Алекно: «Игроки не знали даты войны, но хорошо знали ночную Москву и у них были самые престижные тачки»

Владимир Алекно: «Когда разваливался Советский Союз, в одночасье развалился и чемпионат СССР по волейболу. Я тогда играл за минский СКА. Ко мне пришли и сказали: страны нет, чемпионат по волейболу СССР остановлен, вы все свободны»Фото: kzn.ru

Все эти годы я чувствовал себя там чужим

Когда разваливался Советский Союз, в одночасье развалился и чемпионат СССР по волейболу. Я тогда играл за минский СКА. Ко мне пришли и сказали: страны нет, чемпионат по волейболу СССР остановлен, вы все свободны. Россия тогда смогла продолжить свой внутренний чемпионат, Беларусь в силу экономических возможностей — нет. В то время это был мой профессиональный хлеб, я этим зарабатывал на жизнь и был вынужден уехать за границу, где прожил 15 лет. Два года — в Италии и практически 13 лет — во Франции. Все было хорошо: спокойная умеренная жизнь, клубника в любое время года, дешевые джинсы, социально ты защищен, все в порядке.

Но в 2004 году мне поступило предложение вернуться в Россию и возглавить московское «Динамо». Меня позвал тогда мой близкий друг знаменитый игрок Юрий Сапега — генеральный секретарь федерации волейбола, федерацию возглавлял Николай Патрушев. Я думал ровно пять минут после 15 лет жизни в эмиграции. Все эти годы я чувствовал себя там чужим, хотя у меня сын родился и все было хорошо. Я закончил карьеру в городе Туре, они же сделали мне предложение стать тренером, через три года мы выиграл Кубок Франции, потом стали чемпионами страны. Но я там чужой, и это состояние меня не покидало все эти годы, потому я собрал вещи, поехал в Россию и возглавил «Динамо», о сборной я тогда еще не мечтал. Но в этом фильме как раз показывается что 60% мальчишек из олимпийского состава как раз те, с кем я начал работать в «Динамо».

Эти парни не знали даты Второй мировой, но хорошо знали ночную Москву и у них были самые престижные тачки

Уезжая из страны, я свято верил, что наша бесплатная медицина — самая лучшая, наша Красная армия — самая сильная, наш спорт непобедим. Когда я начал работать с этими парнями, был в шоке. В глазах, кроме доллара, я ничего не увидел. Не буду называть фамилии, но они не знали даты Второй мировой войны, но хорошо знали ночную Москву и у них были самые престижные тачки. Они знали глубину протекции последней резины Mercedes лучше географии.

Там в общем-то стало мне понятно, что, если я не изменю в этих парнях что-либо, не добьюсь успеха даже в клубе, не то что в сборной. Что я мог изменить? Взял и пригласил ветеранов Великой Отечественной. Открывается дверь — еле идет, берут под руку. Сложно понять, в силу чего он так медленно перемещается — в силу возраста или из-за количества наград на кителе. Потом, когда полтора часа он со слезами на глазах рассказывал о своем периоде жизни с 1941-го по 1945-й, они сидели и молчали, без телефона в руках, слушали. Почему-то мне показалось, что я угадал.

До сих пор «Динамо» курирует ФСБ, это было и тогда. Мне было несложно договориться с руководством, организовать встречу с нашими офицерами, спецназовцами. У нас в Балашихе есть спеццентр подготовки для группы «Вымпел». Поехали туда, нас встретили шикарно, дали возможность пострелять из всех видов оружия, каким воевал тогда спецназ. Прошлись по классам, где они учатся. Я его держал в руках, и они его держали в руках — дневник боевика, где на русском печатными буквами в слове «мама» было четыре ошибки. Там пошагово было написано, как нужно взорвать станцию метро. Тогда перед нами выступил офицер, снайпер, здоровый русский парень, уставший, такой искусанный весь комарами. Рассказывал о службе, говорит: «Я три дня назад вернулся из Чечни, пролежал там 8 часов неподвижно, ждал приказ на поражение, комары, в туалет по-маленькому, по-большому — под себя». Кто-то там засмеялся: «Как так? Кончай, ты мог встать!» А он так посмотрел на него и говорит: «За мной моя страна, это моя страна, у меня отец здесь похоронен». Мы ехали из этой Балашихи молча.

Сегодня я глубоко убежден и думаю, все согласятся со мной. Знаю, что здесь много руководителей предприятий, бизнеса. Если ваша команда, какая бы она компетентная ни была, если в ней бардак, ничего никогда не добьется. Поэтому дисциплину — на первое место. Причем есть разные виды дисциплины. У меня она была основана на взаимоуважении. Пример: выезд на тренировку в 10:00, вся команда в автобусе, он приходит в 10:01. Одна минута ничего же не меняет ни для меня, ни для команды, но ты почему, говнюк, в эту минуту не такой, как все?

«В 2006 году мы с «Динамо» выигрываем чемпионат России. С 1952-го команда ничего не выигрывала» Фото: Виталий Белоусов / ИТАР-ТАСС

Пока эта команда не начнет петь гимн в голос перед каждой игрой, она ничего никогда не выиграет

В 2006 году мы с «Динамо» выигрываем чемпионат России. С 1952-го команда ничего не выигрывала. В этом же году, после чемпионата России, я просто как наблюдатель полетел в Японию посмотреть, как играет наша сборная по волейболу на чемпионате мира. А тогда ее возглавлял специалист из Сербии. Они после последней игры занимают пятое место. Я спускаюсь, стою внизу, идет Патрушев с коллегами, резко подходит ко мне и говорит: «Володя, объясни мне, почему провал? Почему не играли?» Команда не хочет? Нет, неправда. Тренер плохой? Тоже не так, он был титулованный, олимпийский чемпион. Я ему тогда ответил: пока эта команда не начнет петь гимн в голос перед каждой игрой, она ничего никогда не выиграет. Он постоял и ушел.

Я вернулся в Россию, продолжил работать в клубе, через полгода поступает предложение возглавить сборную по волейболу для подготовки к Олимпийским играм в Пекине. Естественно, ответственность, стресс, но я начал работу с того, с чего обещал, — мы выучили гимн. Были и такие, кто его не знал. Я объяснил им объединяющее значение гимна и дисциплины. И начали работать.

Часто задают вопрос, почему наша сборная по хоккею не выиграла свои основные Олимпийские игры в Сочи. Вы знаете, работал тогда Зинэтула [Билялетдинов] в сборной, хороший мой приятель. У меня была возможность смотреть, как они готовятся. Ребята работали на износ, у них имелось огромное желание и старание выиграть эти Олимпийские игры в Сочи, так же, как и у меня в Пекине. Мы очень хотели, пахали просто на износ. Но ни они, ни мы их не выиграли. Я в Пекине занял третье место, после чего меня сняли.

Вот сегодня я также убежден, что для достижения, великой победы и вообще великого одного старания очень мало. Почему вы не исключаете, что ваши конкуренты не имеют такое же желание и старание? Нужно что-то большее. Я, конечно, расстроился, это был шок, я был тогда освобожден от клуба, и, после того как меня сняли, мне поступило предложение приехать в Казань и возглавить клуб «Динамо-Таттрансгаз», сегодня это «Зенит-Казань». Я его принял.

Может, это специфика русского человека, но сегодня глубоко убежден, что только неудача, стресс, когда ты стоишь у пропасти, тебе помогает сделать объективный анализ и после этого шага назад сделать три вперед. Что я, приехав сюда, и сделал. Не покидала мысль, что я не доделал, что не получилось в Пекине.

«Я понимал, что мне их нужно зомбировать на великую победу. Это было, так скажем, очищение сознания от всего лишнего, что могло помешать великой победе» Фото: Алексей Крутов / ITAR-TASS

Я предложил ребятам отказаться от зарплаты в сборной и пойти играть за идею

После меня назначили тренера из Италии, и практически по такому же сценарию они проигрывают чемпионат Европы, чемпионат мира, а мне поступает предложение возглавить сборную России для подготовки к Олимпийским играм. На что я сказал, что у меня есть некий анализ, хочу обсудить его с парнями: если они примут, я дам ответ. Первое — почувствовал, что мне в Пекине не хватило команды. Я должен был им предоставить какой-то ее образ, прототип. Хотел как пример «Красную машину» в хоккее, которая рулила, крушила всех на протяжении нескольких лет. Но, думаю, время было другим, они — тоже, они могут и не знать половину тех людей.

Вот тогда от человека к природе. Я немножко охотник сам по себе. Вы знаете, почему гуси летят клином? Потому что первые три-четыре птицы создают такой поток воздуха, что остальным намного легче лететь, а когда устают — меняются, кричат, подбадривая друг друга. Мне показалось, что это должна быть модель моей команды, в которой станет много лидеров, где будет много людей, которые готовы взять на себя ответственность, если у кого-то что-то не получится.

Мы перестали воспитывать в коллективах себе подобных. Нам кажется, что, если он будет такой, как ты, он подвинет твой стул и еще что-то. Ерунда это все. Сегодня я глубоко убежден: если в твоей команде много лидеров, которые пропитаны твоей идеей, заряжены на великую победу, коллектив будет сильнее. Что у меня и было в Лондоне.

Мы до Пекина получали все заработную плату в клубе и сборной — $2–3 тыс. в зависимости от рейтинга. Конечно, это несопоставимо с футболом, хоккеем, но для нас в волейболе это были огромные деньги. А до Пекина мы выиграть ничего не могли. Все время слышали от федерации, что, мол, вот мы — вам, «вы как сыр в масле». Я на этом собрании предложил ребятам отказаться от зарплаты в сборной и пойти туда играть за идею. Почему? Во-первых, вспомнил себя, мне посчастливилось играть в сборной Советского Союза. За что мы тогда играли? За флаг, майку, пару банок икры, если протащим через таможню, продадим — это был самый большой наш бизнес. Никто ничего не сказал против этого предложения, пошли за идею в сборную. Я понимал, что нужно больше, чем желание и старание. Знал, что мне их нужно зомбировать на великую победу. Это было, так скажем, очищение сознания от всего лишнего, что могло помешать великой победе.

Сделайте хоть что-нибудь для России, и тогда я с вами буду разговаривать

Мне часто задают вопрос: «Что для тебя эта медаль?» Мне понравилось, как сказал Никита Михалков, когда его начали критиковать за фильм «Цитадель», что он не так снял, не то снял, не туда потратил, не столько потратил. Он сказал: «Товарищи россияне, возьмите молоток, гвоздь и вбейте. Сделайте хоть что-нибудь для России, и тогда я с вами буду разговаривать».

Этой медалью мы, возможно, спасли 200, 2 тыс., 15 тыс. мальчишек и девчонок от ночной жизни, наркоты, алкоголя. Если эта медаль повесит плакаты Сергея Тетюхина, Максима Михайлова, Александра Волкова, Сергея Гранкина в их комнаты, то они захотят быть похожими на них. До этой медали мальчишек 14–15 лет 1 м 90 см ростом и с 45-м размером ноги родители на аркане тащили на футбол, хоккей. После этой медали таких великанов повели в волейбол. Я думаю, этот гвоздь мы вбили и что-то сделали для России.

Но лично мой вклад за три проведенных Олимпиады — до сих пор сборная РФ по волейболу играет совершенно бесплатно и до сих пор сборная России по волейболу перед каждым матчем поет гимн в голос.

«Лично мой вклад за три проведенных Олимпиады — до сих пор сборная России по волейболу играет совершенно бесплатно и до сих пор сборная России по волейболу перед каждым матчем поет гимн в голос»Фото: kzn.ru

Вопрос-ответ: за сборную молился патриарх Кирилл, спортсменов-гуляк водили на экскурсию в тюрьму, Романыч перегорел

После рассказа аудитория еще почти час не отпускала тренера. Участники форума задавали спикеру вопросы. Их было так много, что от запланированного тайминга на встрече пришлось отказаться.

— Вернемся к Олимпиаде в Лондоне, когда у вас еще счет был 2:0 и вы переломили ход игры. Вы, выражаясь вашими словами, стояли на краю пропасти и использовали методы, которые до вас никто не применял. Могли бы рассказать какие?

— Победу эту начал Сашка Волков — он был одним из лидеров команды, который поставил самый основной блок в своей жизни, он принял решение сам, я ему не говорил, поставил блок, который выиграл третью партию. И также в этой партии Сергей Тетюхин, который при счете 22:20 вышел на поле. Любой другой выйди на подачу в этот момент — исход был бы другим. Это второй лидер, который взял на себя ответственность и спас партию. А моя замена добила просто их, они не были готовы.

Все-таки волейбол технологически ушел вперед. У меня есть программа, где мне нужно 5–8 игр соперника, я разбираю практически по косточкам этого соперника. По группе с Бразилией — я им проиграл 0:3 за 40 минут. Я даже «мяу» не успел сказать, и было видно, что им нужен Михайлов, они не дали ему перебить ни одного мяча, просто разобрали нас тактически просто. Это не трагедия, а какой-то анализ, вывод, и было принято решение уйти от той схемы, в которой им удобно с нами играть.

Есть и второй ответ — это было послание сверху для меня. Ту замену, которую я не тренировал, никогда не готовил и они не были готовы. Где-то через полгода после Олимпиады нас к себе пригласил патриарх Кирилл: меня, Федю Емельяненко, Николая Валуева, еще несколько бизнесменов. У него была тема: «Куда катится наша молодежь?». И пришли спортсмены, бизнесмены, которые достигли чего-то в жизни с Богом или в душе, работают, живут, выходят на спортивные арены. Коля Валуев говорит: «Ваше святейшество, я выходил на ринг и только о Всевышнем и думал». Я ему отвечаю: «Ты выходил бить человека!» И вот он с каждым там поговорил. Было приятно, что по имени знает, поворачивается ко мне и говорит: «Володь, скажи мне, как ты выдержал? Я смотрел этот матч по телевизору — 2:0, ты проигрываешь, я выключил телевизор и пошел  молиться. Включаю телевизор, смотрю: пятая партия — ты уже выигрываешь». Я говорю: «Благодаря вашим молитвам только».

— Вы в волейболе достигли практически всего как на клубном уровне, так и на уровне сборной, а в дальнейшем вас что смотивировало и что сейчас вас мотивирует?

— Очень важно, кто рядом с тобой. Если пораженцы, практически шансов нет. Сегодня у меня есть возможность общаться с бизнесменами, которые достигли чего-то. Честно говоря, когда Ильсур Раисович сказал, что я должен выступить, я был удивлен. Говорю: «Мне надо поехать туда слушать их, этих людей, которые в бизнесе достигли успеха, учиться». Есть возможность общаться с нашими военнослужащими, которые даже сегодня на Украине, которые имеют ни один орден. Там, общаясь с ними, сидишь молча. Есть возможность общаться, не знаю, с криминальными авторитетами, с кем угодно, только с людьми, которые могут дать тебе толчок и шанс двигаться вперед, — это важно очень.

— Владимир Романович, вернетесь или нет?

— Вернуться? Никогда не говори «никогда», но я сейчас могу сказать вам то, что вы хотите услышать, но себя обманывать тяжело. Когда ты планируешь рабочую неделю и туда вталкиваешь как можно больше дней выходных, ты что-то делаешь не то. И я последний год почувствовал, что делаю что-то не то. Профессиональное выгорание? Наверное, может быть, так. Я счастливый человек в тренерской работе. Работал с моего приезда в Россию в командах, где второе место расценивалось как провал. В жизни тяжело без права на ошибку, а жить и работать еще тяжелее, поэтому, наверное, пауза пока.

— Чувствовали ли вы конкуренцию за ребят? Ребенок, который приходит в спорт, может выбрать все что угодно, почему он должен был выбрать волейбол?

— За одаренных мальчишек есть борьба. Когда я был помоложе, конечно, мне было важно, чтобы он был 2 метра ростом, прыгал, бегал, бил сильно по мячу и так далее. Сегодня, отбирая ребят, я смотрю, говнюк он в раздевалке или нет.

Приехал в Казань. Создан здесь интернат на базе нашей школы олимпийского резерва. Утром тренируются, днем учатся, вечером тренируются. Практически без ЕГЭ могут поступить в нашу спортивную академию. Я сегодня не занимаюсь отбором мальчишек, думаю, что не способен, но, когда интернат создавался, я чуть помогал. Сижу в кабинете — мама и сын заходят. 15 лет, он еле прошел — 2 метра в высоту. Мама вся такая блестит, садится напротив меня: «Он лучший. Он самый одаренный. Вы обязаны его взять. Он лучший из всех». Ну мама о сыне как может говорить? Все было хорошо, но эти 10 минут, пока она говорила со мной, он играл в телефоне, даже не взглянул ни разу на меня. Из уважения я сказал, что мы подумаем и перезвоним. Еще пара зашла: отец и парень далеко не 2 метра, держит пакет от «Ашана» под мышкой. Отец говорит: «Романыч, не знаю, что с ним делать: с мячом спит, в стену стучит, в потолок стучит. Если учеба хромает, я его не пускаю на тренировки, сразу учеба поднимается». Я говорю: «Хорошо, мы подумаем, я вам позвоню». А этот мальчик говорит: «Подождите, а вы не посмотрите, что я умею?» Достает из этого пакета кеды и начинает у меня в кабинете надевать их. Как вы думаете, кого я взял?

— Мы все предприниматели, но еще имеем и семьи. Для продуктивности важен этот баланс. А как вы воспитываете своих детей?

— Это больной, тяжелый вопрос. Для достижения, если ты не фанат, даже маленького результата, а уже не говоря о великом, шансов мало. Ты должен быть фанатом своего дела. Считаю, что я был фанатом все эти 25 лет. Приходил домой и спрашивал, в каком классе они учатся, — было и такое, к стыду. А после Лондона я попросил о небольшой паузе. Мне показалось в тот момент, что дети нуждаются во мне, хотят быть со мной, чего не замечал до этого. Мне почему-то захотелось построить дом, хотя я мог построить его намного раньше, даже не думал. Почему-то у меня заболело все, хотя и до этого болело, но я не слышал этой боли.

У меня дочь, у нее уже свои дети. Я ее увез, ей было 1,5 годика, в Италию, потом — во Францию, и она так и не вернулась никогда. Окончила учебу, и это все за границей… И только в последние годы огромными усилиями я ее вернул, и она сейчас со мной в Казани. А сын тоже родился там, но играл со мной здесь, тоже уже взрослый, есть своя семья. Поэтому, наверное, я был как отец не на пятерку.

— Вы сказали, что, когда работали в «Динамо» в 2004 году, доллары были в глазах этих ребят. А в «Зените»? Там у вас кубинцы, французы, американцы, наши… Зарплаты неплохие. Неужели у этих ребят долларов не было в глазах, а что-то другое? Как вы с ними работали? Гимн Татарстана вряд ли пели.

— Нет, не пели. Работа в клубе и сборной — две разные ситуации. В сборной основополагающее, я так думаю, — это патриотизм. А в клубе ниточки, рычаги — финансовая составляющая. Понятно, что американцы, французы и кубинцы не за нашим борщом сюда едут, их интересуют только деньги, и ты это должен принять. И так же российские игроки работают в клубах, и, естественно, они должны зарабатывать, потому что уходят практически инвалидами.

Разные методы работы были с ними. 2010 год. У меня два американца — Ллой Бол и [Клэйтон] Стэнли. Команда сильная, мы уже там пару раз выиграли чемпионат России. В какой-то момент тренироваться начали в пол-листа. Там дойдет информация — загудели где-то. Когда мне наутро мой хороший друг инспектор ГАИ говорит: «Володь, я тут твоего бойца в два часа ночи остановил. Он мост „Миллениум“ со скоростью 180 километров проехал». Я говорю: «Ну и?», — а он его отпустил. Я спрашиваю: «Как отпустил?!» Он говорит: «Ну как? Он игрок „Зенита“, с тобой работает». Я понял, что мы катимся не туда. Тогда я позвонил министру полиции и попросил сводить команду в тюрьму.

Я прихожу на тренировку и говорю, что тренировка завтра отменяется — у нас экскурсия в тюрьму. Все посмеялись: «Романыч опять с ума сходит». Когда мы приехали туда и у нас забрали ключи и телефоны, то улыбка пропала. Когда мы вышли оттуда, тому, кто у меня проехал со скоростью, говорю, что у жизни, как у медали, есть две стороны и она дает определение, вот эти уже определились.

— Вы говорите, что лидер — это продукт долгой работы с коллективом. Что дополнительно вы вкладываете в среду, какие механизмы, правила вы устанавливаете, для того чтобы люди не боялись принимать решения, были готовы брать ответственность, чтобы была открытая атмосфера в коллективе?

— Личный пример. В 23:00 — отбой, они не могли меня априори видеть в два часа ночи в баре. Хотя я руководитель, мог себе позволить все что угодно. Самое большое мое достижение как тренера — они меня называют Романычем, а не по имени и отчеству. Но, когда я захожу в зал, там тишина, зашнуровывают кеды, и все понимают прекрасно, что сейчас мы будем работать тяжело. А когда я выхожу из зала, могут положить кирпич в сумку, который я могу привезти в Новосибирск.

Если ты сам не веришь в это и не делаешь какие-то поступки, ничего не функционирует. Если у тебя рабочий день до 18:00, ты ежедневно сваливаешь в 15:00, не нужно строить иллюзий, что они будут работать до 20:00, они в 18:00 уйдут, потому что так написано в контракте. А когда ты сам с ними вместе в одной лодке до 20:00–22:00, поверьте, какое-то время пройдет, и они до 20:00–22:00 будут. Я примитивный пример привожу, потому что такой «таблетки» — «вот сделайте так, и лидер будет» — нет. Это именно личный пример, пропитка их идеей, общение с ними, а не приказ — это работает.