Вдруг выясняется, что такой приятный уютный комфортный мир, центром которого был ты, как потребитель, больше не существует «Вдруг выясняется, что такой приятный уютный комфортный мир, центром которого был ты как потребитель, больше не существует» Фото: © Igor Russak / dpa / www.globallookpress.com

Травма, которую нельзя загладить

— Наш канал называется «Потерянный рай», мы пишем о том, что мы теряем с уходом старого мира, и приобретаем с приходом новой эпохи. Первый вопрос про потери. Что мы потеряли, в самом общем смысле? Что навсегда ушло из нашей жизни?

— Первое, что теряется, это чувство безопасности. Вдруг оказывается, что всё, что тебя окружает, может превратиться в оружие. Оружие давления, причем не на тебя лично, а, скажем, на правительство твоей страны. То есть если кто-то в Кремле принял какое-то решение, то ты можешь оказаться в ситуации, когда ещё вчера ты пользовался карточкой, а сегодня уже не можешь ей пользоваться.  Это может произойти безотносительно к тому какая была твоя собственная позиция по поводу этого решения, голосовал ты или не голосовал за тех, кто там в Кремле принимал это решение. 

Эта ситуация не уникальна для России. Потеря чувства безопасности по отношению к окружающим тебя вещам повседневного мира происходит везде. Все вдруг поняли, что сегодня Россия поссорилась с Западом, а завтра моя страна или моё правительство тоже с кем-нибудь поссорится или провинится перед кем-нибудь, и выяснится что «это всё» — ничего не стоит.

Никакой Tefal больше о нас не думает, никакого L’Oréal ты больше не достойна, и весь мир больше не будет ждать, пока ты съешь свой йогурт.  Вдруг выясняется, что такой приятный уютный комфортный мир, центром которого был ты, как потребитель, больше не существует. Что от тебя требовалось? Всего-навсего деньги. За «долю малую» тебя возводили в ранг небожителя, ради которого ежесуточно глобальные корпорации вкладывали миллиарды долларов в твой комфорт. Они спали и видели, как сделать так, чтобы обеспечить тебе ещё более комфортное бритье. Но вдруг выясняется, что ты им не нужен. Оказывается, это произошло только потому, что кто-то с кем-то выясняет отношения по вопросу международной безопасности.

Алексей Чадаев. Родился в 1978 году. Кандидат философских наук (культурология). В 1993-м участвовал в обороне Верховного совета РФ после его роспуска указом Ельцина. Был сотрудником группы советников первого вице-премьера правительства РФ Бориса Немцова, заместителем руководителя пресс-службы московского предвыборного штаба СПС, руководителем политического департамента ЦИК ВПП «Единая Россия» со статусом заместителя руководителя ЦИК. В 2011-м ушел с поста руководителя политического департамента партии и замруководителя ЦИК по причине несогласия с позицией президента Дмитрия Медведева по Ливии, в 2012 году вышел из партии.

Доцент Института русской истории РГГУ, учредитель и генеральный директор аналитического центра «Московский регион».

Почему мне так нравится идея «потерянного рая»? Есть практически буквальная аналогия с тем, что написано в Библии. Ведь библейское изгнание не обязательно происходило на физическом уровне. Это не было изгнание из какого-то географического места — Эдема. Изменения произошли в сознании Адама и Евы. До определенного момента они воспринимали то, что их окружает, как рай. Потом они отведали яблоко, и у них открылись глаза.  Затем, Ева дала Адаму айфон, а там блокировка.

Теперь представьте, если волшебным образом вдруг вы просыпаетесь завтра, и всё вернулось на круги своя.  Tefal снова думает о наc круглосуточно вместе с Danon’ом, и вы снова можете есть йогурт, пока «весь мир подождёт». Но ты уже не сможешь этого делать, ты уже будешь помнить, что всё это может вновь исчезнуть. Это травма, которую нельзя загладить. Теперь ты уже знаешь, что в один момент, независимо от тебя, независимо от твоих действий, твоих эмоций, от твоего желания или нежелания, всё это может кончиться. Окружающие тебя вещи стали ненадежными, и даже враждебными. Теперь ты будешь ходить по этому пространству окружающих тебя привычных вещей как по минному полю.

Раньше какой-то слабый отзвук этого чувства был по отношению к твоим персональным данным в цифровом мире.  Ты уже понимал, что воруют пароли, воруют деньги со счетов, что тебя могут прослушивать, агрегировать данные о тебе в каких-то своих целях. Это воспринималось как что-то опасное, но не настолько. По крайней мере, пока ты не имеешь отношения к гос. тайнами или не занимаешься чем-то криминальным.  В общем, никому не были интересны твои последние фоточки с корпоратива или переписки с семью женщинами одновременно, каждой из которых ты пишешь «Здравствуй, моя единственная». Но теперь ты понимаешь, до какой степени виртуальной была эта приватность, и иллюзия безопасности рухнула.

Ползучая украинизация

— Второй вопрос про демократию. На протяжении нескольких последних лет можно наблюдать, как в странах Запада происходит сужение пространства допустимого. Действующего президента банят в соцсетях, травят тех, кто неудачно высказался, закрывают СМИ. Похожие процессы происходят и у нас в стране.  Общество на это практически не реагирует. Куда заведет эта дорога? Неужели о классическом представлении о демократии из учебников можно забыть?

— Мы сейчас живём в такое время, когда анекдоты и мемы становятся реальностью.  Помните старый анекдот про глобус Украины? Теперь он воплощается в действительность.  Мы видим, как западная политическая сфера проходит стадию ползучей украинизации. То, что раньше было характерно для так называемой транзитной периферии демократического мира, становится в порядке вещей и в метрополии.

Например, право на нейтральность. На Украине это право никогда не признавалось. И в девяностые, и в нулевые ты не мог быть посередине, ты должен был обозначить свою позицию, с кем ты.  При этом в традиционной западной политической культуре это одно из важнейших прав.  Право оставаться «вне», право промолчать.

Сегодня мы видим, как это право атакуется. Под ударом не только те, кто публично выступил в поддержку России, но и те, кто просто молчит или осуждает недостаточно громко. Требуют определиться: «с кем вы, мастера культуры?». Это давление идёт не с помощью институтов государства, а с помощью радикальных общественных активистов, что является характерной особенностью украинской политической реальности.  Причем началось это задолго до 24 февраля.

Когда я наблюдал за выборами в США в 2020 году, за противостоянием Трампа и Байдена, я подумал: ёлки-палки, я все это видел в Киеве в 2004 году. Трамп напоминал Януковича, Байден был Ющенко, а Камала Харрис, очевидно, — Тимошенко. Силы света должны были победить силы тьмы, и никого не интересовала ни процедура подсчета голосов, ни результат выборов, ни мнение избирателей в целом. Силы тьмы не должны победить, и точка.

Такая, своего рода, фэнтезийная, толкинистская реальность.  Вы можете себе представить, что в Средиземье голосованием решался бы вопрос, кому отдать кольцо всевластия?  Сейчас пришло поколение, которое видит мир именно так. По их мнению, в политике противоборствуют не разные точки зрения, а противостоят друг другу силы света и тьмы. А раз так, то, разумеется, что всю эту старую институциональную рухлядь XVIII и XIX вв. нужно выбросить на свалку истории. Когда легитимисты-законники начинают задавать вопросы «А как же так? Где же свобода слова?», их просто предпочитают не замечать.  

Подчеркну еще раз, я говорю про выборы в США 2020 года. Еще нет никакой российско-украинской войны, но уже есть cancel culture и BLM, уже есть эти вставания на колени, которые мы тысячу раз видели по телевизору из Ивано-Франковска или Львова. После победы Майдана там публично ставили на колени мэров и сотрудников милиции, чтобы они извинялись перед народом. Теперь примерно то же самое мы видим в Нью-Йорке.

Произошло удивительное: в процессе насаждения институтов демократии на транзитной периферии они получили «обратку» в виде пришествия этой периферийной политической культуры к себе в метрополию. Наша пропаганда говорит нам, что украинцы — это американские марионетки, но получается, что ещё неизвестно кто чья марионетка. В глобальном культурном смысле получается, что скорее они навязывают Западу свою риторику и стилистику, свою методологию. Это большой успех наших «небратьев», но при этом большая трагедия для цивилизации.

Некуда встраиваться

— Вопрос о нашей стране. Последние тридцать лет мы встраивались в мировую систему. Меняли всё: школьные учебники, стандарты корпоративного управления и бухгалтерской отчетности, даже наши резервы на «черный день» хранились не у нас. Теперь ситуация поменялась, старые модели «встраивания» оказались неактуальными. Но есть ли новые? Куда будем встраиваться в будущем?

— Развилка состоит в том, чтобы или встраиваться в будущее или его строить. Мы действительно долгое время существовали по модели встраивания. Кризис, к которому мы сейчас пришли, он связан во многом с пониманием того, что «оно не встраивается». Ни тушкой, ни чучелком, никак. 

Диалог с Клинтоном, на который ссылался Путин, из которого следовало, что невозможно принять Россию в НАТО, — он означает, что Россию не только в НАТО или в Евросоюз невозможно принять. Россию невозможно принять в Запад как таковой. 

Несмотря на то, что мы за эти годы вроде бы интегрировались глубже некуда, оказалось, что всю Россию целиком они проглотить не в состоянии. Превратить Россию в полноценную часть глобалистского западного мира Запад не способен и не собирался. 

Интеграция в западный мир — это затея наших здешних романтиков горбачевской перестройки. Эта идея похожа на детсадовскую ситуацию, когда две группы детей в детском саду играют в игру, где одни «наши», а другие «враги». И вот врагам надоело быть врагами, и они говорят «а давайте мы тоже будем наши». Нет, так не получится.

—А в чём же суть противоречий между РФ и коллективным Западом? Что собственно «им» от «нас» надо?

— У меня есть ощущение, что им от нас ничего не надо. Не было надо тогда и не надо сейчас. Они просто не придумали, что с нами делать.

Я посмотрел интервью Дмитрия Быкова с Алескеем Арестовичем (советник Президента Украины Зеленского — Ред.), большое такое часовое интервью. Арестович рассказывает Быкову, как он проводил воспитательные беседы с нашими местными навальнистами. Он объяснял им, что даже если вдруг случится чудо, и к власти в России придут прогрессивные, прозападные, либеральные, открытые миру люди, условные навальные, то через какое-то время произойдёт то же, что произошло в России после 1991 года.

Сама имперская конструкция России сначала превратит страну в либеральную империю, а потом просто в империю. Единственной надежной гарантией от этого сценария, по мнению Арестовича, является демонтаж империи, как таковой. Большое единое образование на этом пространстве, с ядерной бомбой, с мировой ролью, с территорией на 1/7 суши и 30% всех мировых полезных ископаемых, — должно быть распущено. На месте России должно быть создано 20–30 государств, не претендующих ни на что. Никакого другого сценария он не видит.

Так что они от нас хотят? Чтобы нас не было! Как единого целого. Потому что если сохранится единое целое, то все попытки нас проглотить — они обречены на неудачу. Почему так происходит? Это большое поле для работы юристов, философов, культурологов, пусть разбираются.

Интервью Алексея Чадаева ТГ-каналу «Потерянный рай», 27.04.2022