Спектакль начинается под лестницей. Гостей просят занять место у стены. Основной свет гаснет. На канделябрах загораются красные лампы, и под низкий гул выходят молодые люди в темных одеждах и с густыми белилами на лицах Спектакль начинается под лестницей. Гостей просят занять место у стены. Основной свет гаснет. На канделябрах загораются красные лампы, и под низкий гул выходят молодые люди в темных одеждах и с густыми белилами на лицах Фото: Рамис Назмиев / пресс-служба театра им. Тинчурина

Говорят ли гости на татарском

Когда речь идет о реальном человеке, который к тому же внес колоссальный вклад в культуру республики, трудно отделаться от нависшего груза ответственности. Но и поставить традиционный спектакль о великом татарском композиторе Салихе Сайдашеве значило бы собственноручно приклеить себе на афишу маркировку «скучно» аккурат рядом со словом «премьера». Но творческий дуэт режиссера Резеды Гариповой и поэтессы Луизы Янсуар (недавно ставшей директором Татарского ТЮЗа им. Кариева) выбрал максимально верный способ — иммерсивный спектакль. Его премьера состоялась еще в декабре 2020 года. Так что к фестивальному показу на «Наурузе» постановка обросла «мясом», как говорят на профессиональном жаргоне.

Для начала на входе юные капельдинеры в национальных костюмах интересуются, говорят ли гости на татарском, и в случае отрицательного ответа отправляют за наушниками. Здесь же возникает небольшая сложность — спектакль разбросан по всему театру, а сигнал оборудования добивает не до каждого его уголка. Поэтому, чтобы русскоговорящие понимали происходящее, им дают распечатанное либретто двух сцен.

Спектакль начинается под лестницей. Гостей просят занять место у стены. Основной свет гаснет. На канделябрах загораются красные лампы, и под низкий гул выходят молодые люди в темных одеждах и с густыми белилами на лицах. Четыре девушки образуют круг таким образом, чтобы пронзительный взгляд каждой видели все без исключения. Кто-то мог подумать, что спектакль уже начался. Но это лишь эпиграф, настраивающий театральных путников на правильный лад. Никаких телефонов. Никаких переговоров. Никакого шума. В противном случае бледные стражи станут грозно шипеть на нарушителя. На ближайший час зрители принадлежат театру: его комнатам, стенам, законам.

К реальности возвращает внезапно появляющаяся медсестра Айсылу Мусаллямова. Она суетится, закрывает ставни от разбушевавшейся метели, заботливо вытирает одному из Сайдашей лоб К реальности возвращает внезапно появляющаяся медсестра Айсылу Мусаллямова. Она суетится, закрывает ставни от разбушевавшейся метели, заботливо вытирает одному из Сайдашей лоб Фото: Рамис Назмиев / пресс-служба театра им. Тинчурина

«Каждая из сцен — предсмертная агония»

20 послушных путников выводят из-под лестницы и провожают в первые распахнутые двери. В небольшом зале такой же приглушенный свет. Только красные канделябры настраивают на что-то мистическое. Тут же, среди возведенных белых колонн, ходят четверо одинаковых мужчин (Артем Пискунов, Ильнур Байназаров, Зульфат Закиров и Айдар Фатхрахманов). Все одеты в одинаковые светлые костюмы, широкополые шляпы. Это и есть Сайдашев. Только в нескольких проекциях, а на полу лежит пятый (студент КТУ Инсаф Халяутдинов). Он заметно моложе остальных и одет иначе. Все они размноженные личности одного человека. Тревожные, затуманенные, растерянные.

К реальности возвращает внезапно появляющаяся медсестра Айсылу Мусаллямова. Она суетится, закрывает ставни от разбушевавшейся метели, заботливо вытирает одному из Сайдашей лоб. Но смысл здесь еще рано искать. Нас ждет второй сон.

По команде хранителей зрителей уводят в соседнюю комнату. Весь пол устлан разбросанными нотными листками. Их спешно собирает Резеда Саляхова. Чуть позже становится понятно, что она жена Карима Тинчурина Захида. А ее муж (Ильфак Хафизов) в истерике носится по 5 кв. м, пряча под длинным пальто пояс со взрывчаткой. Сайдашев тоже тут: сидит за разрушенным пианино и тихонько наигрывает свои знаменитые мелодии. А в самой глубине в железной бочке сидит еще один персонаж (Рустем Гайзуллин). У него кожаный плащ, фуражка и высокие сапоги. Вряд ли у кого остались сомнения, что «мужчина, сидящий в бочке» не относится к карательным органам.

Сны все больше напоминают кошмары: темные, громкие, оборванные воспоминания. Они не стремятся рассказать о событии. В них пульсирует боль, страх и ненависть. Сны длятся недолго. Может, минут 7. Внезапный звук гонга ненадолго выводит тебя из забвения, чтобы погрузиться в следующий сон на парадной лестнице, в зрительном зале, на сцене, в служебной каморке.

Расщепленная личность Сайдашева ведет нас по этапам своего триумфа, народной любви, нескончаемого творчества, а затем — забвению, обвинениям, отлучению от театра.

«Для себя с Луизой мы решили, что каждая из сцен — предсмертная агония. О чем может думать человек на пороге смерти и какие мысли ему приходят, какие ключевые болевые точки могут прийти в его голову», — рассказывает Гарипова.

Расщепленная личность Сайдашева ведет нас по этапам своего триумфа, народной любви, нескончаемого творчества, а затем — забвению, обвинениям, отлучению от театра Расщепленная личность Сайдашева ведет нас по этапам своего триумфа, народной любви, нескончаемого творчества, а затем — забвению, обвинениям, отлучению от театра Фото: Рамис Назмиев / пресс-служба театра им. Тинчурина

Если вы что-то не знали о Сайдашеве

Одна из самых впечатляющих частей лабиринта — танго в зрительном зале. Его танцуют Альбина Гашигуллина и Салават Хабибуллин. А в то же время гигантские афиши спектаклей «Галиябану», «Голубая шаль», «Наемщик», музыку к которым написал Сайдашев, сменяются номерами статей, доносов, уничтожающих жизнь композитора.

«Он пишет ужасную музыку. В ней нет ничего достойного. Ему нет места в прославленном театре. Кто же это?» — игриво спрашивают взрослые Сайдаши у маленького себя, на лбу которого приклеено имя композитора. Униженный, раздавленный, незаслуженно выгнанный.

Череда рваных снов доходит до кульминации в предпоследнем зале, где во всю высоту комнаты сооружен светлый костюм Сайдашева как символ честности и непорочности музыканта. Силами художника-постановщика Ильшата Вильданова гигантский пиджак окружен дюжиной таких же манекенов, среди которых бьет чечетку одна из личностей Сайдашева.

По легенде, чтобы не сойти с ума, он каждый день выходил из дома, одетый и выбритый, словно на работу. Доходил до родного театра и останавливался, глядя на афиши. «Как бы они ни старались его запятнать, этот костюм чист. Как и я», — декламирует композитор.

Спектакль идет на татарском, а синхронный перевод почти все время отставал от происходящего Спектакль идет на татарском, а синхронный перевод почти все время отставал от происходящего Фото: Рамис Назмиев / пресс-служба театра им. Тинчурина

Спектакль идет на татарском, а синхронный перевод почти все время отставал от происходящего. Но весь час можно спокойно провести без наушника. «Сайдаш. Бессонница» взывает к чувствам, пытается вывернуть душу гения наружу, показать его метания, страхи, боль. Здесь слова излишни. Они обрамляют хрупкую режиссуру, дают дополнительные ориентиры.

«Мы хотели создать спектакль, после которого молодым людям захочется открыть „Википедию“ и прочитать о Салихе Сайдашеве. Нажать play и прослушать его произведения, понять для себя, что же мы все-таки хотели донести до зрителя», — указывает Гарипова.

Если вы что-то знали о Сайдашеве — прекрасно. Факты из жизни композитора получат эмоциональные краски. А если вы ничего не знали о нем — тоже прекрасно. Потому что непременно захочется открыть интернет, чтобы понять, отчего этому талантливому человеку было так больно. За что его так мучили?

В любом случае этот необычный спектакль — выход за комфортные рамки, в которых живет репертуарный театр. И для актеров — хороший тренинг, и для зрителей — новый язык.