Александр Маркин: «В РТ не было прецедента, когда в кино вложили миллион, а получили пять»

Александр Маркин: «Челны — один из немногих городов 2018 года, который показал большую заинтересованность» Фото: Олег Спиридонов

 «ЭТО ДАЖЕ МОГЛО БЫ СТАТЬ ФИШКОЙ — ЧТО ФЕСТИВАЛЬ СТАРТУЕТ В ПРОВИНЦИАЛЬНОМ ГОРОДЕ»

 — Александр, в этом году на майдане впервые прошел фестиваль уличного кино. Сейчас ты курируешь этот проект в регионах и хочешь сделать Челны стартовым городом. Насколько осуществима эта идея?

 — Фестиваль уличного кино — это проект, где зрители сами определяют, какой фильм заслуживает Гран-при. Здесь нет входных билетов, нет жюри, есть только попечительский совет в лице именитых людей. Специальная комиссия отбирает 15 работ, которые прокатываются по всей России — там, где готовы их принять. Если говорить о фестивале 2018 года, то это более 500 площадок по стране и более полумиллиона охваченных зрителей. Это один из самых глобальных проектов, которые сейчас существуют в фестивальном движении. При этом фестиваль довольно молодой — ему всего четыре года. Он встает на ноги, и вот сейчас есть возможность забронировать это место открытия, пока нет каких-то больших требований или пока Москва не захотела взять его себе.

Челны — один из немногих городов 2018 года, который показал большую заинтересованность. По некоторым данным, у нас на показы пришли 11 тысяч человек. По крайней мере, так отчиталась администрация. Но даже если говорить о 3–4 тысячах, то это очень много. В Москве и Питере собиралось столько же. Поскольку я отвечаю за связь с регионами, то предложил Челны как город открытия. Также на это место претендуют Самара и Нижний Новгород. Чтобы все случилось, нужна поддержка администрации и финансы, все остальное у нашего города есть.

 — О каких суммах идет речь?

— Бюджет подобного фестиваля упирается в 3 миллиона рублей. Сюда входит логистика, оплата дороги, гонорары педагогам, техническая организация и многое другое. Лучшая работа фестиваля получает ценный приз от партнеров и статуэтку в виде фонаря — очень клевый арт-объект. В этом году приняли решение сделать довольно-таки большой финансовый приз — насколько большой, я не знаю.

 — Какие ты видишь аргументы в пользу Челнов как города-открытия?

 — Во-первых, в отличие от столиц, это история не про перенасыщенность. У Москвы, например, много своих фестивалей, организаторы могут конкурировать за зрителя, за СМИ, за информационный повод. История из провинции может сыграть совсем по-другому. Во-вторых, есть примеры, когда какой-то город брал на себя проведение фестиваля и в дальнейшем постоянно ассоциировался с ним. Взять Канск — там проходит фестиваль авангардного видео. И это очень здорово: у них там есть все эти лимузины, красные дорожки — город готовится к данному мероприятию. Когда есть высвобожденные силы на организацию, все может быть сделано на порядок выше, чем в той же Москве, где все сложнее, дороже, тяжелее, закрытее.

В Челнах мы увидели, что власть в целом заинтересована — очень легко выделили майдан, быстро организовали процессы, все прошло без казусов, но, возможно, не на том уровне, на котором можно делать такие мероприятия. Это может быть действительно большим городским событием, с мастер-классами, перформансами и фуд-кортами. Это такой большой майдан, который заканчивается кинопоказом и зрительским голосованием. И здесь, в Челнах, могла бы состояться премьера фильмов, которые потом в течение нескольких месяцев будут путешествовать по России. Весь попечительский совет фестиваля, куда входят кинорежиссеры Валерий Тодоровский, Алексей Попогребский, Сергей Сельянов и другие, этой идеей как-то проникся и сказал: «А почему бы и нет?» Это даже могло бы стать фишкой — что фестиваль стартует в провинциальном городе.

«ИНТЕРЕСНО, КОГДА ВИДИШЬ, ЧТО В ГЛУБИНКЕ ЛЮДИ СИДЯТ НА БОЧКАХ И НА НАТЯНУТОЙ ТКАНИ СМОТРЯТ ФИЛЬМЫ»

— Какой фильм стал победителем на фестивале в этом году? Что выбрали зрители?

 — Кино этого года максимально разнообразное. Фильм-победитель называется «Взятка» — очевидно, что это проблема, которая волнует всех. Картина лидировала по голосам в большинстве городов. Это комедия, история подана очень смешно.

Мне понравилось, как прокомментировал этот фестиваль Алексей Герман. Он сказал, что подобное движение, например, в Америке не вызывает вопросов — его там много, потому что запрос продюсеров охватывает несколько направлений — они считывают имена, принимают сценарии, а также просто лезут на YouTube и осматривают то, что нравится людям. Там отслеживают фестивальное любительское кино, потому что оттуда можно вытащить профессионала, специалиста, который делает очень качественный продукт. В России на это почему-то не обращают внимание. Фестивали могли бы дать новую волну российскому кино. Это всегда взращивание новых кадров, возможность молодым режиссерам получить своих зрителей, а уличные показы — еще и готовая аудитория в полмиллиона-миллион человек в разных городах. Для авторов это возможность проявить себя, заявить о себе, быть увиденным, раскачаться и начать какую-то более коммерческую историю. Многие именно так попали в большое кино — это важный шаг, который нельзя пропустить. Пример, который приходит на ум, — режиссер фильма «Я худею». Молодой человек пару лет назад был участником фестиваля уличного кино. Сегодня у него большой метр, с хорошими актерами, который неплохо окупился.

— Кто выступает спонсором?

 — Это всегда личная инициатива людей. В этом году компания Tele2 поддержала, РИА «Новости» выступало информационным партнером. И в каждом городе находились люди, которым это было нужно, — активисты, которые берут на себя организационную работу. Если этих людей нет, показы устраиваются через администрацию. Интересно, когда видишь, что где-то в глубинке люди сидят на бочках и на натянутой ткани смотрят фильмы. Может быть, за год это первое культурное событие, которое у них произошло. Важно, что за счет этого фестиваля и кино поддерживается связь между городами.

 — В этом году в рамках фестиваля уличного кино прошел еще один — фестиваль «А4». Его главным спонсором была компания, выпускающая «Снегурочку», поэтому во всех конкурсных фильмах эта бумага должна была так или иначе фигурировать.

 — Да, они сказали, что готовы отдать миллион тем, кто снимет про них интересную историю. И это не должна быть реклама в чистом виде. У всего этого движения сразу появился председатель жюри, Тодоровский сказал да. Ограничения — это всегда хорошо. Было прислано около 300 работ, отобрали в конкурсную программу 40, 20 было показано председателю жюри, он уже отбирал. Кто-то использовал традиционный женский образ Снегурочки, кто-то — непосредственно бумагу, кто-то этой бумагой убивал... Там были очень трешевые вещи — например, сделали из бумаги самолетик, проткнули глаз, победили негодяя. Были трогательные истории, когда на этой бумаге отцы и дети как-то переписывались, налаживали связи. Таких добрых историй не хватает на фестивалях. Треша очень много. Я часто бываю на отборочных этапах и могу сказать: такого количества киноработ, где главный герой покончил с собой, я еще не видел. И это не всегда очевидно — вот кто-то встает на коробку из-под «Снегурочки» и... Чувствуется во всем этом какая-то напряженность. Я думаю, что это хороший катализатор. Но есть и очень добрые и позитивные вещи. Я считаю, что любительское кино в этом плане вносит неоценимый вклад по количеству и качеству переработанного материала и историй. Например, человек хорошо разбирается в какой-то теме — он ее выносит на экран. Это чаще всего становится его первой работой. Фестивальное кино — это частные и честные истории. Этот материал очень ценен сам по себе, и у него всегда есть шанс перерасти в глобальную коммерческую историю.

«Я НЕ ВИЖУ ЛЮДЕЙ, ГОТОВЫХ ВЗЯТЬ НА СЕБЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ГЛОБАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ»

— Ты упомянул, что в России мало продюсеров, заинтересованных в качественном кино. Как дела с этим обстоят в Татарстане, в Челнах?

 — Тут всегда несколько историй может быть. Первая — это когда ты создаешь краудфандинг. До 100 тысяч рублей можно собрать при условии, что есть внятная история, синопсис, а сам организатор относится к проекту с пониманием, с огнем. Я знаю, что первые деньги для фильма челнинского режиссера «Я и Уда» собрали именно так. Вторая история — это личные знакомства, когда заинтересованные люди могут кинуться в какой-то проект. Третья история — коммерческая, когда люди видят определенный выхлоп. Ситуация со «Снегурочкой» очень понятная: владельцы получили много контента, упоминаний и такое количество медиапродукта, которого им хватит на год. И все эти фильмы симпатичные, они рекламируют бренд.

По республике сложно сказать. Был мини-сериал про завод Махеева — за долгое время это то, что осталось на слуху и реализовано на достойном уровне.

 — А где можно посмотреть этот сериал?

 — Я знаю, что была премьера в Елабуге, но на самом деле пока непонятно. Может, они пытаются его куда-то продать. Это все-таки очень локальная вещь — когда продюсер снимает на своем предприятии и про своих рабочих фильм, чтобы сделать для всех праздник. Это не про большое кино, не про меценатство. Возможно, в Татарстане не было прецедента, который показал бы финансовую выгоду таких проектов для предпринимателя, — когда в кино вложили миллион, а получили пять. И я не вижу людей, готовых взять на себя ответственность за глобальный проект. Даже если мне предложат 10 миллионов, я за это не возьмусь, потому что опыта такого нет. Хочется сделать историю с меньшим бюджетом, понять, что ты ее осиливаешь, и потом уже брать другие деньги. Но никто и не даст большие средства, если у тебя нет портфолио. Кроме того, я не вижу, чтобы кто-то даже в Челнах искал эти деньги, кроме Дмитрия Стрижевского — режиссера все того же «Я и Уда» и будущего фильма «Город Брежнев». На последний проект он собрал какую-то сумму по краудфандингу, но выпуск картины сейчас под вопросом.

«ФЕСТИВАЛЬ — ЭТО ВСЕГДА ИСТОРИЯ НЕ ПРО ЗАРАБОТОК»

 — С 2012 по 2015 год в Челнах проходил фестиваль короткометражного любительского кино «Клюф». Он имел большой успех у публики, но потом почему-то перестал существовать. Как так получилось?

 — Изначально был внутренний запрос в городе на какое-то движение, связанное с кино. Не хватало комьюнити, людей, образования. Мы решили сделать киношколу, привозить педагогов в Челны. Формат примерно такой: собрались 40 человек, скинулись, привезли себе учителя. Нам показалось, что это интересно. Мы сотрудничали со школой Александра Митты, привозили сюда именитых режиссеров по разным направлениям — это и сторителлинг, и сценарное мастерство, и монтаж, и свет.  

Параллельно существовала история про фестиваль — про то, что можно в Челнах своими силами сделать какой-то продукт и выставить его на суд зрителей. Не просто чтобы в интернете несколько человек посмотрели, а чтобы в большом зале собрались 500 зрителей и дали оценку — не только в номинации «Приз зрительских симпатий», но и адекватную оценку. Сразу же начали искать человека с именем, который мог бы во все это включиться.

 — Многих обзвонили?

 — Да, и многие откликнулись. Звягинцев сказал, что у него какой-то тяжелый период, что он все время на фестивалях и не сможет приехать. Герман-младший очень хорошо откликнулся, сказал, что в целом готов подключаться, но нужно созваниваться... и тоже не совпадало. В тот период, когда мы делали фестиваль, в топе находился режиссер Сергей Лобан — он был одной из основных фигур в кино, как мне казалось тогда. Он сразу к нам приехал. Это дало какую-то веру в мероприятие. Лобан сказал, что фестиваль заинтересовал его именно форматом, позиционированием. Что-то вроде «КЛЮФ — самый любительский и самый провинциальный». И ему эта история очень понравилась — что это действительно не про продюсерские показы и кино, навязанное муниципалитетом. Это был призыв, чтобы люди снимали фильмы своими силами.

— Каким был самый низкобюджетный фильм из показанных на фестивале?

 — Он был снят за 200 рублей. Это был один из первых фильмов фестиваля — своеобразный зомби-апокалипсис. Ребята сами нашли локации, потратились на зеленую ткань — и это были все их вложения. Еще был низкобюджетный фильм про убийцу, который едет в такси и думает о последних днях в своей жизни. Назывался он «Пассажир» и занял у нас одну из технических номинаций. Потом я ездил на фестиваль Сокурова и взял эту работу с собой — там ее тоже высоко оценили в одной из главных номинаций. При этом фильм создан вообще без денег, у себя дома. История про помощь таким проектам изначально была в миссии фестиваля «КЛЮФ». Еще раньше, наверное, была идея вообще запустить процесс кинотворчества. Мы вдруг сразу стали международными за счет участников с Украины и из Беларуси.

— Во сколько обходилась организация фестивалей?

— Первый фестиваль стоил 150 тысяч рублей. Спонсорами тогда выступали разные челнинские компании, которые выделяли от 20 до 50 тысяч. Несколько фестивалей подряд нас поддерживал Акульчев. Последний, четвертый, фестиваль обошелся где-то в 480–500 тысяч рублей — тогда председателем жюри был Егор Кончаловский, который, к слову, забрал очень большую сумму. На то, чтобы привезти его, Андрея Бартенева, Александра Маркова и еще несколько звезд ушла большая часть бюджета. Кинокомплекс «Иллюзиум» всегда выступал в качестве партнера и никогда не брал денег за проведение — за это огромное спасибо Татьяне Пивоварчук. Администрация города в лице мэра Василя Шайхразиева тоже была включена, выделяла около 150 тысяч рублей. 100 тысяч у нас уходило на статуэтки и главный приз победителю — камеру, на тот момент более-менее актуальную. В последний год мы собирали уже по 400 заявок на фестиваль, конкурсная программа состояла из 15–20 работ. Очень многим участникам мы оплатили проезд. У нас раньше была проблема, что люди не приезжали сами. Мы со сцены говорили, что награда отправляется в такой-то город. В последний раз все приехали.

Фестиваль — это всегда история не про заработок. Там не было людей, которые приходили за зарплатой. Мы платили за звук, за свет и ведущему, но на этом, в общем-то, все.

— Почему история закончилась?

 — В целом 2014 год оказался не очень удачным для предпринимателей — они перестали финансировать фестиваль. Сменилась администрация, у нее были другие вопросы. На самом деле к властям нет претензий — очень трудно вникнуть сразу, что куда. Сначала мы держали фестиваль на паузе, но, когда он третий год подряд не состоялся, поняли, что, наверное, возвращать его уже не совсем логично. Скорее всего, это история останется в том виде, в каком она есть, со своими председателями жюри и победителями.

«Наверное, технически подкованные кадры у нас есть — снять фильм мы можем»Фото: «БИЗНЕС Online»

«МЫ ВСЕГДА СРАВНИВАЕМ ЧЕЛНЫ С ЧЕМ-ТО, НЕ ОСОЗНАВАЯ, ЧТО ПО ДРУГИМ ПАРАМЕТРАМ МЫ МОЖЕМ ВЫИГРЫВАТЬ»

 — Не так давно в КОП «Метро» состоялся круглый стол, посвященный кинематографу в Челнах. Продюсер Влад Трошкин высказал тогда мнение, что местные фильмы отличаются мрачностью. Ты тоже так думаешь?

 — Я не совсем согласен. Помню, на одном из фестивалей «Клюф» был такой режиссер — Валера Курицын. Он снимал видеоарт, зарисовки про город. В его работах я видел, что он Челны принимает. Город может быть симпатичным — все зависит от того, как на него посмотреть. Сейчас идет очень интересная постановка в театре «Ключ» — «Человек из Подольска». Там полицейские предъявляют горожанину, что он не любит свой город, сравнивает его с Амстердамом, при этом совершенно не зная его истории и красивых мест. Так же мы всегда сравниваем Челны с чем-то, не осознавая, что по другим параметрам мы можем выигрывать. Мы так же можем не видеть в своем городе уродство, а видеть прекрасное. И в видеозарисовках Курицына это всегда было. Был челнинский короткий метр фильм в жанре love story, снятый где-то за городом, — там было про проблемы, конфликты. Была работа Намига Абасова про какую-то вселенскую грусть — драма про отношения, про погибшего парня и девушку, которая справляется с этим горем. Вспоминая челнинские работы, которые были в этом году…. Можно сказать, что это было что-то в жанре триллера — какие-то неоплаченные долги, поездки в лес. «Я и Уда» — тоже челнинское кино, про кризис отношений, поиск себя. Очень притчевая история.

Челнинское кино очень разное. Сюда в свое время приехали разные люди, по-разному воспитанные, вникающие в процессы, впитывающие. Если в Питере есть кинематографическая тусовка, и она где-то, может быть, схожие вещи показывает, то в Челнах нет этой среды, нет обмена. Все люди существуют разрозненно. Это и плюс, и минус, но больше минус. Люди не могут расти, не могут пользоваться друг другом. Потому что кино — это командная вещь. И когда ты смотришь титры в любительском фильме, то замечаешь, что они такие же большие, как в профессиональном, — там десятки участников.

— Можно ли как-то отследить движение местного кино? Кто и что снимает, где проходят премьерные показы?

 — Периодически в течение года можно услышать, что в «Иллюзиуме» кто-то презентует свои работы. Это небольшие закрытые показы. Не каждый месяц, но за год две-три истории таких было. Презентации каких-то школьных проектов случаются. Мы сами делали детскую школу кино в КОП «Метро» — там было четыре потока, и каждый из них выпускал свой фильм.

— Реально ли в Челнах собрать профессиональную команду для съемок кино?

 — Я видел очень конкурентные местные вещи. Та же работа Курицына в видеоарте выигрывала даже по сравнению с фильмами из Москвы. Но, скажем, по художественной составляющей фильмы из Челнов не проходили отбор в конкурсную программу «Клюфа». Здесь люди создают кино между делом — в основном это те, кто занимается рекламой, съемкой свадеб и тому подобными вещами. Наверное, технически подкованные кадры у нас есть — снять фильм мы можем. Актеры у нас тоже есть — три театра и несколько любительских студий, и они все готовы втягиваться в проекты. Операторы есть. Сценаристы…. Есть, наверное, люди пишущие, но сценарий — другая тема, нужно понимать техники и технологии. Сценаристам неоткуда взяться, нет школы, которая бы этим занималась. Мне бы хотелось освоить профессию кинорежиссера, но, опять же, для этого нужно образование. Я сейчас думаю о том, чтобы получать его где-то в Москве или Питере.

 — Расскажи о своем режиссерском опыте. Каким был первый фильм?

 — Моя первая работа была сделана в 19 лет, когда еще снимали на VHS. Она была смонтирована и уничтожена. Текст Ричарда Баха, музыка другого Баха…. Фильм был про раздвоение личности и какие-то молодежные проблемы. Я эту работу презентовал небольшому кругу людей, и она не получила должного отклика. Мне стало очень обидно, я сломал диск, а потом выяснилось, что больше нигде этого фильма нет. После этого была снята еще одна история для фестиваля. Я почти все фильмы снимал для того, чтобы поучаствовать в каких-то интересных проектах. Я увидел, что Александр Сокуров объявил конкурс короткометражных работ, где участникам из лонг-листа предоставлялась возможность поехать в Питер, им оплачивали проживание, дорогу и семидневные мастер-классы. У меня сразу появилась мотивация, я снял короткометражную работу и отправил ее на конкурс. А потом сидел там и слушал, как я все плохо сделал. Но это и не могло быть по-другому — работа была снята спонтанно, за два-три рабочих дня. Я хотел просто поучаствовать, мне было интересно изнутри увидеть этот процесс.

Последнюю свою работу я сделал для московского фестиваля Glitch, посвященного ядерному взрыву. Это был небольшой перформанс, связанный с кино. Мы оборудовали комнатку под пыточную, поставили электрический стул и телевизор 40-х годов, на котором показывали короткометражную работу прикованным зрителям. Это была трагичная история человека, пережившего ядерный взрыв и открывшего в себе какие-то темные стороны. Всего фильм посмотрели 20–30 человек. Эта работа имела значение именно в рамках этого фестиваля.

 — Есть ли задумки на полнометражный фильм?

 — Есть, но пока они существуют в виде полунаписанного сценария и синопсиса. Я понимаю, что нужно больше знаний. Сейчас я занимаюсь самообразованием. Хочется какой-то среды. Сейчас очень много общаюсь с людьми, связанными с фестивалем уличного кино — у всех одни и те же проблемы: кризис идей, кризис команды. Но при это есть люди, которые, несмотря на все кризисы, находят в себе силы что-то делать, находят других активных людей, финансовую поддержку. Ты понимаешь, что на самом деле все зависит от тебя. Ты можешь думать, что у тебя ничего не получается, а можешь думать, что все дороги открыты.