Алина Шарипжанова: «Я бы вызвала Ольгу Бузову на рэп-батл!»

Алина Шарипжанова: «Мой зритель – это люди, разбирающиеся в музыке. Те, кто имеет несколько иной взгляд на жизнь. Мне кажется, это люди-философы...» Фото: Андрей Титов

«МЫ — ТАТАРСКАЯ ЭСТРАДА — ЗАВОЕВЫВАЕМ ВСЁ БОЛЬШЕ ПРОСТРАНСТВА И ЗРИТЕЛЕЙ»

— Алина, за последнее время приходилось наблюдать вас в самых различных жанрах: татарская народная песня, джаз, мировая эстрада… И всегда удивляет, насколько органично вы себя чувствуете, кажется, в любой музыке. Создается ощущение, что границ у вашего таланта певицы просто нет. Но тогда возникает резонный вопрос: почему же вы не делаете регулярные аншлаговые большие концерты в Казани, не собираете «Татнефть Арену»?

— Я считаю, что все-таки занимаю ту нишу в сегодняшнем музыкальном творчестве (не люблю слово «шоу-бизнес»), которую можно назвать элитарной. Поэтому мой зритель — это люди, разбирающиеся в музыке. Как правило, это и сами музыканты, литераторы, журналисты, те, кто имеет высшее образование и, как правило, несколько иной взгляд на жизнь. Мне кажется, это люди-философы. И когда я выхожу на сцену, то обязательно стараюсь сказать что-то важное: через песню, через взгляды на жизнь, через свое поведение. Я стараюсь нести некий воспитательный, культурный момент в своем творчестве, как бы громко это ни звучало.

А что происходит сейчас? Мы прекрасно знаем о том, что всегда был масс-маркет, и он всегда будет. К такому положению вещей нужно относиться абсолютно нормально, это определенного рода политика. Но есть музыка, например, Брамса или Грига, которая настолько увенчана, к примеру, национальным колоритом. Если звучит «Венгерский танец» Брамса, то мы сразу слышим венгров, или слышим норвежцев через Грига, через его потрясающие аккорды перед нами встают исполинские горы. Это передача своего национального компонента через музыку и самовыражение.

Мы сейчас идем несколько иным путем. Мы — татарская эстрада — завоевываем всё больше пространства и зрителей, в том числе и среди русскоязычной публики. Кроме того, сейчас мы объединяем башкир и татар — эти народы рассматриваются уже как единое целое, чему я, в принципе, очень рада, потому что мир во всем мире — это очень хорошо. И, повторюсь, нас слушают очень многие русские. На моих концертах бывает много зрителей, которые не понимают татарского языка, но они приходят слушать музыку. 

— Понятно, что глобализация охватывает и музыкальное пространство.

— Но тут есть и проблема. У каждого школьника теперь есть смартфон, дети зачастую неконтролируемо выходят в интернет, родители не могут совладать с тем, что происходит с ребенком в этом плане. Один послушал, например, что-то и сказал, что рэпер Pharaoh — это круто. И если этот одноклассник обладает мало-мальским авторитетом, естественно, все другие тоже будут это слушать. В общем, такой ком, который, к сожалению, нельзя остановить. Сейчас я говорю от лица родителей: единственное, что мы можем сделать, — давать детям слушать классику, каких-то очень известных исполнителей мирового уровня, ту же самую Барбару Стрейзанд. Но спросите сейчас у школьниц, кто такая Стрейзанд (а ведь это, по сути, основательница всего мюзиклового направления и любимая певица Эндрю Ллойд Уэббера). Я думаю, что знает ее 1 процент…

Безусловно, надо бороться с подобным, поэтому я стараюсь сотрудничать только с теми людьми, которые мне импонируют: Альберт Асадуллин, Ренат Ибрагимов — это люди, которые оставили свой след в истории, в том числе и татарского народа. Когда мы, например, представляем Татарстан где-то за рубежом, то этих людей там знают. Извините, но многих из тех, кто сейчас на пике популярности, не знает никто.

Сейчас с большим удовольствием слушаю курс лекций замечательного искусствоведа Михаила Семеновича Казиника. Он замечательный педагог, у него просто феноменальная детская школа. Если прививать любовь к музыке, то я бы мечтала, чтобы у нас все музыкальные педагоги были такими. В принципе, это интересно для общего развития: посмотреть, послушать, что в мире творится…

— Да, не с каждым исполнителем на татарской эстраде можно поговорить в интервью о Брамсе, Эндрю Ллойд Уэббере и Михаиле Казинике…

— Если человек считает себя музыкантом, неважно, на каком языке он поет, важно, как он думает и как он это преподносит. Если мало-мальски уважающий себя аранжировщик не слушал никогда в жизни ничего, кроме, например, Нафката Нигматуллина или какой-то нашей местечковой эстрады… Я не хочу сейчас никого обидеть, но если они себя видят только в таком узеньком сегменте, то мне очень жаль этих людей. Мир настолько огромен и настолько этнический момент в мире ценен! Если мы приезжаем куда-то за рубеж, у нас не просят исполнить нашу популярную музыку под современные ритмы — такие же, как и везде. Нас просят исполнить «Гөлҗамал», нас просят исполнить именно то, чего они там лишены.

«За последнее время от нас ушли те, кто олицетворял татарскую классику – Ильгам Шакиров и Альфия Авзалова» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Проблема еще и в том, что за последнее время от нас ушли настоящие мастодонты, те, кто татарскую классику и олицетворял, — Ильгам Шакиров, Альфия Авзалова…

— То, что ушли, как вы говорите, мастодонты, — это печаль, потому что эти люди всегда были в поиске. Они слушали Yello, слушали Мирей Матье… Альфия Авзалова — многогранная певица, которая пела на большом количестве языков. Я сейчас ее слушаю с большим вниманием, практически каждую ее песню переслушиваю по несколько раз и понимаю, как человек внутренне был богат. Она настолько серьезно занималась самообразованием…

Недавно у нас был ежегодный концерт ансамбля танца «Казань», я все-таки отношусь к Казанской городской филармонии, являюсь ее солисткой, поэтому мы сотрудничаем  с этим ансамблем. Замечательно прошел спектакль «Великий шелковый путь»: за два часа буквально весь мир на сцене театра имени Камала, при этом минимальная смена декораций, то есть все за счет танцоров, актеров, певцов. Мне пришлось петь песню на иранском языке — это определенное наречие персидского. И тогда я поняла, как важно петь на разных языках… Оказывается, таким образом мы тренируем правое полушарие своего мозга. Это так полезно! Я считаю, что нужно учить как можно больше языков в принципе!

Почему я люблю свой татарский язык? Я приехала в Узбекистан, у нас были гастроли, мы находились там практически две недели, состоялось шесть концертов в самых знаковых городах: Фергана, Самарканд, Бухара, Ташкент… Там я разговаривала на татарском — и меня понимали. Вы знаете, это такое удовольствие! Причем они-то воспринимают тебя как представителя тюркоязычного народа, общение происходит на одном уровне… Это очень интересно, появляется даже некий азарт: смогу ли я сделать так, чтобы меня поняли таджики, киргизы? У большого процента тюркоязычных языков столько совпадений: те же числительные, которые мы используем в быту. Это одно и то же, даже в Турции. Только некоторые отличаются произношением: егерме — yirmi. А словообразование такое же. Мы все братья, и я очень рада, что живу в самом сердце России, знаю тюркские языки и, путешествуя по миру, могу свободно общаться.

«Я причисляю свой жанр к кроссоверу, потому что миксую буквально все. Могу смиксовать в одном произведении какие-то классические оперные кусочки… » Фото: Андрей Титов

«ПЕВЕЦ — ЭТО НЕ ПРОСТО ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ, ГРУБО ГОВОРЯ, СОЛЬФЕДЖИРУЕТ»

— А как вы определяете собственный музыкальный стиль?

— Он смешанный. Я причисляю свой жанр к кроссоверу, потому что миксую буквально все. Могу смиксовать в одном произведении какие-то классические оперные кусочки… Как говорится, Остапа понесло. А там уже ты себя вообще не контролируешь, потому что это эмоции. Когда ты выходишь на сцену, энергетика тебя заряжает, ты уже себя не держишь в руках. Хотя иногда приходится.

— В общем, вы себя рассматриваете как артистку в таком глобальном масштабе. А не возникает иногда желание стать немного ближе к простому татарскому зрителю, песни петь попроще?

— У меня есть песни и попроще. На днях мы приехали из Тольятти, там был полуфинал конкурса «Татар кызы», меня пригласили как почетного гостя, я давала там получасовой концерт… Надо сказать, что простой народ воспринимал просто на ура. Да, вначале исполнила сложную песню, чтобы дать затравку, а потом, естественно, все те хиты, которые пела в тот период, когда сотрудничала с компанией «Барс Медиа».

Но все равно душа моя лежит к, скажем так, высококачественному материалу. Наверное, потому, что, будучи перфекционистом во всем, ты просто не можешь себе позволить быть как все. Эта тяга к эксклюзиву проявляется у меня во всем. Принести что-то с собой, что-то такое, что никто не принесет, что-то неординарное. Я не могу лишить людей возможности узнать что-то новое.

— Мы с вами говорим об Авзаловой и Шакирове, которые играли с джазовыми оркестрами, занимались самообразованием, следили за тем, что происходит в музыкальном мире, и стали культовыми фигурами. Но в какой-то момент эта цепочка преемственности порвалась, и мы имеем сейчас на татарской эстраде то, что имеем. Почему так произошло, на ваш взгляд?

— Я так думаю, что здесь, наверное, финансовая составляющая сыграла роль, потому что содержать живые бэнды — это очень престижно, но дорого. Людей же нужно кормить. Одно дело, что раньше это финансирование шло из государственного бюджета. И наш бюджет был огромным, страна — огромной, было все-таки проще. Раньше, например, филармонии занимались именно пропагандой творчества.

Я очень дружу с народным артистом Республики Татарстан Равилем Харисовым. Человеку 70 лет, а голос звучит так же, как 30–40 лет назад, потому что он соблюдает гигиену голоса, занимается спортом, ходит пешком много километров, любит рыбалку и, самое главное, любит сцену и песню. Всегда, когда мы ездим на гастроли, я специально сажусь рядом, только диктофон не включаю, прошу: «Равиль абый, расскажи, что там было с Софией Ротару». Стоит только переключить этот тумблер — и все.

Мне так приятно слушать то, что никто не знает: про то, как он вместе со Львом Лещенко служил в Германии, как их двоих отобрали как самых голосистых, про весь его путь, про то, как руководство министерства культуры Советского Союза и руководство ТАССР на тот момент позволяло им сотрудничать с такими большими артистами, как София Ротару…. То есть одно отделение полностью работала, скажем, Ротару, а второе отдавали Равилю Харисову и другим солистам филармонии. Наши татарские песни слышали буквально все по всему Советскому Союзу. И вот этот обмен… Откуда в стране появилась Роза Рымбаева? А откуда у нас Ренат Ибрагимов? Как раз это следствие той работы министерства культуры и, естественно, финансирования, потому что все требует затрат. 

Сейчас же требуется потратить огромное количество усилий и средств даже не на творчество, а именно на продвижение проекта. Этот маркетинговый сегмент вытесняет творчество на второй план. И мы видим результаты этого, например, феноменальный скачок Ольги Бузовой. Сейчас преподносится, что Бузова — артистка, певица. Я даже согласна на такой эксперимент: мне было бы интересно устроить с каждым из таких певцов вокальный батл! Я бы вызвала Ольгу Бузову на рэп-батл! Я смогу зачитать рэп, потому что у меня есть мозги, есть определенный литературный багаж за спиной, много прочитано, но смогут ли они сделать то, что могу я? Дайте нам, грубо говоря, полтора часа свободного времени, музыкантов. Смогут ли они сделать хотя бы тот минимум, что могу я? Было бы интересно.

«В 70 лет большинство — это уже бабушка и дедушка, а тут рядом со мной стоит подросток с абсолютным азартом, желанием жить…» (на фото с Альбертом Асадуллиным) Фото: «БИЗНЕС Online»

— Вообще больших артистов становится все меньше. Хотя тот же Альберт Асадуллин поражает. Как он в 70 лет поет Child In Time, которую Deep Purple давно уже не исполняют, потому что Ян Гиллан не вытягивает вокальную партию.

— Да. И абсолютно легко. Я с ним была на миллиарде репетиций — и везде он поет абсолютно одинаково: на одном уровне и шикарно! То есть сейчас в 70 лет большинство — это уже бабушка и дедушка, а тут рядом со мной стоит подросток с абсолютным азартом, желанием жить…

Здесь вопрос призвания. Есть от природы рожденные школьные педагоги, врачи. Это всегда было и всегда будет. Также есть и певцы. Певец — это не просто человек, который, грубо говоря, сольфеджирует. Помимо всего прочего, прежде чем спеть песню, нужно настолько ее понять. Есть набор слов, их нужно как-то так «перфекционировать», чтобы потом показать как маленький спектакль, чтобы человек что-то вынес из этого. У меня, например, есть песня «Ашыктырма, гомер», я редко ее исполняю: только на каких-то сольных концертах, если очень просят, потому что эта композиция — своеобразный гимн жизни. Опять же я в первую очередь слышу текст, начинку, потом уже музыку. Получается, я посредством своего голоса, какими-то актерскими задатками, жизненным опытом просто украшаю эту песню, превращаю данный текст в музыкальный мини-спектакль.

— Может, вам пора задуматься о своем музыкальном спектакле?

— Вообще, у меня есть мечта сделать музыкальный моноспектакль. Если вы помните, у Аллы Борисовны Пугачевой была такая замечательная концертная программа «Пришла и говорю», она тогда в очередной раз прощалась со сценой. В принципе, одна женщина (маленькая, довольно хрупкая) делала трехчасовое шоу сама… Никого больше нет, а никого и не надо! И после этого ты выходишь как после проповеди…  Помимо того, что выходим на сцену петь, мы настолько раздаем каждому по своей капельке: вот тебе капелька любви, а вот — тебе…

Люди, конечно, разные бывают, но в большинстве своем тают. То есть если изначально зрители приходят немножко напряженные («Конечно, понаехали тут, казанские певуны») — потом, когда ты уже уходишь, люди как братья к тебе обращаются: «Ой, может, вы еще немножко с нами побудете, от вас такая энергетика идет!» Люди питаются — я их понимаю. Сама стараюсь общаться с такими людьми, потому что происходит взаимообмен. Наверное, благодаря таким людям, как мы, которые всегда на позитиве, еще держится Земля и хоть какой-то остаток гуманности в мире, потому что сейчас настолько все очерствели… Хотелось бы, чтобы в мире было больше добра.

Вот сейчас посчитала, в каком количестве волонтерских организациях, движениях, принимаю участие… Безусловно, у меня есть какой-то доход, он, может быть, не очень большой, но какую-то часть (кто-то называет это «закят», но можно как угодно это называть) могу отдавать. Когда ты видишь, что у кого-то есть беда и ты хоть немного можешь помочь, грубо говоря, дать на подгузники… Наверное, для этого мы все в принципе сюда в этот мир и приходим. Если это движение будет продолжаться, Земля будет существовать очень долго.

«Если сравнивать с кем-то мое положение на татарской эстраде, то, наверное, я похожа на Тамару Гвердцители. Она редко собирает большие залы, видимо, нет такой задачи...» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я ПРАКТИЧЕСКИ НЕ СЛУШАЮ СЕЙЧАС ТАТАРСКИЕ РАДИОСТАНЦИИ, ПОТОМУ ЧТО НЕТ РАЗНООБРАЗИЯ»

— Если возвращаться к музыке… На последнем «Yзгәреш җиле» вы встретились на сцене с группой Accent — самыми именитыми иностранными гостями фестиваля. Почему-то нет сомнений, что им сказали: с вами будет петь самая крутая татарская певица.

— Мы до сих пор с ними общаемся, даже могу вам показать переписку. Сейчас в «Инстаграме» можно отправлять аудиосообщения, мы с этими ребятами так и переписываемся, они очень классные! Что мне нравится, они живут не все вместе, не рядом, но посредством интернет-трансляций репетируют. А это сложно! 

— В общем, вы добились авторитета среди профессионалов, можно сказать, по всему миру. Может, министерство культуры Татарстана, лично министра Ираду Аюпову попросить помочь с вашими сольными проектами, чтобы они, наконец, дошли до массового зрителя?

— Начнем с того, что Ирада Хафизяновна вообще в этом деле не первый день. Еще когда она была на посту замминистра, мы точно так же «штурмили». Когда придумываешь какие-то идеи, это и называется «штурмовкой». Более того, вспоминаю случай, когда была очень ответственная программа, где нужно было много репетировать, а моей маленькой тогда дочке было три месяца, я пришла (на тот момент министром был Айрат Миннемуллович Сибагатуллин) и говорю: «Делайте со мной что хотите, но мне просто некуда ее девать, она — грудничок, без моего молока вообще никуда». И, пока я там пела, репетировала, они ее нянькали…

— Вот как ценят артиста! Другой певице бы сказали: раз так, то иди и занимайся семьей, у нас вокалисток полно.

— Очень много хороших человеческих качеств есть у тех людей, с которыми я общаюсь. Самое главное, что они не утрачиваются с течением времени и ростом по карьерной лестнице, а, наоборот, еще больше тебе люди рады. Для меня это, конечно, большая честь, когда я вызываю улыбку у людей. Честно говоря, очень этим горжусь.

Возвращаясь к вашему вопросу о сольных концертах и программах. Безусловно, нужно самой ходить, самой делать. Хотя сейчас на самом деле время концертных директоров. И я считаю, что найти хорошего концертного директора — это 100 процентов успеха, потому что, когда ты разрываешься на то, что тебе нужно написать пост в «Инстаграме», ответить на комментарии, а у тебя есть семья и дети…

— То есть у вас нет команды?

— К сожалению, нет. Плюс ко всему меня еще отвлекает то, что я являюсь солисткой муниципального бюджетного культурного учреждения, каким является филармония.

Есть очень много проектов… Есть такое понятие «за любой кипиш». Я очень легкая на подъем. Мне предложили: «Алина, пойдешь петь главную партию в „Алтын Казан“?» — «Конечно!» «Кто на стройку?» — «Я!» (смеется) Потому что для меня вопрос даже не в деньгах, а в качестве предлагаемого музыкального материала. Вопрос финансов настолько вторичен, что ты об этом даже не думаешь, заплатят тебе или нет. Но нужно оставить что-то после себя. Вот я спела Сихатбану в «Алтын Казан», например, и до сих пор в резюме это один из основных факторов. Да, это такая большая роль.

Сейчас вообще очень сложно идти своим путем в плане творчества, потому что это очень большие расходы, если посчитать. Сейчас либо писать самим, либо искать хороших авторов, а это порядка… ну, как договоришься. В любом случае это более 10 тысяч рублей за одну песню. Потом ты еще ищешь аранжировщика, с которыми в Казани негусто, и не хочется, чтобы это были узнаваемые аранжировщики, ведь у каждого все равно есть свой почерк. А когда ты случаешь татарское радио, то слышишь композиции, которые написал один и тот же человек. Поэтому я практически не слушаю сейчас татарские радиостанции, потому что нет разнообразия. Порой ты не можешь различить, кто и что поет, настолько идет сглаживание тембров в песнях. Хотя чем в первую очередь отличается твой голос? Это твой тембр, твоя окраска. Да, искать что-то свое всегда сложно, но если ты настоятельно аранжировщику объяснишь, попросишь, то все получится.

Ну и мужчинам в принципе проще, чем женщинам. Вот нам как говорят: «Тыйнак булып йорегез». То есть скромнее будьте, тише, спокойнее. И в этом плане, чтобы ходить и обращаться со своими предложениями, для этого нужно иметь определенную степень наглости. Один известный в Казани человек спросил, почему мне только недавно, в 2017 году, дали звание заслуженной артистки РТ. Я ответила, что, должно быть, все дело в моей природной скромности. А он добавил: «Скромность — это первый шаг к неизвестности».

Если сравнивать с кем-то мое положение на татарской эстраде, то, наверное, я похожа на Тамару Гвердцители. Ее все уважают, но она редко собирает большие залы, видимо, нет такой задачи. Но она занимается творчеством, то есть такой абсолютно европейский человек по мышлению. 

«Всем хочется слушать качественную музыку, но не все готовы за нее платить...» Фото: Андрей Титов

«НАВЕРНОЕ, ЭТО ТА СИТУАЦИЯ, ИЗ-ЗА КОТОРОЙ СТОИТ БИТЬ В КОЛОКОЛА»

— Вот вам еще одно сравнение. Кажется, Артемий Троицкий, но, может, и кто-то другой, как-то сказал: если бы самой популярной певицей в России была не Алла Пугачева, а Ирина Богушевская, то мы бы жили в другой стране. Кажется, это про вас…

— Может быть. Ирина Богушевская мне, действительно, очень импонирует своим отношением к музыкальному материалу, да и своими душевными качествами. Ее слушает образованная публика и миллиардеры (смеется).

Кстати, у меня есть предложение: если человек не обладает высшим профессиональным образованием в данной области, например, в области вокала, аранжировки, композиции, то прекрасно, вы можете петь сколько угодно в рамках самодеятельности. Ведь в советское время процветала самодеятельность, просто сейчас за нее очень много платят. А тогда за нее ставили трудодни и освобождали от работы для того, чтобы участвовать в агитбригадах. И это очень здорово, на тот момент это было на высочайшем уровне.

Мои родители выходцы из такой самодеятельности. Папа, когда работал в УВД, придумал с ребятами, что можно из двух-трех старых гитар собрать одну нормальную, перебрать ударную установку и сделать новую. Моя мама тоже пела, они сами писали песни. И финансовой заинтересованности не было никакой. Но люди настолько были идейными… Градский пел: «Как молоды мы были, как искренне любили и верили в себя». Вот на тот момент действительно была такая вера в светлое будущее, что все будет хорошо, вера в то, что ты не останешься голодным, без угла, что ты как специалист можешь себя реализовать и так далее, можно было детей отдавать в бесплатные кружки, музыкальные школы стоили копейки. Конечно, люди были не настолько агрессивными, не настолько были удручены вот этими проблемами.

Иногда думаю: смогла бы бесплатно ездить с концертами? Наверное, смогла бы. Потому что мне очень жалко людей. Живя в рамках Казани, мы думаем, что у нас все хорошо. Но если ты хочешь понять, как живет среднестатистический россиянин, надо посмотреть на жизнь в маленьких поселениях, тот же мой родной Ершов в Саратовской области. Там сейчас нет рабочих мест. Раньше была узловая станция, которая почти половину города обеспечивала рабочими местами, и огромный завод по ремонту «Кировцев», куда все Поволжье свозило свои трактора — народ жил прекрасно. Это был рабочий поселок, из которого образовался небольшой город. Но сейчас там практически ничего нет, люди оттуда бегут. И таких городов очень много.

Наверное, это та ситуация, из-за которой стоит бить в колокола. Что делать? Я со своей стороны, как деятель культуры и искусства, согласна абсолютно бесплатно выступать там, где люди не могут себе позволить билет даже за 300 рублей. Согласна ездить, если будет какая-то квота от государства, какое-то окошечко, благодаря которому можно будет оплатить бензин и мою бригаду привезти…

«В начале апреля хочу устроить творческий вечер в «Туган авылым». Там будет все – от оперных арий, которые я очень люблю, до каких-то танцевальных треков» Фото: «БИЗНЕС Online»

 — Вот Ришат Тухватуллин у себя в родной деревне устраивает каждое лето музыкальный open air.

— На сегодняшний день Ришат — один из высокооплачиваемых певцов, и он большой молодец. Для своего возраста собирать значительное количество людей… Я с огромным уважением отношусь к его творчеству. Мне очень импонирует его честность, он настолько искренний, открытый парень и абсолютно без негатива. 

Кроме того, ему везет — женщин априори больше, их приходит на концерты порядка 90 процентов и только 10 процентов мужчин. Только в некоторых случаях они идут из-за уговоров или под страхом того, что выгонят из дома. «Мин ике меннлек билетлар алдым, эйдэ барабыз, а то мин сине ашатмыйм» («Я за 2 тысячи билеты купила, пошли, а то я тебя кормить не буду»). На некоторых концертах смотришь, мужчины сидят, уткнувшись в телефон. Я с такими сейчас начинаю общаться со сцены! Народу не хватает этого, вот этой простоты общения. Наверное, уже могу себе это позволить, с высоты возраста какого-то, опыта… Да, мне интересно общение со зрителем, интересно выйти в зал, узнать, как люди живут. У меня, пожалуй, с детства так и было, я любила и людей, и животных…

 — У вас есть единомышленники на татарской эстраде?

— По большому счету все те люди, которые занимают лидирующие позиции в хит-парадах, мои единомышленники. Просто они вынуждены, поставлены в такие условия, и поют то, что поют. Конечно, всем хочется слушать качественную музыку, но не все готовы за нее платить. Вопрос до сих пор открыт, на самом деле. Вот, в начале апреля хочу устроить творческий вечер в «Туган авылым», точнее, мне предложили, а я не отказалась и решила, что там будет только то, чего я хочу. То есть, там будет все — от оперных арий, которые я очень люблю, до каких-то танцевальных треков.

«Венера Ганиева очень органична, она актриса. Лучшая Виолетта, которую я когда-либо видела, была как раз в ее исполнении» (на фото с Венерой Ганиевой) Фото: «БИЗНЕС Online»

«ВСЕ ПИНКФЛОЙДОМАНЫ, КОТОРЫЕ ПРИШЛИ, БЫЛИ В ВОСТОРГЕ»

 — А вы не думали о карьере оперной певицы? Или это отдельная жизнь и невозможно распыляться? Хотя Филюс Кагиров пытается сейчас совмещать работу на эстраде и в театре имени Джалиля.

— У Филюса все-таки довольно-таки сформированный тенор. И, по крайней мере, в национальной опере, в национальном компоненте он себя очень комфортно чувствует, равно как и Артур Исламов или Эльза Исламова.

Как я понимаю, феномен Хайдара Бигичева является большим примером для многих профессиональных исполнителей. Бигичев пел итальянские партии так, что дух захватывало. Или Венера Ганиева, мне посчастливилось застать период, когда она пела «Травиату». Я много смотрела постановок, в том числе с Анной Нетребко, Альбиной Шагимуратовой, но Венера Ахатовна была очень органична, она актриса. И все-таки лучшая Виолетта, которую я когда-либо видела, была как раз в ее исполнении.

 — Так почему вы решили не делать оперной карьеры?

— Я была приезжей девочкой, у меня не было возможности жить на одну стипендию в большом городе. Родственников здесь не было, а родители помогать не могли. Поэтому была вынуждена идти работать. У меня даже была своя концертная программа в ресторане, в котором я пела, и абсолютно этого не стыжусь. В итоге зарабатывала и не была иждивенкой.

Собственно, как раз в этой программе я начала реализовывать свои многогранные таланты (смеется). Мы делали шоу Cher, например. Девочки-танцовщицы даже готовили специальные костюмы в стиле Cher. Мы делали день группы Roxette, Уитни Хьюстон, пели все ее мировые хиты. Сейчас, пожалуй, сложно представить, что кто-то может, пусть даже на протяжении часа, петь то, что пела Уитни Хьюстон, потому что это невероятный диапазон. Очень сложно. Были, конечно, национальные программы — «Кубэлэгем», «Тала-тала», все, что интересно иностранцам, все основные хиты татарского народа. Были и дни русской музыки. И на одном из таких представлений были представители, по-моему, министерства культуры РТ, и они уже пригласили меня участвовать в их больших концертах. С того момента и до сих пор наше сотрудничество продолжается.

Понимаете, мало быть безумно талантливым, хотя у нас много талантливой молодежи, необходимо быть внутренне дисциплинированным и надежным. Если на тебя нельзя положиться, то тебя пригласят раз, два, но потом извините… То есть если бы я не была самодисциплинированной, если бы на меня нельзя было положиться, меня бы никуда и не звали. Если ты сам себя не будешь внутренне к этому готовить, держать себя постоянно в тонусе… Ты не можешь расслабляться, хотя мне в принципе по природе это не нужно, я просто не напрягаюсь. Для меня лучший релакс — дорога домой, семья, дети. Прийти домой, лечь к детям, обнять их. И чашка травяного чая. А еще я кофеман, утро у меня начинается с кофе. В принципе, все.

— Ваш последний по времени сольный концерт в Казани был, кажется, с Эльмиром Низамовым на малой сцене Качаловского театра. Продолжаете с ним сотрудничать?

— Но сейчас он больше сотрудничает с Эльмирой Калимуллиной. На самом деле, мы варимся в одном котле, мы одна компания. Но ребята учились вместе, а я появилась в жизни Эльмира куда позже. Но если есть для меня какие-то песни, то он мне звонит, рассказывает, показывает. Дружба, приятельские отношения в любом случае между нами есть. А у Эльмиры Калимуллиной скоро будет большой концерт в Казани, даже тур по Татарстану. В принципе, это очень здорово, когда ты видишь, что люди занимаются делом.

«Мы бываем во многих странах, видим многих музыкантов, так вот в Казани уровень исполнительского мастерства один из самых высоких!» (на фото с Александром Сладковским) Фото: «БИЗНЕС Online»

 — Вам надо подружиться с Александром Витальевичем Сладковским, здорово было бы услышать и увидеть вашу программу с ГСО РТ.

— Я была бы счастлива. Вообще, у нас очень много хороших оркестров. Оркестр «Новая музыка» Анны Гулишамбаровой, они настолько мобильные, это идеальный аккомпаниатор для любого абсолютно артиста. Я безумно люблю оркестр народных инструментов Расима Ильясова «Казан нуры». У него интересные аранжировки, и именно татарские народные песни он может очень вкусно преподнести. Появился и оркестр фонда Sforzando. Оркестр Шутикова вообще шикарный! Анатолий Иванович — гений. Это, наверное, лучший в стране оркестр народных инструментов. 

Более того, мы бываем во многих странах, выступаем, видим многих музыкантов, так вот в Казани уровень исполнительского мастерства один из самых высоких! Нет нигде такого количества оркестров. Мы не упомянули джазово-симфонический оркестр при филармонии имени Тукая. А La Primavera! Рустем Юнусович Абязов вообще вечный экспериментатор. Он заставил меня спеть композицию Pink Floyd — The Great Gig in the Sky с альбома The Dark Side of the Moon. На репетиции я думала, что это будет просто песня, исполненная камерным оркестром. Но они нашли все сэмплы, все то, что использовали Pink Floyd. Это было абсолютно другое переложение, но такое приятное. И в целом это был настолько атмосферный концерт, я мечтаю его повторить. Рустем Юнусович сказал тогда: «Споешь, можешь идти». Но какой там, я залипла на весь концерт. Все пинкфлойдоманы, которые пришли, были в восторге.

«Выяснилось, что у меня еще не реализован актерский талант…» Фото: Андрей Титов

«АВТОБУС НАС В ИТОГЕ ДОЖДАЛСЯ, НО НАМ, КОНЕЧНО, ВЛЕТЕЛО»

  — Вы снялись в фильме Ильшата Рахимбая «Апипа», который продюсирует Миляуша Айтуганова. На какой стадии сейчас работа над картиной?

— На самом деле мы на завершающей стадии. Миляуша Лябибовна — наш большой друг, начиная с того момента, когда она еще работала на ТНВ, куда приглашала своих любимых артистов. Этот человек настолько любящий свой народ, любящий татар просто за то, что они татары, за музыку, за татарскую вышивку, ичиги и т. д.

Мы как-то собрались с девчонками попить чай — трио «Зу-Ляй-Ля», Диля Нигматуллина, Зульфия Валиева (она сейчас актриса театра имени Карима Тинчурина), Резеда Саляхова. И Миляуша Лябибовна говорит: «Девчонки, так жить нельзя. Сижу в „Татаркино“, скучаю по вам». И мы тогда предложили снять кино или заняться производством клипов. Но клипы снимать очень дорого, потому что они арендуют самое дорогое оборудование. «Это будет нерентабельно», — ответила она.

Тогда мы предложили снять фильм, и тут у нас началось. У нас ведь у каждой есть свой опыт. И придумали историю про певиц, про группу «Апипа», которая ездит, гастролирует на маленьком старом автобусе, где у каждой есть свой уголочек. Например, Фарида Ахметшина у нас такая вся романтичная, Алсу Абульханова — мисс строгость, всегда следит за собой, укоряет других за пирожки, хотя украдкой сама мечтает о них. Я же рассказала свою историю, историю о том, что мечтала о большой сцене, о Ла Скала. Я такая черноволосая, с распущенными волосами, по крайней мере, меня так позиционирует Ильшат Рахимбай…

 — Правда, что режиссеру Рахимбаю было непросто с вами? Он об этом рассказывал в интервью «БИЗНЕС Online».

— Да, правда. Он интересный человек и, несмотря на юный возраст, большой философ. Мне очень понравилась его мудрость. Это действительно режиссер, который сумел разглядеть каждую из нас. Он рассказал, что просто сидел, ничего не подозревал, и тут вдруг открывается дверь и залетает огромное количество сумасшедших женщин, и каждая из них болтает без умолку. А еще мы жуткие опоздуньи. С Дилей Нигматуллиной нас вообще нигде нельзя селить. Мы умудрились даже на федеральном Сабантуе в Красноярске опоздать. Причем это было так. «Ты будильник поставила?» — «Поставила». — «Все, спим». Спустя некоторое время: «А пошли чай пить?» — «А пошли».

В итоге мы всю ночь проболтали, легли спать в четыре утра, проспали все будильники. В итоге по утру я говорю Диле, что там нас автобус ждет, она отвечает: «Да ладно, что мы, на такси не доедем». Смотрю, она еще пошла принимать ванную. А потом мы сушили волосы, которых у обеих по две гривы. Автобус нас в итоге дождался, но нам, конечно, влетело. Кстати, администратор потом рассказывала, мол, открывается дверь автобуса и две такие фифочки с чемоданчиками на колесах, на-на-на, как будто бы ничего не случилось, заходят, улыбаются: «С добрым утром». И вот вроде хочется убить человека, а он тебе так искренне улыбается (смеется).

 Ну а возвращаясь к фильму... Выяснилось, что у меня еще не реализован актерский талант…

«Часть съемок проводилась на колесе обозрения. Каждая из нас начинает раскрываться с разных сторон, раскрываемся как личности и становимся такими, какие мы есть на самом деле»Фото из личного архива Ильшата Рахимбая

— Расскажите о самом ярком впечатлении от съемок.

— У нас часть съемок проводилась на колесе обозрения, и в какой-то момент, по сценарию, электричество отключилось, и наша кабинка, конечно же, застревает практически на самом верху. А у нас в 6 часов, опять же по сценарию, концерт начинается в Альметьевске. И вроде сначала сидим, хиханьки-хаханьки, но постепенно появляется паника, мы начинаем реально понимать, что все происходит в действительности. Начинает портиться погода, кабинку начинает качать, а мы застряли на высоте с 9-этажный дом.

Тут каждая из нас начинает раскрываться с разных сторон, раскрываемся как личности и становимся такими, какие мы есть на самом деле. И тут каждая героиня начинает рассказывать свою историю. Историю о том, что муж пьет каждый день, у другой еще что-то… А я начинаю понимать, что настолько одинока в своей этой беде, настолько я себя трансформировала в свою героиню, одинокую, не реализовавшуюся, считающую себя самым несчастным человеком. Когда я начала это говорить, то начала рыдать, говорить, что вот, мол, у тебя хотя бы муж есть, а я каждый день одна. То есть я была уже не я. В этот момент начали реветь все… Ильшат думал, что мы эту сцену будем снимать дольше всего: «Я думал, вы такие белки-летяги, казалось, что такие поверхностные, несерьезные… Но, девочки, я так вас полюбил. Шарипжанова, я тебя просто люблю».

 — Когда мы увидим это кино?

— Должна быть презентация в апреле. Скорее всего, на казанском фестивале мусульманского кино. Там практически все готово, мы все отсняли, остался монтаж.

«Я люблю свою профессию за то, что каждый день мне дарит общение только с теми людьми, которые мне нравятся. Заходишь в гримерку, порой в ней бывает очень много народу, но ты всех настолько каждый раз рада видеть, как будто это твоя семья, к которой ты приехал в деревню, где давно не был. И это настолько искренне, ты действительно в любви. И эта любовь не какая-то пошлая, а родственная, туганча» Фото: Андрей Титов

 — Станет «Апипа» кассовым хитом в Татарстане?

— Я думаю, что фильм ждет успешная судьба. Очень хочется посмотреть фильм, даже независимо от того, что я там снималась. Не претендую там на главную роль, мне просто хочется посмотреть на девчонок. Очень рада, что такой проект состоялся в Татарстане, и татарский народ может себя в этом проявить. Причем актерской игрой, и театр там абсолютно не нужен. Например, у меня был опыт работы в мюзикле «Алтын Казан», так вот там, наоборот, утрированные сцены, широкие взмахи, жесты, утрированные эмоции. А в «Апипа» именно твоя мимика, твое внутреннее состояние, тоска. Если это тоска, то она настолько должна быть реальной, настолько естественной, чтобы народ не думал, что ты стоишь там, тужишься, непонятно что изображая, а что ты действительно переживаешь тревожное состояние.

— За что вы больше всего любите свою профессию?

— Я люблю свою профессию за то, что каждый день мне дарит общение только с теми людьми, которые мне нравятся. Заходишь в гримерку, порой в ней бывает очень много народа, но ты всех настолько каждый раз рада видеть, как будто это твоя семья, к которой ты приехал в деревню, где давно не был. И это настолько искренне, ты действительно в любви. И эта любовь не какая-то пошлая, а родственная, туганча.