«Рада, что не попала к Билану, сказали бы: блат»: участница «Голоса» из Пестрецов 10 лет отбиралась на шоу

Марина Моисеева: «На самом деле, в «Голос» я ходила все 10 сезонов. И в один из них даже попала в слепые прослушивания, но ко мне не повернулись» Фото предоставлено Людмилой Сурковой

«Я все 10 лет ходила, чтобы получить метку «Голоса»

— Вы произвели настоящий фурор на слепых прослушиваниях «Голоса». Почему вообще решили туда идти?

— На самом деле, в «Голос» я ходила все 10 сезонов. И в один из них даже попала в слепые прослушивания, но ко мне не повернулись. Впрочем, меня это не остановило, и я пробовала идти в каждый следующий сезон. 

— А до слепых прослушиваний существует еще кастинг?

— Да, причем очень жесткий. Отбор идет из многих тысяч. А до этапа телевизионных съемок надо оставить около сотни исполнителей. У меня получилось пройти первый этап в 7-м сезоне и сейчас, в 10-м, спустя три года. Я буквально влетела в «Голос». Иначе не могу сказать.

— Так трудно было?

— Очень. Мы пели десятками. После того, как все закончили, к нам вышла редактор и сказала: «Сейчас я назову две фамилии. Вы будете перепевать». Моей среди них не было. Я уже расстроилась. Переобуваю туфли в гримерке — и вдруг редактор выбегает и кричит мою фамилию! Я быстро, буквально налету, надеваю вновь туфли, достаю гитару, мне крепят датчик. Мы мчимся через весь ангар, на вздохе я влетаю в комнату и начинаю петь What’s Up 4 группы Non Blondes. Потом меня спросили, участвовала ли я в 7-м сезоне. А у меня была песня Аллы Пугачевой «Я пою». Они подумали немного и сразу сказали: «Хорошо. На этом „Голосе“ ты будешь петь What’s Up».

— 10 лет попыток — это целая жизнь. Вы анализировали как-то это время?

— Конечно. То я простывала, то где-то что-то не дотягивала. В 7-м, например, на прослушиваниях пела песню Pink — Just Give Me a Reason, — но на слепые мне посоветовали Пугачеву, и песня не сработала.

— А зачем вам, профессиональной певице, вообще понадобился проект?

— Каждый раз «Голос» звучал в моей работе. 20 лет у нас существует кавер-бэнд, который является огромной частью моей жизни. И в свое время мы были номером один в Москве. Но тут вышел проект «Голос», появилось огромное количество конкурентов. Сначала я этого не ощущала, а потом стала обращать внимание. И кругом — как клеймо: участник проекта «Голос», певец из «Голоса», финалист «Голоса»... А заказчику, который берет твой бэнд на мероприятие, не так важно, насколько он хорош, а вот регалии — другое дело. Пусть они существуют всего год-два, но зато певцы из проекта. Поэтому я все 10 лет ходила, чтобы получить метку «Голоса». Но сейчас что-то изменилось. Мне хочется, чтобы к 50 годам люди узнали обо мне как о певице Марине Моисеевой.

«Могу со всей честностью сказать, что на Александра Борисовича я никак не рассчитывала. Может, Билан. Но Градский… совсем нет. А когда он повернулся, меня прямо разорвало на сцене» Фото: © Илья Питалев, РИА «Новости»

«Градский разбирается абсолютно во всем»

— Сейчас вы ее получили. Более того, попали в команду Градского!

— Могу со всей честностью сказать, что на Александра Борисовича я никак не рассчитывала. Может, Билан. Но Градский… совсем нет. А когда он повернулся, меня прямо разорвало на сцене.

— Градский  действительно такой могучий, каким кажется с экрана?

— Да, абсолютно. Он очень большой. В метафизическом плане. С ним хочется просто рядом посидеть, прикоснуться, послушать. Достаточно одной лишь встречи — и ты понимаешь: перед тобой всемогущий человек. Несмотря на его возраст, внутри он очень молод. 

— Какие наставления он вам давал?

— Очень точные и личные. Даже я, взрослая женщина, вроде опытная певица, чувствую с ним себя маленькой девочкой. И мне это даже нравится. Он объясняет очень правильные вещи от музыки до костюма. Это поражает. Градский разбирается абсолютно во всем.

«Очень хорошо, что не Дима повернулся. Вдруг люди подумали бы, что это блат» Фото: © Алексей Майшев, РИА «Новости»

«Мы ему кричали: «Витька, кем будешь, когда вырастешь?» А он отвечал с гордо поднятой головой: «Я буду алтистом!» 

— Во время слепых прослушиваний вы рассказали, что выросли вместе с Димой Биланом, видели его совсем маленьким мальчиком. Что это была за история?

— Очень хорошо, что не Дима повернулся. Вдруг люди подумали бы, что это блат. Я родилась в Пестрецах, в 45 километрах от Казани. У нас там есть река Меша. Так вот, на эту речку все ходили в детстве. Нам было лет по 13, а Диме, который на тот момент был еще Витей (настоящее имя Димы Билана — Виктор Белан — прим. ред.), — всего три или четыре. Если я правильно помню, у него там живет мама и бабушка. А дом их был как раз рядом с рекой. И бабушка частенько водила маленького внука туда купаться. Он всегда очень гордился собой, что, конечно, привлекало внимание. Мы ему кричали: «Витька, кем будешь, когда вырастешь?» А он отвечал с гордо поднятой головой: «Я буду алтистом!» 

Конечно, я и понятия не имела, что это Дима Билан. Мне мама рассказала. Он был очень красивым ребенком, смуглым, большеглазым. Все на него всегда внимание обращали.

— А вы-то как петь начали?

— Я, наверное, тоже, как Билан, — с детства. Моя мама работала во Дворце культуры в Пестрецах. Она преподавала хореографию и прекрасно пела. А ее мама, моя бабушка, была профессиональной певицей и пела на всех языках Поволжья: на удмуртском, марийском, татарском, башкирском. Но она рано ушла из жизни, и мама в пять лет попала в детдом. Там ей рассказали, кем была бабушка. Так что можно сказать, что пение у нас в крови. 

Но есть забавная история, как у меня обнаружили вокальные данные. Мама частенько брала меня с собой на работу, и однажды она попросила баяниста, который аккомпанировал ей на уроках хореографии, меня прослушать. Все ушли обедать, а Валерий Губочкин, дядя Валера, стал прослушивать. И он сказал потом маме, мол, у Маринки идеальный слух. Он начал заниматься со мной, я пела под баян, выступала на пестречинских концертах.

— А первое выступление помните?

— Да, там была очень сложная песня о маме. Мне было лет 7. Очень много куплетов, речитатива. Помню, как выхожу на сцену в пестречинском ДК — полный зал, все хлопают. И я растерялась. Начала петь не в той тональности. Дядя Валера попытался мне подсказать, но это меня только сильнее напугало. Я расплакалась и убежала за сцену. А там меня очень поддержала мама. Она сказала, что никогда нельзя сдаваться, и попросила выйти на сцену последним номером концерта. Именно в этом момент я поняла, что буду заниматься музыкой всю жизнь и что это действительно нужно людям. 

«Если все девочки носили длинные волосы, то я брила голову наголо. Я часто дралась, но всегда за справедливость, спасала животных, которых мальчишки обижали. За девчонок заступалась. Мне не нравилось, когда обижают слабых» Фото предоставлено Сурковой Людмилой

«Когда жила в Татарстане, пела песни Шерил Кроу и AC/DC» 

— И вы получили музыкальное образование?

— Нет, хореографическое. Я уехала в Казань, отучилась в РДНТ (Районный дом народного творчества) и преподавала детям в ДК народный и современный танец в собственном ансамбле «Мистерия». Но петь я все равно продолжала, правда, на полном энтузиазме, потому что зарабатывала я танцами.

А так я всегда была довольно проблемным ребенком. Все время протестовала. Если все девочки носили длинные волосы, то я брила голову наголо. Я часто дралась, но всегда за справедливость, спасала животных, которых мальчишки обижали. За девчонок заступалась. Мне не нравилось, когда обижают слабых. Мы часто переезжали, и я меняла школы. А когда вернулись из Мурманской области обратно в Пестрецы, у меня был уже ирокез, который я к тому же выкрасила зеленкой. 

— Панк в селе на 8 тысяч жителей?

— Да, абсолютно. Школа в шоке. Я и форму не носила. У меня была своя одежда. И управу на меня найти не могли. Все делала по-своему. Но при этом все творческие конкурсы проходили только с моим участием.

— А когда вы окончательно поняли, что станете певицей?

— Это было в Нижнекамске. Я прожила там пять лет. Днем преподавала детям хореографию, а вечером пела в ресторане. Групп было так много, что к концу дня у меня совершенно садился голос. Пришлось выбирать: становиться певицей или оставаться хореографом. Тяжелое решение. Когда это услышали мои дети из коллектива, у них началась истерика. Так я стала именно певицей. Причем хорошо преуспела: выступала на всех мероприятиях, даже у администрации города. 

— Меня поражает, что в этой жизненной цепочке нет консерватории или музыкального училища. При том, что Александр Борисович Градский на слепых прослушиваниях особенно выделил ваш профессионализм, мощность голоса, чистые верха. Неужели все сама и без учителей?

— Да, так получилось. Но единственный раз я обратилась к педагогу, когда уже жила в Москве много лет. У меня стал быстро садиться голос, когда я начала петь с музыкантами. Это сейчас бэнд выходит на два сета — и всё, а раньше на корпоративных мероприятиях музыканты играли до победного. Это сильно давило на связки. Мне требовался педагог. И я случайно в интернете наткнулась на номер Анны Давыдовны Ривкинд. Звоню ей, трубку снимает женщина с глубоким низким поставленным голосом и первым же делом спрашивает у меня: «Вы где-нибудь учились?» А я так боялась сказать «нигде», что замолчала. Вдруг не возьмет. А потом тихонько призналась. И она ответила: «Слава богу». А у нее многие звезды нашей эстрады занимались, даже Филипп Киркоров. Она преподавала в Гнесинке долгие годы, но ушла оттуда, потому что считала их методику неправильной. Анна Давыдовна открыла мне многие секреты вокала. К сожалению, она ушла недавно, как и моя мама. Это были две главные женщины в моей жизни. 

Кстати, она тоже готовила меня в «Голос» и все время поражалась, что я не прохожу. Как бы я хотела, чтобы она дожила до этого момента, чтобы увидела слепые прослушивания.

— Вы можете назвать себя татарской певицей?

— Нет, и никогда ей не была. Даже когда жила в Татарстане, пела песни Шерил Кроу и AC/DC. Меня мало кто понимал тогда. 

— Проект подарил людям как минимум двух ярчайших исполнительниц — Дину Гарипова и Эльмиру Калимуллину. Можете представить сейчас себя в их рядах?

— Я никогда не пела на татарском. На английском, индийском, узбекском, даже на арабском учила песни. Но татарская мелизматика настолько сложная, что надо с детства этим дышать. Во мне только 25 процентов татарской крови. Моя мама была наполовину татаркой. Но я очень надеюсь, что когда-нибудь смогу освоить это мастерство.