Сентябрьский день голосования станет во многом рубежным для политической системы России, показав потенциал как экстренно созданных Кремлем, так и старых партийных проектов с прицелом на выборы в Госдуму, которая становится более влиятельной площадкой, считает политолог Александр Пожалов. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал, как местные выборы могут усилить или ослабить роль «Единой России», чем недовольны региональные элиты и почему власти следует опасаться одномандатников.
Александр Пожалов: «Если же все новые партии в этом сентябре провалятся, несмотря на огромные вложения в их пиар, то они останутся просто спойлерами для более крупных партий»
«ОСНОВНАЯ ЗАДАЧА НОВЫХ ПАРТИЙНЫХ ПРОЕКТОВ — НЕ ДАТЬ КПРФ И ЛДПР ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ГОЛОСА НЕДОВОЛЬНЫХ ИЗБИРАТЕЛЕЙ»
— В конце прошлого года ИСЭПИ (на тот момент Александр Пожалов занимался политическими исследованиями в фонде ИСЭПИ — прим. ред.) выпустил доклад, согласно которому шансов у малых и несистемных партий на попадание в Думу практически нет. Однако в 2020-м было запущено несколько новых партпроектов — партия «Новые люди» Алексея Нечаева, «За правду» Захара Прилепина, «Зеленая альтернатива» Руслана Хвостова, «Партия прямой демократии» Вячеслава Макарова. Изменит ли это ожидаемый расклад?
— Тот доклад показывал общую картину выборов по партспискам на региональном и муниципальном уровнях в 2018–2019 годах. Действительно, учитывая нисходящий тренд для власти, резкий рост антирейтинга «Единой России» и протестного голосования после пенсионной реформы, без изменений в партийной системе можно было ожидать трехпартийную Госдуму, где результат ЕР сократился бы до 40–45 процентов и заметно увеличилось представительство КПРФ и ЛДПР. В последние два года коммунисты уже на треть улучшили свои результаты по партспискам по сравнению с выборами в Госдуму в 2016-м, а «жириновцы», которые традиционно сильнее проводят федеральные выборы, заметно прибавили даже на региональных кампаниях.
Для четвертой парламентской партии, «Справедливой России», отрицательный тренд тоже ощутим: мало новых ярких фигур (сходу вспоминается только депутат Госдумы Дмитрий Ионин), осталось совсем немного сильных регионалов (как, например, Олег Шеин или Валерий Гартунг), региональные отделения размываются. Даже без появления новых партий это вело к тому, что эсерам будет сложно зацепить 5 процентов на федеральных выборах.
Плюс в зоне вероятного госфинансирования (партии, которые получают 3 процента) в начале этого года находились самые успешные малые партии — «Партия пенсионеров» и «Коммунисты России», к которым перешла часть разочарованного электората власти и КПРФ. Там, где актуальна экологическая повестка, в прошлом году начал прибавлять бренд «Зеленые» (это старая партия, в 2020-м ее замещают «Зеленой альтернативой»).
Шансы эсеров и успешных малых партий, включая «Родину» и Партию Роста, на попадание в Думу без избирательных блоков были минимальны. Но отдельные их представители могли бы пройти по одномандатным округам, как в текущем созыве.
Это был инерционный сценарий выборов в Думу, с которым партийная система вступила в последний региональный цикл 2020 года. И, на мой взгляд, очень недальновидно, что власти не пошли на возвращение избирательных блоков. Такое оказалось бы полезно как раз и новичкам. А то ведь получается, что в 2021-м у нас начнется очень большая конкуренция даже внутри малых партий, а не только между новыми и парламентскими. «Новым людям» станут мешать Партия Роста и «яблочники», «За Правду» вышла в ту нишу, где есть «Родина», даже «зеленых» брендов и спойлеров КПРФ с коммунистическим названием в бюллетене тоже будет по два.
«Новым людям» будут мешать Партия Роста (на фото) и «яблочники»
— Но, согласно данным социологических исследований, сегодня растет запрос на новые политические силы, в том числе в регионах. Может, недавно созданные проекты как раз закроют данный запрос, разнообразя политическое поле?
— Думаю, что инерционные тренды и подвигли Кремль на оперативный запуск новых партийных проектов. Их основная задача пока — на нарастающей протестной волне не дать получить КПРФ и ЛДПР дополнительные, ситуативные голоса недовольных избирателей, размыть их потенциальный новый электорат. То есть голоса тех, кто выбирает не идеологию, а оппозиционную силу, «которая точно пройдет, чтобы голос не пропал».
Пока это не партии, а технологические проекты с большой медийной поддержкой от Кремля. Сентябрь как раз и покажет, выполнят ли новые проекты данные задачи в регионах и стоит ли на них делать ставку в 2021 году. Если да, тогда в них можно вкладываться дальше, попробовать завести их в Думу по спискам или как минимум выдвигать через них нужных властям одномандатников в сложных регионах — там, где бренд «Единой России» воспринимается избирателями особенно негативно.
Если же все новые партии в этом сентябре провалятся, несмотря на огромные вложения в их пиар, то они останутся просто спойлерами для более крупных и тогда власть будет делать ставку на максимизацию результатов ЕР по списку и округам и на трехпартийную Думу.
— А кто, по-вашему, ближе всего к успеху среди новых партпроектов?
— Из новых проектов пока наиболее электорально перспективными выглядят «Новые люди» и партия Захара Прилепина.
«Новые люди», как я понимаю данную задумку, нацелены на либеральный фланг (кроме ярых «западников»), молодежь и новых избирателей, в идеале это аналог «Гражданской платформы» при Михаиле Прохорове. Чтобы продемонстрировать свою состоятельность, им важно сейчас в нескольких подходящих регионах — например, Калужской и Новосибирской областях, крупных городах — выбить из Заксобраний эсеров, а также обыграть «Яблоко» в очном соперничестве в патриархально-консервативной Костромской области.
Однако сам Нечаев неизвестен, абсолютно не харизматичен по сравнению с тем же Прохоровым. И если партия Прохорова появилась, пусть и с задержкой, после его яркого личного электорального успеха, третьего места с нуля на президентских выборах, то «Новые люди» — это попытка создать партию сверху под административно назначенного лидера. А ведь достаточно взыскательная публика, интересующаяся либеральными партиями, всегда чувствует фальшь. Тем более что ей недавно уже подсунули одноразовую конструкцию-обманку в виде Ксении Собчак как «кандидата против всех» на выборах президента, которая потом благополучно слилась из политики.
Партия Прилепина играет на лево-патриотическом и антиэлитном фланге. У него более понятная идеологическая ниша и бо́льшая личная узнаваемость на федеральном уровне, чем у Нечаева. Однако и конкурентное поле там гораздо более тесное — это и КПРФ, и антиэлитные популисты из ЛДПР, и «Родина», и малые партии с левой повесткой.
Общая проблема новичков в том, что при росте протестных настроений и недовольства властями для хорошего результата на федеральных выборах им надо быть не менее критичными, чем ЛДПР и КПРФ сейчас, открыто критиковать бюрократию и «Единую Россию» — чтобы им поверили. Без критики, антикоррупционной повестки они останутся просто спойлерами и не смогут целиком перехватить протестное голосование. Это сработало бы до пенсионной реформы, но не на фоне кризиса, региональных протестов, неоднозначно воспринятых поправок к Конституции и жесткой риторики системной оппозиции.
«Призыв Зюганова голосовать против поправок к Конституции стал неприятным сюрпризом для Кремля и вместе с тем сигналом самим партийным активистам на местах и избирателям, что КПРФ — это реальная оппозиция»
«ЕСЛИ КРЕМЛЬ ХОЧЕТ ЗАВЕСТИ НОВЫЕ ПАРТИИ ЧЕРЕЗ 5 процентов ПО СПИСКАМ, ТО НУЖНО УБИРАТЬ ИЗ ГОСДУМЫ «СПРАВЕДЛИВУЮ РОССИЮ»
— Вы считаете, КПРФ и ЛДПР воспринимаются как настоящая оппозиция? Вообще, можно ли привлечь электорат лишь за счет риторики и протестного поведения, не меняя своих многолетних приевшихся лидеров?
— КПРФ в последнее время стала партией городского протеста. В прошлом году на выборах в Мосгордуму к этому ее подтолкнула сама власть — у недовольных избирателей просто не осталось альтернатив, кроме как голосования за КПРФ. В протестном 2018-м именно кандидаты КПРФ часто выигрывали у единороссов городские одномандатные округа на выборах в Заксобрания и горсоветы. А призыв Зюганова голосовать против поправок к Конституции стал неприятным сюрпризом для Кремля и вместе с тем сигналом самим партийным активистам на местах и избирателям, что КПРФ — это реальная оппозиция.
Большой плюс КПРФ в том, что они идейны и одни из немногих дают избирателям «образ будущего», альтернативную программу, хотя к ней можно по-разному относиться. На парламентских выборах с ростом политизации вернется запрос на программную политику, а не только новые лица, красивые слоганы и малые дела.
А ожиданиям ухода лидеров партий парламентской тройки уже много лет. Потому поначалу хорошо зашел в 2018 году на выборах президента Павел Грудинин, против которого потом развернули всю машину контрпропаганды — интерес к появлению новой фигуры, да еще с имиджем «социального директора», был очень высок.
И КПРФ в регионах в последние годы омолаживается: в руководство обкомов и горкомов приходит поколение 30–40-летних активистов и местных предпринимателей, деятельных в интернете, более оппозиционных. Например, Алексей Куринный, победивший в Ульяновской области на выборах в ГД в 2016-м кандидата ЕР, или звезда YouTube среди политиков — депутат Саратовской облдумы Николай Бондаренко.
У КПРФ есть возможность в 2021 году составить привлекательную федеральную десятку из свежих лиц, включив туда того же Грудинина, Куринного, Левченко. Это привлечет новых избирателей, осовременит образ. На такое коммунистов должна подтолкнуть активизация малых партий. В перспективе же КПРФ, скорее всего, перейдет к коллективному руководству с усилением роли региональных лидеров, в субъектах она уже ассоциируется прежде всего с ними.
— А что будет с ЛДПР, ведь все знают, что это партия одного человека, Владимира Жириновского, которого сложно считать оппозиционером? Хотя прошедшим летом многие узнали и другого либерал-демократа — арестованного Сергея Фургала.
— Это давний эффект: еще после событий на Украине и Крыма Жириновский перестал восприниматься как политический шут, ведь реализовались его многолетние прогнозы о международной агрессии против России и на постсоветском пространстве. Также на руку Жириновскому играет антиэлитная, популистская волна: главный популист российской политики и ее старожил (ЛДПР со своим бессменным лидером в федеральной политике находится уже 30 лет), как ни парадоксально, воспринимается как основная антиэлитная партия. Если мы посмотрим рейтинги доверия к политикам, то Жириновский идет первым среди лидеров парламентских партий и в том числе по-прежнему интересен молодежи.
В долгосрочной перспективе ЛДПР труднее, чем коммунистам, потому что это партия лидерская, без четкой идеологии, а преемников, близких Жириновскому по харизме, там нет. Но у ЛДПР есть запас значительного доверия к бренду еще на один цикл точно, а то, что власть порой обрушивается на них, только добавляет интереса протестных избирателей.
В этом плане большой плюс для ЛДПР и Жириновского — события в Хабаровске, арест Сергея Фургала. Жириновский на грани дозволенного отстаивал Фургала перед властью. Потом он заявил о фальсификации выборов Лукашенко, и тем самым вновь вышел за пределы паттерна поведения прокремлевской партии. А заявление, что он введет «народного губернатора» Фургала в федеральный список на думских выборах, — это скорее элемент будущего политического торга. В 1999 году ЛДПР не зарегистрировали на думские выборы, когда они включили в тройку «авторитетного бизнесмена» Анатолия Быкова (тогда был экстренно сформирован «Блок Жириновского»).
«В долгосрочной перспективе ЛДПР труднее, чем коммунистам, потому что это партия лидерская, без четкой идеологии, а преемников, близких Жириновскому по харизме, там нет»
— Вы сказали, что для «Справедливой России» сохраняется отрицательный тренд и в следующей Госдуме ее может не оказаться. Но многие считают, что эсеры — самый близкий партнер «Единой России» в Госдуме, партия поддержала Путина и на президентских выборах. Неужели Кремль не станет им помогать?
— А это зависит от того, какую цель поставит себе Кремль на думских выборах. Завести в Госдуму пятую фракцию к существующим четырем, да еще и либеральную, будет сложно, ведь электорат в России полевел. Либо тогда для появления в Думе пятой либеральной (как «Новые люди») или национал-патриотической фракции (как «За Правду») надо смириться с сильным снижением «Единой России» — процентов до 35. Вряд ли власть на это пойдет.
А раз так, если Кремль хочет завести новые партии через 5 процентов по спискам, то нужно убирать из Госдумы «Справедливую Россию». Для этого необходимо всего лишь не препятствовать объективно нисходящему тренду для эсеров.
У «Справедливой России» хороший бренд, но самые неустойчивые избиратели, и, когда появляются новички, они активно смотрят по сторонам. Многие старые малые партии ведь и выделились в 2012–2013 году из состава эсеров — «Пенсионеры», «Зеленые», «Родина», на базе которых в 2000-е и собирали СР. И в 2013 году, когда на региональных выборах, как и сейчас, тоже случилось массовое нашествие новых партий, именно эсеры пострадали от этого больше всего и не прошли в половину заксобраний.
В текущей ситуации привлечь внимание избирателей и спонсоров под Госдуму им будет очень сложно. Хотя в парламенте эсеров отличают от остальной оппозиции наиболее содержательные социально-экономические инициативы, на федеральном уровне «Справедливая Россия» затерялась на фоне более активных КПРФ и ЛДПР. Сергей Миронов не вызывает интереса у избирателей. А выдвигать на первый план оставшихся немногих ярких лидеров из регионов — Валерия Гартунга или Олега Шеина — он не готов.
Уже в 2016-м многие списывали справороссов со счетов, и при длинном бюллетене (14 партий) в Госдуму они прошли с небольшим запасом, их одномандатникам заранее освободили больше всего «договорных» округов. Сейчас прошлой инерции уже не хватит. По-хорошему, эсерам нужен альянс с ранее выделившимися из их состава малыми партиями, чтобы убрать распыление голосов и показать, что на их базе формируется новая сила. И конечно, на кампанию в Госдуму им необходим иной публичный лидер.
«Сейчас кадровая политика Кремля такова, что губернатор — это, как правило, внешний менеджер, своего рода руководитель филиала корпорации, на момент назначения не связанный с территорией и местными элитами»
«ОТ КАМПАНИИ 2021-ГО ЖДУ ВОЗРОЖДЕНИЯ КОНФЛИКТА «ЦЕНТР – РЕГИОНЫ» В НОВОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ»
— В начале года ходило много слухов и гипотез относительно сценария перезагрузки всей системы. И в итоге по факту была принята новая Конституция. Исходя из этого, какую новую реальность, тренды и проблемы мы получили к ближайшей думской кампании?
— От кампании 2021-го я жду возрождения конфликта «центр – регионы» в новой интерпретации в одномандатных округах. В сложных регионах в ходе выборов по округам может проявиться запрос населения и местных элит на большее внимание Москвы, учет ею интересов регионов, допуск региональных элит к выработке федеральных решений.
Сейчас кадровая политика Кремля такова, что губернатор — это, как правило, внешний менеджер, своего рода руководитель филиала корпорации, на момент назначения не связанный с территорией и местными элитами. Многие приводят с собой в регион и такую же внешнюю команду замов-управленцев под разные федеральные проекты, начинают с замен мэров крупнейших городов — своих потенциальных конкурентов.
В качестве реверанса региональным властям фактически отдали местное самоуправление и его ресурсы. Но сам корпус региональных управленцев, новая региональная элита по ключевым позициям формируется сверху. Вот прямо в этом году под масштабную программу модернизации здравоохранения, куда пойдут федеральные деньги, в регионах активно меняются руководители здравоохранения. Да и силовые структуры усилили работу по региональным командам.
То же происходит и в бизнесе — например, реформа долевого строительства приводит к ослаблению региональных застройщиков. Федеральная «мусорная» реформа, создание регоператоров по отходам, строительство мусороперерабатывающих мощностей — это приход в ранее теневой сектор местных экономик федеральных бизнес-игроков на замену локальному бизнесу. Так как Россия живет под санкциями и российских денег на зарубежных рынках не ждут, логично, что федеральная бизнес-элита экстенсивно развивается вглубь страны — в новые для себя отрасли.
Поэтому, когда говорят о некой «суверенизации», что региональные элиты расширили свои полномочия, усиливается представительство регионов на федеральном уровне через Госсовет, тут нужно понимать, что это не про региональные элиты, а про полномочия губернаторов – федеральных менеджеров, которые к местным элитам не относятся и в своей деятельности больше ориентируются на Москву.
Недовольство данными процессами со стороны местных элит на выборах в Госдуму может выйти наружу в протестных одномандатных округах, срезонировать с кампанией против «Единой России». Тем более и конституционная реформа повысила статус Госдумы. Депутаты будут голосовать за новых вице-премьеров и министров — то есть их лоббистский и переговорный вес повышается, это предполагает более тесное и равноправное взаимодействие с правительством. Раньше у Госдумы была больше инструментальная роль в законотворческом процессе, основные социально-экономические законопроекты шли от правительства, но в нынешнем созыве, еще до поправок в Конституцию, Госдума и ее комитеты стали более влиятельной площадкой для законотворчества.
Так что интересный вопрос: каким окажется состав одномандатников, избранных без согласования с Кремлем? Они могут сильно выделяться в Госдуме, если остальной депутатский корпус будет составлен в основном из неполитических фигур — спортсменов, выходцев из Общественной палаты, общественников и социальщиков из ОНФ.
То, что мы видим с партийным строительством сейчас, все же больше напоминает сугубо политтехнологический процесс, причем запоздалый. Где бы были все новые партии, если бы весной прошла поправка о досрочных выборах и сейчас Кремль занимался не раскруткой новичков, а кампанией «Единой России» в Госдуму?
«Где бы были все новые партии, если бы весной прошла поправка о досрочных выборах и сейчас Кремль занимался не раскруткой новичков, а кампанией «Единой России» в Госдуму?»
— А почему так происходит и есть ли все же перспективы у российского парламентаризма?
— Кремль явно не рассматривает партии как влиятельный политический институт на долгосрочную перспективу, это лишь проекты под выборы и машины для управляемого голосования в парламентах. Поэтому и вспоминают о них только ближе к выборам.
Кроме того, работу внутриполитического блока Кремля отличает проектный подход, где долгосрочные стратегии отходят на второй план перед задачами ближайшего момента. Сначала в 2017 году в АП готовились к президентской кампании — естественно, было не до партий. Потом приоритетным стал проект по продвижению в регионы новых губернаторов-технократов. Параллельно проводили пенсионную реформу и нивелировали ее политические последствия из-за того, что заранее не озаботились информационно-политическим сопровождением. Хотя я убежден, что можно было еще в ходе президентских выборов постепенно готовить людей к неизбежности тяжелого решения повысить пенсионный возраст, тогда она не оказалась бы таким громом среди ясного неба после триумфального голосования за путинский «прорыв». Далее, после нескольких поражений на региональных выборах в 2018-м, в 2019-м ключевым проектом стало любой ценой избежать вторых туров на выборах губернаторов. В начале этого года все внимание ушло на организацию голосования по Конституции, там тоже было не до новых партий, если бы КПРФ не заявила о себе призывом голосовать против.
И вот только сейчас власть экстренно занялась перезагрузкой партсистемы и раскруткой новичков, так как выборы в Госдуму уже на носу. Но даже тут партиям, по сути, закрыт основной, в глазах населения, уровень выборов в регионах — губернаторский. Их власть везде пытается проводить по техническому сценарию, с оппонентами-статистами. О каком тогда доверии людей к партиям как институту можно говорить, если даже накануне выборов в Госдуму они показывают: «Вот здесь, на выборах депутатов, мы играем в оппозицию, а здесь, когда речь идет про губернаторов, нет»?
— Получается, механизмы работы с населением, эффективно действовавшие 10 и даже пять лет назад, уже не действуют? В таком случае с какими запросами общества власть может столкнуться в ближайшее время?
— Во-первых, Кремлю, который ориентируется на технократизацию политики и ее содержательное выхолащивание, необходимо признать очевидное. Запрос населения на публичную политику — долгоиграющий тренд. Он будет укрепляться, и у властной системы уже не получится вернуться к прежнему договору «Мы вам обеспечиваем богатое потребление в обмен на деполитизацию» (как в 2000-е) или «Мы собираем земли и укрепляем роль России в мире» (после Крыма это несколько лет перевешивало значимость проблемы со снижением уровня доходов людей). Теперь для того нет экономических возможностей. Новое поколение хочет, чтобы их интересы учитывались политиками, чтобы их голос был значим здесь и сейчас. Действия правящих элит в разных странах во время коронавируса обострили программно-идеологические споры и обнажили слабость реальной связи с обществом, неготовность элит убеждать и разъяснять, вместо того чтобы приказывать и наказывать. Поэтому необходимо переходить к работе с обществом политическими методами, а не только технологиями.
Во-вторых, тренд на департизацию опасен. Российская политика и так слишком персонифицирована, общество идет за яркими лидерами, а не программами и партиями. Но пока партийная система в состоянии абсорбировать протестные настроения и возникающих новых лидеров, они находятся в системном, управляемом поле. А если партии превращаются в тусклую оболочку, яркие персоны из них выдавливаются как потенциальные конкуренты губернатору (а кто-то в перспективе — и самому Путину), то уже за пределами партийного пространства возникают самостоятельные лидеры со своими сторонниками. Ну или люди идут решать свои насущные проблемы на улицу, а не через парламент и партии. Взять хабаровские события: «партия Фургала» была во вполне договороспособной ЛДПР, в системном поле, но убрали популярного губернатора без внятных объяснений, обнулив политический выбор местных жителей, — и данная «партия Фургала» оказалась на улице, а уже не с ЛДПР или другой партией.
Так что должен быть вход новых лидеров в политику, в том числе и на федеральном уровне, и важно это делать через партийную систему.
«Пока ЕР больше занята цементированием своих ядерных электоральных групп, которые обеспечивают ее общероссийский рейтинг на уровне 30–35 процентов. На выборах, так как туда не ходят многие недовольные, это дает более высокий результат»
«ЛИДЕРОВ ДЛЯ ПУБЛИЧНОЙ ПОЛИТИКИ НЕВОЗМОЖНО ПОДГОТОВИТЬ ЧЕРЕЗ КУРСЫ, свеРХУ»
— В нулевые лидеры выходили из молодежных движений, сейчас же активно используются конкурсы, бизнес-модели, кейсовые подходы к подготовке. Какой механизм считаете наиболее эффективным вы?
— Лучший механизм отбора потенциальных политических лидеров — политические кампании, выборы, последующая деятельность представителем людей. Для чего требуется в том числе быть гибким, лавировать и договариваться. Это первичный инструмент выявления потенциала людей как публичных политиков, с которыми потом можно работать и далее повышать их управленческие качества, обучать бюджетным премудростям и так далее.
Лидеров для публичной политики невозможно подготовить через курсы, сверху. Это отличный вариант подготовки менеджеров для разных сфер, но они необязательно смогут или захотят стать политиками. Не получится политиков по умолчанию и из руководителей-бюджетников. Хотя формально те коммуницируют с большим количеством людей, но они зажаты в жесткой бюрократической системе и скованы ответственностью за коллектив, за учреждение.
Система же пока не готова открыть шлюзы: наоборот, такой путь появления лидеров снизу, через выборы, стараются минимизировать, что показали выборы в Мосгордуму. Участие в выборах и дальнейшее перенаправление внесистемных кандидатов в системное русло — наиболее действенный способ. Всегда кто-то потом сам отсеется, кто-то продолжит заниматься своей общественной работой или локальным активизмом, лишь некоторые пойдут дальше в политику. Вспомним судьбу многих новых мундепов в Москве после выборов, что 2012-го, что 2017-го.
А в 2019-м в Москве сложилась обратная ситуация — даже умеренных политиков вытолкнули к несистемной оппозиции и объединили с Навальным в союз всех недовольных. Опасно повторять эту ошибку на выборах в Госдуму в протестных регионах, если мы не хотим появления технических, случайных депутатов в федеральном парламенте.
— В 2018 году началось падение рейтинга ЕР и Дмитрия Медведева. Однако многие эксперты считают, что пока партии хватит ресурса для удержания большинства в Думе. Но что дальше?
— В этом году в регионах власть оценивает, как сработает административная модель, когда новые губернаторы-технократы и не-политики, многие из которых были сначала чужими для региона и дистанцировались от партии, возглавляют партийные отделения и списки «Единой России» в заксобраниях. Если это подействует в протестных регионах со сложным конгломератом элит — например, в таких крупных, как Челябинская и Новосибирская области, — то, вероятно, на подобную модель сделают ставку и на выборах в Госдуму. Тогда в списках ЕР мы увидим множество губернаторов новой волны.
В данных условиях у новых кремлевских партий шансов на выборах в Госдуму по общефедеральному округу очень мало, ведь каждый губернатор будет отвечать за результат ЕР на своей территории, а крупные регионы «электоральной мобилизации» (нацреспублики, Кемеровская область) вновь дадут ЕР львиную долю голосов. Тогда и Владимиру Путину будет проще открыто поддержать ЕР и своих новых губернаторов.
Но новые проекты очень затратны, чтобы быть созданными только ради нескольких мандатов в округах. А с учетом накопленного с 2018 года антирейтинга ЕР ее прямая поддержка сейчас невыгодна для самого Путина. Так что тут будут важны и результаты выборов 13 сентября для ЕР, и динамика ее рейтингов к началу следующего года.
— Какие сценарии в зависимости от этого могут быть разыграны?
— В целом сейчас «Единая Россия» не так близка к Кремлю, как прежде. Там есть два подхода. Первый — попробовать обновить имидж ЕР и ее саму изнутри, уйти от имиджа партии бюрократии, очиститься от «конъюнктурщиков», как наказал им Путин на последнем партийном съезде. Тем самым возвратить отвернувшихся избирателей и привлечь молодежь.
Второй подход прагматичнее — пусть ЕР остается плюс-минус на тех уровнях, как сегодня, а этот запрос на новые лица, ранее не интересовавшихся политикой избирателей перенаправим в новую партию. Почему и появились «Новые люди» с явной административной и ресурсной поддержкой на федеральном уровне.
Для власти может быть и долгосрочная логика в том, чтобы разложить яйца по нескольким корзинам и не препятствовать проходу по партспискам тех же «Новых людей» как либерально-патриотичной силы. Реальная проблема и риск для ЕР, а заодно и всей политической системы — в Госдуме уже несколько созывов не представлена праволиберальная партия. И, после 2018 года в особенности, это бьет именно по ЕР.
Партия ориентирована на консервативных избирателей, опирающихся на власть, рассчитывающих на ее помощь, но ей постоянно приходится брать на себя ответственность за непопулярные либеральные инициативы экономического блока правительства и правых экономистов, вроде пенсионной реформы, за которую ЕР ответила на выборах сполна, хотя это была чуждая ей идея. Если в следующей Госдуме вновь возникнет необходимость проводить что-то непопулярное, то лучше, чтобы в парламенте имелись и другие сторонники таких реформ, помимо ЕР.
— По вашему мнению, «Единая Россия» справляется с задачей обновления? Следует ли партия власти советам Путина и способна ли вернуть утраченные позиции?
— Пока ЕР больше занята цементированием своих ядерных электоральных групп, которые обеспечивают ее общероссийский рейтинг на уровне 30–35 процентов. На выборах, так как туда не ходят многие недовольные, это дает более высокий результат. Их программные три кита сейчас — защита трудовых прав людей с учетом перехода на «дистанционку», восстановление высокой гарантированной доли в оплате труда бюджетников, программа газификации. То есть это проекты для сельского населения, а там у ЕР наивысшая поддержка и высока явка; для бюджетников, которые к тому же являются опорой для ЕР в ходе агитации, но после пенсионной реформы и реформ социального сектора в их среде вырос негатив к партии; для тех, кто не может постоять за себя и нуждается в защите со стороны властной системы.
Кроме того, ЕР заявлялась концепция «сервисной партии», помогающей решать частные проблемы, по формату одного окна. Концепция странная, ведь такой сервис люди получают в МФЦ и системе госуслуг, а по мере развития данной системы надобность в «сервисном посреднике» отпадает. По сути, это новое название для привычного ЕР на местных выборах принципа «малых реальных дел», формирование базы избирателей, кому партия, контролирующая бюджетный процесс, помогла, чтобы обратиться к ним перед выборами.
Такие программные подходы позволяют ЕР укрепить ядерный электорат, повысить лояльность бюджетников. Но они не работают на привлечение новых электоральных групп и молодежи, именно на них нацелились те самые кремлевские новые партии. Голосовать за ЕР сейчас немодно из-за имиджа бюрократической несовременной структуры. Это заметно и по поведению ее кандидатов: в данном цикле в регионах нередко у кандидатов под брендом ЕР и медведь на плакатах стал маленьким, и в цветах преобладает красный, как у коммунистов.
— Сейчас много говорят об углублении интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Как считают многие эксперты, это может оказаться очередным обнулением с перезагрузкой и, возможно, снимет накопившийся негатив, если власть действительно предпримет такие шаги. Что вы думаете об этом?
— Допускаю, что у власти существует соблазн использовать тему интеграции с Беларусью, чтобы попытаться вернуть общество на волну патриотического подъема, национальной гордости от политики «собирания земель». Но не думаю, что это даст такой долгосрочный рейтинговый эффект во всех социальных группах, как в свое время возвращение Крыма.
После 2018 года изменился общественный запрос: люди в массе своей одобряли внешнюю политику Владимира Путина, но на таком фоне хотят столь же эффективной работы и особого внимания к внутрироссийским проблемам. У нас и так пять лет подряд падали реальные доходы населения, а с учетом нынешнего кризиса социально-экономическая повестка стала еще актуальнее.
Люди понимают, что смещение внимания власти на внешний фокус, на интеграцию с соседями отдалит решение проблем в регионах — условного Хабаровска, Шиеса или Куштау, — не повысит зарплаты и не создаст рабочие места. И в голосовании за Конституцию в лидерах по одобрению шли поправки про пенсии, медицину, зарплаты, экологию, национализацию элит. А еще один неудовлетворенный запрос общества после неудачного прорыва в пенсионную реформу в 2018 году не нужен самой властной системе.
Людмила Сергеева
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 3
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.