Павел Данилин: «Идет попытка возрождения правых за счет инкорпорирования в «Справедливую Россию»

Павел Данилин: «Наше государство очень аккуратно и с опаской подходит к людям, которые воевали в Донбассе. Это понятно, они совсем не простые. К ним нужно относиться внимательно» Фото: © Александр Натрускин, РИА «Новости»

«Жириновский добился, что ЛДПР, балансировавшая на уровне 5 процентов в 1999 году, доросла до КПРФ»

— В этом году у нас большие выборы. Как думаете, Павел, сколько нам еще видеть четыре думские партии во власти? Многим эти лица надоели.

— С одной стороны, вы правы: такие товарищи, как мастодонт Зюганов надоели. Но есть другая сторона: старый конь борозды не испортит. Если вы посмотрите, например, закрытые опросы, которые, если я не ошибаюсь, проводились около пяти лет назад, там были пункты: «Как вы относитесь к КПРФ без Зюганова?», «Как вы относитесь к ЛДПР без Жириновского?». Как оказалось, без Зюганова еще пять лет назад партия получила бы на 1 процент меньше, даже если бы вместо него поставили харизматичного Сережу Удальцова. Про Жириновского и говорить даже нечего, ЛДПР проседает капитально. Это проблема, потому что он выходит сейчас на свой последний бой, насколько я понимаю. Есть его сын Лебедев, но все всё понимают: главный либерал-демократ — это Жириновский. Своим драйвом он держит партию. Именно он добился, что партия, балансировавшая на уровне 5 процентов в 1999 году, доросла до конкурента КПРФ. Они имеют примерно по 13 процентов. 

Если мы посмотрим на социологию от «Левады» за декабрь, то увидим у ЛДПР 17–18 процентов, а у КПРФ 13 процентов. Это не электоральная социология, она не является адекватно выражающей те события, которые произойдут к моменту электоральной мобилизации. Но к настоящему времени она имеет полное прямое отношение. Сейчас ЛДПР в глазах электората гораздо привлекательнее. Этот разрыв может и не сократиться, и коммунисты станут третьей партией.

В «Единой России» постоянно все лица меняются. Был Путин, потом Грызлов, после него Медведев, Володин, Неверов, Турчак. Лица лидеров достаточно известные. Они не вызывают у электората отторжения. Здесь нечего говорить, что партия за счет лиц что-то теряет.

— Есть еще «Справедливая Россия».

— Если говорить о «Справедливой России», то Миронов окружил себя новыми лицами. К нему присоединились Захар Прилепин и Геннадий Семигин. Молодые люди [из движения «За правду»] будут активничать. С Семигиным сложнее все, но это ресурсный человек вообще-то. Не стал бы говорить, что Миронов отыгранная карта. Ничего подобного. Кроме того, сам по себе Миронов не неприятен электорату.

Это политически подкованным людям кажется, что вот это все одни и те же лица. Но если присматриваться ближе, то окажется, что не одни и те же и не вызывают такого раздражения, как представляется вовлеченным в политику наблюдателям. 

— Вы говорили, что все, кто критикует Захара Прилепина за национализм и Донбасс, на самом деле добавляют ему и «Справедливой России» голоса.

— Сейчас у Прилепина есть большое преимущество перед другими националистами. Вот журналисты говорят: «Он нацик, он воевал в Донбассе». Но многие сочувствующие ему тут сделают себе отметку. Изначально безразличные к выборам люди слышат все это и впоследствии проголосуют. Они узнают, что Прилепин находится в «Справедливой России». Ему чем хуже, тем лучше — это же просто. Можно здесь также вспомнить [Александра] Бородая (первый премьер-министр ДНР — прим. ред.). 

— Нужен ли вообще этот Бородай избирателю, который сейчас пострадал от кризиса? Скорее ему необходима помощь от государства, потому что он, вероятно, потерял работу во время пандемии.

— Наше государство очень аккуратно и с опаской подходит к людям, которые воевали в Донбассе. Это понятно, они совсем не простые. К ним нужно относиться внимательно. Есть сдерживание таких людей от прихода в большую политику. Но в обществе в отношении них есть серьезный запрос. Значительная часть населения хочет слышать тех людей, которые своим адреналином, своей кровью, своей жизнью продвигали интересы «Русского мира». Так, как они это понимают. Может, это не совсем совпадает с позицией государства, но точно не идет ему в пику. Здесь повторюсь, с такими людьми ситуация ровно та же, что и с правыми. И внутри них есть серьезнейшие споры. У них слишком много расхождений. Мне трудно себе представить Стрелкова-Гиркина и Прилепина на одном пространстве.

«Про Жириновского и говорить даже нечего, ЛДПР проседает капитально. Это проблема, потому что он выходит сейчас на свой последний бой, насколько я понимаю» Фото: «БИЗНЕС Online»

«После того как «Родину» «унасекомили», никаких успехов у правых мы не видели»

— И за кого сейчас голосовать избирателю с правыми взглядами?

— Во-первых, правый избиратель не видит той политической силы, которая могла бы представлять его интересы. Во-вторых, правый избиратель никогда не бывает един. Просто вспоминаю склоки правых в 2000-х. Собираются ребята очень конкретные: силовики, еще кто-то, и вот лучше всего у них получается разъединяться, а не объединяться.

Лучшее объединение у них — это на троих. Такова реальность: правые никогда не едины. Для них нужен лидер. Почему победила «Родина» в 2003-м? Потому что был Дима Рогозин, потому что был Сергей Глазьев и другие. И вот все вместе они, получив доступ к телевизору, очень хорошо сыграли. Каждый из них притянул кусочки своего электората. Что с Прилепиным хорошо? Он притянет свой кусочек электората.

— Не случится ли так, что избиратели движения «За правду» будет перетекать в «Родину» к Алексею Журавлеву? Бородай ведь анонсировал поход в Думу под вывеской этой партии?

— А что мешало Журавлеву раньше переманивать электорат? Ничего. 1,5 процента максимум «Родина» набирала. Никаких препятствий у них раньше не было.

— Возможно, по округам пройдут?

— Журавлев точно пройдет. Очень надеюсь, что Бородай пройдет. Если бы [Константин] Малофеев (председатель совета директоров группы компаний «Царьград», замглавы всемирного русского народного собора — прим. ред.) пошел, еще лучше было бы. Три человека подобного уровня в Госдуме — это очень неплохо. Они действительно должны получить свое представительство. В том, что пройдет Захар, я практически не сомневаюсь. Он добавит плюсов «Справедливой России» — никаких вопросов. Прилепин в какой-то мере левый, не будем забывать и его прошлое, участие в движении Лимонова.

— Есть ощущение, что в России никто не готов работать под логотипом «правая партия» и нести ответственность за эти взгляды.

— Потому что у нас правый — это СПС и «Правое дело». Попробуйте обсудить с людьми, которые помнят о данных проектах, что правые — это националисты, а это либералы. Им надо сначала объяснить, что такое «правые». Это объяснять нужно, но на фига это делать?

— В России нет традиции правых, консервативных партий.

— А на Западе тоже нет традиции. Там, извините, очень сильно поменялось восприятие правых и левых. Смотрите, если возьмем правых в 30-е годы прошлого века, то это будут жесткие консерваторы, настроенные на элиту, и так далее. Сейчас правые кто? Это просто традиционалисты.

— Популисты.

— И популисты в том числе. Популисты, которые всегда раньше были левыми. Теперь они правые. Это реально не самая простая политологическая работа, чтобы подобную разницу объяснить. Знаете, у меня сын недавно спрашивает: «Папа, а как понять, левый это политик или правый? Ведь левые в Европе и у нас чем-то отличаются». Я понимаю, что мне, политологу, очень тяжело объяснить разницу между левыми и правыми, особенно если мы посмотрим на протяжении последних 100 лет. Если мы анализируем европейцев и наших.

Нужно брать каждую страну отдельно, наблюдать, как идет перетекание из одной идеологии в другую: где вот здесь правые и в какой момент они правые. Кейнсианцы сейчас это однозначно правые, верно?

— Сейчас «Партия свободы» в Австрии и Марин Ле Пен во Франции, они, мне кажется, точно правые. Папа Марин Ле Пен, Жан-Мари, в свое время ударил противника своих взглядов в парламенте и так совершенно однозначно обозначил свою политическую позицию.

— Они же не из-за этого правые, не из-за того, что стукнул он.

— В том числе из-за этого. Это же работа на электорат. Избиратели увидели, что он врезал кому-то конкретному и отметили себе. Но, возвращаясь к России, тема не раскрыта особо.

— Ну а мы не сможем так ее раскрыть. Это тяжелый политологический дискурс, который народу вообще до фонаря. Ну Журавлев будет в Думе, скорее всего, а фракции у «Родины» там не окажется.

— Проект не развивается, хотя они стараются, мне кажется, Журвалев часто выступает по телевизору, рассказывает там о всяком.

— Тут нужна харизма. Журавлев парень хороший, но несколько обделен той самой харизмой, которой может обладать настоящий лидер.

— Как Рогозин?

— Рогозин лучше, но взлетел в тот момент, когда любое доброе слово в этом направлении воспринималось электоратом очень хорошо. Сейчас если бы Рогозин выступал в качестве лидера, он похуже бы Журавлева выступил, может быть. Время идет, люди теряют эндорфины. Становятся старее. Все меняется, я на себя смотрю и вижу, что уже не такой, как 15 лет назад. Нужно реально, чтобы повезло и чтобы это работало. Молодежи политика еще больше до фонаря, чем нам с вами. У них теперь есть интернет.

— Существовали ли после 1991 года успешные примеры по этому направлению, кроме «Родины»?

— Как я и говорил, основная проблема правых движений заключается в том, что они никогда не могут выдвинуть общую позицию по базовым вопросам, которые для них важны. Есть какие-то базовые аспекты вроде традиционных ценностей, но, например, по православию довольно-таки тяжело найти сразу несколько движений, которые имели бы общую позицию. [У них есть разногласия] по отношению к советскому прошлому (это вообще раскалывающая тема), по отношению к белогвардейскому движению, по отношению к коллаборантам во Второй мировой войне, по отношению к единству нашей страны.

Все это раскалывает. Потому найти политическую силу, которая могла бы инкорпорировать в себя все правые организации, в сегодняшнем смысле слова правые, довольно тяжело, фактически невозможно. В результате взлет «Родины» оказался ситуативным успехом коалиции, которая пришла к электоральному результату за счет того, что поставила во главе угла два тезиса: борьбу с олигархами и введение природной ренты. Плюс там были достаточно молодой и активный Дмитрий Рогозин и тогда авторитетный в экспертных кругах Сергей Глазьев, которые знали, как поставленные задачи осуществить. Учитывая, что их повестка полностью совпадала с государственной, плюс они выступили под слоганом «спецназ Путина», на это избиратель неплохо отреагировал и пошел голосовать. После того как «Родину» «унасекомили», никаких успехов у правых проектов мы не видели.

Часть правых инициатив взяла на себя «Единая Россия», часть реализовывалась государством во внепартийных проектах, часть — общественными организациями. «Офицеров России» вспомним. Сейчас перед выборами в Госдуму идет попытка возрождения этих правых проектов за счет инкорпорирования в «Справедливую Россию».

— Среди таких инициатив, которые реализовывали вне партийных рамок, были, например, байкер Хирург и «Ночные волки»?

— Да.

«Володин в Москве с 1998 года, когда он делал проект «Отечество — вся Россия». Он очень трепетно и бережно относится к родному региону, но говорить, что Володин виноват в их протестной деятельности [странно]. Он не губернатор области» Фото: kremlin.ru

«Эта стрела была направлена в сердце Ксении Собчак»

— Как у нас считается, демократы аналогично не могут между собой договориться и создать коалицию. Может быть, успешный проект у нас работает только при использовании мощного ресурса сверху?

— В 2003 году и у СПС, и у «Яблока» имелись ресурсы, но они не преодолели 5-процентный барьер. В 2011-м был очень неплохой ресурс у «Правого дела» [Михаила] Прохорова. Однако в итоге меньше процента получилось. Не стал бы делать главной тему ресурса. Деньги, конечно, важны чуть ли не в первую очередь, но, чтобы организовать политическую повестку, нужна эта повестка сама по себе.

Если ты не способен выработать тему, интересную избирателю, то ты можешь все деньгами залить, а получится результат как у «Правого дела». Мы не должны уподобляться конспирологам, которые говорят, что все решается из Кремля. Да, конечно, администрация президента, может, и влияет на политические события и процессы, это ее прямая задача, но, если в обществе есть запрос на ту или иную политическую силу, никакая администрация не способна этот запрос щелчком пальца устранить. Соответственно, надо делать вывод, что, если «Родина» на выборах получает меньше 2 процентов, наверное, запрос в отношении данной партии недостаточно сформирован у избирателя. Либо какие-то другие политические силы такой запрос удовлетворяют.

— Богомолов со своим манифестом теперь находится на карте правых движений?

— Ну какой Богомолов правый, вы чего? Конечно, со своей точки зрения он правый, но это такая «правизна», которая ближе к покойному Егору Гайдару, чем к Константину Малофееву. Назвать его правым — это очень сильно польстить. Не стал бы говорить, что его текст, который написан, наверное, после каких-то глубоких размышлений, может служить правым манифестом. Да и мне, честно говоря, трудно представить себе правые партии, которые берут за основу своих программ манифест Богомолова.

— Для чего вообще это было сделано?

— Эта стрела была направлена в сердце Ксении Собчак. Возможно, это была заявка на какое-то потенциальное позиционирование себя депутатом Госдумы. Может, как позиционирование себя интеллектуальным гуру, может, для получения каких-то субсидий и контрактов. Вряд ли это сделано, чтобы просто потроллить либералов. Потому что в тот момент на слуху скандал с Семеном Слепаковым (комик раскритиковал несогласованные протестные акции, чем вызвал негативные комментарии аудитории, — прим. ред.). Богомолов прекрасно понимал, что он делает, но вряд ли рассчитывал, что приобретет что-то со стороны либералов. Он ни у одних ничего не приобретет, ни у других, поэтому цели написания манифеста стоит искать в других местах.

— На встрече президента с лидерами фракций Жириновский и Зюганов неожиданно взялись за Саратовскую область, где есть такие незаурядные фигуры, как коммунист и  Николай Бондаренко и уехавший из страны Вячеслав Мальцев. Разного рода аналитики сразу вспомнили, что это родной край Вячеслава Володина.

— Это все разные люди. Слушайте, это категорически неправильно. У нас что, каждый житель Екатеринбурга отвечает за Бориса Николаевича Ельцина? Это неверно. Володин в Москве с 1998 года, когда он делал проект «Отечество — вся Россия». С тех пор прошло, извините, 23 года. А Бондаренко и Мальцев были в Саратове. Да, конечно, регион находится под плотным курированием Вячеслава Викторовича — это факт. Он очень трепетно и бережно относится к родному региону, но говорить, что Володин виноват в их протестной деятельности [странно]. Он не губернатор области. Даже если бы он там руководил, то характер протеста зависит от людей, которые участвуют в нем, а не от губернатора.

Руководитель региона может вводить протест в те или иные рамки, но не запрещать его. У нас демократическая страна. Если даже эти заявления имели целью подколоть Володина, нанести ему какой-то удар, то они однозначно прошли мимо. Скорее выступление Зюганова и Жириновского можно назвать внутренней перепалкой, которой они решали свои внутрикорпоративные задачи.

— Почему Жириновский атаковал Валерия Рашкина, первого секретаря московского горкома КПРФ?

— Он всегда нападает на коммунистов. Сейчас же коммунисты сильно подставились. В том числе своей поддержкой Навального, которая у них наблюдается почти повсеместно в регионах. Электорат Зюганова является основой массовок Навального на местах, пускай и жидких.

В регионах между активными коммунистами и активными «навальнистами» часто можно ставить знак равенства. В Чите, например, 30 коммунистов выходят в том числе и на акции Навального. Конечно, Жириновский все это видит и нападает на Рашкина, который координирует протестующих и коммунистов. Вот эта атака на КПРФ приподнимает ЛДПР. Люди, которые за патриотов, но против переворотов и союза с Навальным, могут реально отваливаться от Зюганова. Им не нужен майдан, им необходима сильная Россия. И если для них Жириновский лучше коммунистов, а это так и есть сейчас, то происходит некоторый переход электората.

«Похоже, что Навальный, когда вернулся, не рассчитывал на то, что его задержат. Ему казалось, что он неприкосновенный. Это привело к тому, что людей выводили неподготовленными» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Протестная движуха совершенно не выгодна КПРФ»

— По-вашему, какая сила лучше использует зимние протесты?

— Везде есть свои нюансы и частности. Здесь судить можно только глобально. Протестная движуха совершенно не выгодна КПРФ. Да, есть часть электората — это люди сумасшедшие и антироссийски настроенные, — которая будет рада любому майдану у нас. Но это не базовый электорат КПРФ. И коммунисты, которые пытаются поднять ништяки с такого дела, наоборот, себя топят. В результате от них уходят люди. Отсутствие полного прямого осуждения, несмотря на то, что Зюганов запретил выходить, является фактором, способствующим оттоку электората. Они это понимают, но не хотят отказываться от использования подобных товарищей. Потому что актив КПРФ — это люди, которые раздают листовки, бесплатно агитируют, являются истинными злобными коммунистами. Но проблема в том, что такой актив гораздо уже, чем электорат.

Потакая данному активу, партия потакает двурушникам. Она идет в соответствии с их сленгом на «соглашательскую позицию». На самом деле это для коммунистов довольно-таки неприятно, поскольку блокирует расширение электората.

Что касается либеральных сил — и их глобально это напрягает. Это протест интеллигенции и группы радикалов, группы молодых идиотов и части коммунистов — он очень узок. По стране это вряд ли больше 100 тысяч человек, это не электорат. Даже если их собрать вместе, это не избиратели из-за своей узколобости, это они не способны никого экспортировать в ряды той или иной политической силы. А вот отвратить могут.

— Ну есть позиция, что это протесты мирные, не антигосударственные, а патриотичные в том плане, что их участники обладают пассионарностью. Они точно не будут спать, и, вероятно, многим хочется как раз получить их в свои ряды.

— Это ваша точка зрения?

— Такая точка зрения есть, ее многие придерживаются.

— Если это ваша точка зрения, то она имеет право на существование. Если это точка зрения серьезного политического эксперта, то покажите мне этого идиота, потому что по социологии, по всем политическим исследованиям, по исследованиям электората это не бьется с реальностью. Никто не считает таких людей патриотами, кроме них самих. Они могут сколько угодно о патриотизме рассказывать, но те 86 процентов населения, которые являются составной частью крымского консенсуса, смотрят на них как на банальных предателей. Любой патриот, который будет говорить об их патриотизме, — это жулик.

— Что скажете про пассионарность? Они перехватили повестку зимой на месяц точно.

— Выход на улицу — это не всегда свидетельство того, что ты пассионарен, а твой оппонент не пассионарен. Просто других возможностей заявить о себе они не видели, вот и выходили на улицы. Слишком большой цейтнот, слишком большая агрессия, слишком большая агрессия из-за задержаний их лидеров. Вот и все. Не надо строить здесь каких-то иллюзий.

— Говорят, что это все было преждевременно, задолго до выборов.

— К выборам о Навальном вообще все забыли бы, так что если выходить, то надо было это делать сейчас. Да, холодно, это процентов на 40–50 сократило число тех, кто готов выйти. Это неважно, это не то количество, которое могло бы напрячь государство или сделать людей привлекательными для политических партий. Это крайне токсичный актив.

— То есть Навальный правильно сделал, что так быстро вернулся, иначе бы про него забыли?

— Вопрос сложный. Что значит правильно? В его логике он вернулся не вовремя. Ему нужно было еще подождать. Если он вернулся сейчас, значит, он уже просто не мог находиться в Германии. А так ему следовало ждать по нескольким причинам. Во-первых, из-за инаугурации Байдена. Внимание западных СМИ оказалось отвлечено от Навального. Надо выбирать другие события, которые не перебили бы такую новость для мировой аудитории. Во-вторых, это погода. Выходить на митинги в апреле или в январе — разные вещи. Особенно в Чите. В-третьих, похоже, что Навальный, когда вернулся, не рассчитывал на то, что его задержат. Ему казалось, что он неприкосновенный. Это привело к тому, что людей выводили неподготовленными.

«Главное, что нужно понимать, — кампания в округе стоит денег. Минимальная сумма для прошлых выборов, которую я рассчитывал, правда, немного ошибся в бо́льшую сторону, — это 50 миллионов рублей» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Ценность депутатского мандата представляется сомнительной в связи с драконовскими порядками в Госдуме»

— Что можете сказать о борьбе за одномандатные округа?

— Главное, что нужно понимать, — кампания в округе стоит денег. Минимальная сумма для прошлых выборов, которую я рассчитывал, правда, немного ошибся в большую сторону, — это 50 миллионов рублей. Ситуация сегодня примерно такая же. Может быть, немного меньше требуется. 

Так вот, честно признаемся, что людей, готовых потратить такие деньги, в нашей стране достаточно много, но готовых потратить на политику — гораздо меньше, готовых при этом выйти еще с открытым забралом и электорально заработать — еще меньше. То есть мы говорим о региональной суперэлите в борьбе за депутатский мандат, ценность которого за последние пять лет ничуть не выросла и представляется довольно сомнительной в связи с драконовскими порядками, которые Вячеслав Викторович Володин завел в Госдуме. В этом контексте список людей, готовых вложиться в кампанию по каждому региону, неплохо известен.

Ждать, что как чертик из табакерки вылезет какой-то человек, который тут же соберет донатами миллиарды миллионов и изберется в Госдуму, а там образует фракцию независимых депутатов, потом переманит других депутатов, а потом сместит спикера, которым будет тот же Володин, — это фантастическая история, она прикольная, но нереализуемая.

— Возможно, малые партии, «Новые люди».

— «Новые люди» — проект хороший. Если у руководства партии хватит ресурсов человеческих, денег и энергии, эта партия может пройти, получить 5 процентов. У них есть шансы и на один-два одномандатных округа однозначно. Для Нечаева цель, конечно, список, а не один-два мандата.

«Зеленые» и «Танчики» не имеют перспектив пройти. Электорально группы, которые их поддерживают, очень узкие. Частично они пересекаются с другими партиями.

— Помогут ли снизить затраты на выборы новые инструменты? TikTok, соцсети и так далее. Интересно ли это политтехнологам?

— Да, интересно, а после того, когда хотя бы половину подписей разрешат собирать электронно, это должно существенно снизить, с одной стороны, расходы на сбор подписей и повысить роль соцсетей — с другой. Технологии способны изменить как образ партии, так и представления электората. Но не в ближайший год. Это стратегическая тема, а не тактическая.