Кто будет аудировать предприятия, находящиеся в собственности Татарстана?

Сергей Никифоров: «Ожидаемыми результатами реформы аудиторской деятельности должно стать наведение элементарного порядка на аудиторском рынке» Фото: «БИЗНЕС Online»

СТАРТ РЕФОРМЫ РОССИЙСКОГО АУДИТА

Затянувшийся старт реформы российского аудита по всем признакам можно будет увидеть в 2020 году.  

Объединение существующих СРО (саморегулируемые организации) аудиторов в единую СРО и принятие Основных направлений (концепции) дальнейшего развития аудита, положения которых синхронизированы с законопроектом, принятым Госдумой РФ в первом чтении еще в 2017 году, в принципе снимают все формальные препятствия для этого.

Да и окончательное принятие самого законопроекта мы вероятно увидим в ближайшее время.

Ожидаемыми результатами реформы аудиторской деятельности должно стать наведение элементарного порядка на аудиторском рынке, включая создание условий для ограничения недобросовестной конкуренции; уход с рынка значительного количества аудиторских организаций, чей статус фактически не соответствует предъявляемым законодательством требованиям, что повлечет радикальное изменение ландшафта рынка аудиторских услуг; повышение требований к проведению аудита, что предполагает в конечном итоге повышение качества аудита и доверия к его результатам со стороны внешних пользователей.

На этом фоне явным диссонансом выглядят попытки некоторых московских аудиторских компаний любой ценой добиться своего утверждения аудиторами обществ с государственной собственностью Республики Татарстан.

Данный диссонанс еще более усиливается на фоне того, что именно в Москве сосредоточены наиболее профессиональные и «продвинутые» аудиторские компании. Общение и совместная работа в течение многих лет с нашими коллегами в Москве показали, что есть определенный круг компаний, которые можно смело взять в качестве образца, понимая, что это уровень, к которому необходимо стремиться.

Но то, что демонстрируют некоторые наши коллеги из Москвы, вовсе не хотелось бы использовать в качестве образца для подражания.

С одной стороны не видно, что заявки наших коллег на конкурсы по отбору аудиторов изначально  предполагают, судя по их цене, проведение аудита с требуемым уровнем качества. В лучшем случае заказчик вероятно получит некую профанацию или имитацию проведения аудита, что уже позволяет говорить о возможном намеренном введении потребителя в заблуждение, подпадающего под соответствующую статью нарушений в КоАП.

Однако цена вопроса, т. е. стоимость аудита акционерных обществ с госдолей республики  не настолько по московским меркам высока, чтобы так сильно рисковать. Так ради чего именно сейчас аудиторы из Москвы скорее неправдами, чем правдами пытаются получить статус аудиторов обществ, которые входят в перечень социально значимых организаций республики?

«ПОЛУЧИТЬ НЕЧТО ФОРМАЛЬНО ПРАВИЛЬНОЕ, А ПО СУТИ, ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО»

Для начала немного об истории вопроса.  

Конкурсные процедуры для отбора аудитора для обществ с долей государственной собственности в 25 и более процентов применяются достаточно давно. Однако применение с 2014 года для этих целей Федерального закона  № 44-ФЗ от 5.04.2013 г. «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» окончательно довело саму идею конкурсного отбора аудитора до полного абсурда. Дошло даже до того, что еще в 2015 году сам президент РФ Владимир Путин дал распоряжение уменьшить долю ценового фактора при проведении конкурсов по отбору аудитора. Однако это мало повлияло на негативное развитие ситуации с конкурсами. В чем же проблема?

Во-первых, наблюдается явное противоречие с Федеральным законом «Об акционерных обществах», согласно которому вопрос назначения аудитора находится в компетенции общего собрания акционеров, а вопрос определения его вознаграждения — в компетенции совета директоров.

При назначении аудитора общества с госдолей в 25 и более процентов про данные положения акционерного законодательства можно забыть. Права акционеров  и совета директоров подменяются каким-то подобием рулетки, когда выбор аудитора определяется, прежде всего, ценой на его услуги и акционеры вообще не участвуют в процедуре выбора аудитора, а совет директоров отстраняется от определения уровня его оплаты.

Во-вторых, Федеральный закон № 44-ФЗ регулирует только госзакупки за счет бюджетных средств, хотя аудитору платит само акционерное общество.

В-третьих, все госкомпании и общества с госучастием осуществляют проведение конкурсных торгов в соответствии с Федеральным законом № 223-ФЗ от 8.11.2011 г. «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц». Но только единственная услуга — услуга по проведению аудита (и только обществ с долей государства) вынесена за рамки данного  закона  и порядок заключения договоров по ней стал определяться процедурами госзакупок в бюджетной сфере.

В-четвертых, в Федеральном законе № 44-ФЗ в отношении аудита фактически отсутствует антидемпинговый механизм и, в сочетании с тем, что для оценки нестоимостных показателей, при проведении конкурса по отбору аудитора, применяется достаточно формальная методика, на выходе мы видим совершенно феерическую практику его применения. Тем более что Россия единственная страна в мире, которая установила столь неоднозначный порядок назначения аудиторов в акционерных обществах с участием государства.

Можно привести множество примеров, когда в предложениях на конкурсы по отбору аудитора цена аудита падала чуть ли не до нуля. В основном этим баловались небольшие аудиторские компании, которым и терять то особо было нечего.

Иное дело — крупные компании, входящие в число крупнейших аудиторских организаций в стране, которых трудно заподозрить в том, что ради совсем незначительных для них сумм они поставят на кон всю свою репутацию.

И вот здесь необходимо более внимательно посмотреть как наши  коллеги на практике реализуют бессмертное выражение Владимира Ленина о том, что можно «получить нечто формально правильное, а по сути, издевательство».

«У аудиторских организаций, например, нашей республики и так цены такие, что они сегодня стали совершенно неконкурентоспособны на рынке персонала» Фото: pixabay.com

ЗАКАЗЧИК В ПРОЦЕДУРЕ ТОРГОВ МАКСИМАЛЬНО ОТСТРАНЯЕТСЯ ОТ УЧАСТИЯ В НИХ

Процедуры Федерального закона № 44-ФЗ, применяемые для отбора аудитора для обществ с госучастием, состоят из нескольких этапов.

На первом этапе организатор конкурса, заказчик аудита, обязан определить начальную (максимальную) стоимость аудита для объявления конкурса. Для этого он запрашивает у аудиторских организаций стоимость одного человеко-часа работы, либо самостоятельно находит интересующую Информацию в интернете на их официальных сайтах. В итоге заказчик сам (!) определяет максимальную стоимость внешнего независимого аудита  и его трудоемкость.

Иначе говоря, заказчиком определяется стоимость аудита при нормальных условиях, которая по итогам конкурса должна быть обязательно снижена. Вопрос только за счет чего?

Рентабельность  у аудиторских организаций небольшая. Снижать зарплату аудиторов? Но у аудиторских организаций, например, нашей республики и так цены такие, что они сегодня стали совершенно неконкурентоспособны на рынке персонала. Впрочем, это тема отдельного разговора.

Не платить коммуналку или налоги? Глупо. Методом исключения у аудиторов остается только одно — снижать потенциальное качество аудита за счет уменьшения объема аудита и все более формального выполнения того или иного количества обязательных аудиторских процедур, выполняемых для подтверждения отчетности, жертвуя, по сути, интересами внешних пользователей проаудированной отчетности, в т. ч. и государства.

Примечательно, что заказчик в процедуре торгов максимально отстраняется от участия в них.

С прошлого года конкурсные процедуры претерпели значительные изменения, когда они стали проводиться исключительно на электронных площадках  была дополнительно введена так называемая «переторжка».  Аудиторам, уже опустившим цены до минимума и ниже, предлагается еще раз снизить свою цену на аудит относительно самой минимальной цены, предложенной в заявках участников конкурса.

Роль заказчика аудита в проведении конкурса заключается лишь в выставлении баллов по нестоимостной части по предложениям участников конкурса.

В общем, — получите, распишитесь. Вот вам аудитор с электронной площадки. С точки зрения  целей аудиторской деятельности и элементарного здравого смысла это, конечно, полнейшая глупость.

Ведь смысл выбора аудитора заключается в том, чтобы акционеры, руководствуясь своей корпоративной стратегией, выбрали  под нее аудитора, имеющего соответствующий опыт, компетенцию и чьему профессиональному мнению они могут доверять. Да и по определению, такие услуги как аудиторские, юридические, экспертные и проч. — в высшей степени персонифицированы и выбор заказчика всегда субъективен.

Конкурсы же по смыслу процедур госзакупок исходят из того, что результат аудита, его качество будет неизменным у всех участников торгов независимо от его стоимости, хотя это в корне неверная предпосылка.

БУДЕТ ЕЩЕ БОЛЬШЕ «ПАЛОК» И ЕЩЕ БОЛЬШЕ «ЭФФЕКТИВНОСТЬ»

Между тем, качеству аудита можно доверять только в том случае, если его проводят аудиторские компании с устойчивой репутацией и существует надежная система его внешнего контроля после завершения всех аудиторских процедур и выдачи аудиторского заключения.

Аудит ведь не кирпич и его качество ни сам заказчик, ни тем более никакой оператор с электронной площадки никогда не смогут оценить. Это прерогатива тех органов, которым вменен внешний контроль качества аудита — саморегулируемой организации аудиторов и Федерального казначейства, на которое возложена государственная функция по внешнему контролю качества работы аудиторских организаций, осуществляющих аудит общественно значимых организаций.

Но вот здесь возникают проблемы. Только в 2020 году на рынке останется только одна СРО аудиторов. А до этого, в условиях существования двух СРО аудиторов при фактической нехватке  членов для подтверждения своего статуса, проведение реального контроля качества работы своих членов было для них сродни смертному приговору. Так что еще как минимум пару лет должно пройти, чтобы усилия уже единой СРО по наведению порядка в своих рядах принесли ощутимые результаты.

С Федеральным казначейством история еще более интересная. Ведомство, контролирующее бюджетные финансовые потоки, вовсе не обязано непосредственно контролировать ни результаты конкурсов по отбору аудиторов для обществ с госдолей, ни качество их аудита.

Если бы качество аудита в общественно значимых организациях, в число которых входят и общества с долей государства, подвергалось бы 100% контролю со стороны казначейства, то, возможно, проблем с качеством аудита не было бы и вовсе. Но Федеральному казначейству была вменена государственная функция по контролю качества работы некоторой части аудиторских компаний, а не качества аудита самих организаций с долей госучастия. То есть ведомство оценивает, по сути, систему внутреннего контроля аудиторской организации. Для этого оно проверяет качество оказания аудиторской организацией различных услуг, и попадут ли в поле зрения Федерального казначейства организации с госдолей — вовсе не очевидно.

И, к сожалению, практика работы ведомства оказалась в духе худших традиций наших контрольных ведомств.

 Ведь если взять на вооружение динамику повышения качества аудита в общественно значимых организациях, как критерий эффективности работы ведомства, то это достаточно абстрактно. На этом премий и продвижений по службе не заработаешь. А вот если взять пресловутые «палки»… Чем больше нарушений, реальных или мнимых, вменили проверяемой организации, тем лучше. Пусть даже и нет никакой непосредственной связи с качеством аудита. Зато «эффективность» налицо. Более того, если качество аудита будет падать — будет еще больше «палок» и еще больше «эффективность».

Иной раз рвение проверяющих так зашкаливает, что они переписывают нарушения из актов проверок других аудиторских организаций, забыв исправить их название. Это уже случай из нашей собственной практики общения с Федеральным казначейством, которая, безусловно, достойна отдельного изложения.

Логика подсказывает, что государственные средства, а Федеральное казначейство финансируется из бюджета, прежде всего, должны были бы расходоваться на контроль качества аудита общественно значимых организаций и прежде всего тех, где государство имеет свою долю. На практике же, внимание проверяющих  уже привычно переключается с контроля качества аудита общественно значимых организаций, к качеству аудита которых сами аудиторы относятся с повышенным вниманием, на аудит частных компаний, с обязательного аудита на аудит необязательный, с аудиторских услуг на неаудиторские или на какие-нибудь второстепенные вопросы.

«ХОТЕЛИ КАК ЛУЧШЕ, А ПОЛУЧИЛИ КАК ВСЕГДА…»

При этом ничего не слышно, чтобы какие-то меры воздействия были приняты к аудиторам обанкротившихся предприятий, в том числе и с долей государства, что в конкурсах по отбору аудитора для организаций с участием государства наведен элементарный порядок. Но практически каждый акт проверки Федерального казначейства сопровождается соответствующей порцией «палок». Причем использование законодательства для обоснования вменяемых нарушений как-то живо напоминает одну репризу известного юмориста Владимира Винокура: «Тут играть, тут не играть, а тут рыбу заворачивали».

Нельзя не отметить и то печальное обстоятельство, что раздавая свои «палки» налево и направо, ведомство еще и фактически злоупотребляет сложившейся судебной практикой.

Не секрет, что в споре госоргана с каким-либо хозяйствующим субъектом, даже если хозяйствующему субъекту предъявляются весьма сомнительные претензии, российский суд, как правило, принимает сторону госоргана, считая, что он  обеспечивает защиту общественных интересов, включая интересы государства. Суд даже иногда не замечает, и это тоже из нашей собственной практики, что вменяемые нарушения взаимоисключают друг друга. И каких-либо изменений в таких подходах пока не наблюдается.

При всем этом, иногда даже создается впечатление, что Федеральное казначейство  всячески дистанцируется от наведения элементарного порядка при проведении конкурсов по отбору аудитора для организаций с госучастием в том числе и контроля за качеством их аудита в целом. Дескать, это не является их целью. И при этом оно формально право.

Стоит также отметить, что Федеральное казначейство на словах не допускает проведение аудита в виртуальном или как говорят аудиторы, дистанционном режиме. Но вот почему-то проверки казначейства никак не могут выявить ни странных, мягко говоря, результатов конкурсов, ни каких-то серьезных нарушений при последующем проведении аудита.

Государство, законодательно вводя конкурсные процедуры при отборе аудитора, руководствовалось, конечно, благими намерениями — обеспечить независимость аудитора, найти оптимальный уровень затрат на проведение аудита и т. д.

Однако инструмент был выбран совершенно негодный для этих целей, и получилось все как в известном выражении - «хотели как лучше, а получили как всегда…»  Менеджмент компаний с госучастием получил такую изящную возможность фактически обойти требование о проведении обязательного аудита за счет допуска на конкурс всех желающих без особых условий. И если менеджмент компании оказался недобросовестным,  то к нему никаких претензий формально не предъявишь.

Те же компании, которые не желают, по сути, выбрасывать деньги на ветер на профанацию аудита, как раз вынуждены сами придумывать нечто для создания некоего узкого коридора, отсекающего недобросовестных аудиторов, но здесь уже теряется сам смысл проведения конкурса. И пример крупных компаний федерального уровня — яркое тому подтверждение. Даже теоретически нельзя представить, чтобы на «Газпроме», например, со своими тремя рублями победила какая-нибудь небольшая региональная аудиторская компания.

Но зачем тогда вообще в этом случае нужны эти конкурсы по правилам госзакупок?

 С другой стороны, любая аудиторская компания по итогам таких конкурсов сталкивается с проблемами обеспечения должного качества аудита. И только уважение к себе и к своей репутации может удержать ее от пересечения некоей «красной линии», переход за которую повлечет за собой риски признания аудита некачественным.

«Федеральное казначейство на словах не допускает проведение аудита в виртуальном или, как говорят аудиторы, дистанционном режиме» Фото: pixabay.com

«КРАСНУЮ ЛИНИЮ» ПЕРЕСЕКЛИ НАШИ МОСКОВСКИЕ КОЛЛЕГИ

И вот здесь «красную линию» впервые за всю историю конкурсов по отбору аудитора обществ с госдолей республики пересекли наши московские коллеги. Да и не какие-нибудь мелкие, никому не известные компании со штатом в «полтора землекопа», а входящие в число крупнейших аудиторских компаний страны. Действия данных компаний мы еще постараемся обсудить на комитетах и комиссиях СРО. По крайней мере, налицо нарушение Кодекса профессиональной этики аудитора в той части, что «аудитор предлагает услуги по новому заданию за вознаграждение настолько низкое, что оказание услуг в соответствии с применимыми техническими или профессиональными стандартами за данное вознаграждение может оказаться проблематичным».

Пока же, чтобы не тратить время на возможные судебные иски, при отсутствии гарантий, что суд действительно будет во все этом разбираться по существу, обозначу наших коллег, как в известном фильме, условными буквами «М» и «Ж».

Так, в хорошо известном акционерном обществе, на 100% принадлежащем республике, в прошлом году на конкурсе по отбору аудитора победителем было признано ООО «М». Оно предложило провести аудит за чуть более 1,5 млн рублей в сумме за три года, что составляет около 0,5 млн рублей в расчете за год, что на 26% ниже стоимости аудита за предыдущие годы.

Казалось бы — хорошо. Предприятие с участием государства экономит на расходах, аудиторское заключение выдаст компания, входящая в десятку крупнейших в стране…

Но вот что смущает. Компания, заявив в конкурсной документации определенную квалификацию своего персонала, что было отражено в подсчете баллов при определении победителя, вовсе не собиралась направлять заявленных в конкурсном предложении аудиторов в республику для проведения аудиторской проверки. Да и как ее проводить, когда расчетная ставка за один день работы, если вычесть расходы, связанные с выездом аудиторов на место, оказалась 373 рубля за 1 чел./час. Это не только ниже почти в 7 раз обычной ставки московских аудиторов, составляющей 2,5 — 3 тыс. рублей в час, но и даже в 3 раза ниже, чем у татарстанских аудиторов, получающих в среднем около 1 тыс. рублей за 1 чел./час.

Более того, если поделить стоимость, предложенную победителем конкурса, за вычетом затрат на командировочные расходы, на ставку, применяемую московскими аудиторскими компаниями, то получим, что ООО «М» может отработать при проведении аудита не более  11 чел./дней. В то время, исходя из  конкурсной документации, аудит должен быть проведен в объеме 73 дней.

Исходя из уже сложившейся практики, аудит в подобных случаях проводится как бы виртуально. К заказчику направляется некий персонал, не имеющий ничего общего с тем персоналом, квалификация которого была включена в конкурсную заявку и была учтена при подсчете баллов при определении победителя конкурса.

Далее полученные от заказчика документы обрабатываются, систематизируются и подшиваются в типовой аудиторский файл, и аудит считается, как бы проведенным. То есть, имеется документальное подтверждение того, что аудит был как бы проведен, хотя на самом деле он как бы… Но ведь конкурс же был проведен на проведение аудиторской проверки, которая должна была выявить реальные риски внешних пользователей бухгалтерской отчетности, подтвердить ее достоверность, а не на имитацию аудита.

Представьте ситуацию, когда врач при лечении лежачего больного ограничивается направлением к нему медсестры для того, чтобы собрать результаты старых анализов. А сам процесс лечения заменяется заполнением типовой истории болезни из справочника с результатами виртуально (дистанционно) проведенных обследований и заполнением счета за оплату как бы проведенного лечения.

Абсурд? Но в нашем случае ситуация очень похожа.

«МОСКВИЧИ» МОГУТ ПРИВЛЕЧЬ КАКИХ-НИБУДЬ МЕСТНЫХ АУДИТОРОВ И СЭКОНОМИТЬ НА КОМАНДИРОВКАХ?

Ситуация осложнилась для  заказчика тем, что он формально не прописал в конкурсной документации, что аудит должен проводиться по его местонахождению. Поэтому также формально победитель конкурса получил возможность его проведения, даже находясь на Сейшелах.

Но вот другое очень известное акционерное общество, также со 100-процентной долей республики, обязанность аудитора провести аудит по местонахождению заказчика предусмотрело в своей конкурсной документации.  Однако это не стало препятствием для ООО «Ж».

Компания по итогам конкурса, состоявшегося в конце 2019 года, предложила стоимость аудита 990 тысяч рублей на три года или 330 тысяч рублей в расчете на год при объеме аудита, определенного заказчиком в 40 чел./дней.

Расчеты показывают, что с учетом командировочных расходов ставка, при отработке всех 40 дней,  составила бы всего 531 рубль, а если взять стоимость одного чел/часа, применяемую московскими аудиторами, то победитель конкурса сможет отработать вместо 40 дней плановой трудоемкости аудита — не более 8. Опять же, расчетная ставка оказывается как минимум в 5 раз ниже, чем в Москве и в 2 раза ниже, чем в республике.

Можно сказать, что «москвичи» могут привлечь каких-нибудь местных аудиторов и сэкономить на командировках. Но, во-первых, давайте тогда во всех конкурсах, а не только по отбору аудитора, заявлять одно, а по факту предъявлять клиенту совершенно другое.  А, во-вторых, у «М», например, даже если полностью исключить из стоимости договора все командировочные расходы, не хватит денег даже и на местных аудиторов, чтобы отработать все 73 дня.

Возникает ещё вопрос. А как же обязательство по проведению аудита по месторасположению заказчика будет выполнено победителем конкурса?

Коллеги из других регионов подсказали возможный ответ на этот вопрос. Нанимается либо какой-нибудь «студент со смартфоном, либо бабушка с вязальными спицами», которые добросовестно за небольшую плату «высидят» положенные дни, за которые должен быть проведен аудит.

Если же рассматривать проведение аудита в так называемом дистанционном режиме, то по мнению ряда экспертов проведение аудита в так называемом дистанционном режиме в большей степени соответствует решению задачи освоения бюджета, чем достижению эффективности при его проведении. Материалы по итогам такого аудита, формируемые для возможного его внешнего контроля, выглядят в данном случае весьма презентабельно, но зачастую, представляют из себя просто набор документов, а не системные доказательства в подтверждение мнения аудитора о достоверности отчетности клиента.

Как говорят сами участники рынка, если объем дистанционных процедур превышает 30% от общих трудозатрат на проведение аудита, то это уже та грань, за которой неизбежна его профанация.

Даже грамотно «нарисовать» необходимый комплект документов по новому клиенту для прохождения последующего внешнего контроля качества невозможно менее, чем за 50% от общих трудозатрат на проведение аудита, которые клиент указал в конкурсной документации.

Если мы уменьшим командировочные расходы, исходя из предположения, что 30% времени будет отработано дистанционно, бюджет рабочего времени аудиторской компании «М» может возрасти с 11 до 15 дней, а у «Ж» с 8 до 11 дней.

Но даже в этом случае мы никак не дотягиваем до 50%, необходимых для грамотного «рисования» проведения аудита.

Что это? «Know-How» отечественного разлива, новое слово в мировой аудиторской практике? Или использование пробелов в существующих подходах в проведении внешнего контроля качества аудита, ставящего во главу угла прежде всего факт наличия необходимых документов по проведению аудиторских процедур без должной оценки самого факта их проведения?

А может быть, и это встречается в практике, аудиторская организация сознательно идет на убыток, покрывая его доходами от других клиентов, в надежде на то, что удастся «раскрутить» клиента на другие более выгодные услуги? В этом случае качество аудита теоретически может соответствовать требованиям законодательства.

Но и здесь что-то не сходится.

Если бы конкурс был бы на один год, то риск, может быть, был бы и оправдан. А если выигрываешь конкурс, как в нашем случае, на три года? Все три года работать в убыток, если клиент не пойдет на заключение других договоров?

А если он пойдет, то не станет ли это нарушением принципа независимости аудитора, когда суммы по другим договорам будут существенно превышать относительно небольшую стоимость договора на проведение аудита?

В общем, действия наших московских коллег вызвали не только большое количество вопросов к ним, но и заставили критически посмотреть на основные реперные точки всей конструкции аудиторского рынка в стране в целом. И самый главный вопрос заключается в том, каким образом регулятор аудиторской деятельности, Минфин России, собирается реализовывать «Основные направления развития аудиторской деятельности в РФ на период до 2024 года»?

В данном документе основной целью дальнейшего развития аудиторской деятельности в РФ является формирование и поддержание доверия делового сообщества и общества в целом к результатам оказания аудиторских услуг.

Вот только боюсь, что описываемые в данной статье случаи выявляют такие большие прорехи в самой системе организации аудиторской деятельности, что доверие к аудиту утечет через них, как вода сквозь пальцы.

Какой же следующий шаг будет сделан заказчиками аудита при проведении конкурсов? Предусмотрят в условиях конкурса положение о том, что аудит должен проводиться не только по местонахождению заказчика, но и только тем персоналом, список которого был представлен для оценки квалификации участника конкурса? Или ограничат проведение конкурса только на срок не более, чем на один год, чтобы хоть как-то обуздать аппетиты наших московских коллег, не стесняющихся в средствах? Может быть внимательнее присмотреться к опыту Беларуси, где право проводить аудит имеет только та команда специалистов, которая была изначально заявлена, и только на территории заказчика?

А может быть, расширить техническое задание в конкурсной документации за счет включения в него какого-то дополнительного перечня вопросов, имеющих значение для республики и ее органов управления? Этот вопрос сейчас кое-кто пытается актуализировать.

Если бы не было обязательности заключения договоров на аудит по процедурам госзакупок для обществ с госдолей, возможно, это и имело бы какой-то смысл. Хотя еще свежо в памяти, что подобное в практике работы Минземимущества республики уже было и дело закончилось тем, что «талмуды», получаемые от аудиторов, в министерстве просто пылились в его кабинетах. Эти отчеты элементарно некому было даже читать.

Но в условиях конкурса, когда на него, а вернее на электронную площадку может подать заявку любая аудиторская компания, хоть с Камчатки, боюсь, что все это однозначно сведется к пустой формальности. И еще больше ограничит возможности аудитора для реализации основной цели аудита — подтверждения достоверности бухгалтерской отчетности.

«Фактически произошел сбой на уровне государственного управления» Фото: pixabay.com

ГОСУДАРСТВО ПРИНЯЛО РЕШЕНИЕ, КОТОРОЕ СТАЛО ПРОТИВОРЕЧИТЬ ЕГО ИНТЕРЕСАМ

В итоге получается, что заказчик проводит конкурс, по итогам которого он может получить совсем не ту услугу и не в том объеме, в котором она была предусмотрена конкурсной документацией. Да и совсем не тех исполнителей, которые были представлены в конкурсной заявке. Вдобавок и внешний контроль качества аудита может ограничиваться формальным подходом, не выявляя самого факта реального проведения аудиторских процедур.

Самое интересное, что, введя законом обязательность применения процедур госзакупок при отборе аудитора в обществе с госучастием, государство совершенно не позаботилось о том, кто же будет контролировать эффективность применения этих процедур и качество аудита данных обществ.

В результате нет никого, кто мог бы констатировать тот факт, что эти процедуры при отборе аудитора полностью себя дискредитировали и фактически работают против интересов государства. И как иначе обозначить ситуацию, когда на одних акционерных обществах с госучастием аудиторы занимаются откровенной профанацией, а на других — поставлены в крайне жесткие условия, которые максимально затрудняют выполнение требований законодательства по проведению внешнего аудита в полном объеме в целях  подтверждения достоверности отчетности, на основании которой государственные органы будут принимать управленческие решения.

Дошло до того, что сами чиновники, отвечающие за интересы государства в обществах с его участием, машут рукой на результаты аудита. Дескать, толку от такого аудита нет никакого. И примеры, о которых шла речь выше, только подтверждают обоснованность такого скепсиса в достаточно большом количестве случаев.

Фактически произошел сбой на уровне государственного управления. Государство приняло решение, которое, в конечном итоге, стало противоречить его интересам. Но, принимая это решение, государство не определило ни один государственный орган ответственным за его реализацию и фактически на сегодня некому сформировать канал обратной связи для констатации управленческой ошибки и необходимости ее исправления.

Хотя, казалось бы, чего проще — взять и отменить обязательность применения процедур госзакупок по Федеральному закону № 44-ФЗ для отбора аудитора. И сразу все встает на свои места.

И госкомпании и общества с госдолей, то есть уже все организации с участием государства, будут также проводить конкурсы, но уже по другому Федеральному закону № 223-ФЗ,  не доводящему идею конкурсного отбора аудитора до полного абсурда. В этом случае уже договора на все услуги без исключения  данные компании будут заключать по одному единому закону.

А Федеральному казначейству можно было бы вменить контроль непосредственно за качеством самого аудита общественно значимых организаций. Реального эффекта было бы намного больше.

«ЗАЧАСТУЮ ТАКОЙ «ЧЕС» ОКАЗЫВАЕТСЯ «С ПРИЦЕПОМ»

Возвращаясь к результатам конкурсов, в которых победителями стали наши московские коллеги…

Что это было? Обычный «чёс», как принято говорить в среде творческих работников, выезжающих в провинцию за дополнительным заработком, в расчете на полную безнаказанность?

Но как подсказывают наши коллеги в регионах, зачастую такой «чёс» оказывается «с прицепом». Аудитор согласно договору получает право на получение любой информации от заказчика. И при наличии определенных навыков может зацепиться за какие-либо формальные нарушения у клиента, которые он не хотел бы афишировать в официальном аудиторском заключении, опасаясь, что это может повлиять на  условия его кредитования. Как результат — появление каких-нибудь дополнительных «консультационных» договоров на сумму, в разы превышающую стоимость договора на проведение аудита.

Или же целью является выбить такими недобросовестными методами местных аудиторов из акционерных обществ, находящихся в собственности республики?

А может быть основной целью является, прежде всего, получение неограниченного доступа к информации о деятельности предприятий, находящихся в собственности республики и финансируемых из ее бюджета? И это только начало неких процессов нам неведомых?

 Ответа на это пока нет. Как нет ответа и на  вопрос, кто же возьмет на себя смелость инициировать отмену противоречащей интересам государства нормы закона.

Сергей Никифоров