Рустем Шайахметов: «Даже если бы «Башнефть» полностью отошла кому-то, это не самое важное»

«Я бы не стал говорить, что Башкортостан был экономически сильнее. Правильнее будет сказать, что у него определенные позиции были лучше, это действительно так» Фото: www.bashkortostan.ru

«Этнократия в Башкортостане до сих пор присутствует, просто ее возможности значительно сузились»

— Рустем Раисович, не так давно спикер Госдумы РФ Вячеслав Володин задал депутатам вопрос: почему Татарстан вышел вперед, если изначально «Башкортостан экономически был сильнее и возможностей у него имелось больше»? Якобы если депутаты найдут ответ на этот вопрос, то поймут, зачем нужен скандальный закон о региональной власти. Как вы считаете, почему Татарстану удалось обойти «изначально более сильный» Башкортостан?

— Во-первых, я бы не стал говорить, что Башкортостан был экономически сильнее. Правильнее будет сказать, что у него определенные позиции были лучше, это действительно так. Но речь идет о разнице в 3–5 процентов, это незначительно.

Татарстан вышел вперед за счет того, что у вас принимались и принимаются в целом более просчитанные решения. А в Башкортостане руководство принимало больше произвольных решений. Вместе с тем в обеих республиках оно серьезно относилось к вертикали власти и обеспечивало исполнение принятых решений. Это касается и прошлого, и настоящего.

Еще раз подчеркну, что исполнительская дисциплина у нас в республике тоже достаточно высокая. Но в Татарстане решения больше просчитаны с точки зрения экономики и социальных последствий. Здесь нам есть чему поучиться. В свое время наш премьер-министр Андрей Назаров сказал: «То, что Татарстан вырвался вперед, не столько достижение Татарстана, сколько упущение Башкортостана». С этим я совершенно согласен, потому что мы приняли много стратегических решений не в том направлении.

— Какие именно решения?

— Речь о том, что мы решили оставаться на уже существующей базе: нефть, нефтехимия, сельское хозяйство. Они сейчас важны, но не являются драйверами ускоренного развития. Сегодня нужно делать упор на цифровые технологии, биотехнологии; в Башкортостане можно развивать органическое земледелие, туризм и медицинский туризм и так далее. Но у нас этим никто не занимается, вернее, подходят к такому слишком формально.

— А вы не связываете экономическое отставание с неоднократной сменой власти в регионе?

— Это тоже повлияло, потому что система передачи власти была не самой лучшей. Скажу так: в Татарстане больше уважают своих предшественников, чем у нас, здесь. Я не хочу сказать, что они все белые и пушистые, но без уважения к ним формируется неуважение к новым руководителям. Надо помнить все: и хорошее, и нехорошее. У предыдущих руководителей Башкортостана было много такого, что следовало бы продолжить.

— Есть точка зрения, транслируемая частью политической элиты в Башкортостане, что потеря контроля над «Башнефтью» и смена руководства республики имеют для нее и позитивные последствия. В частности, якобы удалось избавиться от так называемой этнократии. И наоборот, в Татарстане устойчиво мнение, что этнократия — это хорошо: дескать, местные кланы сами здесь живут и не допустят кризисов, на что способны варяги.

— Этнократия в Башкортостане до сих пор присутствует, просто ее возможности значительно сузились. Вообще, я считаю, что неважно, кто является собственником того или иного актива, главное, чтобы он эффективно работал, приносил доходы бюджету и решал проблемы занятости, экологии и так далее. Даже если бы «Башнефть» полностью отошла кому-то, это не самое важное. Главное, чтобы у нас была экономическая система, которая решала бы наши проблемы. В Татарстане многое завязано на «Татнефти», но если взять доходы, то они ведь идут не только от нее. Тот же малый бизнес приносит Татарстану в 3 раза больше, чем Башкортостану. Это значит, что у вас больше эффективности в поддержке малого бизнеса. Поступления НДФЛ тоже больше. И я не думаю, что серый сектор у нас больше развит, чем в Татарстане. Это значит, что люди действительно в РТ получают больше, чем у нас, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

«Даже если бы «Башнефть» полностью отошла кому-то, это не самое важное. Главное, чтобы у нас была экономическая система, которая решала бы наши проблемы» Фото: glavarb.ru

«Мы цепляемся за старое, что такое «Башнефть» и «Татнефть» — система, созданная нашими отцами и дедами»

— То есть вы не считаете потерю республикой контроля над «Башнефтью» и отстранение от власти клана Рахимова каким-то Рубиконом, который кардинально изменил республику?

— Понимаете, мы цепляемся за старое, что такое «Башнефть» и «Татнефть» — система, созданная нашими отцами и дедами. Мы данную систему поддерживаем, и она дает доход. Но доля нефтегазового комплекса во всем мире падает. К примеру, у вас есть хороший проект KazanExpress. Если я не ошибаюсь, он за год увеличил свои объемы кратно. Значит, он и налоговые платежи во столько же раз увеличил. Таких «единорогов» у нас в Башкортостане нет, а они должны быть, и тогда у нас начнет хорошо развиваться экономика.

— Когда оказались проданы предприятия ТАИФа, некоторыми в Татарстане это было воспринято панически: «все пропало», «Татнефть» станет следующей, все пойдет по сценарию Башкортостана. С вашей точки зрения, если я правильно понимаю, ничего не пропадет даже в этом случае, просто надо развивать новые отрасли.

— Совершенно верно. Посмотрите, как Сингапур ускоренно развивается и за счет чего. В 70-е годы он активно развивал нефтепереработку, нефтехимию. А потом срочно перешел на цифровые технологии, и теперь IT-технологии их хорошо кормят. А сейчас они ускоренно развивают биотехнологии, и лет через 20 последние Сингапур будут кормить лучше, чем нефтегазовый комплекс. Нам тоже надо идти вперед и смотреть, что в мире развивается.

— Но нефтяные деньги не будут лишними, чтобы развивать все эти новые направления.

— Любые деньги нелишние.

— Но все-таки вы видите связь между уменьшением социальных расходов и пертурбациями во власти Башкортостана? Условно, что при Рахимове социальные обязательства выполнялись лучше, чем при Хамитове или Хабирове.

— При Рахимове было больше власти и больше денег оставалось в регионах. Многие федеральные структуры тогда финансировались за счет республиканских средств, а теперь их содержит федеральный центр. Сейчас 40 процентов доходов бюджета Башкортостана (70 миллиардов) — это федеральная помощь. У вас меньше, 48 миллиардов, если я не ошибаюсь. Нам федералы помогают больше, чем Татарстану.

— Можно сказать, что преемственность татарстанской политической власти конвертируется в экономическое развитие?

— Скорее важно сохранение преемственности экономической политики даже при смене политической власти. Ускоренное развитие любой территории определяется развитием инфраструктуры. А это долгоиграющая вещь. Ты сегодня тратишь, через 5–7 лет все будет возведено, а экономическая эффективность наступит через 15 лет. Такая преемственность развития инфраструктуры и экономической политики привела к тому результату, который имеет Татарстан. Экономика — это большой корабль, который нельзя взять и резко ускорить. Башкортостану тоже надо что-то предпринимать, но стратегических решений я не вижу. У нас больше эмоциональных и произвольных решений, которые бьют по следствиям, а не по причинам.

Например, у нас много говорят об объединении университетов и создании кампуса. Но даже если мы в Башкортостане будем выпускать суперспециалистов и не предложим места согласно их компетенциям, то они уедут. А за экспорт специалистов никто не платит. Нужны инновационные площадки, а для этого, в свою очередь, необходимы четкие цели и задачи. Как с Иннополисом, где достаточно четко все было описано с самого начала. В ОЭЗ средняя зарплата сейчас 120 тысяч рублей. Это хорошие деньги, потому молодежь там остается.

А у нас создают кампус. Но, оттого что студенты будут хорошо жить во время учебы, они не станут оставаться в Башкортостане по ее завершении. У нас многие уезжают в Татарстан, Москву, Питер, Самару, Нижний Новгород. Важны условия работы и проживания. Я сам уфимец в третьем поколении и очень люблю Уфу, но признаю, что в Казани более комфортная городская среда.

— Комфортная городская среда в Казани создана в большой степени привлечением федеральных денег под крупные спортивные проекты.

— А кто мешал Башкортостану?

— Вы согласны, что Татарстан лучше лоббирует свои интересы на федеральном уровне?

— Соглашусь. В свое время я руководил Торгово-промышленной палатой республики и сталкивался с тем, как государственные органы Татарстана лоббировали свои интересы в федеральных структурах. Очень хорошо справлялись и 20 лет назад, и сейчас. Понимаете, в РТ лучше решается вопрос коммерциализации. Ведь одно дело — реализовать проект, другое — потом его поддерживать. Например, сравните набережные Казани и Уфы. У нас в нее вложили уже свыше 12 миллиардов рублей, но это мертвая зона, там нет транспортной доступности, и она теперь генерирует убытки. А набережная Казани генерирует доходы.

— Неужели это не очевидно для администрации Хабирова?

— Я сталкиваюсь со многими из них по работе и могу сказать, что они больше ориентированы на то, чтобы точно в срок исполнить указание главы. А последствия их мало волнуют. Сказали построить — построят, на этом все.

«Недавно приняли два закона, которые предоставляют «Башнефти» налоговые льготы на 3,2 миллиарда рублей. На эти деньги тоже можно было бы что-то создать» Фото: © Кирилл Каллиников, РИА «Новости»

«Ощущение, что Хабиров рассчитывал выехать за счет высокой исполнительской дисциплины, но в экономике нельзя просто махать руками»

— Когда Хабиров вступал в должность в 2019 году, то ставил задачу к 2024-му ввести республику в пятерку регионов по инновационному развитию и увеличить валовый региональный продукт до 2 триллионов. Насколько Башкортостан приближается к этим целям?

— Насчет 2 триллионов — такого мы достигнем. Но это не столько достижение, сколько упущение, ведь у Татарстана, если я не ошибаюсь, будет порядка 3 триллионов уже в этом году. Насчет пятерки лидеров — тут нужно учитывать население. Башкортостан — большой регион, по численности 7-й в России. Чтобы войти в пятерку регионов по инновационному развитию, нам надо резко повысить социально-экономическую эффективность. А с этим у нас большие проблемы. У нас очень часто берутся за громкие проекты, не просчитывая, насколько они будут эффективны и нужны. Например, у нас в Уфе есть проект «Восточный выезд», это соединение двух федеральных трасс. Но рядом расположен такой же транспортный коридор, не сильно отличается. Потому 40 миллиардов рублей — это очень большая цена за решение проблемы. Можно было сделать значительно дешевле, а данные деньги направить на совершенно другие нужды. Уфа находится на полуострове, на месте соединения трех рек, и соединение с уфимским полуостровом неудобное. Существующая система уличной дорожной сети очень неэффективна. Есть вариант, который архитекторы предлагают уже около 30 лет, как все это соединить и решить все проблемы. Но на это у нас денег нет, мы их потратили на «Восточный выезд». 3,5 миллиарда рублей будет выплачиваться ежегодно концессионерам по соглашению.

Или другой пример: недавно приняли два закона, которые предоставляют «Башнефти» налоговые льготы на 3,2 миллиарда рублей. На эти деньги тоже можно было бы что-то создать. И все, кто занимается бюджетом, понимают, что такие льготы предоставляются за счет урезания социальных программ.

— В случае с «Восточным выездом» почему применяется такое экономически неэффективное, по вашим словам, решение, как это объясняется?

— У нас обычно говорят так: «Это очень сложное инженерное сооружение, которое мы сумели создать и решить вместе с тем кучу инженерных и геологических проблем». Но серьезных экономических обоснований нет. Вот сейчас готовится мост через Белую в створе улицы Интернациональной. Из аргументов я услышал только одно: «Ну проект же уже сделали. Надо строить». А этот мост не решает стратегических задач, только локальные. В то же время затраты на его возведение в ценах трехлетней давности — это 24 миллиарда рублей. Я не сомневаюсь, что все будет построено, но эти деньги забрали из других вещей. Например, у нас большой дефицит кадров в здравоохранении. У многих регионов дефицит, но у нас он усугубляется тем, что у нас очень большая доля сельского населения. Треть республики проживает в сельской местности. Если бы эти средства направили туда, качество жизни там бы улучшилось.

— Можно говорить, что в данном случае идет лоббирование интересов строителей?

— Строителям вообще без разницы, где строить. Просто есть бюджет, который надо осваивать. И, вместо того чтобы грамотно оценить, куда потратить деньги, говорят: «А давайте сюда». Чтобы вы понимали, на строительство дорог местного значения в следующем году у нас будет потрачено 3 миллиарда. А эта концессия на строительство «Восточного выезда» станет забирать по 3 миллиарда в год следующие 15–20 лет. В Уфе на строительство дорог потратят 1 миллиард рублей — в 3 раза меньше, чем на эту концессию.

— Возвращаясь к экономическим целям Хабирова, за счет чего он планирует их достигать?

— Как я сказал, у нас делают упор на уже существующие отрасли. Но давайте говорить серьезно: нефть не сможет никому обеспечить высокий потенциал экономического развития. «Зеленая экономика» задает повестку дня. Что касается IT-технологий, то в Татарстане реализуется успешно проект «Иннополис». Так получилось, что я о нем хорошо знаю, и скажу так: это один из лучших проектов в Европе, не только в России. У нас даже близко нет такого проекта. Есть «IQ-парк», очень много мы уже о нем говорим, вложен не один миллиард, а ни одного проекта еще не осуществлено. Это показатель: заявления есть, но путей решения не обозначено. У меня сложилось ощущение, что Хабиров в целом рассчитывал выехать за счет высокой исполнительской дисциплины, которая при Хамитове (предыдущий глава Башкортостана Рустем Хамитов — прим. ред.) действительно была слабой. Но время показывает, что исполнительской дисциплины недостаточно, чтобы повысить экономические показатели. В экономике нельзя просто махать руками, она любит спокойную работу на долгосрочную перспективу.

Хороший пример: в Благовещенске была зарегистрирована компания по производству беспилотников, но в итоге производство беспилотников организовано в Челябинской области. Значит, там условия оказались лучше. Это индикатор эффективности деятельности наших чиновников в данном направлении.

— Цены на сырье и продовольствие сейчас высокие, да и Татарстан построил не только Иннополис, но и нефтеперерабатывающий завод «ТАНЕКО». То есть продолжает вкладываться в «старые» отрасли.

— Существующие отрасли нас кормят, да. Поэтому власти Башкортостана, например, намерены дальше развивать салаватский нефтехимический узел. Но приоритет надо давать новым направлениям. В Татарстане это делается, а в Башкортостане фактически нет.

Сейчас цены на сырье и продовольствие высокие, но это результат того, что перед этим все встало. Произошел дефицит, который отразился на ценах. Сейчас маховик раскручивается, и рынок продавца снова сменится на рынок покупателя. Такие качели всегда будут, но у сырья они особенно амплитудные.

Не надо отворачиваться от старых технологий, но приоритет нужно давать новому. Есть секторы, которые сейчас интенсивно развиваются, нам необходимо успеть туда заскочить, захватить свою долю рынка и потихоньку его отстаивать. Элементарно то же органическое мясо и молоко в 2–3 раза дороже, и оно находит сбыт, потому что люди хотят потреблять здоровую продукцию. В Башкортостане для этого есть экологически чистые районы, но они не брендируются. А если их назвать, к примеру, «Зеленым уголком Урала», то только за счет брендирования можно повысить цену на 15–20 процентов.

«М12 — это очень хороший проект для Татарстана и Екатеринбурга. Она интересна инфраструктурой для автомобилей-беспилотников, которые начнут ездить с 2024 года и снизят себестоимость перевозки на 20–30 процентов» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Комфортность проживания в Уфе ниже, чем у многих городов-миллионников»

— Как вы оцениваете вклад особых экономических зон в развитие экономики Башкортостана? Смогут ли они стать драйвером экономического развития региона?

— Нет. Давайте смотреть, у вас же уже есть работающий пример, самая лучшая такая зона — это «Алабуга» (признана лучшей промышленно-производственной ОЭЗ России в 2020 году — прим. ред.). Там где-то 200 миллиардов инвестиций накоплено за все время ее существования с 2006-го (фактические инвестиции резидентов составили 151,7 млрд рублей — прим. ред.). В то же время у вас объем инвестиций только в этом году порядка 700 миллиардов рублей (минэкономики РТ сообщало о планах привлечь в 2021-м 662,9 млрд рублей инвестиций в основной капитал — прим. ред.). То есть вклад «Алабуги» — это какие-то проценты, он некритичен. Тут нужно скорее смотреть, какие задачи они решают. Если это новые технологии, то да. А если старое производство, которое туда заходит для уменьшения налоговой нагрузки, то это просто легальный уход от налогов, за счет подобного бюджет теряет средства, потому что налоговые преференции в итоге снижают доходы бюджета.

— Тут можно возразить, что зато региону удалось переманить предпринимателя из какого-то другого субъекта.

— Но сумма-то все равно получается незначительной для экономики региона. Другое дело, если это инновационная площадка, которая дает развитие другим компаниям за ее пределами. Как Иннополис: там треть организаций, насколько я знаю, не пользуется преференциями, им больше важна точка локации.

Посмотрите на экспорт компьютерных услуг из Ирландии: это 150 миллиардов долларов, что сопоставимо с экспортом нефти России. Индия экспортирует таких услуг ежегодно на 60 миллиардов долларов, это сопоставимо с нашим экспортом газа. Мы же экспортируем таких услуг на 5 миллиардов долларов. Это меньше 1 процента от мирового экспорта, что значительно меньше доли России в численности населения мира, составляющей около 2 процентов. А ведь у нас очень хорошая школа. Но, к сожалению, в основном мы экспортируем не продукт, а разработчиков. Это самая главная наша болевая точка.

— Вы видите какой-то экономический потенциал в трассе М12, которая пройдет через Башкортостан?

— М12 — это очень хороший проект для Татарстана и Екатеринбурга. Она интересна инфраструктурой для автомобилей-беспилотников, которые начнут ездить с 2024 года и снизят себестоимость перевозки на 20–30 процентов. Она же позволяет создавать автоматизированные логистические центры, что очень выгодно для Татарстана и Екатеринбурга. Создается удобный высокоскоростной транспортный коридор, который позволяет быстро достичь Москвы и Екатеринбурга.

В Башкортостане М12 проходит по периферии республики и не по густонаселенным районам. Там будет 4–6 заправок, которые станут приносить небольшой доход, но основные налоги станут платить структуры, которые расположены не в Башкортостане, поэтому основные налоговые выгоды начнут получать другие регионы. Там будут достаточно крупные вложения, исчисляемые 200 миллиардами рублей, что отметят в статистической отчетности республики, но реальные доходы получат подрядчики, которые, скорее всего, окажутся не из Башкортостана, как и проектанты. Налог на прибыль и прочие налоги получат те регионы, в которых зарегистрированы эти компании.

То, что в 100 километрах от Уфы будет возможность выехать на скоростную трассу, которая позволит быстрее достигнуть Казани и Москвы, — это плюс. Но трасса прокладывается на значительном удалении от Уфы, а значит, создавать логистические центры в Башкортостане будет нецелесообразно, потому что их строят на перекрестье магистралей. В целом улучшения от трассы республика испытает, но они окажутся малозначительными. Поэтому завышенных ожиданий строить не стоит.

— Не усилит ли трасса отток молодежи из региона?

— Люди уезжают, если нет работы здесь, и экономия нескольких часов пути тут никакой роли не сыграет. В конце концов сейчас развивается дистанционная работа, что выводит на первый план вопрос комфортности проживания. А она в Уфе ниже, чем у многих городов-миллионников. Вот это бо́льшая проблема, чем близость трассы М12.

«В 2020-м «Башнефть» даже не вошла в тройку крупнейших налогоплательщиков. Объемы производства снизились с 700 миллиардов до 400 миллиардов рублей» Фото: © Rosneft/ via Globallookpress.com

«Роснефть» просто показала, кто в доме хозяин, а Башкортостан продемонстрировал, что не может отстоять интересы своего населения»

— В прошлом году республика натерпелась из-за резкого сокращения добычи «Башнефти». Если не ошибаюсь, в прежние времена компания обеспечивала 30 процентов поступлений в бюджет республики.

— 28 процентов было в 2018 году. А в 2020-м «Башнефть» даже не вошла в тройку крупнейших налогоплательщиков. Объемы производства снизились с 700 миллиардов до 400 миллиардов рублей.

— По итогам трех кварталов этого года компания показывает прибыль. Какие ожидания для бюджета?

— Официального решения о выплате дивидендов нет, поэтому нельзя сказать, что в 2021 году они будут. В 2022-м есть некие обещания, и запланировано, что от «Башнефти» бюджет получит 5,5–6 миллиардов рублей.

— «Башнефть» не вернется на первое место среди налогоплательщиков в бюджет Башкортостана в ближайшие годы?

— Она будет крупным плательщиком, но свои позиции теряет. И станет дальше терять, если все так же продолжится. А мы им еще налоговые льготы установили на 3,2 миллиарда. У нас в прошлом году крупнейшими налогоплательщиками оказались «Башспирт» и две пивные компании.

— По поводу этой недавней льготы нефтяникам. Для «Роснефти» 3 миллиарда рублей — небольшие деньги, а бюджету бы они пригодились. Зачем депутаты пошли на это, учитывая дефицитный бюджет?

— В данной ситуации «Роснефть» просто показала, кто в доме хозяин. А Башкортостан продемонстрировал слабость региональной власти, которая не может отстоять интересы своего населения. У нас вообще лоббированию крупных корпораций слабо противодействуют. Например, пивным компаниям у нас предоставлено льгот на сумму 200 миллионов рублей в общей сложности. Притом что еще в 2017 году минфин признал, что экономическая эффективность налоговых льгот отсутствует. Тем не менее у нас эти льготы предоставляются, потому что сильно лоббируются. В Татарстане пивным компаниям налоговых льгот нет.

— К вопросу о слабости региональной администрации перед крупными компаниями. УФАС предписало администрации Уфы вернуть застройщику разрешение на строительство 27-этажной высотки, которую ранее остановил сам Радий Хабиров. Трудно представить себе аналогичную ситуацию в Татарстане. Можно считать этот инцидент признаком слабости хабировской администрации?

— Везде должны быть правовые основы. Если мы будем базироваться на эмоциональных принципах, то такие случаи окажутся сплошь и рядом. Это не единственный: у нас есть ситуация с «Башавтотрансом», когда по требованию УФАС отменили ряд документов по распределению маршрутов, также антимонопольная служба нашла нарушения при введении транспортной карты «Алга». Если бы решения принимались в строгом соответствии с действующим законодательством, этого бы не было. УФАС имеет свои ограничения, и я не думаю, что они прямо хотят постройки данного дома. Если честно, этот дом с большими нарушениями, в том числе правовыми, но решение о приостановке было принято таким образом, что для УФАС не оставалось другой возможности.

«Руководство России действительно хочет ускоренного развития. Но для этого нужны несколько иные экономические условия, на которые руководство не готово идти» Фото: kremlin.ru

«Та самостоятельность, которая есть у регионов, позволяет им решать многие вопросы, просто не все хотят этим воспользоваться»

— Не находится ли опережающее развитие регионов в противоречии с курсом федерального центра на централизацию, ведь экономически сильный регион становится более независимым?

— Руководство России действительно хочет ускоренного развития. Но для этого нужны несколько иные экономические условия, на которые оно не готово идти. В то же время та самостоятельность, которая сейчас есть у регионов, на самом деле позволяет им решать многие вопросы, просто далеко не все регионы хотят этим воспользоваться. Федеральный центр не всемогущ. Он не готов менять систему власти, но хочет ускоренного развития. А региональные органы не готовы идти самостоятельно. Их устраивает то, что есть: если что-то случится, федеральный центр их поддержит. Например, та федеральная помощь, которая была оказана регионам в 2020–2021 годах, оказалась значительной. Это говорит о том, что центр регионы не бросит. Потому глава любого региона смотрит в первую очередь на то, что скажет господин Путин, а не население своего региона. Их волнует, чтобы было меньше конфликтов. Но ведь без них развития не бывает.

— То есть вы считаете, что даже в действующей политико-правовой системе у регионов есть определенный люфт для экономического развития, который они не используют?

— Конечно. Система власти на местах так построена, что всех все устраивает: нужно лишь вовремя что-то одобрить или правильно проголосовать, а регион может оставаться середнячком. Башкортостан же середнячок, если смотреть показатели на одного человека. Где-то на 40–50-м месте окажемся.

— Чтобы чиновник смотрел на то, что скажет население региона, а не Путин, нужна демократизация страны.

— Да, но сверху демократию не сделаешь. Вот у нас вроде бы есть оппозиционные партии, коммунисты, ЛДПР, «Справедливая Россия», но они так встроены во власть, что сильно не протестуют: их устраивает как есть. То же самое руководители регионов. Где-то они говорят: «Вот, нам мешают, федеральный центр руки связывает, не позволяет развиваться». Но на самом деле просто оправдывают свое бездействие. То же самое оппозиционные партии. А предложений по реальному пути развития страны я от них не слышал. Это главная проблема. У нас только правительство и руководство страны предлагают какие-то пути, даже «Единая Россия» такого не делает.

— Какой ваш прогноз на ближайшее будущее Татарстана? Учитывая, что продан ТАИФ и принимаются законы, которые сокращают возможности региональной власти.

— Прогнозы, конечно, вещь неблагодарная. Вот у нас есть «Эхо Москвы». Вроде оппозиционное СМИ, но не радикальное: активно встроено в вертикаль и горизонталь власти. То же самое Татарстан: при всей особости он очень удобен федеральному центру как хорошая витрина успехов Российской Федерации. Разрушать ее ни к чему. Естественно, контроль будет более жестким, но особое положение Татарстана сохранится в определенных вещах. А какие-то вещи делать уже не позволят.

— Вариант Башкортостана в Татарстане не реализуется?

— Как бы мы ни были близки, мы очень разные республики, наша история сильно отличается. Поэтому в чем-то мы будем едины, но у каждого окажется свой путь. Насколько станет эффективен Татарстан в новых условиях, я не знаю. У нас ведь политическое поле постоянно выпалывается. СССР обладал большим потенциалом, но с приходом дилетанта Горбачева с его благими намерениями мы разрушились.

Татарстан сегодня действительно хорошо развивается в сравнении с другими регионами России, но не надо забывать, что сама страна отстает от среднемировых темпов роста в 2,5 раза. Поэтому и успехи РТ относительны. По сравнению с мировыми темпами у республики нет опережающего развития.