Коллектив Александра Сладковского представил в российской столице трагедию художника на фоне общественных катаклизмов эпохи Коллектив Александра Сладковского представил в российской столице трагедию художника на фоне общественных катаклизмов эпохи

Жизнь и смерть творца

«Шостакович — знаковая фигура и для нашего оркестра, и в принципе композитор космического масштаба, — рассказывал накануне Александр Сладковский журналу „Музыкальная жизнь“. — И в данном случае, раз нам „сама пришла“ дата 25 сентября, день рождения Дмитрия Дмитриевича, то я предложил генеральному директору Московской филармонии Алексею Шалашову, что мы со скрипачом Павлом Милюковым исполним Первый концерт композитора. Во втором отделении будет его Двенадцатая симфония — очень редко звучащая. А поскольку мы записали все симфонии Шостаковича, но эту в Москве никогда не играли, то я включил Двенадцатую в программу официального открытия сезона».

Открывший вечер скрипичный концерт явил публике не ироничного бунтаря, каким был Шостакович на излете 40-х годов (партитура датирована1947–1948 годами), а сломленного судьбой творца, проживающего последние минуты жизни. Вместо экспрессивных, острых реплик — строгая молитва под сдержанный контрапункт оркестра. Вместо четкого пульса — почти романтическое rubato. Вместо броской виртуозной бравады — безумная пляска смерти. За 50 минут скрипач Павел Милюков разъяснил (напомнил) зрителю всю картину мира мастера, «собрав» в концерте все его наследие, от военных образов «Ленинградской симфонии» до философских откровений Пятнадцатого квартета.

«Если все поймут, что музыка спасет мир…»: ГАСО РТ начинает сезон со звездным солистом

«Жизнь Шостаковича была не светлой, а скорее глубокой и многообразной, — рассуждал Милюков в недавнем интервью „БИЗНЕС Online“. — Концерт очень масштабный и мощный — уже в первой части по сердцу разливается тепло, а в жилах стынет кровь. Это целый скрипичный мир, и каждый артист находит в нем нечто сокровенное. За 20 лет опус прожил со мной целую жизнь. Вначале был по-юношески легкомысленным и максималистским, сейчас же обращен внутрь себя».

За 50 минут скрипач Павел Милюков разъяснил (напомнил) зрителю всю картину мира мастера, «собрав» в концерте все его наследие, от военных образов «Ленинградской симфонии» до философских откровений Пятнадцатого квартета За 50 минут скрипач Павел Милюков разъяснил (напомнил) зрителю всю картину мира мастера, «собрав» в концерте все его наследие, от военных образов «Ленинградской симфонии» до философских откровений Пятнадцатого квартета

Парящий смычок и старая-новая скрипка

Главными инструментами Милюкова стали ирреальное piano (голос автора) в ноктюрне, роковые sforzando (ответы судьбы) в бурлеске и щемящая кантилена в пассакалье (демонстрация Шостаковича-мелодиста — еще одно ноу-хау солиста). Все перечисленное требует хорошей акустики, в которой КЗЧ как бывшему зданию театра Мейерхольда часто отказывают. Однако скрипач развеял это предубеждение. Звук, отталкиваясь от подмостков, дышит и летит, а нюансы динамики и агогики ясно прослушиваются с середины амфитеатра.

Впрочем, исповедь души не обошлась без внешних эффектов. В финале скерцо солист резво откинулся назад и вскинул над головой смычок, вызвав столь досадные для музыкантов аплодисменты между частями цикла. А в середине каденции внезапно лишился голоса, заменив пленительно «шепчущую» скрипку Гварнери на полнозвучный инструмент концертмейстера оркестра. Был ли это запланированный ход или у эксклюзивной скрипки (как решил один из зрителей) лопнула струна — остается загадкой.

Нескованный более рефлексирующим солистом, ГАСО РТ вернулся к излюбленной экстравертной манере и превратил оркестровое полотно в яркое театральное действо Не скованный более рефлексирующим солистом, ГАСО РТ вернулся к излюбленной экстравертной манере и превратил оркестровое полотно в яркое театральное действо

Инструментальный театр на «Заре человечества»

Драма художника потонула в вихре общественных свержений — вечер продолжила Двенадцатая симфония «1917 год», посвященная Владимиру Ленину и при жизни Шостаковича гремевшая в Ленинграде, Куйбышеве и Москве (столичную премьеру в 1961-м приурочили к открытию XXII съезда Компартии). Не скованный более рефлексирующим солистом, ГАСО РТ вернулся к излюбленной экстравертной манере и превратил оркестровое полотно в яркое театральное действо. Заметно расслабился и маэстро Сладковский, отбивая ногой возобновившийся ритмический пульс.

Коллектив выступил как единый организм и с помощью искусного звукоподражания разыграл на сцене гражданский переворот Коллектив выступил как единый организм и с помощью искусного звукоподражания разыграл на сцене гражданский переворот

Ощутив его, коллектив выступил как единый организм и с помощью искусного звукоподражания разыграл на сцене гражданский переворот. Гул революционной толпы музыканты передали через громогласные tutti и фанфарные марши, детали-зарисовки и мнения — через солирующие тембры-персонажи и сочную, осязаемую лирику. Чего стоила одна колыбельная струнных в «Революционном Петрограде», обнажившая чувства российских-советских матерей. Или емкие диалоги «дерева» и струнных — тайные беседы заговорщиков.

Апофеозом торжества стал финал симфонии («Заря человечества»), утвердивший не только новый государственный строй, но и статус оркестра Сладковского как достойного интерпретатора музыки Шостаковича.