В фарс превратилось все: «Паяцы» в эконом-формате на Шаляпинском фестивале

«Полуконцертное исполнение оперы, оно же семистейдж, — внешне непритязательный и удобный для театра, на деле же требовательный формат» Фото: Виталий Янчишин, республика21век.рф

УСПЕТЬ ЗА 25 МИНУТ

Полуконцертное исполнение оперы, оно же семистейдж, — внешне непритязательный и удобный для театра, на деле же требовательный формат. Когда сцену вместо декораций полностью заполняют оркестр и хор, можно рассчитывать только на качество исполнения, артистизм певцов и изобретательность постановщика. Что до хита Леонкавалло, затмившего все его остальные многочисленные произведения, то тут требуется еще больше хитрости.

Во-первых, формально двухактные «Паяцы» во всем мире исполняются по принципу double bill — две коротких оперы в один вечер. По традиции они чаще всего идут в компании со своей старшей сестрой, «Сельской честью» Масканьи. Во-вторых, основную приманку сюжета «Паяцев» составляют извилистые взаимоотношения театра и реальности. Фарс, который разыгрывают бродячие комедианты во втором акте, превращает действие то в игривый «театр в театре», то в криминальную мелодраму: для героев этой оперы ни в жизни, ни на сцене невозможно оставаться только человеком или только артистом.

Некогда благопристойные классики и дерзкие анфантеррибли оперной режиссуры (от Жана-Пьера Поннеля и Франко Дзеффирелли до Дамиано Микьелетто и Филиппа Штельцля) в постановках «Паяцев» исследовали переключения между стилизованной комедией дель арте и приземленной кровавой драмой. Безымянный — и, вероятно, коллективный — режиссерский разум в казанском семистейдже ни о чем таком не помышляет (постановщик «Паяцев» не указан ни в тощей программке, ни в обширном вступительном слове, но мероприятие оба раза названо спектаклем). Кроме того, опера, занимающая час и 15 минут чистого музыкального времени, идет с получасовым антрактом (для сравнения: второе действие длится около 25 минут), предназначенным для допивания уже открытых перед началом бутылок игристого вина в фойе.

«Солист Мариинского театра Роман Бурденко (Тонио), обладатель объемного голоса и безупречного легато, старательно комиковал и отыгрывал каждую фразу до запятой» Фото: Виталий Янчишин, республика21век.рф

Я НАДЕНУ ВСЕ ЛУЧШЕЕ СРАЗУ

Планка (она же плинтус), на которую ориентируется постановка, была задана сразу, во вступительном слове Эдуарда Трескина. Конферансье, чтобы чуть увеличить продолжительность театрального вечера, пустил полет мысли по причудливой траектории и растянул речь больше чем на 15 минут. В итоге прочувствованный рассказ о «полнокровной творческой жизни театра» (цитата) и профессиональной карьере Леонкавалло драматически спикировал в лужу, когда рассказчик решил вывалить все, что слышал о современном театре, и назвал «Паяцев» иммерсивной оперой.

Судорожные попытки представить на сцене «большой оперный стиль» в эконом-варианте реализовались с помощью видеопроекций. На заднике появлялись банальные цитатные картинки: стена церкви со статуями в нишах, луна над облаками, окровавленное лицо клоуна, анимированный красный занавес, закрывающийся в конце первого акта, и т. д. Почти вся свободная часть сцены оказалась заставленной корзинами с цветами: дорого-богато, певцам тесно, но кого это заботит.

За какой-то час с небольшим театр показал все то немногое, что умеет по части режиссуры. Солисты неистово флиртовали с залом, посылая первым рядам воздушные поцелуи, обнимались на авансцене и прятались в цветочных кущах, а хор, стоящий рядами позади сцены, ритмично раскачивался и махал руками, так что публика даже принималась хлопать в такт. Не обошлось и без неизбежного в «Паяцах» реквизита: трупа курицы в интермедии и кинжала в финале. Второй акт сопровождался несколькими несмешными и даже одним неожиданно смешным гэгом: Тонио-Таддео, прячась от ревнивого Канио-Паяца, подсел к первым скрипкам и стал изображать, что играет вместе с ними. Однако контраст между мелодрамой и фарсом, разумеется, смазался: до контрастов ли, когда в фарс превратилось все.

«Неизбежный Ахмед Агади (Канио), хотя и несколько уступавший партнерам по сцене красотой тембра и звучностью голоса, добросовестно излучал мелодраматический вайб» Фото: Виталий Янчишин, республика21век.рф

ПРЯМО ПО КУРСУ

Надо отдать должное коронавирусу: в этот раз исполнительский состав оказался весьма достойным. На сцену в центральных партиях вышли певцы с серьезными столичными, а то и международными карьерами: Евгения Муравьева (Недда), пару лет назад блестяще выступившая в Зальцбурге в «Пиковой даме» Ханса Нойенфельса, продемонстрировала темброво богатый и технически беспроблемный вокал; солист Мариинского театра Роман Бурденко (Тонио), обладатель объемного голоса и безупречного легато, старательно комиковал и отыгрывал каждую фразу до запятой; неизбежный Ахмед Агади (Канио), хотя и несколько уступавший партнерам по сцене красотой тембра и звучностью голоса, добросовестно излучал мелодраматический вайб. Владислав Куприянов из той же Мариинки аккуратно, без особых веристских страстей спел партию Сильвио. А Дамир Закиров (выпускник Казанской консерватории, ныне солист Михайловского театра) умно, иронично и с чувством меры исполнил Беппе-Арлекина.

«Владислав Куприянов из той же Мариинки аккуратно, без особых веристских страстей спел партию Сильвио» Фото: Виталий Янчишин, республика21век.рф

Маэстро Марко Боэми, как обычно на фестивале, безотказно сервировал оркестровый аккомпанемент. Темпы были выбраны точно, разве что свободой фразировки в походных условиях пришлось пожертвовать. Не обошлось без пары мелких неприятностей типа фальши у скрипок в прелюдии ко второму акту, но в целом приличия соблюдены.

«А Дамир Закиров (выпускник Казанской консерватории, ныне солист Михайловского театра) умно, иронично и с чувством меры исполнил Беппе-Арлекина» Фото: Виталий Янчишин, республика21век.рф

Однако общая неловкость сильно мешала делу — любому спектаклю нужна вменяемая режиссура, а спектаклю без сценических костюмов и декораций тем более. Отдельно выделялись сложности перевода в супертитрах: фразу Nedda, incassate, означающую попросту «Недда, возьми плату» (за вход на представление) перевели как «Недда все вам обналичит». Спектакль Казанского оперного обналичил «большой стиль» по своему обычному курсу, в виде безвкусного капустника со звездами: для настоящей иммерсии в этот момент осталось только еще раз взять денег с публики.