая охраны, полно свидетелей, и дебила, пытающегося на велике скрыться от ментовских патрулей, перехватят на любом участке дороги Фото: Елена Селезнева

Попытка убийства елабужского депутата

…То, что он окончательно влип, Мыльников понял неделю назад. Они тогда возвращались в Челны из Бавлов, небольшого городка нефтяников, расположенного на границе с Башкортостаном. Была глубокая ночь. Можно было выехать раньше, но Хиса сказал, что до темноты на трассу лучше не соваться, и они отсиживались в каком-то придорожном лесу, на том же месте, где Алексей часа три ждал своего пассажира, пока тот закончит в Бавлах какие-то свои дела. Его спутник вернулся мрачный, злой, бросил в багажник «девятки» сверток, в котором коротко звякнуло, как уже знал водитель, оружие. Выразительно посмотрев на сверток, Хиса перевел взгляд на Мыльникова и процедил сквозь зубы, что о поездке в его же интересах лучше не трепаться, тем более что дело все равно не выгорело. И завалился поспать.

От нечего делать Леха нарезал круги вокруг поляны, пинал ногами какие-то мелкие поганки и думал. С Хисой они познакомились 7 лет назад, это был 1992 год. Он тогда по глупости попался на мелком разбое, завели дело, и, пока шло следствие, Леху закрыли в ИВС. Ему тогда было лет 20, сокамерникам в основном столько же или ненамного больше. Поэтому верховодил «салагами» 36-летний Фарит, хорошо знавший и ментовские порядки, и жизнь вообще. Лехе он симпатизировал, называл корешом и, когда тому все-таки дали срок, пару раз даже привозил в колонию его родителей. После освобождения, когда его никуда не брали на работу, именно Фарит подкидывал ему деньжат и не напрягал с возвратом: «Не парься, как-нибудь рассчитаемся!» И вот теперь, похоже, пришла пора отдавать долги. Пару дней назад он пришел к нему с тем самым свертком, который сейчас лежит в багажнике, и попросил спрятать его на время у себя. Сегодня по пути в Бавлы Леха наивно спросил, зачем ему пистолеты. Хиса ответил вопросом на вопрос:

— Про «двадцатьдевятников» знаешь?

— Естественно, кто про них в городе не слышал! Говорят, они не только Челны, но и многие другие города держат. Но в Челнах они точняк — главные, их боятся все. Еще про убийства по найму слыхал, но это, наверное, лажа, я в нее не верю.

— Ага, как же! — хмыкнул Фарит. — Так вот, я у «двадцатьдевятников» не последний человек.

Леха в тот момент подумал про пистолеты, и у него вспотели руки. Он думал про них и все время, пока Фарит ходил в Бавлы «по делам». Не шли они из головы и сейчас. Что у него там «не выгорело»?! А если через минуту подъедут менты и его, Леху, загребут за соучастие в убийстве? Однако ни шум моторов, ни вой сирены не нарушал лесную тишину, и он постепенно успокоился.

На обратном пути выспавшийся и повеселевший пассажир неожиданно спросил его:

— Нравится тачка?

Леха, пристально вглядывавшийся в ночную дорогу, кивнул:

— Хорошо идет!

— Поможешь мне с одним делом — будет твоя. И еще денег получишь. В «зеленых». Но дело серьезное. Надо ликвидировать одного елабужского мужика, который сильно нам мешает.

У Мыльникова опять вспотели руки. Собравшись с духом, он выдавил из себя:

— Фарит, только не это. Не смогу. Я же никогда…

— А ты подумай! — резко оборвал его Хиса. — Хорошо подумай. О родителях своих подумай!

Потом, сбавив резкий тон, добавил:

— Да ты ж и не один там будешь, я подстрахую. Все тебе разжую, в рот положу, останется только проглотить. Мне самому в Елабуге нельзя светиться, меня вся эта компания знает как облупленного. А он без своих дружков-охранников никуда ни шагу. Поэтому нужен свежий человек. А кому я еще могу довериться? Ты ведь уже столько лет мой кореш, а, Леха? Я ж тебя не случайно сегодня с собой взял, а чтоб потихоньку вводить в дело. Вот и входи!

И Хиса коротко изложил ему суть дела. Айдар Исрафилов курировал в своей родной Елабуге группировку «Айдароновские», которая контролировала местных предпринимателей, а также вела свой легальный бизнес. В начале 1990-х он был избран депутатом горсовета, что, естественно, повышало авторитет его лично и группировки в криминальной среде. С другой стороны, это сильно мешало «двадцатьдевятникам», стремившимся перевести елабужских предпринимателей под свою «крышу». Поэтому и было принято решение — Исрафилова устранить. Дело было поручено Хисе, но он из каких-то своих соображений решил, что ему необходим помощник, и остановил свой выбор на нем, Лехе. И завтра они отправятся в Елабугу, чтобы на месте определить диспозицию и подготовиться к делу.

Остаток ночи Мыльников не сомкнул глаз, а утром пошел к своей девушке и на всякий случай дал ей адрес Хисы, сказав: «Если со мной что-нибудь случится, то виноват он». Ближе к обеду он уже вновь сидел за рулем «девятки». Путь лежал в Елабугу. Здесь они остановились в какой-то однокомнатной квартире, где Хиса извлек из уже знакомого Лехе свертка пистолет системы Макарова с глушителем и устроил «курс молодого бойца», показывая, как обращаться с оружием. Затем поехали в какое-то кафе на берегу Камы, где сейчас должен был обедать Айдар. Так и есть, у входа был припаркован его темно-синий «Мерседес», рядом — «девятка» охраны Исрафилова. Сам он в компании нескольких парней сидел за столиком у окна. Челнинцы в кафе не вошли, чтобы не светиться, и просто постояли у входа в зал, откуда Леха мог хорошо рассмотреть депутата. Когда сели в автомобиль, Хиса сказал: «Думаю, лучше стрелять здесь. Я привезу автомат. Неважно, в кого ты еще попадешь, главное — застрелить Айдарона».

Срок предварительного заключения киллера протянулся вплоть до 2006 года, когда он предстал перед судом вместе с другими «двадцатьдевятниками» Фото: «БИЗНЕС Online»

Но на следующий день Хиса изменил план, сказав, что депутат должен быть на пляже базы отдыха нефтяников, а пляж — это самое подходящее место для такого дела. Застрелив жертву, Мыльников должен был на заранее спрятанном в кустах велосипеде мчаться на казанскую трассу, где в условленном месте его будет ждать подельник.

Слушая, Леха с ужасом думал о том, что план был сплошь дырявый. Даже если, предположим, он сумеет нажать курок и при этом попадет в цель, то до кустов, в которых спрятан велосипед, не добежит — его тут же повяжет депутатская охрана. Если даже и добежит, то далеко не уедет: на пляже, не считая охраны, полно свидетелей, и дебила, пытающегося на велике скрыться от ментовских патрулей, перехватят на любом участке дороги. Вывод был очевиден: его, Леху, подставляют, как какого-нибудь барана. Заказчикам нужен был мертвый депутат… и мертвый он, Леха. Даже если каким-то немыслимым чудом ему удастся добраться до казанской трассы, там будет ждать его Фарит со вторым пистолетом из того свертка. Что делать?! Откажись он от дела — пристрелят прямо сейчас, поскольку слишком много знает.

И Леха пошел. Вернее, поехал на велосипеде. Июльское солнце припекало спину, в спортивном костюме было очень жарко. Карман оттягивал «Макаров». В свертке, прикрепленном к багажнику, была упакована камуфляжная форма, в которую следовало переодеться при бегстве с пляжа. Велосипед вместе с этим свертком он спрятал в кустах на холме, а сам спустился по его пологому склону на берег. В тот рабочий день купающихся здесь было немного, но достаточно по меркам человека, которому хотелось бы, чтобы вокруг не было ни души. Киллер примостился за кустом, дававшим призрачную тень, и сидел, ссутулившись, обхватив колени обеими руками и прижимая к животу болтавшийся в кармане горячий пистолет. Он наблюдал, как депутат, равномерно и сильно взмахивая руками, плывет к берегу, как он выходит из воды и направляется в сторону поджидавшей его на берегу охраны. Сейчас или никогда! Вскочив на ноги, Алексей отчаянно замахал руками, пытаясь привлечь к себе внимание Исрафилова. Тот его заметил и жестом подозвал к себе. Странный парень, подойдя, вытащил из кармана и бросил на песок пистолет с глушителем.

Охранники тут же усадили несостоявшегося киллера и его несостоявшуюся жертву в исрафиловский джип, и все поехали на квартиру депутата. У подъезда их уже ждала милиция, так что показания Леха давал в присутствии оперов. Пока он писал явку с повинной, Хису задержали именно в том месте казанской трассы, которое указал Мыльников. На очной ставке с бывшим приятелем он подтвердил свои показания.

Хиса был арестован и, пока шло следствие, находился в изоляторе временного содержания Набережночелнинского УВД. Через полтора года подследственному по делу о приготовлении к убийству депутата были предъявлены обвинения еще в нескольких убийствах, совершенных в интересах руководителей ОПС «29-й комплекс». Сам Хиса, находясь в изоляторе временного содержания, упорно молчал, не вступая в диалог ни с оперативниками, ни со следователем. Более того, он несколько раз зашивал себе рот, демонстрируя, что от него не добьются ни слова. Но у следствия было достаточно источников информации о причастности подозреваемого к целому ряду убийств. Срок предварительного заключения киллера протянулся вплоть до 2006 года, когда он предстал перед судом вместе с другими «двадцатьдевятниками».

…Депутат Елабужского Горсовета Айдар Исрафилов был все-таки убит через два месяца после первого, неудавшегося покушения на него. В сговор с верхушкой «двадцатьдевятников» вступил лидер «Айдароновских», уговоривший Исрафилова поехать с ним в Москву, якобы для встречи с представителями СМИ, готовившими публикации, компрометирующие администрацию Елабуги. К моменту прибытия в столицу все было готово для убийства. По версии следствия, 29 августа один из лидеров «двадцатьдевятников» — Рузалик — наблюдал за исполнением заказа, сидя в кафе на Ленинградском проспекте недалеко от стадиона «ЦСКА». Увидев приближающегося Исрафилова, он по рации подал знак киллеру, который вышел из засады и расстрелял депутата из пистолета с глушителем.

Ровно через год после ареста штатного киллера «двадцатьдевятников» Хисы, был изолирован еще один «авторитет» преступного сообщества Фото: «БИЗНЕС Online»

Убийство Гарипова

Ровно через год после ареста штатного киллера «двадцатьдевятников» Хисы, был изолирован еще один «авторитет» преступного сообщества. 10 июля 2000 года за нападение на директора Автозаводского рынка Наиля Сулейманова к лишению свободы был осужден «смотрящий» Рузалик. На его место смотрящим был поставлен приближенный Алика по кличке Рамушкин. Чтобы утвердиться в новом своем статусе, он приблизил к себе всех, кто мог бы противостоять прежнему наместнику, если он, выйдя на свободу, попытается занять свое прежнее место. Так образовалась «бригада Рамушкина», состоявшая в основном из новых участников группировки, ранее не имевших никакого влияния среди «двадцатьдевятников». Новая бригада успешно собирала дань с предприятий, прежде подконтрольных Рузалю, и Рамушкин ежемесячно отвозил Алику в Москву полтора-два миллиона рублей. Так что у Абзыя не было поводов для недовольства своим новым ставленником. В отличие от других старших «двадцатьдевятников», которых Рамушкин технично отодвинул от кормушки. О том, как «чистят» его прежнюю вотчину новые вассалы Абзыя, прекрасно был осведомлен и Рузалик. Более того, ему доложили о том, что Абзый предпринял меры, чтобы он отсидел «от звонка до звонка», и теперь ему УДО уж точно не светит. Что ж, он отсидит. Но, выйдя, еще покажет, на что способен, отплатит предателям по полной!

Он освободился в мае 2001 года. Погожим солнечным днем вышел из ворот колонии и огляделся. Его никто из своих не встречал. Ни один из этих шестерок не отважился приехать без разрешения! Вдруг к воротам колонии подлетела «девятка», ее передние дверцы синхронно открылись. Вот те на, картина Репина «Не ждали»! Перед ним стояли, улыбаясь, будто встретили лучшего друга, Жгун и Бурчин — опера из шестого отдела:

— Садись, довезем с ветерком!

В машине Рузаль угрюмо молчал, ждал, когда заговорят провожатые. Но те перекидывались незначащими фразами между собой, словно не замечая пассажира. Наконец он не выдержал:

— Зачем пожаловали?

Жгун обернулся. На его лице сияла радушная улыбка:

— Чтоб доставить целым-невредимым. А то на твоих приятелей в последнее время что-то надежды маловато. Вряд ли тебя в Челнах встретят хлебом-солью. Да и с тобой потолковать надо, чтоб в случае чего не говорил, что не предупреждали!

Дальше ему доходчиво объяснили, как надо себя вести, чего не следует делать и что его ждет в случае, если он эти запреты нарушит. Рузаль молча кивал и с облегчением свалил из машины, как только опера притормозили у его дома.

На следующий день Рамушкин все-таки пожаловал к нему в гости, привез 130 тысяч рублей — подъемные на первое время. Встреча прошла натянуто, оба старались пока не затрагивать главную тему, разговор крутился вокруг да около, собеседники чувствовали себя неловко. Бывшие приятели присматривались друг к другу, каждый оценивал соперника. И тот и другой понимали, что враждовать — себе дороже, и, в конце концов, заняли выжидательную позицию. За спиной каждого была сильная группа поддержки, готовая по команде начать открытую войну.

Между тем,кризис наметился не только на челнинском фланге «двадцатьдевятников». Еще хуже дела обстояли в Москве. Дележ больших денег и власти расколол верхушку «двадцатьдевятников», и триумвират пошатнулся. Алик, всегда отличавшийся буйством нрава, в очередной раз, когда Ерема сделал что-то не по его указке, набросился на него и сгоряча сломал провинившемуся руку. В довершение ко всему Ерема был отстранен от распределения общака, и впавший в немилость приближенный стал злейшим врагом Абзыя. Солидный счет обидам на него накопился и у Шурина, хотя тот до поры до времени открыто против босса не выступал.

И как раз в это время у них на горизонте нарисовался третий обиженный — Рузалик. Он воззвал товарищей по несчастью к восстановлению попранной справедливости. Справедливость же, по их общему мнению, заключалась не только в возврате их статуса в структурах власти группировки, но в установлении неограниченного лидерства. Для этого существовало две преграды — сам Абзый и выскочка Рамушкин, которых необходимо было просто ликвидировать. Итак, цель и средства были сформулированы. Теперь надо было определить расстановку сил. Решили, что Ерема должен заявить, что он устраняется от руководства группировкой и прекращает всяческие отношения с унизившим его Абзыем. В противовес этому Шурин должен еще больше сблизиться с боссом, чтобы, пользуясь его полным доверием, добывать информацию для Рузалика. К трем заговорщикам присоединились еще несколько недовольных властью. Уже не пара обиженных, а серьезная коалиция разрабатывала план убийства Алика, Рамушкина, а также их ближайшего окружения.

В один из июльских вечеров в коттедже на окраине Челнов сторонники Рузаля обсуждали, кого из бывших друзей надо «отправить в Могилевскую губернию». Первым в списке стояла, естественно, фамилия Алика, несколько следующих строк заняли фамилии его приближенных. Три-четыре имени пока что оставались под вопросом. Собравшиеся прекрасно понимали степень риска предстоящего мероприятия и приняли решение: в случае, если их задержит милиция или кто-то попадет в плен к сторонникам Алика, то, чтобы не выдать информацию, они должны покончить жизнь самоубийством.

Однако Абзый попытался ударить первым, о чем сразу же сообщил челнинцам Шурин: из Москвы к ним направлялся киллер по фамилии Гарипов, который должен был убить Рузалика. Предупрежден — значит вооружен. Московскому гостю в Челнах была подготовлена встреча.

Она произошла вечером 1 августа на даче «двадцатьдевятника» по кличке Татарин, где собралась компания бывших приятелей Гарипова: сам хозяин дачи, с ним Гоша, Ванан, а также Рузалик, по душу которого приехал в такую даль киллер. Он не просчитал одного — цель его приезда давно известна, роли перераспределены, и в этом кровавом спектакле жертвой будет он сам.

…Его избивали бейсбольной битой. Затем связали за спиной руки, накинули на шею тряпку и задушили. Труп завернули в покрывало, запихнули в багажник «Нивы» и отвезли в лес. Здесь тело расчленили: отрубили голову, кисти рук и закопали в разных местах. После этого, вернувшись на дачу, сожгли одежду погибшего. В доме пришлось поменять полы, потому что старые доски были насквозь пропитаны кровью, и отмыть пятна не удалось.

После убийства Гарипова делегация в составе Рузалика, Фиги и еще нескольких оппозиционеров выехала в Одессу, где в то время находился Абзый. Там, на месте, через доверенных людей они достали два пистолета ТТ с полными магазинами патронов. Из этого оружия Фига с неким Алексеем совершили неудачное покушение на Алика, в ходе которого был ранен в бок один из его охранников, сам же глава «двадцатьдевятников» отделался испугом. Нападавшие едва успели скрыться с помощью своих подельников, поджидавших их на припаркованном за углом автомобиле.

Мягким кошачьим шагом подошел к подвальному окошку, уверенным, отработанным движением вскинул к нему ствол и прижался щекой к прикладу Фото: Елена Селезнева

Убийство Рамушкина

Итак, Абзый был хоть и жив, однако на некоторое время нейтрализован. Следующим в списке значился его челнинский наместник Рамушкин, занявший место Рузаля и отстранивший от контроля за всеми коммерческими предприятиями его бригаду. Рамушкин, владевший теперь огромной финансовой базой, арсеналом огнестрельного оружия и боеприпасов, окруживший себя своими боевиками и не собирающийся ни с кем делиться властью. Его следовало убрать — технично, надежно, раз и навсегда.

Операция по ликвидации готовилась тщательно. Целый месяц объект водили по городу, отслеживая его маршруты передвижения, связи, время возвращения домой. В конце концов, решено было стрелять утром, когда Рамушкин выходил из собственного подъезда. Отъезжал он из дома обычно в одно и то же время, что облегчало задачу. Правда, его всегда сопровождали двое охранников, ни на шаг не отходившие от босса. Но эту проблему должен был решить профессионализм того, кто будет стрелять.

Такой человек в бригаде Рузалика был — бывший сотрудник батальона оперативного реагирования УВД, где он, высококлассный снайпер, обучал молодых коллег стрельбе. В бригаде Рузалика спецназовец поменял свое имя на кличку Плохиш, но навыки стрелка-дальнобойщика не утратил: чтобы поразить цель, ему не надо было нажимать на курок дважды.

Итак, исполнитель был определен. Теперь надо было подобрать надежное оружие. В нем недостатка не было: в частном доме, принадлежавшем семье одного из участников бригады Рузалика, хранился огромный арсенал автоматов, обрезов, пистолетов. Сюда и приехал погожим августовским днем Плохиш. Поджидавший его хозяин закрыл ворота и провел гостя в подвал. Снайпера не заинтересовали охотничьи ружья, обрезы, пистолеты, гранатомет, ручные гранаты. Из этой груды железа он наметанным взглядом сразу же выделил необходимое: автомат АКС калибра 5,45 мм, два автомата калибра 5,45 мм, изготовленные самодельным способом. Затем в спортивную сумку было уложено несколько десятков боевых патронов того же калибра. Больше тут делать было нечего, и приятели, погрузив сумку в багажник недавно купленного хозяином дома элегантного «БМВ-520», направились за город, в сторону лодочной станции. Отсюда на моторке они переплыли Каму и, оставив лодку под обрывистым берегом, поднялись наверх.

Здесь, в сосновом лесу, автоматные очереди могли распугать разве что дятлов да синиц. Грибники в такую даль вряд ли заходили, а если бы и появился неподалеку какой-нибудь слишком азартный любитель «тихой охоты», то, услышав выстрелы, опрометью пустился бы бежать в противоположную сторону. Если не совсем дурак, конечно. Поэтому делали все спокойно, не торопясь. Один прибивал к стволам деревьев дощечки, второй, используя их в качестве мишеней, пристреливал автоматы. Звуки пальбы уносились ввысь и там растворялись в шуме ветра, гулявшего в кронах корабельных сосен. Вскоре Плохиш выбрал из трех автоматов один, остальные вернул оружейнику. Ствол же, из которого предстояло сделать роковой выстрел, был спрятан в багажник неприметной бригадной «копейки», которую отогнали на одну из дальних автостоянок. Там она и находилась до того момента, когда будет назначено время «Ч».

На следующий день несколько человек из молодежной части группировки были отправлены к дому 45/08, где проживал Рамушкин. Им предстояло обследовать территорию и выбрать наиболее удобное место для выстрела. Обойдя двор, разведчики пришли к выводу, что снайперу лучше всего будет расположиться в подвале дома, расположенного как раз напротив подъезда, из которого выйдет объект. Вечером того же дня оппозиционеры вновь собрались в коттедже Пуха. Они еще раз тщательно обсудили каждый пункт плана, роли участников предстоящего дела, возможные варианты развития событий. С этого момента пошел обратный отсчет времени.

Несколько последующих дней Рамушкина не выпускали из поля зрения. Если бы его охранники были более внимательными, они заметили бы, что их черный «Мерседес» безотрывно водят по городу два автомобиля. Впрочем, преследователи действовали грамотно: на хвосте не висели, парковались подальше и следили оттуда в бинокль. Обе группы обменивались информацией по сотовым телефонам. Скоро Рузалику были доложены результаты слежки: объект постоянно живет с семьей в собственной квартире, откуда выходит каждое утро примерно в 10 часов. И на 30 августа была назначена операция.

Случайно ли была выбрана именно эта дата? Скорее всего, да. Тем не менее это не был обычный день календаря. 30 августа Татарстан отмечает День образования республики. Во всех городах, а особенно в столице, проходит масса праздничных мероприятий, поэтому в Казань стягиваются основные силы милиции. И понятно, что внимание милиционеров, оставшихся в Челнах, обращено в первую очередь на центральную площадь и майдан, где собираются тысячи горожан. Значит, если повезет, патрули примчатся к месту происшествия на несколько минут позже, чем обычно в таких случаях происходит. Для Рамушкина и его супруги 30 августа был день десятилетия их совместной жизни. Но об этом уж точно никто из участников событий, кроме их самих, не знал.

…Суета в подвале 20-го подъезда дома 45/09 началась уже, ночью. В 2 часа здесь сменился караул. В 4 на той самой «копейке» приехал один из подчиненных бригадного оружейника, который втащил в подвал спортивную сумку с автоматом и патронами. Сам Плохиш появился в 6 утра. Первым делом он достал из кармана и натянул на руки белые нитяные перчатки. Затем осмотрелся, наклонился над стоявшей у стены спортивной сумкой, достал из нее автомат. Мягким кошачьим шагом подошел к подвальному окошку, уверенным, отработанным движением вскинул к нему ствол и прижался щекой к прикладу. Потом, медленно передвигаясь и меняя точку прицела, стрелок стал выбирать оптимальную позицию. Двое молодых, дежуривших здесь, смотрели на него как завороженные. Наконец Плохиш, казалось, нашел то, что искал. Он удовлетворенно хмыкнул, отошел от окна, привалился на корточках к стене и, зажав между коленями автомат, закрыл глаза. Ровно в 9 он уже опять стоял у подвального окошка. Молодежь, закончившая вахту, была отослана: теперь лишние свидетели ни к чему. Вот к 10-му подъезду подъехал черный «Мерседес» и остановился, основательно загородив снайперу обзор. Из автомобиля вышли двое охранников и скрылись за дверью подъезда. Пока они поднимались на крыльцо, Плохиш определил, что стрелять надо, когда объект будет находиться на третьей ступеньке: только в этот момент его туловище зрительно находится над капотом седана.

Обратный отсчет времени пошел на секунды. Ожидание затягивалось. Часы показывали уже половину одиннадцатого. Наконец дверь подъезда распахнулась. Как Плохиш и предполагал, первым вышел охранник, за его спиной виднелся Рамушкин, замыкал шествие второй секьюрити. Он понимал, что в такой ситуации успех дела может решить один-единственный момент, доля секунды… И ему был дан шанс. Первый охранник обернулся к хозяину, и тот вложил ему в руку ключ от автомобиля. В этот миг мишень немного приоткрылась, и стрелок тут же спустил курок. Щелкнул одиночный выстрел, и Рамушкин упал. Плохиш был уверен, что второй выстрел не нужен: пуля попала именно туда, куда он целился, — в печень. Поэтому он отбросил автомат и ринулся к выходу, прикрывая лицо подхваченным в углу подвала дырявым пластиковым тазиком. Ему был дан и второй шанс — уйти с места убийства незамеченным.

…Через несколько часов Рамушкин скончался в больнице скорой медицинской помощи «вследствие острой кровопотери в результате огнестрельного пулевого ранения живота с повреждением брюшной аорты».