Алена Косторная: «Даже сейчас начинаю волноваться каждый раз, когда вижу Этери Георгиевну»

Алена Косторная: «Может быть, когда не выходишь из дома, ранний подъем не так важен, но здесь нельзя давать себе слабину» Фото: «БИЗНЕС Online»

«СРАВНЮ ОПЕРАЦИЮ СО СЛОЖНЫМ ПРЫЖКОМ»

— Уже почти месяц выход из дома в России под запретом. У тебя, как у фигуристки, довольно активная жизнь — постоянные путешествия, соревнования, тренировки. Как переживаешь текущий ритм жизни?

— Очень тяжело, реально напрягает. Если в первую неделю еще более-менее держалась, было чем заняться, то сейчас скука смертная. Надоела эта однообразность. Один день сменяется другим и ничем от него не отличается. Это давит.

— Чем обычно занимаешься?

— В первой половине дня у меня уроки, занимаюсь примерно до половины третьего. Затем первая тренировка, небольшой перерыв, после него вторая тренировка. Примерно часов в 7 я сажусь за домашнее задание. Оставшееся время могу посвятить каким-то хобби, развлечениям. Ложиться спать стараюсь в 10 вечера.

— Соблюдаешь четкий режим дня даже на самоизоляции?

— Я всегда очень ответственно подхожу к этому. Может быть, когда не выходишь из дома, ранний подъем не так важен, но здесь нельзя давать себе слабину. Если я сейчас собью режим, потом будет очень сложно к нему вернуться. Лучше сразу приучить себя правильно ложиться спать и вставать, чтобы потом не приходилось перестраиваться.

— Из плюсов текущей ситуации — больше времени на хобби?

— Я бы не сказала. Из дома мы не выходим, поэтому как-то развлечься не могу. Приходится сидеть и страдать, ничего другого.

— А как же фильмы и книги?

— Прямо сейчас я читаю книгу известного британского нейрохирурга Генри Марша «Не навреди!». Также смотрю сериал «Анатомия страсти», причем с начала года. Он очень продолжительный, серий много, и каждая долго идет. Как раз для карантина самое то, пока хватает.

— Книга Генри Марша — мировой бестселлер. Чем она тебя зацепила?

— Впервые книгу о нейрохирургии мне подарила болельщица в аэропорту после возвращения из Граца, с чемпионата Европы. В дальнейшем она стала моей близкой подругой, мы часто с ней переписывались. Встретились с ней лично, я у нее спросила, какие еще книги по медицине стоит почитать. Она привезла мне Генри Марша.

Читается очень легко, и, что мне нравится, каждая глава посвящена отдельному случаю из его практики, какому-то заболеванию. Он простым языком честно рассказывает, как проходят будни нейрохирурга. Все расписано понятно, но в красках.

— Есть конкретная история из книги, которая тебя зацепила?

— Каждая история по-своему была интересна, но больше всего зачитывалась клипированием аневризма (лечение сосудов головного мозга — прим. ред.). Я и до этого много читала про данную операцию и мне рассказывали, поэтому было интересно узнать об опыте такого известного доктора.

— В этой книге большое внимание уделяется деонтологии — моральным принципам в общении пациента и доктора. В частности, он рассказывает, как признавался родственникам погибших в своих медицинских ошибках. Ты бы смогла поступить так же?

— Я понимаю, что это очень тяжело морально, но смогла бы. Если пациент умер у тебя на столе и в этом есть и твоя вина, ты должен найти в себе силы ее признать. Это ведь чисто твоя ошибка, а не пациента, от которого в данный момент уже ничего не зависит.

Врач — это прежде всего ответственность, огромная: в его руках жизни людей. И если пошло что-то не так, то доктор должен за свои ошибки отвечать. Он ведь понимал эту ответственность, когда шел на работу.

— Можешь сравнить ответственность в спорте с ответственностью в медицине?

— Сравню операцию со сложным прыжком. Если ты учишь прыжок изначально правильно, то в конечном счете он у тебя и получится верно. Так же и в медицине. Важнее всего — подготовка: если поставить правильный диагноз и выполнять продуманные действия по лечению конкретной болезни, то, скорее всего, пациенту станет лучше.

Понятно, что есть вероятность и падения с прыжка, и смерти пациента, но она будет небольшой. По крайней мере, нужно сделать все, что от тебя зависит. А если все-таки что-то пойдет не так, надо найти в себе силы признать свою ошибку — как в спорте, так и в медицине.

— Когда ты читаешь об операциях или смотришь кино, не возникает чувства страха либо отвращения?

— Нет, никогда. Кровью меня не испугать. У меня нет розовых очков по поводу медицины, и я понимаю, что нейрохирург — это очень сложно. Но я и не ищу легких путей. Мне настолько нравится эта профессия, что ради своей мечты я готова пойти на многое. Мне медицина в радость, значит, я обязана хотя бы попробовать себя в ней, чтобы точно узнать — мое это или нет.

— Финский фигурист Валттер Виртанен рассказывал, как совмещает занятия фигурным катанием с медициной. Ты бы смогла так же, как он?

— Не думаю. Я привыкла полностью себя отдавать одному делу. Чтобы быть хорошим фигуристом, нужно 24/7 проводить время на катке. Чтобы стать профессиональным врачом — за книгами и операционным столом.

Не стоит браться за 10 дел одновременно, в таком случае не будет качества. Силы небезграничны. Можно потратить их полностью на одно дело и достичь успеха либо разделить пополам — и результата не будет нигде.

— Сейчас ты занимаешься подготовкой к поступлению на медицинский университет. Экзамены у медиков — одни из самых сложных. Готова к трудностям?

— Я понимаю, на что иду. Занимаюсь с репетитором, изучаю литературу. Времени до поступления у меня пока еще много — ЕГЭ сдавать буду только в следующем году.

— Уже решила, какие предметы станешь сдавать?

— В планах много предметов, чтобы я могла выбирать разные университеты. Готовлюсь сдавать химию, биологию, русский язык, математику, обществознание и английский.

— Хорошо знаешь эти предметы?

— Что-то лучше, что-то хуже. Биологией я давно занимаюсь, но сейчас начала изучать ее с нуля, готовиться конкретно к ЕГЭ. В школе нам дают общую программу — мне же для поступления нужна углубленная. Другие предметы знаю тоже довольно неплохо.

— Многие фигуристки после завершения карьеры идут работать тренерами. У тебя таких мыслей никогда не было?

— Нет, тренерская работа меня не интересовала. После завершения карьеры, возможно, я буду выступать в шоу, но тренером работать не хочу.

— Полгода назад ты говорила, что оставила мечту стать врачом. Сейчас же вновь усиленно готовишься к поступлению на медицинский. Что изменилось за это время?

— На меня сильно повлияла моя новая подруга Яна, которая и подарила книги по нейрохирургии. Она работает операционной медсестрой в НИИ скорой помощи имени Склифосовского. Когда я стала тесно общаться с человеком, который каждый день видит операции своими глазами, я уже по-другому стала относиться к этой профессии  и гораздо больше ее полюбила. Я очень благодарна Яне, потому что раньше у меня не было возможности узнать подробности из-за кулис медицины.

«И пусть наш спорт в последнее время стал очень популярен в некоторых странах, до статуса мировой звезды мне далеко» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ДАЖЕ СПУСТЯ ТРИ ГОДА КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА ВИЖУ ТУТБЕРИДЗЕ, МНЕ НЕ ПО СЕБЕ»

— Давай вспомним весну 2017 года, когда ты еще каталась у другого тренера. У тебя имелись не самые высокие результаты, и тебя знали гораздо меньше людей. Честно, жить было проще тогда или сейчас, когда ты мировая звезда?

— Начнем с того, что я никакая не мировая звезда. Я успешна в своей области — фигурном катании. И пусть наш спорт в последнее время стал очень популярен в некоторых странах, до статуса мировой звезды мне далеко. В принципе считаю неправильным называть себя звездой. Я такой же человек, как и все.

Моя жизнь после успехов в фигурном катании практически не изменилась. Люди пишут мне в «Инстаграме», многие интересуются мной, подписчиков прибавляется. Но по факту изменений в своей жизни я не вижу. Количество подписчиков — это ведь только цифры, они ничего не значат.

Бывает, узнают при встрече, просят сфотографироваться, но нечасто.

— Как ты относишься к вниманию публики?

— Я никогда никому не отказываю, все-таки люди не просто так подходят и просят автограф, фотографию. Значит, у них есть ко мне интерес. Помню себя маленькой, когда я боялась подойти к своим кумирам и спросить фотографию. Нужно набраться смелости, чтобы подойти с такой просьбой, поэтому я отношусь с уважением к решительным болельщикам.

— Той весной ты выступала на первенстве России — последнем своем турнире перед переходом к Тутберидзе. Заняла предпоследнее место, отставала от чемпионки Загитовой на 60 баллов. Что ты в тот момент чувствовала?

— Во-первых, я попала на тот турнир через запасных, по идее, я там и участвовать не должна была. Другие девочки снялись, и я поехала на первенство. Заранее понимала, что о высоких местах не может быть и речи, потому что у меня был слабый технический набор. Я выходила с прыжками прошлого века, у других девочек набор элементов — намного сильнее. К тому же не удалось откатать чисто, были грубые ошибки. Поэтому предпоследнее место — обидный, но закономерный результат.

— Если честно, верила в тот момент, что пройдет всего два с половиной года и ты станешь рекордсменкой мира?

— Нет, я даже мечтать об этом не могла.

— Тебя не задевали поражения, не было амбиций?

— Были, безусловно. Конечно же, хотелось быть среди лидеров. Я видела девочек Этери Георгиевны — Алину Загитову, Дашу Паненкову, Полину Цурскую, Сашу Трусову. На том первенстве России я попала с ними в одну тренировочную группу. При этом поняла, что они такие же люди, в них нет ничего сверхъестественного. И если тренироваться, то можно попытаться достичь хотя бы половину их успеха. Тогда я и решила попробовать кататься у Этери Георгиевны. Дальше карьера пошла в гору. Можно сказать, этот турнир многое изменил в моей жизни.

— Что тебя поразило больше всего, когда наблюдала за тренировками группы Тутберидзе?

— На первенстве России я не видела изматывающих тренировок, а потрясающую стабильность. Одна за другой выходят и прыгают каскады тройных, одна за другой. И все чисто, с хорошим выездом, так легко! Но, только когда я пришла тренироваться с ними в «Хрустальном», поняла, какой ценой достигается такая стабильность. Меня поразило трудолюбие девочек.

— Можешь вспомнить, как у тебя проходил отбор в группу к Тутберидзе?

— Мы пришли на вечернюю тренировку, и нас отправили в разминочный зал. Девочки работали над танцами в стиле модерн, разучивали новую комбинацию. Я тоже там, где-то в уголке, стояла, делала упражнения.

Потом в зал зашла Этери Георгиевна. Хотелось, если честно, куда-нибудь спрятаться, чтобы меня не было ни видно, ни слышно. В итоге она меня заметила, но ничего особенного не сказала. Новая девочка значит новая девочка, давайте посмотрим на нее, а дальше решим. Я провела тренировку, и в конце Даниил Маркович (Глейхенгауз, хореограф группы Тутберидзе, — прим. ред.) сказал, что, скорее всего, меня возьмут. После этого я неделю еще каталась на катке Чайковской, после чего оформили документы и официально перешла к Тутберидзе.

— Получается, первое время немного побаивалась нового тренера?

— Это естественно, все-таки первое знакомство. Да и сейчас, спустя три года, каждый раз, когда я вижу Этери Георгиевну, мне не по себе немного. Даже если знаю, что все нормально и тренировка прошла хорошо, от одного только ее взгляда могут пойти мурашки по коже. В первый раз было вдвойне страшнее, действительно тяжело.

«Этери Георгиевна смогла раскрыть мой потенциал, выставила на передний план мои положительные качества, а недостатки аккуратно сгладила» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ДО ПЕРЕХОДА К ЭТЕРИ ГЕОРГИЕВНЕ Я НЕ ТРЕНИРОВАЛАСЬ ВООБЩЕ»

— Всего несколько месяцев тренировок под руководством Тутберидзе, и ты уже занимаешь третье место на чемпионате страны среди взрослых. За счет чего такой быстрый прогресс?

— Катаясь у Этери Георгиевны, ты не можешь не работать на тренировках, потому что тебе сразу же об этом скажут. Забудешься, ерунду сделаешь — сразу же крикнут на весь каток: «Аленушка, подойди». Или на весь каток — мою фамилию. Одного слова «Косторная» с интонацией Этери Георгиевны мне уже будет достаточно, чтобы понять: я попала, дело плохо. Ей даже отчитывать меня не надо, сразу все ясно.

— Получается, до перехода к Тутберидзе ты халтурила на тренировках?

— Если честно, можно сказать, что до Этери Георгиевны я не тренировалась вообще. Совсем другие требования.

— В плане подачи образа, работы над техникой Этери что-то изменила в тебе?

— Думаю, она подобрала мне интересные, грамотно поставленные программы и довела их до совершенства. Этери Георгиевна смогла раскрыть мой потенциал, выставила на передний план мои положительные качества, а недостатки аккуратно сгладила — например деревянные руки. Тренеры провели в этом плане очень качественную работу со мной, выяснили мои плюсы и минусы и постарались сделать так, чтобы видны были только плюсы.

— Про Тутберидзе часто можно услышать, что она строгая. Ты же отмечала, что она справедливая. Интересно, как это проявляется в работе. Какая будет первая реакция Этери Георгиевны после неудачного проката?

— Смотря что считать неудачным прокатом и где он прошел — на соревнованиях или тренировке. Если говорить про соревнования, то у меня больше одного падения вроде бы и не было при Тутберидзе. Самым неудачным стартом я назову, пожалуй, этап юниорской серии Гран-при в Чехии (сентябрь 2018-го, первое место, 198,38 балла — прим. ред.).

Перед произвольной программой мне позвонила Этери Георгиевна, хорошо меня настроила. В произвольной, правда, тоже не все получилось. По приезде в Москву я очень долго отрабатывала элементы, на которых ошиблась, и получила, скажем так, определенные рекомендации о своем катании. Пару недель были удвоенные тренировки, чтобы подобное больше не повторялось.

— А дальше ты усвоила урок?

— Неудачный прокат происходит не от того, что он заранее запланирован как таковой. Иногда это просто случай: так получилось — лучше и не скажешь. Но я все равно стараюсь делать все, что в моих силах, чтобы такое не случалось.

— Хорошо, а если прокат был близок к идеальному. Что говорит Этери Георгиевна?

— Практически идеальный — это средний прокат. Значит, тренеры мне ничего не скажут. Укажут на небольшие ошибки, где я могла выступить лучше.

— Неужели даже после мировых рекордов указывают на ошибки?

— Конечно, и такое бывает. Где-то похвалят, но какие-то элементы я все равно не доделаю, и тренеры на это укажут, чтобы в следующий раз стремилась откатать еще лучше. Но и похвалить могут, это часто бывает.

— На бытовые темы общаешься с Тутберидзе?

— Редко. Иногда она дает мне советы, но не так часто. Макияж как поправить, например. Но не сказать, что мы часто с ней общаемся на отвлеченные от фигурного катания темы. На тренировках мы сконцентрированы на работе.

Анна Щербакова Фото: «БИЗНЕС Online»

«КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА ЗАХОЖУ НА АКСЕЛЬ, НЕ ЗНАЮ, ЧТО МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ»

— Как ты охарактеризуешь двумя-тремя словами других девушек старшей группы — Трусову, Щербакову, Загитову?

— Начнем с Саши. Она неудержимая. Аня — настоящий интеллигент, с большой буквы. Алина — несгибаемая: что бы ни произошло, ее не могут сломать. Как в ее показательном номере Survivor.

— Чему ты у них научилась?

— У Ани я иногда беру модель поведения. Потому что не всем нравится мой искренний стиль, считают его дерзким. Иногда мне «прилетает» от фанатов за мои слова в интервью, Аня в этом плане говорит аккуратнее.

У Алины научилась контролировать свои эмоции. Есть случаи, когда их нужно показывать, а бывают моменты, когда лучше их скрывать. И я до сих пор учусь соблюдать эту грань. У Саши, наверное, учусь бесстрашию.

— Ты чаще общаешься с девочками старшей группы или и с юниорками?

— Мы все общаемся в равной степени, нет разделения на старших и младших. У нас в группе все на равных, без разделения на возраст. Какие-то темы младшие не могут поддержать, но, в принципе, мы не обсуждаем ничего такого, что младшим было бы неинтересно. Каждый высказывает свое мнение, всех слушают — нет такого, что кто-то с визгом отстаивает свою точку зрения.

Я считаю правильным, что у нас, в «Хрустальном», нет какой-то дедовщины, чтобы меня слушались только потому, что я старше других. Старше не значит лучше. Титулы и победы лучше меня тоже не делают. У каждого есть право на свой взгляд, и мнение другого человека необходимо уважать вне зависимости от его возраста. Мы прислушиваемся друг к другу.

— С кем из младших общаешься больше, возможно, кто-то ближе тебе по характеру, интересам?

— В принципе, со всеми интересно, но больше всего я общаюсь с Дашей Усачевой и Софьей Акатьевой. Мы жили на базе в Новогорске два месяца в одной комнате: очень сблизились, можем обсудить какую угодно тему в любое время. А по характеру ближе всех мне Аделия Петросян. Она очень сильная сама по себе, у неё стойкий характер, это подкупает.

— Глядя со стороны, работа на ультра-си в вашей группе выглядит так: Александра Трусова учит новый четверной, Аня Щербакова делает комбинации с четверным лутцем, ты исполняешь тройные аксели. Катаясь на тренировке вместе, вы мотивируете друг друга постоянно усложняться и работать над новыми элементами. Можно сказать, что вам повезло оказаться в один момент у одного тренера?

— Согласна, нам повезло, что мы оказались вместе. Потому что любое действие другой фигуристки тебя мотивирует, начинаешь думать об усложнении программ. Хорошо, что мы соревнуемся друг с другом, это двигает нас всех вперед.

— Как думаешь, если бы ты не каталась вместе с ними, у тебя появились бы мысли о тройном акселе?

— Мне очень многие говорили, что я должна прыгать тройной аксель, словно заставляли это делать. Аргументировали, что у меня очень хороший и высокий двойной прыжок, есть запас на оборот. Не понимали, почему раньше времени я делать его не спешила. Поэтому мой тройной аксель — это не та история, что я начала его делать, глядя на то, как Аня с Сашей прыгают четверные.

Да, мне было обидно, что они могут делать ультра-си, а я — нет. Тем не менее саму себя учить новые элементы мне было тяжело заставить. Меня подтолкнули только обсуждения на открытых прокатах сборной в сентябре. Все эти разговоры в духе: а если бы ты делала тройной аксель, все прыгают ультра-си, а ты — нет…

Меня это задевало. Как же так: они могут, а я — нет? По-хорошему такие разговоры меня разозлили. Я решила, что все, на следующем старте я буду прыгать тройной аксель. Неважно, смогу выехать с него или нет, но аксель встанет у меня в программе. И после этого процесс изучения прыжка пошел проще.

— Когда ты первый раз сделала аксель на тренировке?

— Если в этом сезоне, то когда Аня Щербакова ездила в Италию на челленджер. Если вспоминать самый первый раз, то это было после первого юниорского сезона, после чемпионата мира. Я пыталась учить четверные тулуп, сальхов на удочке. Потом Сергей Александрович (Розанов, тренер группы Тутберидзе, — прим. ред.) предложил мне на удочке попробовать тройной аксель. Я не особо хотела, начала отнекиваться.

Два-три раза на тренировке я прыгнула, а к вечеру он мне сказал прыгать без страховки. Удивилась, но решила попробовать. Первая попытка была кривая-косая, я упала. Тренер посоветовал мне зайти посильнее на прыжок, тогда все получится. Со второго раза действительно выехала, а на следующий день сняли на видео.

— Если элемент был готов, почему ты не решилась исполнять его дальше на соревнованиях?

— Аксель я учила перед каникулами, а после лета долго не могла восстановить прыжки. Набрала форму только к середине сезона. Времени на изучение нового прыжка уже не было: по ходу сезона новые элементы мы не учим.

— В одном из интервью ты призналась, что боялась тройного акселя. За счет чего преодолела страх?

— А я его до сих пор не преодолела до конца. Каждый раз, когда я захожу на аксель, не знаю, что может со мной произойти. Стараюсь все контролировать, но первые попытки все равно очень сложные. Я не знаю порой, как поведет себя мое тело.

Единственное, что в этой ситуации помогает, — считать про себя. Но тоже не всегда выходит, малейшее движение в сторону меня сбивает — и можно упасть так, что еле кости собирать будешь. Поэтому на тренировке первые попытки делаю немного осторожно, а дальше уже размашисто, в полную силу. А сейчас, после перерыва, я даже не представляю, как буду заново прыжки собирать.

— Получается, предстоит работать с нуля?

— К сожалению, да.

«Я не буду каждую тренировку до потери пульса его прыгать, чтобы разбиваться. Работать нужно, но без фанатизма. Три-четыре попытки за тренировку — это нормально» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЕСЛИ ВСЕ ВРЕМЯ ТРАТИШЬ НА ПРЫЖКИ, НЕ ОСТАЕТСЯ НА СКОЛЬЖЕНИЕ, И НАОБОРОТ»

— Возможно ли, что по аналогии с тройным акселем ты настроишь себя и на изучение четверного?

— Примерно все то же самое. Я пробовала четверной сальхов — было одно неплохое приземление с недокрутом примерно в четверть оборота. То есть при желании наработать прыжок возможно. Пока я делала четверной всего пять-шесть раз, это вообще ничего.

— Про четверной ты говорила, что хочешь работать над ним аккуратно. Можешь пояснить, что это значит?

— Я не буду каждую тренировку до потери пульса его прыгать, чтобы разбиваться. Работать нужно, но без фанатизма. Три-четыре попытки за тренировку — это нормально.

— Трусова с Щербаковой планируют усложнять свои программы — Аня изучает тройной аксель, Александра думает над четверным риттбергером. Это знак для тебя, что пора двигаться дальше?

— Буду пробовать, стараться усложняться. А как получится, так получится. Главная цель для меня — выступать на крупных соревнованиях и держаться среди лучших. По прошлому сезону моего контента вполне хватало. Если в следующем для этих целей мне понадобится четверной, придется его учить. Пока есть варианты кататься без квадов, выберу свой стабильный набор. Спешить не будем.

— Есть спортсмены, которые уверяют, что им больше нравится сам процесс тренировок и выступлений. Медали — дело второстепенное. У тебя не тот случай?

— Мое мнение — любому спортсмену хочется выступать и побеждать. Когда говорят, что это не так, думаю, тут некое лукавство: в этом же смысл спорта — выигрывать. Намного приятнее чисто откатать программу и попасть на пьедестал, чем с тем же чистым прокатом оказаться на 11-м месте. Согласитесь, есть разница, хотя оба проката были чистые.

— Читаешь материалы о себе, комментарии? Возможно, расстраиваешься после критики?

— Бывает, читаю что-то неприятное, но если это адекватная критика, то я стараюсь над ней подумать, пытаюсь разобраться в ситуации. Но в целом на меня критика не влияет — на вкус и цвет товарища нет. Стараюсь не обращать внимания.

«Я просто наслаждаюсь моментом своей спортивной карьеры, получая удовольствие от того, что делаю» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ПОРАЖЕНИЕ НА ОЛИМПИАДЕ НЕ СТАНЕТ КАТАСТРОФОЙ»

— В одном из интервью ты сказала, что хочешь кататься до 21 года. Почему именно этот возраст?

— Не совсем точно. Я собираюсь кататься до Олимпиады в Пекине, очень хочу на нее попасть. Олимпиада — это мечта любого спортсмена. Потом, если появится возможность, буду выступать в шоу. Мне очень понравилось на шоу, где я выступала, и было бы интересно еще поработать.

— Получается, точно увидим тебя на льду до 2022-го?

— Да, потому что потом мне нужно будет сдавать экзамены и поступать в медицинский. Я возьму на год академический отпуск, а потом пойду на первый курс мединститута.

— На принятие решение по завершению карьеры будет влиять количество выигранных титулов? Допустим, станешь на Олимпиаде второй, и появится мотивация продолжить, бороться за «золото».

— По мне сам факт участия в Олимпиаде — это уже огромный успех. Стать второй — и вовсе очень крутой результат, который под силу единицам. Быть в тройке лучших на всю планету — разве это не повод для радости, гордости за себя? У меня нет гонки за титулами, как, допустим, у Алины Загитовой: ей было важно собрать все медали. Или как у Жени Медведевой, которая на Олимпиаде стала второй и теперь продолжает кататься, чтобы стать первой.

Я же просто наслаждаюсь моментом своей спортивной карьеры, получая удовольствие от того, что делаю. И у меня нет какого-то списка достижений, который нужно обязательно выполнить. Важнейшая цель, к которой я иду, — это участие в Олимпиаде. Хотя бы просто попасть — я уже буду довольна собой и своей карьерой. Повторюсь, хочу побеждать, но поражение в Олимпиаде или другом турнире не станет для меня катастрофой.

— В этом году у тебя был очень хороший шанс стать чемпионкой мира. Сильно расстроилась, когда узнала об окончательной отмене ЧМ?

— Нет, я об этом не думала. Если подобное произошло, значит, так и должно было быть. Имелась некая детская обида, что мы готовились, я потратила столько сил и времени на подготовку к ЧМ, а получается, что все ушло впустую.

— И теперь заново придется проходить отбор в самом сложном турнире в мире, по мнению многих экспертов, на чемпионате России…

— Придется. А что поделать? Ничего страшного. Каждый год мы начинаем все сначала. Обидно, но трагедии не произошло.

«Каждое соревнование — это отдельный опыт. Нельзя сказать, что на чемпионате России я получила опыт, а на юниорских стартах — нет» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЕСЛИ СРАВНИВАТЬ, КАК Я КАТАЛАСЬ В ЮНИОРСКИЙ СЕЗОН И СЕЙЧАС, — КОЛОССАЛЬНАЯ РАЗНИЦА»

— В юниорские сезоны ты становилась призером взрослого чемпионата России, но на главные старты не претендовала из-за возрастных ограничений. Была обида в этот момент?

— Нет, никакой. Я изначально понимала, что не смогу попасть на взрослые турниры, и готовила себя к тому, что, если вдруг мне посчастливится попасть на пьедестал, толку от этого особо не будет.

— Как тогда ты мотивировала себя на хорошее выступление, если не было спортивного смысла?

— В первый раз я ехала просто показать себя — первый взрослый турнир, возможность заявить о себе. Во второй раз ехала на чемпионат России с мыслью поддержать свой статус, показать, что я не стала хуже, чем год назад. При этом каждый раз на чемпионате России что-то идет для меня не так, но ничего страшного, еще есть время выиграть его.

— На твой взгляд, возрастной ценз необходим?

— В таком виде, как сейчас, мне кажется, да. Если сравнивать, как я каталась в свой первый юниорский сезон и сейчас, — это колоссальная разница. Сейчас мне выкатывать программу гораздо тяжелее. Если раньше я могла при зрителях, федерации, любом давлении спокойно откатать свою программу, особо даже не напрягаясь, то сейчас я уже так не сумею.

Теперь мне обязательно нужна разминка, потом — зашнуроваться, сделать на полу прыжки, все проверить, настроиться, себя успокоить. Раньше я ни о чем даже не думала: брала в руки коньки и сидела в телефоне перед стартом. Слышу, мне говорят, что я следующей выхожу. Хорошо: надевала коньки и выходила. Грубо говоря, не парилась. В этом же сезоне приходилось прилагать усилия, чтобы откатать программу хорошо. И это было непривычное для меня ощущение.

— При этом на российском уровне возрастной ценз на два года ниже, и ты выходила на международные взрослые старты уже с опытом выступлений среди взрослых. Это тебе помогло?

— Каждое соревнование — отдельный опыт. Нельзя сказать, что на чемпионате России я получила опыт, а на юниорских стартах — нет. Из любого соревнования нужно делать выводы.

— Неужели чемпионат России не был для тебя особенным стартом? Все-таки выходить на лед вместе с титулованными взрослыми фигуристами в юниорском возрасте дорогого стоит.

— Если честно, не обращала особого на это внимания. Все, что я хотела на чемпионатах России, будучи юниоркой, — это показать себя с лучшей стороны: все, что умею.

— Тебе проще выходить на старт, когда ты безусловный лидер и фаворит соревнований или когда предстоит тяжелая конкуренция?

— В принципе не бывает такого, чтобы я выходила на старт безоговорочным лидером. Всегда есть соперники, а главный из них — это я сама. Поэтому ни разу не было ощущения отсутствия конкуренции.

— Хорошо, но ведь современное фигурное катание — это математика. Наверняка смотришь на техническую базу соперниц перед стартом, понимаешь, чего от них ждать?

— Можно подсчитать, какое место займешь при своем хорошем прокате, но никогда не знаешь, как ты откатаешь конкретно на этом старте, как покажешь свою программу. Это очень тонкий момент. Да и я стараюсь не смотреть перед стартом на контент соперниц, тем более перед своим прокатом — на выступления других девочек. Это отвлекает.

По катанию в пример можно поставить Каролину Костнер. В плане прыжков — Сашу Трусову (на фото) Фото: «БИЗНЕС Online»

«ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ТАКОЙ, КАКАЯ Я ЕСТЬ»

— Очень многие известные фигуристы называют тебя ориентиром в фигурном катании, примером идеального баланса техники и артистизма. Как ты относишься к таким оценкам?

— Мне, с одной стороны, приятно, а с другой — смешно. Потому что я, по сути, пока ничего не сделала, ничего существенного не выиграла. Я просто делаю то, что мне велели тренеры, причем не всегда качественно. Бывают шероховатости в прокатах, куда без них. Поэтому, когда я слышу, что меня называют идеалом или ориентиром, не могу с ними согласиться. Допустим, была бы вторая Алена Косторная, моя точная копия. Не уверена, что я бы назвала ее своим кумиром в фигурном катании и ставила себе в пример.

— У тебя очень высокие баллы за компоненты. Это результат тренировочной работы?

— Над компонентами я работаю, как и другие девочки: столько времени, сколько нам дает тренер. Стараюсь просто по максимуму выкладываться.

— Грамотное катание — это качество из детства либо наработка у Тутберидзе?

— Скорее выработалось в последние годы под влиянием Этери Георгиевны.

— То есть свое катание до перехода в «Хрустальный» ты правильным не назовешь?

— В «Коньке Чайковской» мне поставили правильную школу, но из-за недостатка времени я не успевала наработать элементы. Максимум 10–15 минут давали на раскатку. Сейчас у нас полноценная раскатка в 30 минут, за это время можно серьезно поработать над катанием.

— Фигурное катание для тебя — это больше спорт или искусство?

— Все вместе. Естественно, мы тренируемся, физические нагрузки достаточно сильные. При этом все должно выглядеть эстетично. Нужно сохранять некий баланс.   

— У тебя есть понимание, каким образом это сделать?

— По катанию в пример можно поставить Каролину Костнер, в плане прыжков — Сашу Трусову. Идеальная фигуристка — с катанием, как у Костнер, и с прыжками, как у Трусовой. Только, к сожалению, пока это невозможно. Если ты все время тратишь на прыжки, не остается сил поработать достаточно над скольжением. И наоборот, тренируя скольжение, не остается времени учить новые прыжки.

— Можешь назвать самый сложный момент в своей жизни?

— Наверное, как у большинства спортсменов, — травма. Каждая — настоящий вызов. Сидишь дома, не можешь тренироваться — это очень тяжело, а еще сложнее восстановление после травмы.

— Когда в последний раз у тебя была серьезная травма?

— В прошлом году, перед юниорским чемпионатом мира, который в итоге я пропустила.

— Как морально справлялась с ситуацией?

— Спокойно. Мыслей о чемпионате мира у меня не было, болела нога, скорее это волновало. Посоветовавшись с врачами и тренерами, приняли решение сняться. Зачем занимать чье-то место, когда я не смогу в полную силу показать себя?

— Чисто теоретически ты могла поехать и выйти кататься через боль?

— Могла, но ничего хорошего из этого бы не вышло. Я бы не смогла показать хорошо свою программу — не то что чисто откатать, просто не смогла бы ее докатать. Да и был риск усугубить повреждение.

— Хорошо, а момент абсолютного счастья сможешь вспомнить?

— Победа. Турнир не важен. Каждый раз, когда стоишь на пьедестале и понимаешь, что преодолел себя, прошел долгий путь: дело сделано, я достигла вершины. Огромное чувство гордости за себя, свою работу, тренеров.

— Определенный турнир не назовешь?

— Нет, здесь важен сам факт победы, выполненного дела, а не титул. Поэтому для меня соревнования равноценны.

— На что ты обращаешь внимание в первую очередь при знакомстве с человеком?

— Даже не знаю. У меня есть внутренняя чуйка: либо тянет к человеку, либо нет. И я решаю, общаться с ним или нет, чисто исходя из этого. Я не могу объяснить, как это работает, но сразу вижу «своих» людей, которые мне приятны, с которыми хочу проводить время. Так я и выбираю себе друзей.

— Как ты думаешь, дружила бы сама с собой?

— Сразу не скажешь… Наверное, я вряд ли смогла бы ужиться с таким человеком. Поэтому не думаю, что дружила бы сама с собой, у меня тяжелый характер.

— Какую черту в своем характере ты хотела бы поменять?

— Я не хочу меняться. Хочу остаться такой, какая я есть. Многие оценивают мой характер как положительный, кто-то — отрицательно, но сама перед собой я честна и не хочу подстраиваться под кого-то, чье-то мнение. И если кому-то моя манера общения не нравится, пожалуйста. Это ваше право, можете со мной не общаться.

— Ты считаешь себя уверенным человеком?

— Все опять же зависит от ситуации. Например, я могу открыто сказать человеку, когда он не прав, в том случае, если он будет вызывать сильное раздражение у меня и окружающих. Но если же я с опозданием включу онлайн-урок или тренировку, не стану громко здороваться со всеми, будто ничего не произошло. Конечно же, мне будет стыдно. Стараюсь думать, доставила ли я кому-то неудобства, как мои слова выглядят со стороны. Вести себя правильно.

— Чье мнение для тебя важно по жизни, а чье — вторично?

— Мое собственное, мнение родителей и самых близких друзей. К ним я могу обратиться по любому вопросу. Всех остальных я уже слушаю потом.

— А как же мнение тренеров?

— Безусловно, для меня очень важно мнение моих тренеров, но не по всем вопросам. Если это касается спорта и тренировок, то в первую очередь я буду слушать их, а если же вопрос в целом о моей жизни, то я приму их мнение к сведению, но ориентироваться на него не стану.

— Допустим, Этери Георгиевна решит отговорить тебя от идеи стать нейрохирургом. Ты ее не станешь слушать?

— Нет. А почему я должна? Все-таки это моя жизнь, прежде всего я должна слушать саму себя. Мы сами творцы своей судьбы. Стать врачом — моя мечта, я так решила. Если кому-то не нравится — это их проблемы. Даже родители в данном вопросе не всегда авторитет. Если я четко выбрала для себя этот путь, значит, по нему пойду.

Конечно же, если Этери Георгиевна скажет мне, что у меня неправильная техника, и подскажет верное исполнение акселя, я внимательно выслушаю. Потому что она знающий, опытный специалист, который хочет моего развития.

На катке дискуссии быть не может, если тренер сказал, значит, так надо делать. Но по жизни наставники могут выразить свое мнение, а я не обязана ему следовать. Даже если все вокруг будут кричать, что я не права и не справлюсь, пойду и докажу, что они ошибались.

— Что ты больше всего ценишь в жизни?

— Наверное, возможность мечтать. Мечты — это прекрасно, они вдохновляют.

— Кем бы ты хотела себя видеть через 20 лет?

— Известным нейрохирургом мирового уровня. Возможно, заслуженным врачом России. Хотелось бы реализоваться в другой сфере, не только в фигурном катании, и приносить пользу обществу — спасать людей, вытаскивать самых тяжелых пациентов.

— А как же семья?

— Пока что об этом не думаю. У меня в приоритете спорт и карьера в медицине, а дальше посмотрим — как жизнь покажет.