Шамиль Усманов Шамиль Усманов Фото: общественное достояние, commons.wikimedia.org

«С ОГРОМНЫМ МАУЗЕРОМ НЕ РАССТАВАЛСЯ ДАЖЕ ВО СНЕ»

«…Мальчишки с восторгом разглядывали одетого в выцветшую солдатскую гимнастерку невысокого черноглазого парня. Еще бы, ведь их брат не раз рассказывал о своем храбром друге Шамиле, члене партии большевиков. На маленькой железнодорожной станции, где они жили, большевиков еще не видели, хотя и слышали о них кое-что. Когда в их доме поселился настоящий большевик, да еще с огромным маузером на боку, с которым не расставался даже во сне, ребята твердо решили тоже идти в большевики», — так описывает своего отца в книге «Перебитые крылья» Айслу Сагайдак-Усманова.

Абдулла (Шамиль) Хайруллович Усманов родился 26 декабря 1898 года в деревне Пенделька Кузнецкого уезда Саратовской губернии в семье учителя. Позже он взял себе имя Шамиль. Начальное образование получил в Астрахани. Обучался в Оренбургском медресе «Хусаиния», в 1911–1914 годах — в Оренбургском ремесленном училище.

В 1914-м Шамиль переехал в Сызрань, где до 1917 года работал слесарем на суконных фабриках Акчуриных оборонного значения в Старотимошкино и Гурьевке Симбирской губернии. Здесь в марте 1917-го он вступил в ряды РСДРП. Попав в партию, Усманов был мобилизован в армию, где он проводил среди солдат Сызранского гарнизона разъяснительную революционную работу. В начале 1918 года как член Казанского военного округа он организует партизанские отряды из рабочих – фронтовиков Гурьевской и Старо-Тимошкинской фабрик, с этим отрядом выезжает под Оренбург на фронт. Борьба с белоказаками дала богатый материал для будущего писателя. Недаром Усманов назвал одну из своих книг «Путь легиона».

В июне 1917-го он направляется для большевистской агитации в 119-й запасной пехотный полк, стоявший в Сызрани. Избирается секретарем Сызранского гарнизонного комитета. В ноябре 1917 года, участвуя в качестве делегата в работе II Казанского окружного съезда делегатов солдатских Советов, Усманов получает полномочия комиссара по формированию частей Красной армии в Сызрани. В мае 1918-го мусульманский батальон в количестве 500 штыков (командир — К. Хайруллин, комиссар — Усманов) направляется на Восточный фронт. Объединившись в Оренбурге с добровольцами из числа военнопленных венгров, немцев и поляков, часть, получившая название III интернационального легиона, отличилась в боях под Переволоцким и Орском. Проделав путь от Актюбинска до Оренбурга, легион 22 января 1919 года освобождает город от войск Александра Дутова.

В январе 1919-го центральная мусульманская военная коллегия принимает решение о создании в Казани, Самаре и других поволжских городах мусульманских военных частей. Инициатива Усманова о формировании мусульманского полка на базе интернационального легиона не была поддержана Реввоенсоветом 1-й армии.

КОМИССАР ПЕРВОЙ ТАТАРСКОЙ СТРЕЛКОВОЙ БРИГАДЫ

24 марта 1919 года в Казани началось формирование Первой отдельной Приволжской татарской стрелковой бригады, комиссаром которой был назначен будущий писатель. Командиром роты в ней служил будущий герой Великой Отечественной войны генерал Якуб Чанышев. «Трудность формирования бригады обусловливалась не только организационными помехами, но и прежде всего острой нехваткой винтовок, пулеметов, снаряжения и обмундирования, — читаем в книге Чанышева «Вспоминая былые походы». — В тот период во всех крупных городах Поволжья создавались так называемые укрепленные районы и добровольческие отряды для борьбы с Колчаком. Все оружие, равно как и снаряжение, в первую очередь поступало туда. Тем не менее бригада постепенно, шаг за шагом преодолевала возникавшие затруднения. <…> Но боевые успехи, поздравление командования фронта, улучшение продовольственного дела — все это способствовало улучшению настроения бойцов и командиров».

«Партийные организации, политотдел бригады и военные комиссары полков развернули большую агитационно-пропагандистскую работу среди местного населения, состоящего в большинстве из казахов, башкир и татар, разоблачая контрреволюционную сущность верхушки казачества (атаманов и офицеров) и призывая рядовых казаков переходить на сторону советской власти. Эта работа способствовала укреплению дружбы и взаимной помощи между населением и частями Красной армии, — рассказывает в своей книге генерал. — Красные бойцы и командиры, быстро усвоив родственный им язык местного населения, устанавливали с жителями тесный контакт. Казахи доставляли нам мясо, молоко, творог и хороших коней для кавалерийских подразделений и артиллерии, за что мы расплачивались наличными или выдавали расписки, хотя они отказывались от этого. Многие казахи своевременно предупреждали нас о скоплении крупной конницы противника, о ее передвижениях, а некоторые служили в наших полках и эскадронах в качестве проводников, переводчиков и рядовых бойцов».

«Психическая атака, — пишет о его военных воспоминаниях дочь Усманова, — знакомый прием, частенько обращающий противника в паническое бегство. Да что там, наконец, с пулеметом! Но пулеметчик Саид уже выбросил застрявший патрон, захлопнул крышку приемника и нажал на гашетку. Пулеметный огонь, молниеносно пройдя по цепи противника, срезал, словно острой косой, весь первый ряд. Но что это? «Максим» снова захлебнулся и, беспомощно дернув корпусом, смолк.

Шамиль шагнул вперед, наклонился над дымящимся стволом:

— Что с ним?

Саид молча указал на лопнувший от перегрева кожух.

Сзади крикнули:

— Комиссар! Берегись!

Шамиль поднял голову и увидел бегущую к нему со штыками наперевес группу юнкеров. Он выхватил маузер, нажал на курок и хотя ощутил привычный толчок отдачи, но выстрела не услышал. Нажал во второй, в третий раз — результат тот же. А белые — вот они, Шамиль уже слышит их тяжелое дыхание… Тогда он резко отбросил в сторону маузер, достал гранату и, выдернув зубами чеку, швырнул в ноги противнику.

Раздался взрыв. Падая, Шамиль ощутил резкую боль в спине — и проснулся…

Боль в позвоночнике была вполне реальной. Контузия, полученная в боях, все еще давала о себе знать. Ему, комиссару, чаще всего снится одно и то же: Гражданская война. Сколько воды утекло с той тревожной поры, сколько событий произошло в стране, да и в его личной жизни, а она все еще здесь, словно срослась с ним и будет в его памяти вечно!

Интернационалисты. Семь стрелковых рот из татар, башкир, казахов, узбеков, а также из бывших российских военнопленных, пожелавших воевать за советскую власть, — мадьяр, немцев, румын, чехов, поляков. Единый легион «III Интернационал» — и единый запал, одно общее стремление освободить Россию от иностранных интервентов».

ЕГО ГОЛОСОМ ВПЕРВЫЕ ЗАГОВОРИЛО ТАТАРСКОЕ РАДИО

В 20-х годах Усманов — секретарь революционного комитета ТАССР, начальник политотдела пехотных командных курсов в Казани, а затем комиссар объединенной татаро-башкирской военной школы. В 1927-м Шамиль демобилизовался из рядов Красной армии.

Работая начальником татарского управления зрелищными предприятиями, реализовал идею о радиофикации Татарии. Возглавил строительство в Казани широковещательной радиостанции. 7 ноября 1927 года татарское радио голосом Усманова произнесло свои первые слова «Говорит Казань!» и поздравило радиослушателей с десятилетием Октября. Усманов участвовал в работе III пленума Всесоюзного центрального комитета нового тюркского алфавита (ВЦК НТА) в 1925 году (Казань), состоял членом IAREV (международной ассоциации революционных писателей-эсперантистов), участвовал в 1933-м в издании брошюры со сборником мнений об эсперанто делегатов всесоюзного съезда писателей, в выпуске пособий по изучению международного языка.

События Гражданской войны побудили Усманова взяться за перо. Уже в боях под Оренбургом он задумал написать пьесу — создал ее вскоре после освобождения города, назвав «В кровавые дни». Пьеса ставилась более тысячи раз. Автор писал: «Она оказалась моим духовным капиталом и открыла мне дорогу к писательской деятельности в будущем».

Тему Гражданской войны писатель продолжает и в дилогии «Путь легиона», в драме «Запоздалый приказ». «Усманов — писатель глубокой жизненной правды, — читаем про него в книге «Борцы за счастье народное». — Он считал, что автор должен быть тесно связан с жизнью и судьбой народа, что он должен отражать дух времени». «Каждое произведение, — вспоминал Шамиль, — я создаю под непосредственным впечатлением жизненных явлений». В 1934 году Усманов вступил в союз писателей СССР. Его книги выдержали многократные переиздания, переведены на многие языки народов бывшего СССР.

«ШАМИЛЮ ИЗ-ЗА ЕГО НЕСГОВОРЧИВОСТИ ДОСТАВАЛОСЬ БОЛЬШЕ ДРУГИХ»

8 апреля 1937 года писатель был арестован как участник националистической султан-галиевской организации. Его имя теперь произносится не иначе как с приставкой «враг народа», произведения Усманова были изъяты из магазинов и библиотек.

Дочь писателя приводит в своей книге воспоминания знакомого ее отца Сергея Федоровича Кожевникова, который позже лежал с инфарктом миокарда в больнице, где она работала врачом: «Так уж случилось, что летом 1937 года они с моим отцом оказались в одной камере».

«В августе вы частенько приходили к тюрьме, и ваш зовущий полудетский голосок возвращал Шамиля к жизни, — вспоминал он. — Мы пытались отвечать вам из камеры, но ничего, кроме неприятностей, из этого не выходило. Режим был жесткий: отбой в восемь вечера, подъем в четыре утра. Спали прямо на каменном полу — ни коек, ни каких-либо подстилок не полагалось. Мы с Шамилем снимали пиджаки — один расстилали, другой клали под голову. И порой до рассвета шептались, рассказывая о себе, об оставленных на воле близких, анализировали причины случившейся беды и вычисляли своих предателей. В последнем нам помогали сидевшие в камере этажом выше женщины, которые общались с нами при помощи спускаемой из окна на нитке „почты“».

Сергей Федорович рассказал о том, какие нелепые обвинения предъявляло Шамилю следствие. Его обвиняли в тайной связи с Турцией и Афганистаном. В том, что в 1918 году он лишь искусно маскировался под революционера, на самом же деле был одним из ярых националистов и агентом Султан-Галиева. А в своих произведениях открыто пропагандировал контрреволюционные идеи, извращал историю Гражданской войны в Средней Азии и непомерно раздувал роль татарских бойцов, намеренно оставляя в тени подвиги русских, и т. п.

«Допросы были долгими и жестокими, — рассказывал Кожевников. — Шамилю из-за его несговорчивости доставалось больше, чем другим. К тому же он очень страдал морально — его угнетало предательство знакомых, сослуживцев и даже друзей, которые в свое время буквально дневали и ночевали в его доме, а теперь оговаривали в своих показаниях».

«Сокамерников поражали его оптимизм и душевная доброта, с которыми он к ним относился. Едва отлежавшись после очередного допроса, Шамиль поднимался и сам чуть живой принимался рассеивать царившую в камере гнетущую атмосферу. Заводил споры на отвлеченные темы, увлекал рассказами об искусстве, декламировал Пушкина, Тукая. А уж его фантастических рассказов с продолжениями мы ждали просто с нетерпением, — говорит Сергей Федорович. — Как-то раз он вылепил из хлеба шахматные фигурки — и в камере начались настоящие турниры! Таким неунывающим, таким сильным казался он своим сокамерникам! Один я знал, чего это ему стоило, как тосковал он по дочери, родным, как болел. Постоянные жестокие издевательства и побои не проходили даром. Иногда он даже терял логику в разговорах и растерянно умолкал на полуфразе, потирая лоб. А порой хватался за сердце и откидывался назад, бледнея и ловя ртом воздух. Как-то раз его приволокли с допроса почти замертво. Оказалось, что по дороге он увидел в щелку „черного ворона“ свою дочь. Плохонько одетая, она шла куда-то с портфелем и показалась ему очень грустной. В тот день следователи, как ни старались, не смогли добиться от него ни слова».

На допрос, ставший для него последним, он был доставлен вечером 2 декабря 1937 года. В течение нескольких часов его избивали офицеры НКВД. Об этом, опираясь на архивные документы, пишет в своей книге «Запрет на жизнь» доктор исторических наук, профессор Алексей Литвин: «Убийц было трое: Шелудченко, Марголин и Крохичев. Усманов умер от побоев и издевательств в 3 часа ночи 3 декабря 1937 года. Не было никакой врачебной помощи. Только в 7 часов утра был вызван начальник санитарной части Шулутко и послушно, по сговору с душегубами, подписал вместе с ними акт о том, что писатель умер от паралича сердца. Труп вынесли из кабинета и тайно, без медицинского вскрытия, похоронили».

Лишь весной 1939-го стала известна правда о кончине писателя… В начале 1964 года в Казани назвали его именем одну из улиц Московского района.