Минтимер Шаймиев: «Авторитарный путь кажется проще. Но у него существуют границы…»

Минтимер Шаймиев и Фарид Бикчантаев на торжественном вечере по случаю празднования 110-летия театра им. Камала (декабрь 2016 года) Фото: «БИЗНЕС Online»

Новый проект для популяризации татарской культуры и театра «Әле» сегодня выпустил первое интервью с Минтимером Шаймиевым. В гости будут приглашать тех, кто внес «неоценимый вклад в развитие татарского искусства в Татарстане и за пределами республики». Как пояснил «БИЗНЕС Online» критик Нияз Игламов, в дальнейшем героями проекта станут не только татарстанские, но и российские селебрити. Во всяком случае, таков замысел автора идеи, замдиректора Камаловского театра по маркетингу и PR Ильшата Латыпова. По его словам, замысел создать полноценное телевидение Камаловского на YouTube у главного режиссера Фарида Бикчантаева и директора Ильфира Якупова появился еще пять лет назад. Его собирались реализовать к 110-летию театра в 2016 году, но не успели. «Потом начали появляться проекты Юрия Дудя, Ксении Собчак, „Редакции“, и мы поняли, что эта тема очень востребована и будет преступлением не сделать такой проект. Тем более что в татароязычной среде нет такого масштабного проекта — чтобы кто-то общался с первыми лицами Татарстана на тему театра и культуры. Нам интересно раскрыть отношение наших гостей к театру, языку, культуре», — пояснил Латыпов.

В прошлом году звезды, наконец, сошлись — благодаря гранту президента РТ у театра появилось оборудование для съемок. Первые два выпуска были отсняты еще до карантина, а затем из-за пандемии презентацию проекта пришлось отложить на осень. Теперь новые выпуски будут выходить раз в месяц. В первом сезоне гостями проекта станут пять знаковых личностей для Татарстана и России, трое из них — татароязычные. Раскрывать их имена Латыпов пока не стал, чтобы сохранить интригу. В дальнейших планах интервью с российскими культурными деятелями. А пока представляем топ самых интересных высказываний первого гостя проекта «Әле» — Шаймиева.

О САКИНЕ ШАЙМИЕВОЙ

«Она не хотела переезжать в Казань. Цыплят выращивали в районе, детей смотрели. Как бы ни было тяжело, она считала это счастливой жизнью.

Я до сих пор ругаю себя. Тогда в Мензелинске не было нормальных дорог. Ей приходилось нести одного ребенка на руках, а второго — вести за руку, чтобы отвести в садик. Потом шла на работу, потом забирала их также из садика. А я тогда был уже директором. Но машину ей не давал, а то что люди скажут? Ладно бы, у всех были машины. Но другие люди так же водили детей, так что…»

О СЫНОВЬЯХ

«Радик учился в строительном институте, курсе на третьем, когда пришел и сказал: «Нас берут в морской флот, я согласился».

А я тогда работал секретарем обкома. Говорю: „Ну берут, так берут“, — но я хотел, чтобы он служил поближе. Например, в Восточной Германии, там тоже можно было служить. Мне это казалось ближе. А Радик меня спросил: „Папа, а кто дальше поедет?“ Вот этих его слов мне, секретарю обкома, хватило, чтобы сесть на место. Отслужил он от звонка до звонка, потом вернулся и закончил учебу.

С Айратом тоже была такая история. Говорит: „Поступлю в Суворовское училище“. До экзаменов собрали их в лагерь возле Казани. Его дневальным поставили, он сутки простоял, а на следующие его забыли сменить. После этого он все бросил и вернулся домой. Я собираюсь выходить на работу, тут заходит Айрат. Смотрю — настроение у него, словно у мальчишки с картины „Опять двойка“, стесняется меня. Я на него посмотрел и говорю: „Отслужил?“ Он молчит. А я пошел на работу. На этом „суворовская“ история Айрата закончилась»

О ЦЕНЗУРЕ ЗА НАСМЕШКУ НАД СУВЕРЕНИТЕТОМ ТАТАРСТАНА

Ведущий: «У нас была пьеса „Ружье“, ее написал уважаемый вами человек Зульфат Хаким. На премьере был полный зал, в центре сидел Минтимер Шаймиев с супругой. Там была такая фраза, когда один персонаж обращается к другому: „У тебя как дела?“ Тот отвечает: „Мои дела как у татарстанского суверенитета: ни туда ни сюда“. Что было в зале — такой смех и аплодисменты бывают редко. Видимо, вам эти слова не понравились, потому что после этого на каждую постановку приходил человек из минкульта и проверял, есть ли эта фраза. Велено было ее не произносить, и она не произносилась. Это было в 2008 году, и нам это показалось перебором. Не могли бы вы вспомнить этот случай?»

Шаймиев: «Участвовали мы в этом или нет, вопрос все равно бы возник. Вы же знаете, как мы брали суверенитет. Сколько народа защищало нашу нацию, надежды возлагали. Пусть кто-то сравнит, был ли в то время другой регион, который бы также боролся всеми силами, работал, как мы? Нет. Никто не сделал тех шагов, какие сделали мы. Я больше всего боялся, чтобы не начались беспорядки, потому что большинство молодежь, чтобы не ударили кого-то ножом. Много же вышло людей, они возбуждены. Я никого из них не обвиняю. То, что у нас есть такие парни, — это большое дело.

А Зульфат — талантливый человек. То, что он в сердцах написал такое, — его право. Мне больше всего нравится его пьеса „Морковное поле“. Кстати, Сакина-апа была первой, кто распознал его возможности как певца. Он творческий человек, который не лезет в обычные рамки».

«Прийти на место после Марселя Салимжанова ни для кого не было бы просто. Фарид [Бикчантаев] приходил в кабинет с репетиции, прямо в сценическом костюме, его даже не пропускали в таком виде. О выборе я не пожалел» Фото: «БИЗНЕС Online»

О ВЫБОРЕ ГЛАВНОГО РЕЖИССЕРА КАМАЛОВСКОГО ТЕАТРА

«Прийти на место после Марселя Салимжанова ни для кого не было бы просто. Собирал людей у себя в кабинете. Фарид [Бикчантаев] приходил в кабинет с репетиции, прямо в сценическом костюме, его даже не пропускали в таком виде. Кроме Фарида, мне в голову приходила кандидатура Рифката Исрафилова (художественный руководитель Оренбургского драмтеатра — прим. ред.). О выборе я не пожалел.

Утром работа президента начинается — хороших новостей бывает очень мало: кто кого убил, где авария случилась, пожар. Но такова настоящая жизнь. Иногда происшествия, связанные с культурой, творчеством, но реже. Но хотя и реже, они бывают очень важными. Бывают ситуации, требующие немедленного решения. Так набирается опыт».

О ТЕАТРе ИМ. КАМАЛА

«Во все времена Татарская слобода спасала нас. Сегодня ворота, через которые можно войти в слободу, — это вот этот театр. Он находится в начале улицы Татарстан, в центре Казани. Когда Тукаю и Сайдашеву памятники здесь ставили, это было неслучайно. Я об этом раньше не говорил, но идея был такая, чтобы они смотрели друг на друга и на наш театр».

О ТОМ, НУЖНА ЛИ ТАТАРАМ МИРОВАЯ ДРАМАТУРГИЯ

«Почему мы должны ограничивать наш народ от переводов, вообще от другой традиции? Если есть возможность перевести, показать народу мировую драматургию, кроме пользы здесь ничего нет. Не каждый же может поехать в Москву и посмотреть. С другой стороны, увидев такие произведения, интересно, что скажет народ в антракте, какое сформируется мнение. Почему они не должны знать? Мне повезло, что часто приходилось ездить в Москву. Сами знаете, какие известные актеры играли в Малом театре. Его только называют Малым… А что еще делать в Москве? За целый день наслушаешься политики — как не воспользоваться такой возможностью — посмотреть игру актеров. При условии, что достанешь билеты. У нас были депутатские удостоверения и тому подобное, за 15 минут до начала давали билеты».

О ВОЛЕ НАРОДА

«Происходящие сейчас в стране политические процессы весьма непростые. А мы привыкли жить по инерции, и авторитарный путь кажется проще. Но у него существуют границы, и мы к ним не приблизились. И все думаем жить по инерции. В стране до сих пор нет конкурирующих партий, ведущих дискуссии друг с другом. Виктор Степанович [Черномырдин] говорил: „Что что бы мы ни строили, получается КПСС“. Должна же быть альтернатива, но мы еще не доросли до этого. Я не хочу сказать, что у высшего руководства нет желания этим заниматься, но пути достижения сложны. Сложная проблема. <...> В то же время желание ограничить людей в родном языке со стороны тех, кто работает в этой сфере, некоторых политиков… Как народу в глобальных процессах не потерять возможности развития? Зачем мешать? Мешать — это в принципе неправильно. Народ веками привык делать то, что скажут. А сейчас общество очень быстро меняется. Кто может гарантировать, что народ всегда будет с этим соглашаться? Это должна быть глубокая и дальновидная политика».

«В наше время влияние театра ощутимо больше» Фото: «БИЗНЕС Online»

О РАЗНЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ С РАЗНЫМИ СПОСОБНОСТЯМИ

Ведущий: «Ежегодно уменьшается число желающих посвятить себя театру, а деревенскому мальчику предлагают учиться за 180 тысяч рублей в год. Зачем это нужно государству?»

Шаймиев: «Если в твоей душе поселился шайтан — в положительном смысле — бес искусства… Во многих сферах так. Многие люди не могут найти свое предназначение. Это несчастье. Так устроена жизнь. Если тебе нравится, есть желание, душа просит, ты ничего другого не видишь».

Ведущий: «То есть вы хотите сказать, если у тебя есть желание учиться, то эти 180 тысяч в год ты найдешь?»

Шаймиев: «Нет. Сначала платного обучения не было. Это все случилось в последние годы. Это надо изучить, найти пути решения. Я говорил с новым министром культуры Ирадой Аюповой. Происходит разделение талантов — у кого-то может быть способностей больше, но возможностей нет. Я спросил Аюпову, почему образование платное. Посоветуюсь и с Рустамом Нургалиевичем. Считаю, что мы должны найти пути решения. Есть же другая сторона вопроса. Ваши уроки, ваши размышления, донесенные до молодежи, — это уже полдела для обеспечения будущего театральной сферы».

О ВЕЛИКОЙ ТАТАРСКОЙ ПЬЕСЕ «СТАРИК ИЗ ДЕРЕВНИ АЛЬДЕРМЕШ»

«Такие яркие явления выпадают не каждому поколению. Это же надо было так сойтись! Посмотрите на автора пьесы — Туфан Миннуллин, постановщик — Марсель Салимжанов. Сыгравший Альмандара — Шаукат Биктимеров. Сколько условий должно было сойтись! Я восхищен нашими ребятами. Удивительно! Это большая радость. Это удивительный творческий успех. Это бессмертно! Есть бессмертные произведения. Ни одного недостатка нет! В наше время влияние театра ощутимо больше».

О СЛУЧАЕ, КОГДА ПРИШЛОСЬ ПОДНЯТЬ РУКУ НА ЧЕЛОВЕКА

«Я считаю сквернословие признаком слабости. Я никого не обвиняю. Возможно, у людей бывают такие моменты, возможно, от родителей передается или от коллектива, в котором работают. Я в целом считаю это слабостью. Со мной был один случай. Мы с большим трудом поступили в институт. Большой конкурс — 8 человек на место. А раньше была такая практика — студентов после поступления сразу отправляли в колхоз на картошку. Мы еще ни дня не учились, поехали в Рыбно-Слободский район, в колхоз „Новая жизнь“. Итак, копаем картошку. Большинство из нас — деревенские, хорошие, трудолюбивые парни. Мы видели все тяготы, начиная с военных лет. Ценили своих родителей, знали цену жизни… Городские тоже были, процентов 15. И вот мы копаем, знаем цену картошки. И группа городских ребят вместе сплотились, выдергивают ботву, потом подгребают лопатой и делают вид, что картошка выкопана…

Мы смотрели на это с удивлением — ведь каково нам это было видеть? Среди городских ребят был Толя Марамыгин. Говорю ему: „Вы же оставляете картошку. Так же нельзя“. А он мне говорит „Что тебе надо, чаплашка?“ Честно должен признаться, я никогда не поднимал руку на человека. Я был так увлечен учебой, что и на игры времени не оставалось. Так разозлился! А мы же еще даже не познакомились. Взял в руку картофелину и запустил в него. Картошка была увесистой, а голова у Толи оказалась мягковата, и прямо на наших глазах у него выросла огромная шишка. Первое, о чем я подумал, — что меня могут исключить из института, а ведь папа меня отправил, чтобы стать Катиевым! Но деревенских было больше, те чуть не начали выступать, но успокоились. Никто ни слова нам за пять лет не сказал. Но и с Толей мы потом подружились. Потом за все пять лет учебы ни разу не возникло конфликтов».