Утекание религиозной жизни в онлайн-среду неизбежно, как неотвратима и сопряженная с ним мутация исламских институтов. К чему все это в конечном итоге приведет, покажет время Фото: pixabay.com

ДУМ РТ СО СВОЕЙ ИНИЦИАТИВОЙ УГОДИЛО В ЛОВУШКУ

ДУМ РТ в прошлом месяце запустило первое онлайн-медресе на татарском языке. Так в мусульманском сообществе республики встретили 2021 год, объявленный в Татарстане годом родных языков и народного единства. Дело, безусловно, нужное и во многом долгожданное. Неслучайно только в первый день работы сервиса к образовательной платформе подключились аж 2,5 тыс. «шакирдов». Однако за этим триумфом скрываются и подводные камни, связаны они с тем, что через онлайн механизмы взаимодействия с обществом трансформируется, или, если хотите, мутирует природа самой религии как социального института.

Можно сказать, что ДУМ РТ со своей инициативой угодило в ловушку. С одной стороны, сегодня вся жизнь социума перетекает в онлайн. И у татарстанского муфтията просто нет иного выбора, кроме как последовать туда же, ведь, как известно, духовный пастырь всегда должен оставаться вместе со своим народом, паствой. Это очевидно. Но, с другой стороны, ДУМ РТ нацелено на продвижение традиционных ценностей, однако формат онлайн как таковой их как раз-таки убивает. Думаю, не ошибусь, если скажу, что онлайн-медресе было задумано республиканским муфтиятом не только для поддержки позиций родного языка в татарском народе, но и для создания здоровой альтернативы салафитским проектам, которые в сфере религиозного онлайн-образования сегодня доминируют. Только вот здесь и прячется подвох.

Разница между салафитами и традиционалистами заключается в том, что первые — ярко выраженные индивидуалисты. Неспроста же их часто называют мусульманскими протестантами. Они не признают авторитета традиции и религиозных лидеров, нивелируют значимость духовных учителей. Они, как говорится, сами с усами. Поэтому для них религиозное образование — во многом лишь информация, которую в принципе можно получать самыми разными способами: и через книги, и через видео. А для традиционалистов религиозное образование — это в первую очередь воспитание, живая связь между учителем и учеником. И именно она ставится под угрозу онлайн-форматом. С этой точки зрения ДУМ РТ встает на путь утраты традиционности, о которой оно печется, ведь теперь у нас нет учителя и ученика. Отныне между ним встал экран гаджета.

СОЦИАЛЬНОСТЬ БОЛЕЕ ПЕРВИЧНА, ЧЕМ ИДЕОЛОГИЯ

Обычно к так называемым традиционным ценностям относят вполне конкретные вещи. Это набор тех императивов, которые сегодня вымываются под знаменами духовно-нравственного релятивизма: почитай старших, храни семью как союз мужчины и женщины, люби Родину. Однако пандемия показала, что к традиционным ценностям стоит отнести и сам уклад нашей социальности — живое общение между людьми, реализуемое в непосредственном контакте друг с другом. Сегодня оно тоже находится под угрозой.

На мой взгляд, социальность первичнее идеологии. Многие атеисты и светские люди часто удивляются самому факту существования верующих людей в современном мире, дескать, как можно верить в Бога в эпоху торжества науки, когда теория эволюции уже давно положила на лопатки примитивный креационизм, а квантовый мир вытеснил из представлений образованных умов мир ангелов и джиннов. Однако сторонники такой позиции не понимают одной простой вещи: люди приходят в храм не столько за концепциями мироустройства, сколько за социальностью, за живым общением. Они спасаются там от одиночества. Вот почему мы наблюдаем всплеск религиозности именно в крупных городах: здесь общество атомизировано максимально и, соответственно, возникает максимальная потребность компенсировать это самое одиночество, в том числе и через мечеть. В деревнях же мечети нередко стоят полупустые: деревенский микросоциум еще просто не распался на обособленных индивидов, которые, перемести их в многоквартирный дом, не будут даже знать имен соседей по лестничной площадке. Иначе говоря, современная религиозность, оформляемая в джамааты, коррелирует не со степенью образованности общества, как думают противники религии, а с масштабом одиночества его отдельных членов, ибо в храме люди ищут на самом деле не Бога, а друг друга (хотя в некотором смысле это одно и то же).

Данный фундамент религии сегодня также разрушается. Первыми в России ударный клин-молот запустило против него ДУМ РФ: когда у нас в стране ввели режим самоизоляции, оно объявило о проведении джума-намаза в онлайн-формате. Вне всяких сомнений, руководством ДУМ РФ двигали исключительно благие намерения. Оно исходило из того, что негоже оставлять верующих без духовного окормления: лучше уж хотя бы так, чем совсем никак. И вот здесь ДУМ РФ попало в ту же ловушку, что и ДУМ РТ.

Казалось бы, с рациональной точки зрения онлайн-джума действительно лучшее решение в условиях пандемии. Однако мусульманское сообщество в штыки восприняло данное новшество. И дело здесь, полагаю, не столько в консерватизме, которым отличаются многие российские муфтияты, сколько в том, что исламские лидеры интуитивно уловили, что формат онлайн-богослужений разрушает мусульманскую социальность как таковую, то есть уничтожает живительный и, наверное, главный источник, питающий религиозность в современном мире. Таким образом, если образовательная инициатива ДУМ РТ в салафитском духе уничтожает живую связь между учителем и учеником, то онлайн-молитвы от ДУМ РФ — в целом связь между имамом и уммой, а также между отдельными ее членами.

КОЛЛЕКТИВНЫЙ ИСЛАМСКИЙ ДЕЯТЕЛЬ САМОНИЗВЕРГСЯ С ПОЗИЦИИ ДУХОВНО-ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО ЛИДЕРА ОБЩЕСТВА

Третий онлайн-демон, который также угрожает традиционной религиозности, навеян мироощущением, порожденным современной сервисной экономикой.

Еще сто лет назад наши религиозные лидеры были самым образованным классом в мусульманской среде. Это были учителя уммы и в прямом, и в переносном смысле слова. Их заслуженный авторитет держался на огромном багаже знаний, которым они выделялись из общей массы. Однако сегодня картина совсем иная. Мулла — уже давно не самый грамотный человек в мусульманском сообществе, которое за минувший век активно приобщилось к достижениям высшей школы. Конечно, он еще может блеснуть образованностью перед простыми работягами и тружениками села, но в городской университетской среде картина часто выглядит с точностью до наоборот.

Таким образом, коллективный исламский деятель самонизвергся с позиции духовно-интеллектуального лидера общества. Но если он теперь не Царь горы, тогда кто? В сервисной экономике на этот вопрос есть только один, причем весьма циничный и беспощадный, ответ: он просто обслуга, наряду с сантехниками, электриками и специалистами по компьютерному железу, которых мы в случае необходимости вызываем на дом. Современный мулла не может учить грамотных людей жизни, но способен оказать им услуги по проведению всякого рода религиозных обрядов.

Многие имамы пока еще не осознают этого сдвига в их жизни. Они по старинке воспринимают себя сердцевиной общества, пупами земли и внутренне сопротивляются принятию своего нового социального статуса. Однако в среде исламских деятелей появляется все больше тех, кто смирился с реальным положением вещей и даже начинает встраиваться в изменившиеся реалии. Локомотивом для таких изменений выступает опять-таки интернет.

В российском сегменте мировой сети мы находим несколько сервисов для поиска и приглашения имама на дом. Самый известный из них — i-Mulla, который собрал мулл по вызову из всех уголков России. Есть там, кстати, имамы из Татарстана, например Азат хазрат Алимов, выпускник Болгарской исламской академии, и Рамазан хазрат Курамшин, выпускник, а ныне и преподаватель Российского исламского института (университета). Правда, к услугам последнего на платформе пока еще никто не прибегал.

В целом дневные бабочки ислама, зарегистрировавшиеся в сервисе, пользуются у населения спросом. Так, например, Ренат хазрат Мустафа, оказывающий услуги, помимо Москвы и Подмосковья, также и в Казани, удовлетворял клиентов 133 раза и получил от них 38 благодарностей.

Любопытно, что богослужения в интересах заказчика сервис называет именно услугами. К ним относятся имянаречение, никах, ифтар, отчитка («эщкерю»), новоселье, поминки («кецлере»), мавлид и курбан-маджлис. В качестве отдельной услуги прописывается «онлайн-молитва», которая читается для заказчика дистанционно по самым разным поводам: за здравие и благополучие в семье, за достижение успеха в бизнесе, о защите имущества и благосостояния, за успех в учебе и на экзаменах, за упокой души и др.

Для работников сервиса — мулл — отдельно прописаны «права и обязанности». Некоторые из них невозможно читать без улыбки. Так, например, из кодекса имама по вызову мы узнаем следующее: «Мулла должен следить за своим поведением за столом, не объедаться, для того, чтобы это стало примером для остальных». Администраторы сервиса при этом уточняют: «При нарушении настоящих правил недобросовестный мулла привлекается к административной ответственности в виде выговора, а при повторном нарушении — удаляется из проекта без права на восстановление своего аккаунта». В общем, объелся — получи выговор. Объелся дважды — иди в бан!

Вы можете себе представить, что кто-нибудь позволил бы себе общаться в таком духе, скажем, с Шихабутдином Марджани? Конечно же, нет! Марджани хазратлэре был имамом во всех смыслах этого слова, глыбой, столпом общества, а муллы по вызову — всего лишь обслуга, не более того. Соответствующее к ним и отношение. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что такого рода сервисы, при всей их благоразумности, также размывают традиционную религиозность и те институты ислама, на которых она веками держалась. К слову, заметим, что сервис i-Mulla абсолютно некоммерческий: он бесплатный как для заказчиков, так и для зарегистрировавшихся там мулл. Более того, последним категорически запрещается правилами «требовать плату, вознаграждение за предоставленные услуги, устанавливать тарифы». Другим словами, это не история про бизнес на религии. Это история именно про изменение самовосприятия имамов.

Утекание религиозной жизни в онлайн-среду неизбежно, как и неотвратима сопряженная с ним мутация исламских институтов. К чему все это в конечном итоге приведет, покажет время.