«Мы идем забирать свое»: военкор Александр Сладков о смыслах спецоперации

Один из ведущих российских военных корреспондентов с 2014 года ездит в Донбасс. Об иностранных добровольцах, воюющих там, Сладков в 2017-м снял документальный фильм «Мы Донбасс!» Фото: © Кирилл Каллиников, РИА «Новости»

Мистика отваги военного корреспондента

В биографии Александра Сладкова были и армия, и журналистика. Первой он отдал 10 лет своей жизни, а второй — 30. В 1992 году Сладков уходил из Вооруженных сил РФ в звании старшего лейтенанта. «В военной среде начальников у меня нет с 1992-го, когда я уволился из армии», — говорит наш герой в беседе с «БИЗНЕС Online».

И, кажется, журналистские страницы биографии Сладкова вышли более насыщенными. На современные войны мы смотрим глазами военного корреспондента. Сгибаясь под бомбардировкой, он перебирается по окопам мимо сосредоточенных лиц солдат. Он ходит по разрушенному пионерскому лагерю, превращенному бандитами в нацистский притон, он видит, во что превращаются города, когда по ним стреляет тяжелая артиллерия. А мы смотрим вместе с ним.

Сладков за 30 лет журналистской службы побывал практически во всех горячих точках. Он снимал чеченского генерала и преступника Джохара Дудаева за несколько дней до первой чеченской кампании. Он был в Приднестровье и Афганистане, Ираке и Сербии. Сладков был награжден гранатными осколками в Южной Осетии и орденами в Москве.

Один из ведущих российских военных корреспондентов с 2014 года ездит в Донбасс. Об иностранных добровольцах, воюющих там, Сладков в 2017-м снял документальный фильм «Мы Донбасс!». Вот и сейчас, когда спецоперация в самом разгаре, Сладков не только снимает сюжеты для ВГТРК, но и делится своими мыслями в авторском телеграм-канале «Сладков+», который читают более 885 тыс. подписчиков.

Александр Сладков Фото: © Владимир Трефилов, РИА «Новости»

«Дело оказалось весьма опасным, но нужно идти до конца»

— Александр Валерьевич, как вы отнеслись к началу специальной военной операции (СВО)? Вы ожидали подобного развития событий или для вас, как и для многих жителей России, она стала неожиданностью?

— Исходя из устойчивых данных по перевооружению Украины, мне было понятно, что иного выхода, кроме как начать операцию по разоружению, просто нет. Если бы мы не начали специальную военную операцию сейчас, то были бы сложности в дальнейшем. Те люди, которые сегодня агрессивно относятся к русским на территории Украины, сделали бы все, чтобы война пришла на территорию России, просто им это не удалось. Поэтому я поддержал спецоперацию, и она не стала для меня неожиданностью. Но уточню, что это была безвыходная ситуация и мы были вынуждены ее начать.

— Вам возразят и спросят: почему только в этом году? Почему не в прошлом или вообще не в 2014-м?

— Потому что в 2014 году не было угрозы нападения на Россию. Да, была угроза русским на территории Украины, которая, кстати, и подтвердилась, несмотря на Минские соглашения, которые по инициативе украинской стороны были подписаны и Москвой. Они готовы убивать, и никакого компромисса Киев не демонстрировал. Сначала к ним поступало нелетальное оружие, затем потянулись поставки боеприпасов, это и мины 82-миллиметровые, и гранатометы. Потом пошли еще более солидные поставки, такие как противотанковые комплексы Javelin, разведывательные комплексы, средства связи, защитные средства. После этого начали поставлять услуги по формированию вооруженных сил, способных вести боевые действия с Российской Федерацией. Все, что мы подозревали, подтвердилось. Теперь мы в ходе выполнения наших задач сталкиваемся с хорошо подготовленным вооруженным противником, о чем предупреждали некоторые военные эксперты. Дело оказалось весьма опасным, но нужно идти до конца.

— Раз уж об оружии заговорили, Владимир Зеленский перед началом СВО очень неаккуратно заявил, что Украина может иметь свою ядерную бомбу. Ей реально ее могли передать?

— Ха! Зачем Украине передавать ядерную бомбу? При определенных условиях она сама имеет научный потенциал достаточно высокого уровня, чтобы все сделать самостоятельно. Да, это будет то, что называется «грязной бомбой» (боеприпас, основным поражающим элементом которого являются радиоактивные вещества. Главная задача такой бомбы не разрушение инфраструктуры или же уничтожение живой силы противника, а заражение местности — прим. ред.) на допотопных средствах доставки, но это будет оружие. И использовано оно будет против России. Оно бы не носило сдерживающего характера.

— Сейчас Украина активно забрасывает Донецк и другие города Новороссии минами типа «Лепесток». Зачем это делается и насколько затрудняет действия армии России?

— В тактическом смысле противопехотные фугасные мины «Лепесток» довольно эффективное вооружение. Ими удобно дистанционно минировать подходы к позициям, отходы, места возможного наступления противника. Я считаю, это им удается делать на весьма высоком уровне. А город бомбардируют только для одного — чтобы убить как можно больше женщин и детей. Это делается специально по указанию американской стороны. Смысл всего этого только в том, чтобы посильнее озлобить обе стороны и еще больше окунуть их в кровь.

— Спецоперация длится уже около полугода. Какова ваша оценка, скажем, с точки зрения выполнения поставленных задач, количества потерь, а также путей решения для нестандартных задач?

— Мы не можем оценивать сегодня СВО объективно, потому что это только половина пройденной дороги. Да, нам придется говорит о сложном дебюте. Это, наверное, был самый тяжелый и напряженный этап, потому всегда легко сделать неправильные выводы, когда мы оцениваем начало. Рассматривать необходимо в полном масштабе. Я считаю, что первый этап, несмотря на его сложность, мы выполнили. Почему я так считаю? Потому что мы достигли выполнения поставленных задач: создали группировки войск на территории противника, сумели организовать их действия и взаимодействие, наладили доставку ГСМ, боеприпасов, продовольствия, оружия, проводим ротацию личного состава. Возможно, по мнению весьма требовательных специалистов, мы далеки от идеала, но тем не менее результат налицо.

— Однако некоторые весьма серьезные эксперты из интернета вам скажут, что СВО идет не очень быстро, что нужно срочно проводить некую мобилизацию, тогда все пойдет быстрее…

— Как вы назвали этих светил военной науки и практики? Весьма серьезные эксперты из интернета? Надо запомнить, ведь кто может дать столь масштабные советы, кроме людей, обладающих секретной информацией? Есть хорошая поговорка, я ее всегда вспоминаю: «Дураку половину работы не показывают». Это не цинизм в отношении людей, которые переживают за нашу армию, а просто жесткая и справедливая пословица. Людям нужно смотреть не только начальные действия, но и результат. Что значит «медленно»? Владимир Владимирович совершенно оправданно отменил все штурмовые мероприятия. Да, мы идем вперед, осуществляем захват позиций противника и стремимся к контролю над территорией населенных пунктов, городов и направлений, но это все далеко от штурмовщины. Да, это дает сильное торможение по времени, но так мы теряем значительно меньше своих бойцов. Да, нужно как можно больше уничтожать противника, но скорость передвижения не должна быть ведущим фактором, сражаться нужно грамотно. Мы ведь по большому счету учимся этому, постоянно учимся, постигаем новый уровень. И наш противник учится вместе с нами. Я уверен, что ни одна армия мира, кроме украинской, не смогла бы нам так долго противостоять. Но ни одна армия в мире не смогла бы продвигаться вперед и брать города, находясь в меньшинстве и имея дефицит в элементах функционала.

«Зачем Украине передавать ядерную бомбу? При определенных условиях она сама имеет научный потенциал достаточно высокого уровня, чтобы все сделать самостоятельно» Фото: 1st Lt. Sam Eckholm/Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Мы впервые имеем вооруженный конфликт, сопоставимый по масштабу с Великой Отечественной войной»

— Вы были во многих постсоветских горячих точках. Обе чеченские кампании, Грузия в 2008 году, Сирия и другие. Скажите, чем, на ваш взгляд, текущая СВО на них похожа, а в чем кроется различие?

— Похожа трагедия. Каждый выстрел — это человеческая трагедия: рушатся семьи, умирают и гибнут кормильцы, страна теряет рабочий и интеллектуальный потенциал в лице солдат и офицеров, уходящих на тот свет. Это касается и нас, и Украины, но не Запада, который пожинает плоды. А вот разница в том, что мы впервые имеем вооруженный конфликт, сопоставимый по масштабу с Великой Отечественной войной. В ход идет артиллерия, ракетные войска, самолеты, стратегическая авиация, работает разведка. Оперативный потенциал внешней разведки задействован. Кроме того, некоторая схожесть с Великой Отечественной войной кроется и в том, что там с нами тоже воевали Венгрия, Румыния, Финляндия, Германия, Болгария, Испания, Италия и в то же время была некая ситуация, когда Китай был рядом с нами. Все так же раздумывала о войне — принять ее или нет — Япония. У нас в этом конфликте задействованы похожие силы, исключая разве что ядерное оружие. У Украины, чьими руками против нас воюет коллективный Запад, его просто нет.

— Есть расхожий тезис, что СССР был не готов к Великой Отечественной войне. Готова ли современная России к спецоперации на Украине?

— Вопрос неоднозначный. Сравнивая ситуацию, мы должны помнить о ряде нюансов. Например, только силами ДОСААФ (добровольное содействие армии, авиации и флоту — прим. ред.) перед войной мы подготовили около 40 миллионов специалистов: стрелки, летчики, пилоты, штурманы, парашютисты, связисты, моряки и водители. Сегодняшний ДОСААФ загружен минимально. Этот великий по потенциалу организм не действует, он является каким-то странным объектом, называемым общественно-государственной организацией, что само по себе нонсенс. Впрочем, я думаю, что мы все равно придем к тому, чтобы понять, что нам нужны вменяемые структуры такого характера. Судя по всему, и правительство, и президент работают над этим. С другой стороны, перед Великой Отечественной у нас не было такого мощного ВПК, который есть сейчас. Да, имеется ряд вопросов о формировании заказа со стороны министерства обороны, есть вопросы по беспилотным летательным аппаратам, большим ударным, разведывательным и эвакуационным, но ситуация исправляется. И не просто внатяг, а приходит к позитивным показателям относительно противника.

— Кстати, а почему так произошло? Как вообще так вышло, что мы по беспилотникам вступили в спецоперацию с худшими показателями, чем Украина, хотя и у них, и у нас производства такого нет?

— Потому что мы не предполагали, что Украина додумается до противостояния с Россией. Мы вели подготовку к противостоянию с глобальным противником с использованием большого количества высокоточного оружия, ракет, самолетов, а нам навязали тактическое противостояние, которое пока что больно сказывается своими результатами.

Да, мы несем потери, которые снижаются, но тем не менее мы испытываем дефицит в средствах на тактическом уровне. Но у нас все-таки есть ВПК и стратегическая база, поэтому нам проще, нам есть что предпринять. Однако мы не хотим разрушать Украину. Получается, что на тактическом уровне мы не можем применить наше мощное вооружение и стереть противника с лица земли. Владимир Путин достаточно четко сказал, что он не готов видеть Крещатик в руинах, а наш противник этого просто не понимает. При этом западные «партнеры» искренне стараются повысить температуру нашего сражения, довести до окончательного кипения, чтобы мы проявили весь потенциал, который готовили для НАТО. Но если мы, не обращая внимание на текущий уровень, применим оперативные ракеты, если начнем бить по генштабу Украины, офису президента, Кривому Рогу, где живут родители Зеленского, так же, как он бьет по Донбассу, конечно, это будет совсем другая история. Но мы приняли для себя такой формат СВО, и он отличается от тех боевых действий, к которым мы готовились. Если случится действительно глобальная война, то это будет война кнопок и огромных ракет, а не то, что есть сейчас. Сегодня мы снимаем с баз хранения танки Т-62, насыщая наши ряды, снимаем еще советские артиллерийские системы. Но, опять же, это не значит, что наш ВПК не способен производить более ничего, просто нам этого для поставленных задач достаточно.

«У нас нет милосердия. У нас есть формат, который мы приняли для специальной военной операции. Но мы не милосердны, мы всего лишь действуем согласно тому режиму работы, который нас устраивает технически» Фото: © Екатерина Штукина, РИА «Новости»

«Мы идем забирать свое»

— Вот вы привели цитату Путина, что он не готов видеть разбомбленный Крещатик. Скажите, почему наше милосердие они воспринимают как слабость?

— У нас нет милосердия. У нас есть формат, который мы приняли для специальной военной операции. Но мы не милосердны, мы всего лишь действуем согласно тому режиму работы, который нас устраивает технически. Мы воюем разумом, а не сердцем. Сердцем против Украины воевать невозможно, у нас там много родственников, общих Героев Великой Отечественной войны, много героев-афганцев. У нас огромная история, связанная с началом прошлого века, со становлением государства Российского, да и советского. Но, повторюсь, мы не исповедуем милосердие, мы воюем технически.

— Вы были на Украине, в том числе в освобожденных городах и селах. Как нас встречают жители этих территорий? Кого они в нас видят — оккупантов, освободителей? Или они просто ошарашены тем, что с ними произошло?

— Не так просто увидеть людей, которые будут возмущаться силе. Если сила идет, мало кто способен ей противостоять. Но такие бывают, я видел в южных областях. В Донбассе — нет. Там такое ощущение, что он весь жаждет освобождения, трепещет от того мгновения, когда враг будет разбит. Славянск, Дружковка, Константиновка, Пески, Карловка, Авдеевка — все эти малые города встречают и встретят нас нормально. Но лично мне вообще безразлично, как меня будут встречать.

— Почему же?

— Просто все равно, как пройдет первая встреча наших войск в Одессе и Черкассах, Черновцах и Виннице, Тернополе и Житомире, Киеве и Луцке, Харькове. Мне все равно. Мы идем забирать свое, мы не кричали: «Хохляку на гиляку», — а они кричали еще в 2013 году. Крым не успел домой вернуться, а они уже обещали нас убить. Тогда ничего еще не было — ни народного схода в Крыму, ни создания ополчения в Донбассе. А нас просто-напросто пообещали убить. Оскорбили нашего президента, в том числе на самом высоком уровне, прямо перед СВО, даже на параде украинские военные говорили о нем гадости (украинские военные перед Днем независимости Украины в августе 2021 года распевали матерную частушку про Владимира Путина — прим. ред.), а ведь это наш лидер. Все это делалось специально, чтобы нас разогреть, а потом жаловаться, что мы напали первыми. Да, в итоге мы начали первыми и ведем превентивную операцию. Все, что касается настроения населения, может быть, отходит на второй план. Как говорили большевики, «бытие определяет сознание». Посмотрим, что они станут говорить, когда выбор будет стоять между динамично развивающимися регионами России и украинскими населенными пунктами, в которых не останется ни газа, ни света, а будут лишь бегать бандиты, которые, прячась в домах людей, начнут провоцировать нас на ответный огонь.

Мне, еще раз подчеркну, наплевать, как на меня будут смотреть, что обо мне станут говорить. Мы забираем свое. Они не возмущались, когда убивали детей в Донбассе, не было ни одного антивоенного митинга в Киеве за все эти 8 лет. Ни одного митинга, который бы требовал прекратить эту бойню, остановить убийства женщин и детей. А потом они удивляются, почему мне фиолетово, кто там будет возмущаться и за чьи деньги. Вы хотели нас истребить — ну давайте, пробуйте.

«Я не считаю себя солдатом информационной войны, так как ее просто нет. Я информирую, показываю то, что происходит, веду речь о том, что необходимо донести правду» Фото: Komsomolskaya Pravda/Global Look Press / www.globallookpress.com

«Они сдались, а уже сейчас в плену поют гимн России»

— Вы были одним из тех, кто запечатлел факт сдачи «азовцев»*. Почему они в итоге не пошли до конца, не стали эйнхериями и не отправились в Вальгаллу?

— Я, честно говоря, сам обескуражен! Искренне думал, что они высоки духом, отпустят слабовольных, потом подорвут себя и станут такой вот несгибаемой легендой. Однако эта субстанция оказалась гораздо меньше по своей философии, чем мы о ней думали. Они сдались, а уже сейчас в плену поют гимн России, дают показания друг на друга, сотрудничают с органами безопасности и в целом весьма подавлены. Не того масштаба фигуры оказались.

— К слову, а зачем украинская сторона обстреляла лагерь с заключенными «азовцами»*? Это было случайно или намеренно?

— А бог его знает, не могу понять. Я, во-первых, и не на территории, сложно провести анализ ситуации. Во-вторых, просто не вижу логики. Если бы они пытались ударить по своим и свалить это на нас, то зачем использовать западные образцы вооружения? Странная история, я думаю, что с ней будут еще разбираться. Лично я доволен, что Международный комитет Красного Креста изъявил желание участвовать в расследовании. Это одна из немногих международных организаций, которую я искренне уважаю.

— Чем вызвано ваше уважение?

— Моральной позицией, которой эта организация придерживается. Я работал с Красным Крестом. Они читают лекции в Рязанском десантном училище, Московском войсковом училище, обучают наших воинов, делятся знаниями. Обучают в том числе и правильному, цивилизованному способу ведения войны. Доводят до личного состава положение международных конвенций, поясняют, что допустимо, а что нет, как вообще, если уж случилась война, ее вести, чтобы потом это не было преступлением. Украина, к слову, наоборот, воюет абсолютно варварски. Так что могу только сказать, что Красный Крест работает абсолютно честно и именно в этом направлении.

«Я не считаю себя солдатом информационной войны»

— Был некий слух, что якобы вы что-то очень важное увидели примерно 18–20 мая, после чего вас убрали с передовой. Так ли это?

— Нет, конечно. Кто меня уберет? Мой начальник — Олег Борисович Добродеев. В военной среде начальников у меня нет с 1992 года, когда я уволился из армии. Почему они должны принять решение меня убрать? Неизвестно, но это формальная сторона вопроса. Касаемо профессиональной стороны, что я такого сделал антироссийского, чтобы ко мне предъявлять умышленные претензии? Поэтому подобные вещи я воспринимаю как злые слухи, цель которых — попытаться раскачать отношения между госСМИ и Вооруженными силами РФ. Но все мы подчиняемся в конечном итоге одному человеку, все мы птенцы одного гнезда. Как нас можно поссорить?

— Есть мнение, что якобы мы проигрываем информационную войну. Это утверждение, на ваш взгляд, верное?

— А мы ее не ведем. Если есть какая-то пропагандистская линия, то она идет, мы лишь сообщаем о том, что происходит. Мы не выдумываем ничего — от президента до последнего репортера. Я не считаю себя солдатом информационной войны, так как ее просто нет. Я информирую, показываю то, что происходит, веду речь о том, что необходимо донести правду. Кто может обвинить нас в каких-то вещах, связанных с неправдой? Вы можете что-то вспомнить, если говорить о текущих делах?

— Лично я не скажу…

— Я тоже навскидку не вспомню. Да, есть вещи, которые вызывают неприятие у части общества. Например, то, что мы выпустили некую женщину, которая является убийцей, или то, что мы допустили обмен 43 «азовцев»*. Но, если бы мы вели информационную войну, мы бы это с легкостью обосновали. Но мы лишь говорим о том, что происходит на самом деле. До информационной войны еще просто не дошло. Я просто не знаю, не помню такого, чтобы мы умышленно формировали фейки. Что-то о Зеленском говорим — да, но все подтверждения находятся на видео. Никто не компилирует то, что он говорит в отношении нас и народа Украины, как землю продают, зерно. Раз уж решили отдать украинское зерно и землю хозяевам, то так и есть. О каких-то действиях, которые формировали нацистские отряды, ставшие армиями? Так они этим даже гордятся. Об участии Запада в руководстве спецоперацией? Сам Пентагон подтвердил! Нам выдумывать нечего, все лежит на поверхности. Это они врут, что Путин болен, что расстрелял одного, двух, трех генералов, что я задавил мужчину на джипе…

— Я, кстати, тоже удивился этому «факту» из вашей биографии.

— Видели этот фейк? Все это мелкие пакости, которые всерьез не воспринимаются. Да, есть сообщения, где мы то взяли, то не взяли некий населенный пункт. Но, в конце концов, когда мы поднимаем знамя, как это оспорить? Дело военных репортеров — довести информацию. Был фильм «Трибунал неотвратим», который мы снимали. Мы ничего там не выдумали, что есть — то есть. Поэтому информационной войны еще, по сути, не было. В этом и вся прелесть. Если бы пришлось выдумывать все это —«ах какие они плохие», то, скорее всего, было бы все сильно хуже. Даже то, что их вооружает Запад, — это правда. То, что казалось бредом еще 20 лет назад: ядерное оружие, примененное Украиной против России. Но Зеленский сам сообщил, что готов такое создать. Кто его за язык тянул? Правда на нашей стороне, а это и есть та самая козырная карта, которая сыграет.