Наш инсайдер работает акушеркой в отделении патологии беременных одной из клиник. Она ухаживает за беременными, выполняет назначения врача, проводит анализы, ставит инъекции и ведет медицинские документации (на фото не она) Наш инсайдер работает акушеркой в отделении патологии беременных одной из клиник. Она ухаживает за беременными, выполняет назначения врача, проводит анализы, ставит инъекции и ведет медицинские документации (на фото не инсайдер) Фото: © Александр Кондратюк, РИА «Новости»

об инсайдере

Наш инсайдер работает акушеркой в отделении патологии беременных одной из клиник. Она ухаживает за беременными, выполняет назначения врача, проводит анализы, ставит инъекции и ведет медицинскую документацию. Коронавирус вынудил ее принимать роды и подстраховывать коллег из «красной зоны».

COVID-19 ВНЕС КОРРЕКТИВЫ В НАШУ РАБОТУ

  • У меня лежат молодые женщины с угрозой прерывания беременности. Кто-то планово перед родами ложится в наше отделение, потому что считает, что здесь задействованы лучшие специалисты.
  • Профессию я выбрала давно и осознанно шла к ней. Это была моя детская мечта. Сразу после обучения ушла в декрет, а затем вышла на работу в аптеку — уходить на работу на сутки с маленьким ребенком сложно. Когда сын подрос, я вышла на работу в родильное отделение акушеркой патологии.
  • Когда устраивалась на работу, не думала, что вообще буду принимать роды. В мои прямые обязанности это не входило. Но уже тогда предупреждали, что при непредвиденных обстоятельствах нас могут поставить на роды. Коллеги постарше говорили, что их вызывали на роды раз в 5–6 лет. Однако COVID-19 внес свои коррективы в нашу работу.
  • С момента начала пандемии всех наших коллег пенсионного возраста отправили на больничный, многие уволились. Из тех, кто остался на работе, многие перенесли болезнь. Впервые заболел наш опытный 65-летний специалист. И он перенес это непросто. Это было еще тогда, когда в стране не знали, как лечить COVID-19. На тот момент не было и речи о «красной зоне». Все наши врачи лечились дома. Около 60% медперсонала переболели. Кто-то болел в легкой форме, кто-то лежал в реанимации. Соответственно, вся работа легла на плечи молодых специалистов.
  • Из-за нехватки сотрудников меня стали активно привлекать к родам. Я отчетливо помню свой первый вызов. Я попала к врачу, который не церемонился. Временами он даже был груб: «Давай вставай сюда, чего смотришь?» У меня руки трясутся, ног не чувствую вообще. А доктор ушел вздремнуть. Говорит: «Как будет рожать, позовешь». Только он ушел, беременная начала тужиться, я зову врача. «Чего орешь, я еще не выспался!» — выдал он мне. Но в конце концов он все же пришел. Как говорится, глаза боятся — руки делают. Все прошло без проблем. Теперь роды у меня поставлены на поток, я принимаю их регулярно.
  • Вскоре после начала пандемии часть отделений нашего учреждения перевели в «ковидный» госпиталь. Когда там не хватает людей, туда отправляют нас. Работа в «красной зоне» — это, пожалуй, самое сложное, что мы сейчас делаем. Ты полностью переодеваешься в защитный костюм. Пока ты там, у тебя нет ни еды, ни туалета — все сосредоточено на работе с больными. Мы ставим уколы, капельницы. Плюс осматриваем беременных: делаем УЗИ, проводим КТГ и проверяем состояние плода. И так пока тебе не найдут замену. После входа в «красную зону» раньше чем через четыре часа ты точно оттуда не выходишь.

Не скажу, что коронавирус у мамы — приговор для ребенка. Это может пойти как в минус, так и в плюс Не скажу, что коронавирус у мамы — это приговор для ребенка. Это может пойти как в минус, так и в плюс Фото: © Игорь Зарембо, РИА «Новости»

В ПЕРВОЕ ВРЕМЯ ДЕТИ ПОЧТИ НЕ ВЫЖИВАЛИ

  • Больных много. К сожалению, среди них много беременных. На сегодня у нас, в клинике, есть целый этаж, где лежат около 40 беременных женщин, у которых обнаружен коронавирус. Если у мам долго держится высокая температура, показатели плода ухудшаются. Частенько их оперируют, несмотря на срок. Бывает, что ребенку еще всего 15–20 недель. При этом дети рождаются с врожденной пневмонией.
  • Первое время такие дети почти не выживали. Родители, конечно, очень сложно все это переносили. Сейчас ситуация более-менее идет к восстановлению стандартных статистических данных. Изначально у нас и лекарств-то толком не было, антибиотики было просто не достать. Сейчас данный вопрос решен. Делается все, чтобы такие малыши выжили. Обычно в конце года с лекарствами всегда была беда — это стандартная история в нашей работе. Но, повторюсь, пока вопросы в этом плане решаются. Острого недостатка антибиотиков нет.
  • Не скажу, что коронавирус у мамы — приговор для ребенка. Это может пойти как в минус, так и в плюс. Мы видим, что у некоторых деток сразу вырабатывается иммунитет. Однако если он внутриклеточный, то он не только не защитит, но и ухудшит состояние. Малыши могут родиться со скрытой формой ковида — это еще хуже, чем просто пневмония. То есть у него есть коронавирус, но специалисты определяют это не сразу. Бывает, что у ребенка G-антитела, а потом появляются M-антитела, что не очень хорошо.
  • Как я и говорила, обычно в наше отделение попадают мамы, у которых есть угроза сложных родов или прерывания беременности. Например, это возрастная первородящая — проблемы бывают чаще всего у них. Бывает, что плацента прикрывает родовые пути, поэтому возникает высокий риск кровотечения. Такие мамы ложатся к нам в клинику на более ранних сроках и находятся здесь до конца беременности. Случается, что у плода выявляются врожденные пороки развития. Это проблемы с сердцем, отсутствие почки и прочее. У кого-то укорачивается шейка матки, что также вызывает угрозу.

НЕКОТОРЫЕ РОДИТЕЛИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ РОДЫ БЫЛИ «УЖЕ ЗАВТРА»

  • Пандемия изменила и порядок приема родов. Сейчас, например, у нас нет партнерских родов, когда вместе с роженицей в родильном зале присутствует отец ребенка. Мужчина помогал женщине в процессе родов и морально, и физически. Единственное, сейчас при родах малолетних мам, которым еще нет 18 лет, впускают родителей. Если считать от общего количества рожениц, то 3–4% приходится на несовершеннолетних.
  • Как и везде, у нас случается, что родители отказываются от детей после родов. Мы частенько это наблюдаем. Такие малыши первые две недели проводят у нас, мы за ними присматриваем. Потом они отправляются в дом малютки.
  • Случается, что из-за нехватки врачей женщины жалуются на то, что им не хватает внимания со стороны персонала. Это понятно — им страшно, за себя и за ребенка. Некоторые начинают истерить. А есть и очень самостоятельные особы. У нас лежала женщина, которая рожала четвертый раз, — она вообще родила в палате. Сначала она посчитала, что это у нее тренировочные схватки, и не обратила должного внимания. У нас дежурят четыре специалиста. Они, как правило, то на операциях, то на родах, а потому не могут прийти сию секунду. И вот женщина уже начала тужиться. Перекладывать ее на каталку и везти куда-то было поздно. Бывает и так.
  • Роды двойняшек или тройняшек, вопреки слухам, не всегда проходят сложно. Если противопоказаний нет, то происходят естественные роды. Единственное, если рождается тройня, то кто-то из родственников (в основном это мамы рожениц) допускается в отделение, чтобы помогать.
  • После родов, если состояние беременной позволяет, ребенка оставляют с мамой. Они лежат какое-то время вместе, после чего их переводят в послеродовое отделение. А если мама себя плохо чувствует или же ребенка надо, например, «прокапать», то детей уносят в детскую палату.
  • Так как у нас лежат в основном проблемные беременные, то их родители и мужья беспокоятся больше, чем обычные. Тут дальше все зависит от возможностей. Кто-то может позвонить «куда надо», кто-то пробивается сам, другие смиренно ждут. Но скажу так: нерешаемых проблем у нас нет. Персонал старается входить в положение и всячески идет навстречу и помогает.
  • Некоторые папаши приходят в больницу с конвертами. Среднему медперсоналу денег не предлагают, в основном — врачам. Кому-то нужна особая палата или еще что-то. Дают денег медикам, которые оперируют. Встречались случаи, когда родители уже не хотели ждать. У них в направлении написано, что роды в такой-то срок, но некоторым нужно «уже завтра». Не все врачи соглашаются на такие условия, все-таки риски есть, да и у нас с этим все очень строго. Хотя есть и те, кто рискует. К слову, такой пункт есть в контракте платных услуг, но там значится цена  в 25–30 тыс., а если действовать напрямую через врача, то можно договориться за 10–15 тысяч.