Олег Вьюгин: «Экономику пытаются сдвинуть через угнетение предпринимательской инициативы»

Олег Вьюгин: «Как можно было понять из объяснений властей, мобилизация дополнительных доходов в бюджет делается для реализации государственных инвестиционных проектов» Фото: Алексей Белкин

«БЮРОКРАТИЯ ХОЧЕТ ЗАМЕСТИТЬ ЧАСТНЫЕ ИНВЕСТИЦИИ ЗА СЧЕТ ИЗЪЯТИЯ ДОХОДОВ У БИЗНЕСА И НАСЕЛЕНИЯ»

— Олег Вячеславович, подведем итоги 2018 года. Какие события, на ваш взгляд, стали наиболее значимыми для экономической жизни страны?

— Если говорить об экономике, то это заявленное повышение налоговой нагрузки на бизнес и доходы граждан. Имею в виду повышение НДС, налоговый маневр в нефтяной отрасли, повышение имущественных налогов, введение пошлин на интернет-торговлю, отмену льгот по «Платону», введение повышенных тарифов на сверхнормативное потребление электроэнергии домашними хозяйствами и другие, которые принесут дополнительный фискальный доход бюджету и одновременно приведут к повышению цен, будут препятствовать росту реальных доходов граждан и способствовать росту инфляции. Также надо отметить начало так называемой пенсионной реформы, вернее увеличение пенсионного возраста — будем называть вещи своими именами. Эти значимые для экономической жизни события, инициированные правительством, вызывают много вопросов и скорее могут быть оценены как негативные для экономического роста и материального положения граждан.

Как можно было понять из объяснений властей, мобилизация дополнительных доходов в бюджет делается для реализации государственных инвестиционных проектов. То есть бюрократия хочет заместить частные инвестиции государственными, в основном за счет изъятия доходов у бизнеса и населения. Если под этими решениями нет еще каких-то скрытых мотивов, то они выглядят как жест отчаяния. Конечно, все понимают, что лучше, когда инвестирует частный капитал, в этом случае эффективность использования ресурсов выше, а потери в случае неудачи несут частные инвесторы, а не налогоплательщик, то есть граждане. Сейчас частные инвесторы как никогда осторожны. Причины понятны, в основном это высокая степень неопределенности той экономической среды, в которой они работают. Неопределенность рождена как внешнеполитическими, так и внутриполитическими факторами, которые в совокупности негативно воздействуют на инвестиционный климат в стране. В сложившихся обстоятельствах государственные экономисты решили возложить заботу об инвестициях на государство, повысив налоги. Важность этого события не только в материальных последствиях для граждан, но и в том, что впервые за 25-летнюю историю рыночной экономики новой России предпринята попытка сдвинуть экономику с мертвой точки не за счет предпринимательской инициативы, а, наоборот, через ее угнетение за счет роста налогов и государственного перераспределения ресурсов.

— Вы говорите, что на инвестиции надеяться не стоит. При этом президент РФ не раз ставил цели по этому показателю. Но если мы о зарубежных инвестициях уже даже и не мечтаем, но часто говорят, например, председатель комитета Госдумы по бюджету и налогам Андрей Макаров, что на счетах компаний лежат триллионы рублей, несколько бюджетов страны.

— Он преувеличивает. Деньги, конечно, есть, я согласен. Причина того, почему инвестиции идут сдержанно, понятна — неопределенность. Любое инвестиционное решение всегда основано на оценке спроса. Если инвестор спроса не видит или не уверен в сбыте, то не будет инвестировать. Например, сейчас смысла инвестировать в дополнительное производство металлов первого передела нет, потому что Китай и так уже завалил металлом весь международный рынок. А, скажем, инвестировать в производство палладия можно, потому что в мире устойчиво растущий спрос из-за того, что развиваются аккумуляторы, да и вообще скоро везде электромобили будут. Все очень логично, просто неопределенность столь высока на многих рынках, что это не позволяет компаниям легко принимать инвестиционные решения.

«Постоянное ожидание санкций, постепенная потеря из-за этого необходимой кооперации с международными партнерами и растущие технологические ограничения ослабляют отечественную экономику» Фото: ©Максим Блинов, РИА «Новости»

«ДАЖЕ ФРОНТАЛЬНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ НЕ ДАСТ БЫСТРЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ»

— А был другой вариант кроме наращивания инвестиций за счет налогоплательщиков?

— Другой вариант — повысить определенность экономических условий деятельности и все-таки, поскольку экономика рыночная, опираться на стимулирование предпринимательской инициативы. Нельзя успешно развиваться в условиях давления экономических санкций, макроэкономической болтанки и пренебрежительного отношения к частной собственности. Постоянное ожидание санкций, постепенная потеря из-за этого необходимой кооперации с международными партнерами и растущие технологические ограничения ослабляют отечественную экономику. Альтернатива — осуществление реальной, а не имитационной дипломатии для урегулирования отношений с западными странами. Эти проблемы должны решать не военные специалисты или секретные службы, а дипломаты, наделенные полномочиями. Профессия военных — воевать, им нужен враг, профессия дипломатов — поиск мирных решений в интересах развития страны и благополучия граждан.

— А есть ли шанс урегулировать отношения? В том состоянии, в котором мы находимся, есть ли шанс сделать шаг назад? Не будет ли это выглядеть так, будто мы сдались?

— В политике ход назад, как правило, непродуктивен. Требуется новое мышление, новые подходы, большая политическая гибкость. Конфронтация настолько раздула антироссийские настроения в американском истеблишменте, что даже фронтальное отступление не даст быстрых результатов. Конечно, покивают головой и скажут, что все прекрасно, как это было с поправкой Джексона-Вэника. Проблема в том, что зашли слишком далеко, и поворот в какую-то более мирную сторону — это довольно большой вираж, который потребует много времени и других установок, предъявляет иные запросы к компетенции дипломатических служб. 

— Значит как минимум до 2024 года будем жить в этой же парадигме?

— Думаю, да.

«Подозревают, что есть переоцененные инвестиции в акции компаний новой экономики типа «Фейсбук», Amazon, Apple и т. д. — тех, кто создает новые цифровые сервисы» Фото: ©Джина Мун, РИА «Новости»

«В 2019 ГОДУ МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА ПРОДОЛЖИТ РАСТИ, НО ТЕМПЫ БУДУТ СНИЖАТЬСЯ»

— Все больше экспертов говорят о грядущем глобальном кризисе, который случится в 2020–2021 году. Разделяете это мнение?

— В 2018 году пик экономического роста (прежде всего в США, но и Китай можно сюда причислить, а Европа и так не показывала высоких результатов), по-видимому, пройден. В 2019-м мировая экономика продолжит расти, но темпы будут снижаться. МВФ не сильно корректирует прогноз: если 3,5 процента для Америки в этом году, то 3,2 процента, по-моему, называют. Это подтверждает, что пик пройден. В Китае тоже идет снижение темпов роста. Это пока не кризис. Главная причина замедления — то, что США перешли от политики количественного смягчения и низких процентных ставок к изъятию ликвидности и повышению процентных ставок, да и кое-кто там себя ведет как слон в посудной лавке. Финансовым рынкам и промышленности потребуется адаптация, что мы и наблюдали осенью уходящего года.

Кризис обычно возникает, когда в финансовой системе есть существенно переоцененные активы, то есть когда ожидания инвесторов не сбылись. Возьмем 2008 год — это невозвращаемые ипотечные кредиты, плюс созданная на этих кредитах пирамида всякого рода деривативов, с помощью которых риски невозвратов удавалось долго прятать. Вся эта пирамида начала расползаться, когда плохие ипотечные кредиты стали дефолтными.

Сегодня прибыли традиционных американских компаний остаются очень хорошими. Подозревают, что есть переоцененные инвестиции в акции компаний новой экономики типа «Фейсбук», Amazon, Apple и т. д. — тех, кто создает новые цифровые сервисы. Возможно, какая-то переоценка есть, хотя аналитики банков, как всегда, имеют хорошие аргументы в пользу объективного роста их стоимости, потому что новые технологии, которые они создают, способны многократно увеличить производительность труда. Допустим, что они переоценены, но тогда ФРС пока удается этот пузырь (если он есть) сдуть, потому что политика аккуратного повышения ставок приводит к тому, что стоимость этих акций перестала расти и даже уже два или три раза была коррекция, а в конце года вообще случилась предновогодняя распродажа на американском фондовом рынке. С помощью таких коррекций рынок опускают.

— Некоторые экономисты указывают на пузыри на рынке в Китае.

— По Китаю нет ясной статистики по кредитной задолженности на муниципальном уровне, поэтому можно только догадываться, каковы ее масштабы. Сами китайские экономисты говорят, что долг местных органов власти и государственных компаний Китая заметно превышает ВВП страны. Местные власти, действительно, чтобы подогреть экономический рост, периодически стимулировали кредитную активность на всех уровнях. Последнее время власти пытаются затормозить кредитование, а это приводит к тому, что темпы роста китайский экономики падают, оставаясь пока выше 6 процентов годовых. Кризис в Китае будет только в том случае, если по каким-то причинам возникнет бегство от долга. У долга есть логика развития: большой долг нельзя отдать в короткий срок, его можно отдавать либо десятилетиями или выбрать такую политику, когда высокий уровень задолженности не будет мешать экономическому росту. Китайские власти идут по второму пути. Они боятся падения темпов роста экономики.

— Почему?

— Во многом именно по этой причине: если темпы сильно упадут, возникнут сомнения в возможности обслужить долг, что приведет к полномасштабному кризису. Идея нового китайского чуда теперь в другом — она заключается в том, чтобы сделать Китай лидером по созданию новейших технологий. Для этого Китай действует по всем направлениям. Во-первых, обучает огромное число людей в Америке. Во-вторых, всеми правдами и неправдами заимствует технологии, вкладывает огромные средства, чтобы научиться создавать их самостоятельно. Также власти используют регулирование, когда заставляют американские компании делиться технологиями, если они хотят работать на китайском рынке — то, против чего активно выступает Дональд Трамп. Это их первое направление, в этом у них есть успех, потому что технологически Китай развивается очень быстро. Поэтому реакция США, например, запрет на покупку технологий — это как раз попытка противодействовать передаче технологий Китаю.

А вторая их идея (наверное, она не сильно поможет) — инвестировать за рубежом, как бы строить китайскую экономику на чужих территориях.

— А будет ли Китай инвестировать в Россию?

— С точки зрения получения новых технологий Россия для Китая имеет весьма ограниченный интерес. Китай готов покупать в РФ сырьевые товары, предпочитая, естественно, чтобы Россия сама инвестировала в их добычу и транспортировку. В сельское хозяйство на Дальнем Востоке Китай готов инвестировать, чтобы расширить продовольственную базу северного Китая. В 1990-е годы он благополучно заимствовал советские технологии по созданию военных истребителей, баллистических ракет. Новые разработки Россия им не отдаст. Так что нет тут почвы для сотрудничества, а по гражданским технологиям Китай впереди.

— Зато они могли бы применить свои технологии при строительстве ВСМ Москва — Казань, об этом не раз говорилось.

— А зачем им это? Потренироваться? Как раз технологии железных дорог у них отличные, все работает. Так что им это не нужно экономически. Такая инвестиция может носить исключительно политический характер. Есть два гиганта — США и Китай, которые борются друг с другом, а Россия в этой борьбе сыграть значимой роли не сможет.

— Резюмируя, вы не ожидаете в ближайшие годы какого-то глобального кризиса, когда рынки повалятся друг за другом?

— Да, я пока не вижу факторов, которые могли бы спровоцировать такой кризис. Но в этом заключении мы, возможно, не учитываем каких-то фатальных политических событий или чьих-то провокационных действий.

«ЦБ недавно еще раз повысил ставку на 0,25 процента, люди же понимают ответственность таких решений» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЦБ своей лопатой работает, а Минфин — своей»

— Вернемся к России. Финансово-экономические власти ожидают, что экономика в 2019 году замедлит свой рост…

— Прогнозировали 1,8 процента, а теперь ожидают 1,3 процента ВВП. Но на уровне таких цифр плюс-минус один (это погрешность), когда достаточно изменить методику счета в какой-нибудь отрасли, и можно из маленького минуса получить маленький плюс. Поэтому это не принципиально.

— Но плюс 3 процента мы не получим.

— Не только не получим, но как бы и в неприкрытый минус не выйти. Грамотные экономисты, которые есть и в правительстве, понимают, что все налоговые новации, о которых мы говорили выше, будут снижать потребительский спрос. Деньги изымаются, попадают в бюджет, и планируется, что они пойдут на инфраструктурные инвестиции. Но проекты, скорее всего, в 2019 году еще не осуществятся. Это видно по бюджету 2019 года. Так что, скорее всего, ямка. Если же потом на эти аккумулированные деньги будут инвестированы в инфраструктурные проекты, это даст какой-то прирост, около 1 процента, как посчитал ЦБ.

— Максим Орешкин уже усомнился, что, например, ВСМ Москва — Казань вообще надо строить.

— Во всяком случае, раз деньги есть, то будут что-то строить, а это рабочие места, зарплаты, и это как-то немножко поднимет ВВП, но не в ближайшем году.

— Ваш прогноз в цифрах совпадает с официальным?

— Как я и сказал, плюс-минус 1 процент, но Росстат постарается из минуса сделать плюс в любом случае, иначе это нонсенс: издали указы, взялись за дело и провалили. Самое неприятное, как мне кажется, это инфляция. В 2019 году будет явное повышение темпов роста инфляции, собственно, ЦБ это уже видит.

— Из-за повышения НДС?

— Из-за всей совокупности налоговых и тарифных решений, которые запрограммированы решениями 2018 года.

— Получается конфликт интересов ЦБ и финансового блока правительства: одни принимают какие-то решения, а вторые борются с инфляцией.

— ЦБ своей лопатой работает, а минфин — своей. Минфин гребет в бюджет, а ЦБ — от экономики — повышает ставку, ограничивая кредитование. ЦБ недавно еще раз повысил ставку на 0,25 процента, люди же понимают ответственность таких решений. Раз они на это пошли, значит, есть оценки, что инфляция будет выше 5 процентов. Но я думаю, что может быть и 7 процентов.

— А еще через год что будет?

— Инфляция — очень инерционный показатель, поэтому возвращение будет происходить медленно, если не будет форс-мажора в 2020 году, вернется на таргет — 4 процента.

Рост ключевой ставки означает, что ипотека будет дорожать, значит, люди будут ее менее охотно брать, а это воздействие на строительство. Из-за перехода от старых моделей долевого строительства на модель эксроу-счетов, как уже экономисты посчитали, стоимость жилья вырастет, а это опять препятствие росту.

Хочется задать вопрос: когда все эти решения принимаются, кто-то смотрит одним взглядом на все? Есть в правительстве экономический центр, который смотрит на все решения в совокупности, взвешивает, оценивает и говорит о последствиях совокупности принимаемых решений? Про налоги мы уже поговорили. Вот другой пример. Минпромторг предлагает ограничить практику отсрочек оплаты торговыми сетями поставок бытовой техники вендорам. Отсрочка — это форма рабочего капитала, то есть если у торговой сети нет отсрочки, она должна авансировать деньги для приобретения партий товаров. Поскольку потребуется время для реализации, эти средства или заморожены, или должны быть взяты в кредит. Что тогда будет с ценой, например, чайника? Он будет дороже. Или идея из той же серии — запретить торговым сетям возврат поставщикам непроданных скоропортящихся продуктов питания. Если это сделать, то вырастет цена продуктов на полке. Кто-то думает об этом? Каждый роет свою ямку по своим соображениям или помогает лоббистам.

— При этом перед тем же стройкомплексом ставят планы нарастить ввод жилья на миллионы квадратных метров.

— Все, что мы умеем, так это планы строить. Еще с советского времени это самый главный скилл.

— Так раньше хотя бы пятилетка за три года.

— А сейчас — за восемь.

— Многие эксперты считают, что государство — неэффективный инвестор. Не получится ли так, что деньги собрали, но больше потеряем, чем получим?

— Не хочется повторять книжные истины, проверенные опытом, где пишут, что государственные инвестиции менее эффективны, чем частные. Давайте судить по фактам. Пока государственные инвестиции были непроизводительными. Большие деньги ушли в строительство олимпийских объектов, объектов к чемпионату мира по футболу, в подготовку саммита АТЭС. Но это почти непроизводительные расходы, потому что доход на капитал, который вложен, они не дают. Теперь будем строить дороги. В долгосрочном плане это производительные инвестиции, а в краткосрочном плане — нет, потому что такие вложения окупаются через 10–20 лет.

«Если Россия хочет расти быстрее мира — выше 3,5 процентов, то нужно быть страной, которая наращивает экспорт высокими темпами, то есть нужно развивать конкурентоспособное производство» Фото: Алексей Белкин

«НАША ЦЕЛЬ — СТАБИЛЬНОСТЬ, ПОНИМАЕМАЯ КАК СОХРАНЕНИЕ КОНСТРУКЦИИ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ ВЛАСТИ»

— Итак, мы пришли к выводу, что в 2019 году экономика замедлится. Как сказал мне один экономист, у России «закончились крестьяне», поэтому просто не на чем расти и ничего уже не сделать. В его рассуждениях логика такова: Европа растет, потому что использует крестьян из других развивающихся стран. Есть ли у нас какие-то драйверы?

— Если он имел в виду демографический фактор, то да. Происходит естественная убыль населения, сокращение числа граждан трудоспособного возраста. Это фактор снижения экономического роста. Многие страны используют миграцию для регулирования занятости. В принципе, в России мигранты тоже есть, правда, представляющие низкоквалифицированный труд.

— Так есть ли у нас драйверы?

— Приток капитала и квалифицированной рабочей силы, экспатов, например.

— Но у нас отток.

— Да, у нас отток. В США, например, политика выстраивается таким образом, чтобы привлекать капитал и квалифицированные кадры. Привлечение квалифицированных кадров и талантов — это многолетняя выстроенная политика, на которой США развиваются. Но это не просто миграционная политика, а общая политика, которая создает соответствующий экономический климат, о чем в России только говорят, но часто делаются вещи противоположные.

Наша цель — стабильность, понимаемая как сохранение конструкции действующей власти. Поэтому важнейшими экономическими целями являются макроэкономическая стабильность и накопление резервов. У Китая другое целеполагание: главное — рост и экономический прогресс, что и обеспечивает стабильность политической системы. В нашей стране основные экономические ведомства — минэкономразвития, минфин и ЦБ — пишут, что на пятилетку вперед рост будет 1,5 процента, и все кивают головой. Это значит, что рост не является приоритетом экономической политики. Другая власть бы сказала: «Почему так происходит? Мы этого не хотим. Давайте примем меры, чтобы у нас экономическое развитие ускорилось, а экономическая активность населения повысилась». Экономическая активность населения — вещь обоюдоострая. Мы же «не хотим, как во Франции». Там же очень активное население: пошли протестовать против повышения цен на бензин и разрыва между доходами богатых и бедных.

— По поводу драйверов вы так и не ответили. Что может запустить рост? Вот, например, если бы вы сидели в минфине или минэке, что бы делали? С чего хотя бы начать?

— Чтобы повысить предпринимательскую активность населения, необходимо остановить растущий вал запретов, ослабить регулирование, провести реформу судебной системы, чтобы она стала защищать законные права маленького предпринимателя (ее основные положения уже давно сформулированы нашими профессиональными правоведами), снизить налоги на малые и средние компании, поставить отечественную дипломатию на службу поддержки экономического развития страны. Тогда можно рассчитывать на позитивные сдвиги в экономических ожиданиях и рост не менее мировых темпов.

— Условно говоря, обогнать и перегнать?

— Да, но такая задача не ставится.

— Но президент же говорит, что мы должны расти темпами выше среднемировых. Это не задача?

— Если должны, то отразите в ваших расчетах на перспективу и подкрепите решениями. У нас же этого не происходит. Нужно судить по фактам.

Сделать 4 процента роста можно, если убрать неопределенность и привлечь частный капитал, который дал бы толчок к развитию. Приходят инвесторы — растут доходы населения, домашние хозяйства увеличивают покупательскую активность, бизнес, увидев спрос, инвестирует в увеличение производства.

Еще один фактор — увеличение экспорта. Если Россия хочет расти быстрее мира — выше 3,5 процентов, то нужно быть страной, которая наращивает экспорт высокими темпами, то есть нужно развивать конкурентоспособное производство. Это требует включения в международные цепочки разделения труда. Так в свое время Россия включилась в производство «Боингов», делая инженерные расчеты и поставляя титан и комплектующие из него. И когда появляются 100 человек, которые понимают, как создавать современные самолеты (Россия в свое время успела отстать в этом), можно приступать к собственному производству.

«Власти приняли сознательное решение — ввели бюджетное правило и не используют при бюджетном финансировании доходы от нефти, которые формируются при цене выше 45 долларов за баррель» Фото: pixabay.com

«БЮДЖЕТНОЕ ПРАВИЛО НЕОБХОДИМО СКЛОННЫМ К ИЗОЛЯЦИИ ЭКОНОМИЧЕСКИМ СИСТЕМАМ»

— Судя по всему, нефть уже не будет тем фактором, который будет подталкивать нашу экономику.

— Власти приняли сознательное решение — ввели бюджетное правило и не используют при бюджетном финансировании доходы от нефти, которые формируются при цене выше 45 долларов за баррель. Причины такого выбора две. Во-первых, это позволяет накапливать резервы, а это очень важный пункт сегодняшней политики, потому что резервы — это возможность абсорбировать будущие шоки. Второе — если цена высока и все доходы от ее экспорта используются внутри страны, то рубль сильно укрепляется и импорт начинает предъявлять высокие требования к конкурентоспособности внутреннего производства.

— А оно у нас страдает.

— Считается, что оно страдает. Конечно, «голландская болезнь» реальна. Когда национальная валюта чрезмерно крепкая, а это бывает, когда экономика ресурсная, то тогда очень трудно развивать другие отрасли. Но вот, что любопытно, экономики Канады и Австралии относят к ресурсным, однако там бюджетное правило не используется, и они достаточно диверсифицированы. Достигли они этого за счет открытости и умения привлечь интеллектуальные инвестиции. Бюджетное правило необходимо закрытым и склонным к изоляции экономическим системам.

— Правильный выбор был сделан?

— В существующих политико-экономических реалиях скорее ответ — да. Ограничили аппетиты на доходы от нефти, тогда второй вопрос: а что будете делать с резервами? Он пока не возникает, потому что пока не очень много накопили. Но этот вопрос рано или поздно возникнет, ответ на него будет очень важным.

— Антон Силуанов говорил, что, пока не накопят 7 процентов ВВП, будут складывать.

— Да, но потом будет и 7 процентов. А что потом с этим будут делать?

— Я не знаю. А вы?

— Нет четкого правила. Минфин старается этот вопрос раньше времени вообще не поднимать, чтобы не тревожить лоббистов. Скажем, в Норвегии у такого фонда четкие правила: он не расходуется, а инвестируется. Доходы от инвестирования используются для обеспечения пенсионной системы, которая позволяет пожилым норвежцам не сильно терять в уровне жизни после выхода на пенсию.

— Нам такой вариант не подходит?

— У нас другой менталитет. У нас в принципе отношение к людям негуманное. Мы же сами друг к другу негуманно относимся.

«Если отток сохранится, а ЦБ начнет покупать валюту, то будет 70 рублей за доллар» Фото: «БИЗНЕС Online»

«СЛАБОСТЬ РУБЛЯ СВЯЗАНА С ОТТОКОМ КАПИТАЛА»

— Мы вскользь коснулись курса рубля. Текущая стоимость рубля насколько равновесная? Ожидаете ли в 2019 году существенных колебаний?

— Сейчас слабость рубля связана с оттоком капитала. Мы знаем, что ЦБ пока не покупает валюту для минфина на рынке. Если бы он это делал, то рубль бы вообще улетел. Если отток сохранится, а ЦБ начнет покупать валюту, то будет 70 рублей за доллар. Пока ЦБ обещает не покупать валюту, но я думаю, что будет смотреть по обстоятельствам, потому что ослаблять рубль дальше с 65–66 непродуктивно, так как это тоже инфляционный фактор. Этого курса достаточно, чтобы российские помидоры стоили дешевле, чем импортные. Дальнейшее ослабление рубля еще больше увеличит субсидию отраслям за счет населения, потому что когда у вас дорогой импорт, то внутренняя цена к импортной тоже подтягивается.

— Бюджет 2018 года верстали с дефицитом, а закончили с профицитом. В этот раз уже заранее запланировал профицит. Он нам нужен? Некоторые эксперты полагают, что небольшой дефицит можно было бы допустить.

— Профицит возникает как раз из-за того, что накапливаются резервы. Минфин же должен учитывать изначально высокие доходы от цены на нефть, другое дело, что он потом это в резерв направляет. Если ослабить бюджетное правило, то профицит уйдет.

— Вы еще в прошлом нашем интервью говорили, что прогнозировать цену на нефть — дело неблагодарное, ссылались на Егора Гайдара. Тем не менее вы ожидаете ее роста или, напротив, снижения?

— Основные производители нефти, кроме США, стараются эту цену регулировать. Сейчас все производители, за исключением маргинальных (Ирана и Катара), стараются регулировать добычу, чтобы хоть как-то на цену воздействовать — не давать катиться вниз или чрезмерно расти. Но есть фактор США, которые добывают все больше и больше нефти. США в текущем году стали первыми по объемам добычи нефти в мире, обойдя Саудовскую Аравию и Россию. Теперь уровень цены нефти будет определять не ОПЕК, а темпы роста мировой экономики. Покуда мировая экономика растет, спрос на нефть тоже растет, поэтому удается удерживать цену на уровне около 60 долларов в среднем. Развитие мировой экономики циклично — устойчивый рост может смениться слабостью и стагнацией. Вот тогда столкнемся с обвальным падением цены барреля. Так что перспективы здесь невеселые, больше аргументов в пользу относительно низкой цены барреля в ближайшей перспективе.

— Много раз власти утверждали, что рубль отвязался от нефти. Согласны?

— Его отвязали бюджетным правилом.

— Будет ли 2019 год тяжелым?

— Экономически будет сложнее 2017 и 2018-го. Мы вступаем в цикл, когда будет ухудшение экономической конъюнктуры, связанное как с внутренними решениями, которые приняты, так и с возможным замедлением мировой экономики и дальнейшей конфронтацией в плане санкций. Еще раз говорю, модель развития экономики, которая принята, такова: больше соберем налогов, еще возьмем денег у крупного бизнеса (это «модель Белоусова»), упакуем в государственные инфраструктурные проекты и получим рост — плюс 1 процент.

«В РОССИИ СО ВРЕМЕН, КАК УШЕЛ ЕЛЬЦИН, ИДЕТ СТРОИТЕЛЬСТВО УНИТАРНОГО ГОСУДАРСТВА»

— Взаимоотношения федерального центра и регионов снова в актуальной повестке. Чего ждать?

— В России со времен, как ушел Ельцин, идет строительство унитарного государства. Не федеративного, как в названии, а унитарного. То есть строительство модели полного тотального контроля над регионами со стороны федерального центра. Это осуществляется через назначение и снятие губернаторов и через распределение налоговых доходов между центром и регионами. В одно время Алексей Леонидович Кудрин внес большой вклад в это, он сделал так, что все регионы, кроме трех, стали жестко зависеть федерального центра в финансовом смысле. Их посадили на финансовую уздечку, а после Беслана было принято решение никаких губернаторов не выбирать. Но при чем тут Беслан?

— Откровенно говоря, я тоже не понимаю.

— Логика действий понятна — или местные руководители отвечают перед местным народом, или перед Москвой. Так как у нас принята модель, при которой граждане не могут влиять на решение властей, контроль из центра — единственный способ заставить местное руководство быть в тонусе. Так что мы построили унитарное государство.

— То есть регионам не стоит надеяться, что им дадут больше прав?

— Не стоит. Пожалуй, есть только Татарстан, где определенную экономическую независимость регион имеет.

— Зато у Татарстана после Универсиады большой долг остался.

— Будем надеяться, что отработают. Это экономически развитый регион, как Тюмень и Ханты-Мансийск, где нефть, или как Москва, где всё. Москва обладает мощным бюджетом, ее солят, красят, покрывают плиткой, подсвечивают, сносят и снова строят.

— Чем объясняется отсталость других регионов? У них разве нет потенциала?

— Потенциал, безусловно, разный. Но еще они отличаются экономической инициативой, которой в большинстве слабых регионов нет. Она требует прежде всего свободы действий в принятии решений, причем большой, в том числе в части регулирования. В США, например, в штатах есть местное регулирование, например, крупные финансовые институты и банки регулируются на федеральном уровне, а региональные — на уровне штата. Очень многие регулирующие нормы тоже дифференцированы от штата к штату, и это дает возможность избранным губернаторам в зависимости от их команды, амбиций что-то делать, ориентируясь на избирателя.

— Последний вопрос: что делать рядовым гражданам? Копить ли на черный день? Если да, то в какой валюте?

— Если есть возможность, создать собственный резервный фонд. Если человек абсолютно уверен, что у него все хорошо с работой, из года в год он будет зарабатывать все больше и больше, то можно жить в свое удовольствие. Но если есть сомнения, то лучше создать резервный фонд. Что касается выбора валют, то 50 на 50.

— А вдруг опять случится ситуация конца 2014 года?

— Тогда одна половина сработает, а вторая сейчас будет зарабатывать проценты, хотя бы 6–7 процентов годовых. И потом, рублевая ликвидность вдруг понадобится, так не надо бежать и менять. Вообще нет универсальных рецептов. У меня есть знакомый богатый человек, мы с ним обсуждали, куда инвестировать. Он махнул рукой и сказал: «Я все в золото». И так бывает.