«Если локдаун был ошибкой, почему правительство не платит бизнесу за это?!»

УЧАСТНИКИ

Шамиль Рахимович АГЕЕВ — председатель ТПП РТ.

Марат Гадыевич ГАЛЕЕВ — депутат ГС РТ, член комитета Госсовета РТ по экономике, инвестициям и предпринимательству.

Иван Дмитриевич ГРАЧЕВ — экс-депутат Госдумы РФ, доктор экономических наук, главный научный сотрудник Центрального экономико-математического института РАН.

Виктор Васильевич ДЬЯЧКОВ — руководитель группы компаний ICL.

Альмир Александрович МИХЕЕВ — директор ООО «Инновационно-внедренческий центр „Анатомика“», депутат ГС РТ, член комитета по бюджету, налогам и финансам, лидер «Справедливой России» в РТ.

Айрат Рафкатович НУРУТДИНОВ — генеральный директор ПАО «Таттелеком».

Модератор — Рашид Замирович Галямов, издатель «БИЗНЕС Online».

Шамиль Агеев: «Думаю, что малый и средний бизнес пострадали, сократили реальные обороты примерно процентов на 30–35»

ДОЛЖНЫ БЫТЬ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ РЕГИОНОВ И ДОЛГОСРОЧНЫЕ ПРАВИЛА ИГРЫ

Модератор: Спасибо всем участникам нашего традиционного, но самого необычного за всю историю существования газеты круглого стола, посвященного итогам года. Почему необычного, говорить, наверное, не нужно — и так понятно. Многие из присутствующих здесь не первый раз участвуют в подобных мероприятиях. Но сегодня сам формат нашего общения необычен — впервые мы не за чашкой чая все вместе сидим и ведем обсуждение, а по Zoom. Хотя такой способ позволяет подключать Москву, другие города, не терять время на переезды. Может быть, в том есть и позитив 2020-го. Главное событие года, безусловно, ковид, и хотелось бы, подводя итоги, понять, как вы лично и ваши компании пережили данный период. Каковы главные итоги 2020 года, по вашему мнению, — в республике, в России и мире в плане экономики и политики? Слово Шамилю Рахимовичу Агееву, который не только председатель Торгово-промышленной палаты, но и человек с фамилией на букву «А», а мы будем придерживаться алфавита.

Шамиль Агеев: Вопросы поставлены такие, на которые не хочется отвечать. Ковид показал, что мы не можем работать в чрезвычайных условиях. Продемонстрировал, что система управления не очень организована, выявил недисциплинированность населения, обнаружил, что «телевизионное» управление не всегда эффективно и принятые решения иногда не доводятся до мест, как в случае выплат медикам. А вообще, карантинные мероприятия, я считаю, были правильными, сумели первую волну эпидемии сбить.

Теперь об экономике. Президентские выборы в США показали, что наша пресса освещает их значительно больше, чем выборы внутри страны. Такое впечатление, что все наши СМИ живут в Америке. В принципе, какая мне разница — Трамп или Байден, Трумэн или Рузвельт? Мы слишком много на это ставим. Похоже, что средства массовой информации не очень-то управляемы нашими властными структурами — таков мой вывод. По Навальному вообще не понятно. Был до него английский вариант, еще что-нибудь придумают. Поэтому считаю, что на него надо меньше внимания обращать.

По республике. Президентские и муниципальные выборы показали, что у нас финансовых инструментов мало. Местных банков практически не имеется. Еще мы столкнулись с тем, что муниципалитет не то чтобы бесправен — полномочия-то есть, а вот финансовых инструментов нет. И то, что полномочий не хватает, особенно чувствуется. Сейчас все деньги вытягиваются в питерский и московский регионы. И получается, что у местных властей — что на уровне субъектов Федерации, что на уровне муниципалитетов — для решения проблем инструментов нет. Это начинают понимать.

Как из подобного выходить? Нужно создать муниципальные банки, восстанавливать средние банки, должна быть определенная самостоятельность региона и долгосрочные правила игры. Потому что сегодня одно принимают, завтра — другое. Вдруг ввели маркировку. Ну хорошо, правильно, но тогда скажите, за счет чего предприниматель станет приобретать оборудование? Далее, переход с единой системы налогообложения — зачем именно сейчас? Потом следующий момент: нам преподносят, что долги будут растягиваться, предусматривается рассрочка долга пострадавшим от пандемии субъектам малого и среднего бизнеса. Но если они получают ноль доходов, окажется ноль налогов. Вот Грачев, физик, подтвердит, что в розетку пальцы вставлять нельзя. К сожалению, муниципальные и президентские выборы в республике выявили, что у нас очень мало обратной связи.

В 2020 году одним из главных направлений работы торгово-промышленных палат на федеральном и региональном уровнях стало участие в разработке системы мер господдержки бизнеса. В марте – апреле сформировали три пакета предложений в правительство России по поддержке предпринимательства. Однако на практике, как показали многочисленные обращения бизнесменов в ТПП РФ, многие предприятия так и не смогли воспользоваться мерами поддержки, вынуждены были преодолевать трудности самостоятельно. В итоге соцопросы, которые прошли осенью, сообщили, что положительно оценивают эффективность мер господдержки только 38 процентов предпринимателей, отрицательно — 26 процентов, а 36 процентов так и не сумели по разным причинам эту поддержку получить.

Если говорить об эпидемии, в республике она благополучно завершится. Я сравнивал разные регионы, в Москву слетал — у нас все-таки еще со времени первого президента Минтимера Шаймиева сохранилась система совместной деятельности органов исполнительной и законодательной власти, и потому порядка больше. Это говорит о том, что фактически ситуацию в республике сможем удержать.

Модератор: Шамиль Рахимович, уточняющий вопрос. Как вы лично и ТПП пережили — и переживаете — ковид?

Шамиль Агеев: Мы работали полным ходом. У нас за этот период в палату поступило около 8 тысяч обращений, мы подготовили 196 разных предложений, только что дополнительно разработали, например, еще по нефтесервису. Проводим их параллельно через российскую Торгово-промышленную палату. Считаю, что сложность в чем? Прежде всего — я серьезно это говорю — в Российской Федерации нет разумной промышленной политики, приоритеты не расставлены. Те отрасли, которые нуждаются в поддержке, авиастроение, например, должной помощи не получают. Вот сейчас о ценах говорят, что они вверх пошли. Но цена из чего складывается? За мусор предпринимателям надо дополнительно платить, тарифы на энергию, газ, транспорт — все составляющие — растут, а на конечный продукт нельзя цену поднимать! Пока мы не перейдем на стимулирование выпуска конечного продукта, пока приоритеты останутся не расставленными, такая катавасия будет продолжаться.

Модератор: Насколько бизнес в Татарстане пострадал от ковида, локдауна и так далее, как вы считаете?

Шамиль Агеев: Думаю, что малый и средний бизнес пострадали, сократили реальные обороты примерно процентов на 30–35.

Модератор: А сколько сошло с рынка?

Шамиль Агеев: По данным налоговой, почти никто не сошел, как ни странно.

Модератор: А с вашей точки зрения?

Шамиль Агеев: Полагаю, процентов 15–20. И еще на подходе… Вот как дальше будет? Сейчас требовалось оживить экономику, а не получается. Самое главное — нет покупательной способности, в этом вся беда, спрос сокращается.

Марат Галеев: «Ковид стал проверкой всего человечества на стрессовую ситуацию»

ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ НАРАСТАЮТ, ИХ НЕВОЗМОЖНО РЕШАТЬ ПОРОЗНЬ, ПАРТНЕРСТВО ПРОСТО НЕОБХОДИМО

Модератор: Спасибо за вашу оценку ситуации. Слово передаю Марату Гадыевичу Галееву, члену комитета Госсовета РТ по экономике, инвестициям и предпринимательству. Мы его знаем не только как депутата в течение многих лет — он один из идеологов той экономической модели Татарстана, благодаря которой мы сейчас живем, преуспеваем, то есть один из мыслителей, столпов экономической политики республики. Марат Гадыевич, как вы и ваши коллеги в парламенте пережили ковид?

Марат Галеев: Ковид стал проверкой всего человечества на стрессовую ситуацию. Реакция немножко запоздала, как всегда, но в то же время большинство стран продемонстрировало оперативность в принятии решений, с разной степенью успешности устраняли проблемы. Но все познали цену локдауна. Это же крайняя мера, когда все останавливается, это беспомощность всех структур. Цена подобного — падение всей экономики, разные оценки близки, это 4 с лишним процента. Структура экономики у всех разная, но те страны, которые строили экономику на туризме, конечно, пострадали больше всех, и там получил ущерб малый и средний бизнес в том числе. Для некоторых стран это крайне серьезная проблема. Это очень многие государства Европы, которые жили на въездном туризме, начиная с Португалии и кончая Грецией. Средний и малый бизнес, к сожалению, потерпел убытки везде, подобное происходит всегда в таких случаях. Чем это чревато? Опять-таки политическими и социальными конфликтами.

Среднему классу надо помогать. Помощь организована. В Татарстане около 2 миллиардов в сумме такой поддержки в разных форматах. Но, по моему личному мнению, все эти виды помощи недостаточны. Хотя здесь любое государство делает то, что может. Кто-то пошел на раздачу денег, как в Соединенных Штатах. Но не всем это доступно, все-таки США — глобальный эмиссионный центр. Мы себе такое вряд ли могли позволить, думаю, было правильно, что удержались. И все равно последствия станут ощущаться. В условиях такой экономики, какая у нас сейчас, резко возрастает роль цифровых инструментов. Цифровой рубль должен появиться в ближайшее время по программе Центробанка, инвестиционные инструменты начнут проходить в значительной части в цифрах. Поэтому (обращается к Дьячкову), Виктор Васильевич, у вас перспективы видеть здесь не только темные стороны жизни…

Что важно для Татарстана? Он занялся цифровизацией, пожалуй, раньше других субъектов, даже Москвы. Насколько я помню, шли 1999–2000 годы, когда подобные идеи начали довлеть над руководством республики. И поэтому наши платформы, во-первых, выдержали испытания в период пандемии, карантина, когда все было дистанционно, во-вторых, другие субъекты воспользовались рядом наших моделей с разработанным у нас программным обеспечением. Так что пандемия дала резкое ускорение ряду отраслей, связанных с цифровизацией. Нравится — не нравится, но подобное станет происходить во всем мире, и кто сумеет это каким-то образом раньше других освоить и использовать, тот, безусловно, начнет выходить из кризисных ситуаций быстрее.

Выходить станут все с разной скоростью. Это зависит от объективных и субъективных факторов. Пандемия еще раз показала, что уровень взаимозависимости мировой экономики достаточно большой — никто не может жить в изоляции. Все-таки проблем перед человеческим сообществом стоит очень много. На 2015 год примерно 725 миллионов жителей Земли являлись просто голодающими. По прогнозам, к 2050-му таких окажется 2 миллиарда. Это глобальная проблема, только одна, а в рамках ООН их обозначено полтора десятка. Данные вопросы не могут быть решены никем в одиночку, партнерство неизбежно, но тут превалирует санкционный инструмент как инструмент политики. Поэтому я полагаю, что Навальный, не Навальный — порочна вся система взаимоотношений, получение односторонних выгод, и, самое главное, никому не удается с помощью санкционных инструментов добиться тех целей, которые ставятся инициаторами. Это всех касается, и нас тоже. Мы также увлеклись данными методами: кого-то наказать и прочее. Между тем общие проблемы нарастают, их невозможно решать порознь, партнерство просто необходимо. Потому чем скорее у нас головы достигнут понимания этого и подобное встанет в практическую плоскость политики государства, тем быстрее мы будем выходить из кризиса. Эпидемия — испытание очень серьезное, которое требует изменений в политике. Здесь не место эмоциям, а они во многом преобладают у всех, я подчеркиваю, у всех — нас тоже касается.

По выборам в США. Тут я с Шамилем Рахимовичем не очень согласен — разница есть, какой будет в США президент, потому что здесь дерутся концепции, доктрины. Они разные. Трамп — одна концепция, которую ему не очень-то успешно удалось реализовать, потому что средний бизнес все-таки там страдать начал еще до пандемии. Скукоживаться он стал раньше, это являлось политикой в пользу отдельных структур. Хотя и лозунги были другими: «Давайте поднимем всех реднеков — срединные, так сказать, штаты», — но средний класс начал до пандемии сокращаться. Лозунги не всегда совпадают с реальностью. Однако здесь и столкновение доктрин. Все-таки у Байдена, я думаю, так или иначе, партнерство сможет каким-то образом развиваться. Другое дело, в каких направлениях.

Модератор: У меня уточняющий вопрос. Вы член парламента, знаете всю его кухню. Насколько тяжело Татарстан пережил 2020 год, локдаун, пандемию?

Марат Галеев: Локдаун нас коснулся в меньшей степени, хотя пару недель на предприятиях был простой. Но в республике, всесторонне рассмотрев, подсчитав цену локдауна, правильно сделали, что строительный бизнес, в частности, а также аграрный не остановили почти ни на один день. В других субъектах оказался остановлен целый ряд отраслей, в Татарстане такого не произошло. Мы показали способность управлять этим процессом, оперативно принимали решения. Вот возьмите, скажем, масочный режим. Масок весной просто не хватало, наблюдался дефицит по всей стране. В республике мгновенно развернули производство масок, дефицит был преодолен очень быстро. Мало кто заметил, но это же оказалось сделано конкретно бизнесом и республикой самостоятельно. Самолетами завезли оборудование. К ноябрю выпущено уже 50 с лишним миллионов масок. И то, что за 100 дней в Казани построили инфекционную больницу, — это тоже своего рода рекорд. Потому республика показала готовность реагировать и управлять процессом.

Модератор: Дефицит бюджета какой у республики, Марат Гадыевич?

Марат Галеев: Конечно, дефицит будет, в размере порядка 7 миллиардов прогнозируется на 2021 год. Тут надо иметь в виду, что российская экономика упала больше, чем в среднем в мире. И темпы роста ее предполагаются меньшие. Есть проблемы все-таки и с качеством менеджмента по стране. А Татарстан работает в рамках своих полномочий. Наш девиз такой: с кем бы то ни было — на федеральном, международном уровне — мы обязаны созидательно работать, конструктивно, не конфликтуя. Это наша задача, и вся команда президента действует именно в таком ключе, в том числе наши депутаты в Госдуме.

Иван Грачев: «Меня просто поразило качество управления этой эпидемией. Настолько плохое по всему миру!»

УПРАВЛЕНЦЫ ВЕЗДЕ ДЕЙСТВОВАЛИ ПО ПРИНЦИПУ «КОГДА ЖАРЕНЫЙ ПЕТУХ КЛЮНЕТ»

Модератор: Иван Дмитриевич Грачев, известный политик, бывший депутат Государственной Думы России. В последнем созыве руководил комитетом по энергетике, то есть был фактически теневым министром энергетики России, если по американской аналогии говорить. Сейчас главный научный сотрудник ЦЭМИ — известного института РАН, одного из мозговых экономических центров страны — и, к нашей большой радости, блогер «БИЗНЕС Online», еженедельно ведущий свою колонку. Иван Дмитриевич, вам слово.

Иван Грачев: Тогда про себя вначале. Работаю, пожалуй, даже лучше, чем обычно, парк рядом, гуляю. 7 научных статей написал и опубликовал, из них 4 про ковид. Делал свою экономико-эпидемическую модель, в которую включил вместе и экономику, и эпидемию. То есть у меня есть некоторые основания оценивать, кто как управлял эпидемией, поскольку, как научный работник, я это обстоятельно исследовал. В самом начале эпидемии я в «БИЗНЕС Online» давал оценку, что малый бизнес упадет в среднем на треть и порядка 15 процентов обанкротится, даже с учетом поддержки. Вот сейчас Агеев это подтвердил.

Меня просто поразило качество управления этой эпидемией. Настолько плохое по всему миру! В мире, по разным оценкам, умрут примерно 10 миллионов человек от самого ковида и сопутствующих вещей с учетом перегрузки системы. У нас в России — порядка 200 тысяч. Потери мировой экономики — где-то 10 триллионов долларов, нашей страны — около 100 миллиардов долларов. Но важно, что в подобном не наблюдалось ни малейшей необходимости. Вот эти 10 миллионов человек спокойно можно было спасти. Для этого достаточно было оптимально управлять карантином. Он в основе своей оказался абсолютно неправильным везде — что в нашей стране, что в Америке, что во Франции. Грубо говоря, по моделям получилось бы посчитать, что оптимально надо задавить контакты в среднем процентов на 30. Но при этом контакты контактам рознь — есть на работе, в транспорте, на тусовках, в торговых центрах. На самом деле, работу вообще не стоило давить. Оценки показывали, что достаточно было задавить транспорт — выше 30 процентов, тусовки — 30–50 процентов… Дифференцированное подавление контактов позволяло пройти почти без спада экономики и без экспоненциального роста заболевающих, где-то на уровне 5 тысяч заболевающих и выздоравливающих в день весь 2020 год до массовой вакцинации.

В этом не было ничего сложного, подобное можно и нужно было подсчитать. Я утверждаю это, потому что сам делал расчеты. И более или менее все графики, которые в «БИЗНЕС Online» тоже публиковал, совпали по Москве с реальной ситуацией, то есть все шло примерно так, как по данной модели. Кроме того, на тот момент, когда я начинал, точно дифференцированную картинку карантина подсчитать не мог, потому что вес контактов не очень знал. Потом уже, в мае – июне, выяснил, что у Google и «Яндекса» информации по дифференцированным контактам в аптеках, больницах, транспорте, на остановках настолько много, что совершенно точно можно было посчитать оптимальную стратегию подавления эпидемии, получше, чем я сделал. И обойтись, на самом деле, примерно в 10 раз меньшими потерями в экономике и по числу смертей. Но никто такого не осуществил. Для меня это просто поразительно.

У нас много говорят об искусственном интеллекте, понятно, что его можно было привлечь, в том числе через ИИ оценивать рефлексивное поведение руководителей. Все это достаточно легко делается. Но все эти вместе взятые суперкомпьютеры и искусственные интеллекты не оказали никакого реального влияния на улучшение качества управления эпидемией, ни в мире в целом, ни в России. Это означает, что при нынешнем качестве управления во всем мире и нашей стране тоже — она примерно по средним мировым сценариям шла во время эпидемии — суперкомпьютеры, цифровизация никакого значимого влияния на решение фундаментальных, общечеловеческих, страновых проблем не окажут.

Второй момент — про волны и прививки. Волны на самом деле связаны не с вирусом, а именно с рефлексивным управлением. Грубо говоря, управленцы везде, что во Франции, что в Германии, да и в России, действовали по принципу «когда жареный петух клюнет». Вот начинается эпидемия, 100 больных в день, уже очевидно, что надо мягко, дифференцированно карантин вводить. Но никто этого не делает, пока дело не дойдет примерно до 10 тысяч больных. Вот тогда вводят локдаун, в котором тоже ни малейшей нужды нет — необходимо дифференцированное подавление контактов, причем без ограничения трудовых. Далее примерно после месячного локдауна ситуация резко улучшается — и абсолютно ослабляются карантинные меры. И так до тех пор, пока опять экспоненциальный прирост заболевших не достигнет 10 тысяч. Тогда снова вводят что-то типа локдауна. Ну и так до трех раз, то есть абсолютно рефлексивное, бездарное управление без исходных хороших оценок и без какой-то оптимальной стратегии.

Но плюсовая вещь — с прививками. Опять-таки в «БИЗНЕС Online» я говорил, что осенью уже станут вакцинировать, а к концу года начнутся массовые прививки. Большинство читателей мне не верили: как же так, наша бензоколонка-страна не сможет этого сделать. А я был совершенно убежден, что так случится, потому что в части атомных дел неплохо знаю, какие имелись вложения. И был уверен, что точно так же не исчезли никуда работы, связанные с обороной. И что на самом деле по любым группам вирусов исследования ведутся, заготовки есть и, соответственно, Россия, а следовательно, и другие два центра силы в мире (США и Китай) с данной задачей справятся. И так и произошло. Дальше модельные оценки показывают, что с начала массовой вакцинации через 4–6 месяцев случится перелом почти до нормального уровня жизни, если на самом деле, как планируется, дойдут до производства 20 миллионов доз в месяц. И здесь есть чрезвычайно важная тема об отраслях-локомотивах, в этом плане создание вакцины сыграло огромную роль, показывая, какие России нужно выбирать локомотивные проекты на будущее.

Модератор: С эпидемией понятно. А как вы оцениваете экономическую ситуацию в России?

Иван Грачев: В полном соответствии с моими прогнозами, спад экономики в России около 6 процентов по итогам 2020 года. Уровень жизни бедных и средних снизился процентов на 20, что бы там статистики ни говорили. Но вместе с тем спад этот окажется коротким. Опять спорили со мной большинство экономистов, я говорил, что никакой Великой депрессии не будет, а произойдет короткий мощный кризис, и начнется очень сильное, бурное восстановление, которое коснется и нашей страны.

Модератор: Ну пока еще не началось…

Иван Грачев: Потому что мы еще не вошли в режим почти нормальной жизни. Плюс то, о чем я говорил, — до сих пор власти не поймут, что надо дифференцированно давить контакты. Близко к этому Москва сейчас подошла, но все равно недостаточно давят там торговые центры, транспорт…

Виктор Дьячков: «Если говорить об экономике, то, чтобы выразить одним коротким словом, и в республике, и в стране это спад. Не стагнация, она была в последние 3–5 лет. А в этом году спад, реальный спад экономики»

МОЖЕТ, ВСЕ-ТАКИ У ЛЮДЕЙ ВОЗНИКНЕТ ПОНИМАНИЕ, ЧТО НЕЛЬЗЯ ДО БЕСКОНЕЧНОСТИ НАГНЕТАТЬ ВРАЖДУ

Модератор: Хорошо, спасибо, Иван Дмитриевич. Слово Виктору Васильевичу Дьячкову, руководителю группы компаний ICL, одной из наших не только татарстанских, но и российских ведущих IT-компаний. Как вы и ваша компания пережили ковид и все связанные с ним процессы? И в целом каковы итоги года?

Виктор Дьячков: Нам повезло, наверное, больше, чем многим, уже только потому, что нам не запрещали работать, признали отраслью, которую нельзя останавливать. И поскольку основной ресурс у нас — это люди, программисты, системные администраторы, а основное направление бизнеса касается именно услуг и высок процент удаленных услуг, мы были готовы к тому, чтобы перейти на «удаленку». И сейчас у нас порядка 80 процентов работают удаленно. Из 3,5 тысячи это достаточно большое число. Оценивая, как сказалась эпидемия на здоровье наших людей, мы буквально недавно смотрели статистику. Осень началась, и по числу заболевших, по чисто внутренней статистике, по больничным мы не видим разницы с прежними годами. Может, потому что у нас большая доля молодых людей, парней и девушек, средний возраст — 32–33 года. В связи с этим, возможно, у нас наблюдается более оптимистичная ситуация.

Если говорить об экономике, то, чтобы выразить одним коротким словом, и в республике, и в стране это спад. Не стагнация, она была в последние 3–5 лет. А в этом году спад, реальный спад экономики. В нашей отрасли в отдельных сегментах он тоже есть и будет, но остаются и элементы роста. Особенно это связано с теми направлениями, в которых мы обеспечивали удаленный доступ для работы наших заказчиков, когда получили хорошие заказы для деятельности нашего завода в рамках национальных проектов. Предприятие начиная с мая функционирует без выходных и в две смены, оно загружено до сих пор, думаю, даже часть заказов у нас будет исполнена только к середине января. Тут дело в системе размещения заказов. Ты конкурс выиграл, а дальше любой написал в ФАС какую-то записку, ведомство берет тайм-аут, долго-долго смотрит, все это дело дальше задвигается, пересматривается, конкурс затягивается, потом его объявляют заново… Иногда срок достигает трех месяцев. У нас есть один проект, практически конкурс был выигран в конце июля – начале августа, а реальный заказ мы получили в первую неделю декабря, поэтому, конечно, выполнить его… Естественно, у нас все закупки сделаны, ведется работа, но уложиться до Нового года никак не получилось бы.

По поводу президентских выборов в США — безусловно, весь мир ждал их и наблюдал за ними. Оценивать их влияние на нашу экономику можно, наверное, негативно, потому что когда ты чего-то ожидаешь — а значит, откладываешь какие-то решения, сдерживаешь инвестиции — то, вне всяких сомнений, это сказывается только отрицательно. В отношении Навального — мне кажется, если бы не было его, то придумали бы кого-то другого. То есть антироссийская риторика не останавливается, она идет… В позитиве только могу сказать: недавно прочитал, что где-то в Дании, где выступали российские гандболистки, датчане, реагируя на какую-то статью в местной газете о наших девчонках — как они нарушают гигиенический режим в связи с пандемией, смеются, радуются жизни, — заявили: слушайте, хватит нападать на русских, мы уже залезли совсем не в ту сферу, мы просто завидуем людям, которые здоровые, молодые и ничего не боятся. Так что, может, все-таки у людей возникнет понимание, что нельзя до бесконечности нагнетать эту вражду. Но пока она реально существует. Еще до пандемии я много ездил в Европу по делам бизнеса. Например, в Чехии на паспортном контроле видно, как к тебе относятся, как берут твой паспорт, как смотрят на тебя. Пропаганда идет, и не будет Навального — найдут какой-то другой повод, то есть пропагандистское давление на нас продолжится.

В Татарстане, полагаю, экономика примерно в таком же состоянии, как в целом по России. Я был в декабре в Лаишево на открытии ледового дворца. Президент РТ, помимо лаишевского дворца, открыл одновременно пять спортивных центров. То есть, несмотря на то, что в экономике спад, есть дефицит бюджета, не хватает денег, тем не менее вот эти социально значимые проекты не были остановлены. Это говорит о здоровом, хорошем начале в экономике. Это однозначно позитив, и надо, наверное, так и держать.

В целом по нашей компании — 9 месяцев мы закончили с ростом в 10 процентов. Подъем показали производство оборудования, а также экспорт. Пострадало такое направление, как розница, поскольку она оказалась в режиме, когда не работала, и, соответственно, ряд контрактов пришлось остановить.

Что еще можно добавить? Ну, может быть, по поводу представителей Татарстана в федеральном правительстве — подобное, наверное, хорошо для строителей. Вряд ли нашей отрасли что-то добавят, но все равно это позитив, оценка управленческого кадрового потенциала республики и востребованность ее в целом в стране.

Могу сразу ответить на прозвучавшую критику искусственного интеллекта. Технологии могут помогать, и реально, с учетом наличия той информации, которая есть у операторов, ИИ оказывает помощь. Но влиять на ситуацию с пандемией в условиях, когда вся страна работает в режиме ручного управления и системные технологии практически не востребованы — тут технологии не помогут. Они не нужны, зачем — трубку снял, позвонил, дал команду, и все заработало.

Модератор: Во всем мире то же самое. Иван Дмитриевич сказал и про мир, не только про Россию.

Иван Грачев: Я вовсе не критиковал, а как раз говорил, что с помощью хороших компьютеров, искусственного интеллекта детально можно было просчитать оптимальную стратегию подавления контактов…

Модератор: В мире никто не смог этого сделать.

Иван Грачев: Совершенно верно. Поразительно, но в мире почти никто ничего подобного не осуществил, то есть власть везде не готова.

Виктор Дьячков: Вообще говоря, даже слово появилось «коронабесие». То есть мир, мне кажется, не совсем адекватно отреагировал на данные события.

Иван Грачев: Совсем неадекватно.

Виктор Дьячков: Я, например, не придерживаюсь идеи, что стоило президенту давать стране эти вот каникулы, когда он их объявил, а многие обрадовались, что можно не работать.

Иван Грачев: Совершенно верно, это глупая затея была.

Виктор Дьячков: Я считаю, что нельзя было останавливать экономику. Президент Лукашенко неслучайно сказал: «Ребята, жрать-то что будем?» Да, следовало работать, но при этом минимизировать все риски, связанные с распространением вируса.

Модератор: Хочу подчеркнуть как событие года то, что в новом федеральном правительстве два представителя Татарстана занимают ключевые позиции —  вице-премьер РФ Марат Хуснуллин и министр строительства и жилищно-коммунального хозяйства РФ Ирек Файзуллин.

Шамиль Агеев: Вы думаете, они могут что-нибудь решать? Локально. Полномочия у них ограничены. В своих пределах — вот у тебя рубль есть. А налоги никто из них менять не может. И Центробанк делает то, что хочет…

Альмир Михеев: «Именно сейчас, мне кажется, надо бы дать людям «вертолетные» деньги, пусть самым малоимущим слоям»

МЫ МОГЛИ ОКАЗАТЬ НАСЕЛЕНИЮ ГОРАЗДО БоЛЬШУЮ ПОДДЕРЖКУ

Модератор: Слово Альмиру Александровичу Михееву. Он депутат Госсовета, новое лицо, лидер социал-демократической партии «Справедливая Россия» в Татарстане. В этом году Альмир Александрович был кандидатом в президенты республики и достойно провел кампанию, проявив себя в большой политике. И предприниматель он успешный, работает в области медицинской техники. Я не спрашиваю, как вы пережили ковид, поскольку уже написали об этом очень интересный блог в «БИЗНЕС Online», думаю, наши читатели воспользовались вашими советами. В целом ваша оценка — какие итоги года главные?

Альмир Михеев: Для меня как для руководителя регионального отделения партии «Справедливая Россия» одним из главных итогов года было то, что с введением таких изменений, как многодневное голосование, выборный процесс практически полностью выходит из-под общественного контроля. «Справедливая Россия» выступала против этих изменений, потому что мы понимаем, что ни у одной партии нет сейчас таких ресурсов, чтобы обеспечить контроль голосования. Я не говорю уж про пеньки, наверное, все-таки мы не дойдем в Татарстане до подобного. Но голосование в большем количестве мест, чем ранее, и в течение трех дней просто сумасшедших ресурсов требует для контроля. Я не первый год провожу избирательные кампании и понимаю, что день голосования — самый дорогой, потому что приходится нанимать наблюдателей. Это очень дорого. Трехдневное голосование — я не представляю, как какая-то партия может себе позволить контроль. Поэтому считаю, что это один из главных итогов года — к сожалению, мы, партии, потеряли общественный контроль над самим ходом и над итогами голосования.

Как депутат, который общается с населением, вижу, что действия правительства страны по борьбе с эпидемией и манипуляция статистикой по числу заболевших и умерших, меры, предпринятые, а скорее, не предпринятые по поддержке населения в период действия ограничений, — все это просто полностью добило доверие к правительству. Я неслучайно говорю о манипуляции статистикой по заболевшим и умершим. Мы видим сейчас, что у нас в республике, по официальным данным, порядка 75 человек в день заболевают. В Казани 6 «ковидных» госпиталей. Я знаю, что сейчас травматологический центр РКБ полностью работает как «ковидный» госпиталь. Любой заинтересованный в подсчете количества зараженных может просто встать на парковке возле «ковидного» госпиталя и посчитать, сколько машин скорой помощи сюда приезжает. Я уверяю, их будет за 100. А привозят только средних и тяжелых. И если мы их только в одном «ковидном» госпитале имеем больше 100, о каких 75 можно говорить? Думаю, это абсолютно неправильная позиция правительства. Занижать данную цифру, прятаться не нужно, потому что в итоге только ухудшает ситуацию — люди начинают относиться к эпидемии расхлябанно, безответственно, поскольку цифра 75 не очень и высока.

Я считаю, что мы могли оказать населению гораздо бо́льшую поддержку. У нас в фонде национального благосостояния миллиарды рублей лежат мертвым грузом. А никакой реальной помощи население не получило. Именно сейчас, мне кажется, надо бы дать людям «вертолетные» деньги, пусть самым малоимущим слоям. А бизнесу частично возместить уплаченные в 2019 году налоги. Если бы предпринимателям возмещали налоги исходя из тех сумм, которые уплачены в 2019-м, в каком-то процентном отношении, подобное щелкнуло бы по носу того, кто налоги платить не любит. Или хотя бы просто стимулировало в будущем платить налоги, чтобы люди понимали, что правительство выполняет свои обязательства, заботится о них, что отданные деньги не просто пропали — их пропорционально вернули налогоплательщикам. Этого сделано не было.

Честно говоря, я сейчас не очень люблю включать телевизор, потому что мы сталкиваемся с медийной лакировкой действительности: говорится об импортозамещении, о вакцине, которая вот-вот нас спасет, хотя у нее еще даже третий этап испытаний не пройден. Вместе с тем надо понимать, что сейчас действительно не стоит говорить о стагнации экономики только в 2020 году — она находится в таком состоянии уже 5–6 лет. По моей оценке, причины подобного структурные, а не исключительно связанные с конъюнктурой на важных для нашей страны рынках или с закрытостью в связи с коронавирусом. У нас есть проблемы в судебной системе, имеется карательная направленность силовых служб, не самое адекватное регулирование предпринимательской деятельности. Я как бизнесмен сталкиваюсь с этим в своей работе ежедневно.

Если говорить о росте ВВП, то видим, что Китай в 2020 году, даже невзирая на коронавирус, прирастет на 1,5 процента. У США прогнозный рост в 2021-м — 4 процента. А у нас прогнозное падение в 6 процентов. Но ведь в Китае и США тоже ковид. Значит, наверное, не стоит на пандемию все списывать? По моему мнению, это не очень правильно. А в целом проблема нашей экономики, я считаю, в том, что Российская Федерация не очень-то и нужна миру — мы ведь ничего незаменимого планете не даем, наши экспортные товары могут быть полностью замещены другими поставщиками. И это, в общем, от неэффективности создания производства чего-либо в Российской Федерации.

Я сам производственник, у нас есть производственное предприятие. И я понимаю, что стоимость безопасности, налоговое, административное регулирование, стоимость кредитования — если все вместе взять и соотнести с размером нашего рынка в любой отрасли, то понятно, что производить что-либо просто довольно дорого. Наш внутренний рынок очень мал. Почему-то мы до сих пор считаем, что у нас огромная страна. Понимаю, что мы все родились в Советском Союзе и жили в самой крупной стране мира, и тогда действительно внутренний рынок был большим. А сейчас ведь фактически по денежному размеру рынка мы очень невелики. Если возьмем средний доход населения на человека, сравним его с теми же самыми США, то увидим, что у нас доход населения 6 240 долларов, по данным Росстата. А в Америке — 45 284 доллара, по информации организации экономического сотрудничества и развития. То есть у нас в 7,25 раза меньше. И если мы возьмем наши 143 миллиона россиян, разделим на 7,25, то можно сделать вывод, что в России проживают, условно, всего 19 миллионов человек с доходом как у американца против 328 миллионов в США. Наш рынок очень невелик и поэтому не слишком интересен для производителей. Я сталкиваюсь с подобным в своей отрасли регулярно. Когда мы предлагаем американским компаниям открыть здесь производство, они оценивают рынок и говорят, что это бессмысленно, так как он мал. Вот проблема, мне кажется, которая мешает нашей экономике развиваться. А ковид — временное явление, оно пройдет.

Если говорить о мероприятиях по коронавирусу, то хочу сказать, что мне сложно назвать подобное системными карантинными мероприятиями. Мы объявляли локдаун в марте, когда количество заболевших, по данным официальной статистики, колебалось около 200 человек в день, и не вводим его, когда имеем под 30 тысяч заражений в сутки. Было 200, стало 30 тысяч, но тогда приняли локдаун, а сейчас нет. Значит ли это, что правительство ошибалось в марте? А если так, то данное признание ошибки влечет ли за собой компенсацию потерь населению и предпринимательству? Мы ведь сокращали людей, бизнес терял деньги — я знаю многих, которые не то что недозаработали, а закрываться вынуждены. Они балансируют — кто-то продает имущество для того, чтобы спасти бизнес. Если подобное было ошибкой, то, наверное, как-то надо платить. Если предприниматель ошибается в налоговой декларации, я вас уверяю, ему приходится отвечать за это. Почему правительство не платит?

На своем уровне я вижу, что кризис доверия сделал все попытки властей хоть как-то обуздать распространение инфекции тщетными. Население банально не верит властям, которые сами не знают, мы по китайской модели идем или по шведской, мы жесточайший карантин вводим или ограничений фактически нет.

По президентским выборам в США я думаю, что двусторонние отношения не наладятся до дружбы в обозримой перспективе. Состояние конфликта ведь выгодно всем. Оборонная промышленность Соединенных Штатов получает заказы, американская экономика работает, в период кризиса им это все нужно. Потому вряд ли санкционный режим в период президентства Байдена ослабнет.

Модератор: После такого выступления я начинаю думать, что, может быть, и есть в России нормальная оппозиционная партия кроме КПРФ? Вы симпатичное новое лицо «Справедливой России», говорите адекватные вещи.

Айрат Нурутдинов: «Безусловно, «удаленка» эффективна, но, к сожалению, для довольно узкого класса задач»

ТОРГОВЛЯ, ЗАКЛЮЧЕНИЕ КОНТРАКТОВ, УСЛУГИ ПОТИХОНЬКУ ПЕРЕХОДЯТ В СЕТЬ

Модератор: Слово Айрату Рафкатовичу Нурутдинову, генеральному директору «Таттелекома». Это один из крупнейших игроков на телекоммуникационном рынке, а после недавних мероприятий с участием президента «Таттелеком», по сути, превращается в большую IT-компанию. Айрат Рафкатович вместе с Рифкатом Нургалиевичем Миннихановым — одни из новых идеологов IT. Какие итоги года, как вы лично его пережили и ваша компания, удалось ли избежать тяжелых сценариев?

Айрат Нурутдинов: Я бы хотел заострить внимание на немножко нестандартных моментах. Прежде всего высказаться про удаленную работу. У нас непрерывное производство, поэтому не уходили особо на дистанционный формат. Хотя пробовали. И мне хотелось бы в такой новой реальности отметить несколько моментов. Безусловно, «удаленка» эффективна, но, к сожалению, для довольно узкого класса задач. Такого, который уже ранее сформировался и, хотя довольно узок, затрагивает важные аспекты. Это, скажем, IT, архитектура, журналистика… Там, на самом деле, и культура определенная сформировалась, и мировоззрение, и система контроля… Что касается большей части других задач, мы столкнулись с тем, что, когда ты переводишь коллег на «удаленку», вначале получаешь вроде сохранение ритма работы, но потом история начинает рассыпаться без контроля проектов, деятельности. Все-таки отсутствие прямого физического контакта не сразу, но спустя два-три месяца приводит к довольно глубокому кризису. Нам проще, потому что мы и не могли больше половины коллектива отправить на «удаленку», у нас работа связана с непрерывной и непосредственной деятельностью. Сервисный инженер если не дойдет куда надо, то и не починит. Вообще, эйфория вокруг «удаленки», которая вначале охватила мир, потом сошла на нет. И даже такой ее апологет, как Билл Гейтс, высказался, что «мы не против „удаленки“, но будем в таком случае меньше платить». Жесткое высказывание! Поэтому очень интересные данные реалии.

Второй аспект, о котором мне хотелось бы сказать, — экономический. Мы, естественно, смотрим за трафиком. В апреле он у нас был огромным, выросла нагрузка сети чуть ли не в 1,5 раза. Мы этот период прошли прекрасно, у нас хорошие резервы, и за счет того, что много вкладывали в сеть, не испытывали особых перебоев. Но удивительно, что потом трафик спал и в конце лета достиг тех значений, которые наблюдались до коронавируса. Сейчас они подросли, но все равно не идет речи о кратном увеличении — во многом это развлекательный контент, очень большой поток с YouTube. Но, к сожалению, это не огромная производственная деятельность, которая переместилась на удаленную работу.

Тут надо понимать, что мы столкнулись с новой реальностью, и люди к ней начали привыкать. В Соединенных Штатах били тревогу, что у торговых центров нет будущего, показывали эти пустые ТЦ. Те, кто находился в Европе, Америке, видели истории, где торговые центры пытаются найти какую-то нишу. Онлайн-деятельность зачастую касается и нас, потому что мы тоже во многом перешли на онлайн. У нас есть, конечно, и офисы продаж, но все равно продажи онлайн резко выросли. То есть торговля, заключение контрактов, услуги потихоньку переходят в сеть. Это такая история, может быть, не сразу заметная, но которая со временем повлияет на структуру бизнеса, к сожалению или к счастью. То есть к счастью для определенной сферы — и к сожалению для другой. И прогнозы в отношении экономических итогов будут связаны именно с изменением структуры во многом.

Третий аспект — у нас огромная обеспокоенность возникла в части отношения людей к труду. Мы столкнулись летом с дефицитом сотрудников — граждане не хотят работать! Говорят: вот сейчас коронавирус, осенью посмотрим. В ноябре ситуация начала меняться, все-таки желающих трудоустроиться стало больше. На мой взгляд, ковид как еще повлиял? Это же история про потребление. То есть во многом мотивация деятельности людей заключалась в том, что у нас общество потребления, стимулировавшее активность, в том числе экономическую, путем ценности многих вещей и услуг, которые на самом деле, может быть, и не требуются для населения. И когда жители находились некоторое время дома, многие, на мой взгляд, сменили свои приоритеты, свое отношение к дорогим покупкам, лакшери и так далее. Оно в какой-то части осталось, но оказалось гораздо меньше. Это сильно влияет на структуру рынка труда. Мы видим, что у части людей сменилось отношение к труду. Понятно, мы советские люди, поколение, воспитанное на том, что труд является самостоятельной ценностью. Да, он должен оплачиваться, но нам просто интересно работать. Нам не важна даже, может быть, прямая пропорциональность оплаты, нет. Нам интересно что-то делать, что-то изменять, приносить пользу. И вот мы увидели, что вся эта индустрия онлайна связана с определенным времяпрепровождением, это на самом деле развлекательный контент. И подобное сильно влияет на рынок труда, на отношение людей к труду. Потому у меня есть определенное беспокойство. Я надеюсь, что все-таки ситуация изменится, но думаю, что последствия такого явления могут быть очень тяжелыми.

Модератор: Может быть, то, про что вы сейчас говорите, — это просто прелюдия к тому, что на смену людям должны прийти роботы? И люди психологически уже готовы отдать им свое место, как считаете?

Айрат Нурутдинов: Нам постоянно говорят про machine learning, искусственный интеллект, что-то, что все это в ближайшее время заменит человека. Я сам преподавал, читал лекции в отношении machine learning, так что все-таки понимаю, о чем говорю. К сожалению, мы видим стагнацию в этой сфере, наблюдаем, что не сбываются те огромные чаяния, на которые мы все возлагали надежды — что в ближайшее время часть интеллектуальной деятельности будет возложена на машинное обучение. То есть оно заняло свою нишу, но не столь радикально. Я часто привожу два примера, которые, мне кажется, доказывают данную точку зрения. Во-первых, голосовые помощники. Посмотрите Siri 2011 года и 2020-го — прошло 9 лет, это по меркам искусственного интеллекта огромный срок. Изучите «Алису». Там нет той интеллектуальности, которая соответствует хотя бы трехлетнему ребенку, на самом деле. То есть нет того прогресса, который ожидался. И это проблема. Ну и второй пример — то, что часто упоминают. Илон Маск обещал, что в 2016 году будут автопилоты третьего поколения и даже четвертого. К сожалению, до сих пор даже третьего официально нет. Есть такое понятие в искусственном интеллекте, как «зима». По-моему, мы подошли к третьей «зиме» после двух. То есть желание есть, но, похоже, возможности пока нет. И это тоже тема для отдельной дискуссии.

Окончание следует.