«Нас буквально закидывают пушечным мясом»: подполковник ЛНР в отставке Андрей Марочко о перспективах СВО

Андрей Марочко: «Потерь могло быть еще больше раз в 10, если бы планы Запада осуществились» Фото: © Сергей Аверин, РИА «Новости»

«В канун начала СВО нас стали очень сильно обстреливать»

— Андрей Витальевич, вы служили в народной милиции Луганской Народной Республики. Как вы там оказались?

— Я с самого начала, с 2014 года, был в ополчении, потом участвовал в формировании народной милиции, потому что перешел в управление этой структуры. Затем стал официальным представителем народной милиции — первая должность в Донбассе, которой раньше не существовало. До 2019-го служил, потом ушел на заслуженный отдых. Когда началась специальная военная операция (СВО), был издан указ главы республики и я был мобилизован. Начал работать по той же информационной части, сейчас уже ввиду ряда юридических тонкостей вынужден опять стать гражданским человеком, чтобы продолжить свою деятельность.

— Россия утверждает, что до 24 февраля 2022 года события на Украине были сугубо внутренним делом, а РФ если и вмешивалась, то лишь в формате гуманитарной помощи. При этом на Украине все это называется официально «российско-украинская война», и ведется она, согласно хотя бы их электронной энциклопедии, с февраля 2014-го. Какая версия лично вам кажется более правдоподобной?

— Мне не кажется, я точно знаю, как все происходило, так как сам был непосредственным участником данных событий. С 2014 года, после государственного переворота на Украине, в Киеве к власти пришли преступники, которые отдали антиконституционный приказ — использовать оружие против мирного населения. Я на тот момент являлся сотрудником МВД Украины и, естественно, разбираясь в юридических нюансах этого дела, прекрасно понял, что происходит и что это противозаконно. Конечно, я решил, что буду защищать население Донбасса, так как я давал присягу защищать народ, а не преступное руководство. Естественно, как и многие мои товарищи, ушел в ополчение.

Если бы присутствовали российские войска сразу, то, наверное, катастроф, которые тут происходили в самом начале становления наших республик, не было. Тогда, весной-летом 2014 года, мы буквально с палками вышли защищаться против танков и БМП. Более того, на нас натравили радикалов и националистов, откровенных фашистов, и это все документально заверено. Это не мои голые слова, не только то, что я лично видел, но еще и рассказы преступников, которые давали показания о том, как они сражались с мирным населением Донбасса.

В середине боевых действий у нас начало появляться оружие. Естественно, мы захватывали воинские части, чтобы вооружиться. Это была, конечно, вынужденная мера. Сразу хочу отметить, что если посмотреть на данный процесс в развитии, с исторической точки зрения, то мы увидим, что захват воинских частей начался еще до свержения Виктора Януковича на западе страны. Мы действовали так, потому что нам некуда оказалось деваться, нужно было как-то начинать вести оборону против нагнетающего врага. Конечно, когда мы испытывали нехватку личного состава, вооружения, техники, то, естественно, проигрывали на поле боя. Это как раз и объясняет те успехи, которые были у украинских бандформирований, когда они против нас объявили АТО. Со временем мы получили боевой опыт, разжились оружием и боеприпасами и ситуация начала переламываться в нашу сторону.

— Сейчас много говорят о минских договоренностях, забывая, что это уже вторые. А первые были подписаны еще в сентябре 2014 года. Что вы о них скажете?

— Первый «Минск» был подписан под давлением того, что украинские войска начали нести потери. Они тогда не были обучены западными инструкторами, и мы могли противостоять такому противнику достаточно эффективно. Вместе с тем «Минск-1» был весьма непродолжительным, как раз российская сторона вмешалась и попыталась урегулировать конфликт мирным путем. Но все равно, невзирая на все эти подписанные бумаги, на западных гарантов, которые говорили, что надо решать мирно, украинские боевики уже в 2015 году попытались прорвать линию обороны: началась Чернухино-Дебальцевская операция. Это были совместные действия народной милиции ДНР и ЛНР. Впервые мы начали совместно действовали по освобождению своих территорий от захватчиков. Хотел бы акцентировать внимание на том, что понятие «народная милиция» выходит из этих самых Минских соглашений: мы не имели права содержать свои вооруженные силы.

Мы пошли на массу уступок, и нашим руководителям было крайне нелегко, потому что они не находили поддержки у местного населения. Мы не хотели вливаться в состав Украины как отдельные субъекты, потому что в самом начале провели референдумы, на которых народ Донбасса четко и однозначно сказал: «Хотим войти в состав Российской Федерации». Как раз в этот момент Минские соглашения, как очередной факт уступок, сыграли с нами злую шутку. Мы 8 лет до начала СВО видели массу фактов нарушений этих соглашений. Более того, на регулярной основе их показывали, демонстрировали, но международное сообщество было слепо и глухо к нашим заявлениям, к нашей боли. Тут действовали международные организации, например ОБСЕ. Они же впоследствии, как оказалось, работали на западные спецслужбы. Мы же видим заявления той же Ангелы Меркель (кстати, Германия — страна — гарант данных соглашений) или Петра Порошенко. Все они говорят вслух, что все эти соглашения были лишь для того, чтобы накопить силы, потом нанести решающий удар и уничтожить жителей Донбасса. Это в международном праве называется геноцидом, и иных определений подобному не дано. Даже украинское руководство, да тот же самый президент, прямо заявляли, что им нужны не люди, а территории. Это все как раз говорит о целесообразности проведения специальной военной операции.

— Как обстояли дела перед самым началом СВО?

— В канун СВО нас начали очень сильно обстреливать, на территории Луганска было несколько терактов. По статистике, примерно в 100 раз возросло число обстрелов ЛНР, применялась и РСЗО, и дальнобойная тяжелая артиллерия. Примерно с середины февраля мы были вынуждены жить под постоянными обстрелами, началась гибель мирного населения, обстреливали гражданские объекты, в том числе критически важные. Более того, стали погибать старики, женщины, дети, и, естественно, все это было неприемлемо. Поэтому глава Луганской Народной Республики сделал заявление о том, что нужна мобилизация, поскольку на тот момент численность луганской народной милиции была на уровне мирного времени — сил и средств имелось недостаточно. На территории республики стали формироваться дополнительные отряды, которые позволили бы сдержать натиск противника. Впоследствии, после того как мы начали освобождать нашу территорию, нашли ряд подтверждений того, что украинские власти вместе со своими так называемыми партнерами, а по сути кураторами, планировали уже в марте совершить полномасштабное наступление. И только благодаря тому, что Владимир Владимирович Путин подписал указ о помощи республикам Донбасса, мы смогли не только сломать планы Запада, но и иметь какие-то положительные результаты, поскольку сейчас почти вся территория Луганской Народной Республики освобождена от оккупационной власти, и на данный момент не более 1–2 процентов еще находится в оккупации.

— Например, Игорь Иванович Стрелков прямо говорит, что он все начал и без него бы ничего не было, а народ Донбасса аморфен. Якобы только благодаря его, Стрелкова, усилиям началось восстание. Скажите, насколько это справедливое мнение?

— Сколько людей, столько и мнений. Я, как непосредственный участник, могу сказать, что, когда начался 2014 год, к нам приехало огромнейшее количество добровольцев со всего бывшего СССР. Кто-то имел боевой опыт, кто-то — высокие воинские звания, полученные в своих странах, в том числе и Игорь Стрелков. Он действительно в 2014-м пользовался огромным авторитетом на территории Донбасса, вокруг него начали формироваться народные отряды, ополчение, какую-то роль он, безусловно, сыграл на тот момент. Впоследствии все подразделения стали разрастаться и появились новые лидеры, герои на территории Донбасса, у которых тоже были успехи на полях сражений. Естественно, весь этот процесс, который у нас развивался, остановил «Минск-1». С того времени наши подразделения приостановили свою деятельность, многие влились в состав новых соединений и частей, став частью народной милиции. Некоторые же посчитали, что останутся на гражданке, поскольку тогда все рассчитывали, что конфликт будет урегулирован политическим путем.

— Как жители народных республик, в вашем случае ЛНР, восприняли 24 февраля 2022-го? Люди готовились к тому, что будет большая битва с Украиной?

— Исторические события, которые происходили в феврале того года, сложно переоценить. Могу сказать, что для нас, как для людей, которые этого ждали почти 10 лет, это было что-то абсолютно нереальное. Мы долго не могли поверить, что наконец-то свершилось и наши республики признали. Естественно, это воодушевило жителей Донбасса, порядка 98 процентов была поддержка всего происходящего. Когда мы проводили референдум впоследствии о вхождении наших республик в состав Российской Федерации, то такой явки, такого процента, наверное, за всю историю не было, по крайней мере я не припоминаю. И я все это видел, как люди голосовали, у многих были слезы на глазах, потому что это словами описать трудно, особенно тех жителей, которые находились в прифронтовых территориях и прекрасно понимали, что если мы не войдем в состав России, то нас просто сметут и, естественно, разбомбят. Воодушевление людей было колоссальное.

— Вы же присутствовали при подписании документа о вхождении народных республик в состав России?

— Так точно. Я лично присутствовал при этом историческом моменте, когда в Георгиевском зале ратифицировали документ о том, что мы входим четырьмя новыми субъектами в состав Российской Федерации. У всех представителей, которые приехали из этих регионов, был ком в горле и слезы на глазах, словами этого не описать.

— Противники СВО, люди с проукраинскими взглядами, скажем прямо, утверждают, что «вы решили обезопасить себя, республики, но ведь сколько убито за 8 лет, а сейчас в результате СВО». Что бы вы им возразили?

— Для начала я хотел бы отметить, что количество потерь среди гражданского населения и военнослужащих могло быть еще больше, например, раз в 10, в случае если бы планы Запада осуществились. Если бы они пошли в наступление, а мы знаем тактику и стратегию НАТО, когда просто выжигается земля со всеми жителями и постройками, бомбят все, а уже только после этого идет наземная армия.

Также нужно понимать, что в одном Донбассе военный конфликт бы не закончился. Мы были последним форпостом, который держал наступление на коренную территорию Российской Федерации. Украина используется странами Запада для того, чтобы развалить всю Россию. Уже есть ряд подтверждений, даже политическое руководство Запада этого не скрывает, что они спят и видят, чтобы РФ распалась на какие-то мелкие сегменты, когда можно было бы поступить так, как они это делали на протяжении последнего столетия: полностью выгрести ресурсы, а людей оставить в нищете. Так вот, те, кто говорит, что СВО была не нужна, пусть это обсудят с родителями детей, которых убивали все эти 8 лет. Могут, кстати, и сюда приехать, пообщаться с очевидцами событий. Я думаю, многое им станет понятнее. Возможно, у них появится некоторое осознание, но не очень верю в это.

— Украинская оккупационная власть на территории занятого Донбасса занималась запугиванием местного населения. По сути, это были каратели, которые жестко пресекали любое русское самосознание у людей. Наиболее известной стала пыточная тюрьма «Библиотека» в Мариуполе. Насколько это было серьезное явление?

— Степень серьезности можно оценить даже по тем фактам, которые были преданы огласке. Например, на территории ЛНР орудовало подразделение МВД «Торнадо», которое даже киевская власть, несмотря на ее позицию, признала преступниками и подтвердила, что они занимались пытками, убийствами, мародерством и изнасилованиями (после начала СВО осужденные участники батальона «Торнадо» были выпущены из тюрьмы и введены в состав ВСУ, фактическое наказание было отменено — прим. ред.). У нас, на территории ЛНР, таких «Библиотек» было огромное количество, в том числе в населенном пункте Айдар, где мясокомбинат переделали под пыточную. Там на крюках людей подвешивали и пытали. Это все есть в материалах уголовных дел. Огромное количество людей, которые не то чтобы пророссийские были, а просто пользовались российскими социальными сетями, получили сроки от 3 до 5 лет. Это даже не высказывания, а просто использование соцсетей.

Степень давления со стороны Украины была колоссальнейшая, люди оказались в заложниках, в рабстве на оккупированной территории. Вместе с тем огромное количество наших военнослужащих были с оккупированных территорий, они прекрасно знали, что там происходит. Скажем, в 6-м казачьем полку более 60 процентов были из Лисичанска, который тогда был еще оккупирован. Их родственникам угрожала смертельная опасность, многим не удалось выехать, дома просто сжигали. И все, что происходило, можно очень долго перечислять. То, что СВО поставила точку на этом издевательстве, — это факт.

— В 2014 году я следил за событиями, и мне кажется, что одними из первых, кто поднял восстание на Луганщине против нацистского переворота в Киеве, стали местные коммунисты. Это верное мнение? Как в целом луганские коммунисты повлияли на процесс становления республики?

— На территории Луганска находились представители Коммунистической партии, и они очень активно во время митингов и мероприятий, не предвещавших тех событий, которые потом развивались, участвовали, высказывали свою точку зрения. Они были неоднократно инициаторами проведения массовых митингов в поддержку того, чтобы все это завершить мирным путем. Но, когда начали развиваться события, представители Компартии участвовали в штурме СБУ, охране палаточного городка, многие представители партии ушли на фронт, стали легендарными командирами. Скажем, у нас в подразделении «Призрак» было много коммунистов, например, погибший Добрый (Алексей Марков, участвовал в боевых действиях с 6 ноября 2014 года, принимал участие в боях за Дебальцево, был награжден медалью «За боевые заслуги». Входил в состав совета командиров союза добровольцев Донбасса. Погиб 24 октября 2020-го в Луганске в результате ДТП — прим. ред.). Алексей Мозговой, первый и легендарный командир бригады, тоже придерживался коммунистических взглядов. Действительно, Компартия в этом смысле оказывала содействие происходящему, но говорить, что намного больше, чем остальные, повлияла на события, я бы не стал. Движений было много, и мы действовали единым фронтом.

«Фронт не замер, но мы используем тактику, когда уничтожаем и наносим поражение противнику до тех пор, пока его подразделения, находящиеся на определенных участках местности, полностью не утратят боеспособность» Фото: © Алексей Майшев, РИА «Новости»

«Нам не нужно продвигаться темпами, которые были во время Великой Отечественной войны»

— Вернемся к нынешним событиям. Какова ваша оценка того, что происходит на фронте?

— Если мы касаемся проведения СВО и ее итогов, то спустя год можно сказать, что есть ряд позитивных моментов. Прежде всего, это очень большое количество освобожденных территорий, которые были ранее в украинской оккупации. Сейчас освободительное движение наших войск продолжается, буквально ежедневно мы продвигаемся вперед на всех направлениях в зоне ответственности второго армейского корпуса МО РФ, и можно сказать, что инициатива на стороне российских войск. Украина, несмотря на колоссальные потери, все равно пытается сопротивляться, но справедливости ради нужно сказать, что этот противник весьма серьезный, тренированный. Поэтому, естественно, о легкой прогулке речи не может идти. Даже невзирая на эти трудности, ежедневное продвижение есть. Эта переломная ситуация идет на протяжении месяца.

— Уточню. Когда смотришь на карту боевых действий, видно, что фронт как будто замер. Да, отдельные территории занимаются, но большая карта не движется никуда. Насколько это верное впечатление?

— Неверное впечатление. Если посмотреть на карту боевых действий, то за последнее время, за последний месяц освобожден ряд населенных пунктов, это первое. Второе: нам не нужно продвигаться темпами, которые были во время Великой Отечественной войны, марш-броски по 100 километров в день, поскольку сейчас совершенно другие времена, вооружение, средства наблюдения, средства поражения, поэтому таких действий более не нужно. Они чреваты огромными потерями среди личного состава. Как следствие, фронт не замер, но мы используем тактику, когда уничтожаем и наносим поражение противнику до тех пор, пока его подразделения, находящиеся на определенных участках местности, полностью не утратят боеспособность. Мы их лишаем снабжения, что тоже вынуждает отступать, попадать в плен или быть ликвидированными. Такая тактика, конечно, замедляет продвижение, но весьма эффективна и хорошо себя зарекомендовала в последнее время. Именно благодаря ей наши наступающие порядки несут относительно противника крайне невысокие потери. Естественно, пусть мы где-то уступаем по темпам продвижения, но по эффективности это лучший из возможных вариантов.

— Когда смотришь видеоролики, как собирают украинских военнослужащих воевать, выглядит впечатляюще: толпа жлобов ловит одного мужичка, затаскивает в автомобиль, и это называется «добровольная мобилизация». Какого качества личный состав ВСУ, который находится непосредственно на передке?

— Скажу так — публика на фронте весьма разношерстная. Это можно объяснить тем, что регулярные войска перемешаны с такими мобилизованными гражданами. Есть военнослужащие, которые проходили обучение на полигонах НАТО, весьма квалифицированные специалисты, а есть те, кого через 2–3 дня после мобилизации отправляют на фронт, а буквально через неделю приходит похоронка. Естественно, эти люди не обучены, не имеют воинской специальности, а многие просто не умеют пользоваться стрелковым оружием. Выживаемость таких подразделений крайне мала, и они, как правило, погибают первыми. Можно также сказать о том, что эти военнослужащие совсем не мотивированы воевать, поскольку их действительно буквально под дулом автомата заставляют идти на фронт, и это крайне низкое морально-психологическое состояние бойца тоже отражается на его боеспособности. Как следствие, если мы говорим о том, что там происходит в целом, то какого-то усредненного портрета нет.

Мобилизованные воюют очень плохо, ветераны, идейные нацисты умеют хорошо воевать. Та тактика, которой придерживается украинское военное командование, позволяет сдерживать наши наступающие порядки ценой численного преимущества. Нас буквально закидывают пушечным мясом, затыкая по всей линии фронта дыры таким составом. От нас это требует определенных манипуляций, что растягивается во времени и затрудняет продвижение наших войск. Мы должны уничтожить противника, а уже потом идти вперед. А когда противника постоянно подбрасывают на одни и те же участки местности, то, разумеется, с этим связана и скорость нашего наступления.

— Судя по телеграм-каналам, главное сражение идет в районе Артемовска, наши начинают замыкать окружение города. Почему Украина так упорно за него держится? Я не специалист, но мне кажется, что эффективнее было бы отвести войска: город падет, а армия еще пригодится.

— Тактика и стратегия, которые украинское командование использует, не предусматривают сохранение личного состава. Что касается Артемовска, то говорить нужно не с точки зрения военной тактики и стратегии, а с точки зрения политической целесообразности. Артемовск был нужен для того, чтобы Владимир Зеленский выклянчил определенные денежные ассигнования, потом выпросил помощь в доставке средств вооружений и техники. На данный момент он это все получил, по крайней мере то, что хотел.

Сейчас, как говорят на Украине, это нужно для «незломленности», то есть для демонстрации высокого духа. Зеленскому еще необходимо время. Оно требуется для того, чтобы укомплектовать резервы, восполнить потери, создать боеспособные соединения, которые впоследствии могли бы вступить в бой на других участках фронта. А то, что они заявляют, вполне вероятно значит, что в действительности они планируют контрнаступательные действия. Для того чтобы выиграть время, Артемовск еще будут удерживать. Цена такого удержания крайне велика, поскольку безвозвратные санитарные потери (их количество от 300 до 500 в сутки) крайне болезненные. Вопрос, способна ли Украина платить такую цену, чтобы сдерживать наших штурмовиков, повисает в воздухе.

«Для того чтобы выиграть время, Артемовск еще будут удерживать. Цена такого удержания крайне велика» (на фото: жилые дома, разрушенные в результате обстрелов в Артемовске) Фото: © РИА «Новости»

«Сейчас идет активная милитаризация около Приднестровья»

— На прошедшей неделе появились сообщения, что что-то недоброе начинается в Приднестровье. С 14 марта в Кишинев прекращают летать самолеты. Нападет ли Украина на Приднестровье, на ваш взгляд?

— Вероятность существует, и она весьма велика. По тем данным, которыми обладаю я, сейчас идет активная милитаризация этого участка местности. Не следует забывать, что рядом находится Румыния, на территории которой присутствуют аэродромы натовских самолетов. Туда ежедневно прибывает огромное количество техники, ресурсов, личного состава, поэтому милитаризация этого участка вполне очевидна. Более того, многие подразделения, которые воевали под Соледаром, переброшены в Одесскую область и сейчас там находятся на доукомплектовании, боевом слаживании. То есть там уже есть боевые подразделения, которые смогут вести активную фазу боевых действий. Надо отметить, что такими провокациями и ударами они стараются открыть, возможно, второй фронт, где попытаются распылить силы Российской армии и ослабить таким образом ее позицию на фронте. То, что там происходит, действительно требует особого внимания, нужно следить за ситуацией.

— Владимир Путин говорил, что у нас около 150 тысяч призванных по мобилизации находятся в резерве. Как вы считаете, какова вероятность, что может открыться еще один фронт, скажем на севере в районе Сум или Чернигова, или эти резервы будут переброшены на существующие направления? Если да, может ли это произойти в ближайшее время?

— Замысел командования мне неизвестен. Даже если бы знал, то я бы его все равно не раскрыл, ибо это чревато уроном нашим войскам. В этом смысле я исхожу из данных открытых источников, поэтому могу сказать, что любой сценарий вполне вероятен. Русское командование станет учитывать целесообразность таких мероприятий, оперативная обстановка сейчас меняется ежечасно. В случае необходимости будет принято решение открыть новые участки фронта, чтобы одержать победу. Вместе с тем в приоритетном положении находится задача освобождения новых субъектов федерации от украинской оккупации. Это заявляли и в правительстве, и лично Верховный главнокомандующий.

— Есть слух, что будет весеннее наступление ВСУ. Насколько это вероятно?

— В любом случае украинское командование станет предпринимать некие действия, поскольку глухая оборона имеет смысл на ограниченный интервал времени. Так или иначе, нужно будет проводить контрнаступательные действия. Для этого необходимы силы, так называемые ударные кулаки, сформированные ударные части. Кроме того, этому должны способствовать погодные условия. У нас в большинстве своем чернозем, и западная техника откровенно вязнет в нашей распутице. А когда более-менее подсохнет, данный сценарий становится более вероятным. Тогда киевское командование сможет принять некое решение о начале наступления. К этому же времени накопится достаточное количество войск, появятся необходимые силы, вернутся с полигонов украинские боевики, которые проходят обучение на Западе. Тогда это будет вполне возможно.

Однако отметим, что они планировали и зимнее наступление. Например, населенный пункт Кременная они должны были взять еще в конце осени, когда они имели успех на краснолиманском направлении. Но так вышло, что их наступательные порядки были перемолоты и уничтожены, поэтому осуществить задуманное не удалось. Так что весенняя кампания может также стать нерентабельной, поскольку у них не будет необходимого и подавляющего количества сил и средств.

— Киевское командование, неся непредвиденные потери, было вынуждено затыкать дырки на фронте бригадами и батальонами, которые как раз собирались в эти корпуса, что в итоге привело к отмене зимнего наступления. Как вообще украинское командование с материально-техническим ресурсом и живой силой сможет себя воспроизводить?

— С сожалением вынужден констатировать, что резервы у киевского режима есть. Мобилизационный резерв — примерно около миллиона. Кстати, сейчас активно возвращают людей, которые уехали в западные страны, их буквально депортируют обратно, чтобы они могли служить. Также на регулярной основе поступают техника и боеприпасы, которые позволяют вести активные боевые действия и накапливать резервы. На данный момент мы можем говорить о том, что у украинских войск есть все необходимое для продолжения активной фазы боевых действий на протяжении весьма длительного периода.

— Нижняя оценка украинских безвозвратных потерь насчитывает около 150–170 тысяч человек. Это, по сути, не самый маленький город, который погиб целиком. Почему украинское общество на это так безболезненно реагирует?

— Дело в том, что нужно учитывать тот факт, что 8 лет западные спецслужбы занимались промывкой мозгов и ликвидацией всех инакомыслящих людей, уничтожением альтернативных мнений. Давайте посмотрим: на Украине не существует независимых средств массовой информации, которые могли бы доносить альтернативную повестку. Граждане просто не знают, что происходит на фронте. Сейчас ЦИПсО и СБУ работают над тем, чтобы нивелировать все негативные моменты, которые происходят на передовой. Поэтому, только когда они оказываются в Донбассе, начинают осознавать, что происходит. Обычные граждане, пока, к сожалению, остаются в неведении. А те, кто тайком смотрит альтернативные источники мнений, читает другие средства массовой информации, естественно, переживают за собственную безопасность, поскольку Украина перестала быть правовым государством. Сегодня там люди просто исчезают после того, как окружающие узнают об их пророссийских взглядах.

«Резервы у киевского режима есть. На регулярной основе поступают техника и боеприпасы, которые позволяют вести активные боевые действия» Фото: Станислав Красильников/ТАСС

«С 2014 года у нас действительно были украинские военнослужащие, которые переходили на нашу сторону»

— Недавно разговаривал с военкором Александром Сладковым. Он сказал интересную мысль, что Украина — это такой раб-гладиатор, который вышел на арену и сражается, чтобы умереть. Я его спросил, насколько украинское общество согласно с такой ролью. Он ответил, что раз там нет внутренних выступлений, внутреннего недовольства, то все с этой ролью согласились. Как прокомментируете такое утверждение?

— Прежде всего хочу сказать, что Александр Васильевич провел в Донбассе колоссальнейшее количество времени, практически жил тут очень долго и понимает, о чем говорит. Естественно, я поддержу его точку зрения, ибо я и сам беседовал с большим количеством украинских военнопленных. Действительно, такая позиция во взглядах прослеживается. Более того, если мы берем исторические параллели, то все мы помним, что Украина находилась длительное время под гнетом других стран, и, в принципе, это их устраивает. А если дополнить это тем, что им промыли мозги, вложили другие взгляды и позицию, то, естественно, такие биороботы получаются из обычных граждан, которые ранее вполне нормальными были.

— Ходят слухи, что сформирован батальон имени Богдана Хмельницкого из числа бывших украинских военных, которые, находясь в плену, приняли решение перейти на сторону России и народных республик. Это действительно так или это наш пропагандистский вымысел?

— Что касается Луганской Народной Республики, то мне неизвестны такие факты, когда украинские военнопленные во время проведения специальной военной операции были бы сформированы в отдельные подразделения. Но с 2014 года у нас действительно были украинские военнослужащие, которые переходили на нашу сторону и до сих пор сражаются в рядах уже Российской армии. Эти факты действительно на территории ЛНР есть и были, но они не носили массового характера. Сейчас у нас огромнейшее количество военнопленных, которые, увидев реалии происходящего, действительно изъявляют желание защищать свою Родину, поскольку поменяли кардинально свои взгляды, увидели отношение командования к ним, начали осознавать, что происходит на самом деле. Желающие есть, и это однозначно, их большое количество, но сформированы ли такие подразделения, сказать не могу.

— Как бы вы вообще охарактеризовали состояние украинских военнопленных, когда спустя примерно месяц-другой после пленения они понимают, что их никто не бьет, их кормят и даже готовы подлечить, если такая потребность имеется.

— Люди меняются кардинально, если коротко. Были такие случаи, когда с самого начала СВО к нам попадали мотивированные, националистически настроенные украинские военные. Они крайне негативно относились к нам. А позже, когда я общался с этими же людьми, которые провели определенное время у нас, действительно меняли свою точку зрения, поскольку вышли из информационного вакуума, им была предоставлена возможность смотреть и следить за происходящим по альтернативным источникам, они увидели отношение к себе. Случаев на фронте таких много, когда украинские боевики пытались покончить с собой, а не попасть в плен, потому что их настращали до такой степени, что мы их тут будем мучить. Но, увидев, что здесь никто никого не убивает, что придерживаются норм международного гуманитарного права, они начинают меняться.

— Проведем теоретическую операцию, вернемся на начало февраля 2022 года. Если бы Владимир Зеленский проявил политическое благоразумие, произошла бы СВО или нет? То есть являлась ли она неизбежной?

— Альтернативы проведения специальной военной операции не было. Если бы имелся хотя бы какой-то малейший шанс урегулировать все это мирным путем, мы бы им воспользовались. СВО начали, потому что шанса не было. Можно исходить из того, что мирные инициативы, те же Минские соглашения, оказались полностью нивелированы, напрямую было заявлено киевскими властями, что выполнять ничего не станут. Пошли ультиматумы со стороны украинского политического руководства. На любые мирные инициативы, предлагаемые со стороны Российской Федерации, шел отказ. Это был единственный способ для того, чтобы завершить все, что длилось более 8 лет. В любом случае основные задачи СВО не уничтожение украинского народа, а демилитаризация и денацификация Украины, поскольку там никаких независимых политиков или какого-то здравого сегмента просто не было и нет. Разговаривать там не с кем.