«Художники из Татарстана могут повторить успех «бурятского чуда», все предпосылки есть»

Ленар Ахметов: «Мне нравится, как выглядят здания Восточной Европы, возведенные в начале прошлого века, люблю фасады Санкт-Петербурга. Изображаемый мною город не современный, это не хай-тек, а именно классика» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Первое, что пришло в голову: «Неужели это я сделал?»

— Ленар, зрителей выставки «Взгляни на дом свой, ангел» особо впечатляет 6-метровый полиптих «Дежавю», над которым вы работали 1,5 года. Название отсылает к тому, что автор и зритель чувствуют себя сопричастными к той эпохе, которая была задолго до их появления на свет…

— Да, собирательный образ старого мира меня всегда привлекал. Наверное, повлияли детские впечатления, мое увлечение архитектурой. Мне нравится, как выглядят здания Восточной Европы, возведенные в начале прошлого века, люблю фасады Санкт-Петербурга. Изображаемый мною город не современный, это не хай-тек, а именно классика. Отсюда и название — словно я однажды уже был там, одновременно с этим испытываю сожаление, что не могу вновь оказаться. Хотелось передать ощущение тепла от этого нетехногенного мира, запечатлеть его, как на старой черно-белой фотопленке. Поэтому работа получилась монохромной.

Когда-то у меня была серия винтажной графики со старыми паровозами, которых никогда не было в действительности, — они выглядели как проект секретного конструкторского бюро. Я до сих пор езжу на старой машине — автомобиль надежный, мне нравится думать, что он весит две тонны — там сплошное железо, минимум пластика.

Работа Ленара Ахметова «Дежавю» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Хоть вы и не были в этом старом мире, все же по нему скучаете, верно?

— Честно говоря, да. На современного человека влияет мощный информационный поток. Иногда просто не успеваешь отвлечься, чтобы неспешно посозерцать, подумать. Многие погрязли в виртуальном мире, ощущают острую потребность в чем-то настоящем, естественном. Возвращаясь к теме архитектуры — меня радует, что Казань начала меняться, все чаще в строительстве используются натуральные материалы. Все-таки это очень приятно, когда ты ощущаешь, например, настоящее дерево, металл, стекло, кирпич.

Реинкарнация Палыча, символы времени в стекле и экспонат из журналов IKEA

Создавая «Дежавю», я не ставил цель оказаться в прошлом или в будущем. Это явление свойственно многим старым городам — в Казани, например, сохранились аутентичные дворики, попадая в которые не сразу понимаешь, в каком году оказался. Сегодня такие места могут служить декорациями для исторических фильмов. Они очень уютные и навевают ностальгию.

— А еще в «Дежавю» интересно изучать горожан. Они полноценные действующие лица. Вы закладывали для каждого из них некую историю?

— Да, этой целый мир! Без жителей это был бы мертвый город. Поэтому вот, например, встретились девушка и молодой человек. Рядом стоит бутылка шампанского и два фужера. Теоретически это либо свидание, либо день рождения. Можно заглядывать в окна домов, видеть в них жизнь — полки с книгами, накрытые столы, домашние питомцы. Я словно жил 1,5 года в этом пространстве «Дежавю» рядом с этими героями и проникся каждой мини-историей. Рекомендую зрителям внимательнее изучить каждого персонажа — интересно, какие истории увидят они.

— Особенно мне нравится образ девушки на мотобайке.

— Да, если допустить, что это условно 30-е годы прошлого века, то выглядит она крайне революционно, это вызов для того времени.

— В «Дежавю» сознательно была выбрана строгая черно-белая графика?

— Да, мне хотелось добавить цвет лишь в тех местах, где есть вода, ориентируясь на принципы нуарного кино, где при помощи определенного цвета расставляются акценты. Помните в легендарном фильме «Бойцовая рыбка» в цвете показывали только аквариумных рыбок?

— У вас есть уникальный авторский метод, благодаря которому вода, например, в «Дежавю» удивительным образом переливается. Как достичь такого эффекта?

— Я применяю голографические и зеркальные пленки, пейнт-маркеры, пластик, иногда фольгу. За счет этого получается такой блеск. В «Дежавю» я использовал фольгу с эффектом морозного стекла — когда наклеиваешь ее на витражную пленку, возникает ощущение водной ряби. Здесь важно объемно-пространственное мышление, когда ты можешь нарисовать дом с разных, порой неожиданных, ракурсов. Мне помог опыт работы в московской ландшафтной компании — я рисовал там малые архитектурные формы. Внимательно наблюдал за тем, как педагог из МАРХИ Вячеслав Лабзин рисует, меня это вдохновляло.

— Какие чувства были, когда все 8 секций образовали единое произведение и вы увидели полиптих целиком?

— Это невероятные ощущения! Первое, что пришло в голову: «Неужели это я сделал?» «Дежавю» создавалось частями и долгое время сохранялась интрига, каким будет общее впечатление. Окончательно работа заиграла, когда был выставлен свет, появилась возможность внимательно разглядеть все ее детали.

«Это моя реакция на актуальную повестку, а фольклорный орнамент позволил мне сделать емкое художественное высказывание» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Это новости того времени, просто мы их воспринимаем как орнамент»

— Облик нового мира представлен в вашей новой серии «Красные линии». Название отсылает нас к тому, что это графика красным по белому, или же речь идет о запретных линиях и стоп-факторах?

— Да, само название «Красные линии» отсылает к манере исполнения — в этой серии все красным по белому. Эти цвета присущи славянским народам, финно-угорским. У татар несколько иная гамма, но в этой серии применяется чисто татарская техника шамаиль, снова используется фольга. На эти работы меня вдохновила выставка в Русском музее — там я увидел экспозицию с национальной вышивкой, и, глядя на расшитые узорами полотенца, подумалось, что именно так могла выглядеть лента новостей в древности. Стоят дома с резными окнами, наши предки катаются на лошадях, петушки бегают в огороде… Это новости того времени, просто мы их воспринимаем как орнамент, а на самом деле это своеобразные бытовые зарисовки красными нитками на белом полотне.

Так появилась идея запечатлеть события последних лет в подобном орнаменте. Это моя реакция на актуальную повестку, а фольклорный орнамент позволил мне сделать емкое художественное высказывание — это куда интереснее, чем если бы это было реалистичное изображение. Совершенно справедливо вспоминается и термин «красная линия», который в последнее время мы слышим часто. Что может произойти за пределами этих «красных линий»? Где их предел?

Мне также было важно напомнить, что границы между народами условны, все мы находимся в одном этнокультурном пространстве, нас объединяет одна планета, наш общий дом, которому постоянно угрожает опасность.

— Да, поэтому название выставки к теме дома нас и отсылает.

— Конечно, возможно, через язык культуры однажды произойдет примирение между Востоком и Западом, я вижу только такой выход. В советское время, например, дипломаты из Москвы перед встречей с иностранными коллегами показывали им фильмы Леонида Гайдая — так они располагали к себе через культуру, через кино. Фольклорные орнаменты — часть нашего культурного кода, но эти традиции нуждаются в разумном переосмыслении. В моих узорах можно увидеть реальные паттерны времени, это своеобразный исторический документ. Любопытно спустя несколько лет будет отследить, какими окажутся новые символы российской действительности.

— В серии «Красные линии» неожиданно появляется образ девушки в стрингах. Что она символизирует? Это ведь не просто провокация?

— Она воплощает жену, мать, подругу. Все в тех же узорах мы видим военный парад, и этот контраст словно отсылает нас к знаменитому лозунгу 60-х: make love, not war. Мне нравится это противопоставление — жесткая, угловатая техника и изящная фигура девушки. В человеке нет углов, он выглядит естественно, а конфликты, которые постоянно разгораются в разных уголках планеты, противоестественны.

«Девушка воплощает жену, мать, подругу. Все в тех же узорах мы видим военный парад, и этот контраст словно отсылает нас к знаменитому лозунгу 60-х: make love, not war» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Молодой казанский медиахудожник Рамиль Резванов на основе серии «Красные линии» создал диджитал-арт. Его цифровое произведение в какой-то степени идеологически продолжает ваше художественное высказывание?

— Для меня это было неожиданно — получилась мощная коллаборация. Летом я вошел в экспертный совет open-call галереи «БИЗON» и еще тогда обратил внимание на портфолио Резванова, у него любопытные эксперименты в диджитал-арте. В его новой работе много надежд: ракеты из «Красных линий» превращаются в воздушных змеев, а оружие — в цветы. Мне очень понравился такой поворот и его творческий посыл.

— Хорошая находка — использование изоленты в одноименной серии. Как появилась эта идея?

— Этот материал почему-то как изобразительное средство не используется, хотя в самом названии уже есть слова «изо» (изобразительное то есть) и «лента». Мне показалось, что это может быть смелым графическим ходом. Тем более изоленты бывают разных цветов, толщины и длины. Я стал делать полигональные линии вокруг птиц, и получился какой-то невероятный эффект, потому что изолента находится на передней плоскости стекла, и возникает особое чувство глубины, пространства.

— В этой серии изображены птицы, но до конца непонятно, сбиваются ли они в стаи или, наоборот, разлетаются. Какова авторская трактовка?

— Птицы — это символ души человеческой и, конечно, свободы. Здорово, что в галерее «БИЗОN» они соседствуют с работами Рината Миннебаева, ведь он смотрит на города с высоты птичьего полета. Так наши произведения вступают в некий художественный диалог. Траектория их полета в этой серии не так важна. Обратите внимание, что птицы находятся за гранями крупных линий. Я сделал это намеренно, чтобы донести важный посыл — чувство свободы можно сохранить даже в тех случаях, когда кажется, что ты со всех сторон ограничен.

«Этот материал почему-то как изобразительное средство не используется, хотя в самом названии уже есть слово «изо» Фото: «БИЗНЕС Online»

— К образу птиц вы обращаетесь часто. В фонде галереи «БИЗON» есть несколько работ, на которых можно увидеть мистических воронов…

— Это очень древний символ — по сути, тотемное существо, которое часто встречается в национальных сказаниях. Достаточно вспомнить баит «Сак-Сок». Для меня птицы — это прежде всего вестники. Неслучайно есть примета, согласно которой в дом может залететь птица, когда человек умирает. Я сам был свидетелем такого случая, и для меня те же вороны несут абсолютно сакральный смысл. Птицы несут различные предзнаменования, но не только плохие, ведь о скором приходе весны мы тоже узнаем именно от них.

— На выставке «Взгляни на дом свой, ангел» также представлена новая серия «Инвожо». Можем расшифровать это название?

— Удмурты называют так день летнего солнцестояния. В этой серии я снова обращаюсь к женским образам, и девушки в графике становятся современными Берегинями. Плавный восточный орнамент и финно-угорские мотивы сочетаются здесь со славянскими, более угловатыми. В очередной раз мы наблюдаем взаимопроникновение разных культур, они обогащают друг друга. Эти заимствования часто встречаются в музыке, а в нашем случае сразу несколько национальных мотивов встречаются в серии «Инвожо», они выглядят очень гармонично в этом синтезе. Женский образ хотелось сделать без вульгарности, поэтому орнаменты выводятся на первый план, закрывая тело, делая его еще более желанным.

Серия Ленара Ахметова «Инвожо» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Хотя Башкортостан и Татарстан рядом, наше искусство отличается»

— На выставке ваши новые работы соседствуют с экспонатами Рината Миннебаева. Насколько я знаю, его серию Underground, которую мы привезли в Казань, вы видели еще в процессе создания в мастерской Миннебаева?

— С Ринатом мы знакомы около 20 лет. Я видел разные периоды его творчества, и мне действительно посчастливилось увидеть серию Underground еще несколько лет назад. В тот день Миннебаев собирал очередной город из этих маленьких домиков — это очень трудоемкий процесс, который требует невероятной усидчивости. И подумать тогда не мог, что наши работы встретятся в 2024 году на выставке в Казани. Для меня это соседство стало большой радостью, потому что был найден отличный ход — проект «Дежавю» словно вытекает из произведений Рината, но он представляет город в плоскостной форме, а у Миннебаева вид сверху.

«Для меня это соседство стало большой радостью, потому что был найден отличный ход — проект «Дежавю» словно вытекает из произведений Рината» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Урбанистическая тема на выставке поддержана проектом «Говорящие стены» — это коллаборация Динары Хёртнагль с уличными художниками Европы и России. Каково ваше отношение к стрит-арту? Насколько это направление развито в Набережных Челнах?

— В юности я увлекался граффити, участвовал в фестивалях уличной культуры, даже занимал призовые места. Мне очень нравится, что, во-первых, стрит-арт действительно уже стал явлением в истории искусств. Раньше это воспринималось исключительно как хулиганство, а теперь художники с уличным бэкграундом активно выставляются в галереях по всему миру.

В Челнах в уличном искусстве чаще всего есть элемент госзаказа, то есть наверху сидят люди, которые принимают решение, каким оно должно быть. При этом все мы понимаем, что настоящий стрит-арт не требует согласования.

Нашим уличным художникам не хватает экспериментов с материалами, ведь краска быстро выгорает. У меня был опыт восстановления уличного панно в Нижнекамске, и мы использовали современные аналоги советской керамической мозаики — у них повышенная адгезия, износоустойчивость, эта работа будет дольше жить. А еще когда я создавал «Дежавю», то представлял, как было бы здорово расписать в таком стиле целый фасад. Такой дом мог бы стать жемчужиной города, местом, куда будут приезжать туристы. Технологии позволяют воплотить эту идею. Если выйти за рамки шаблонного восприятия стрит-арта, каким еще он может быть? По идее, работы Рината тоже могут быть представлены на улице, его идею с городами тоже возможно масштабировать до размеров фасада.

— Вы возглавляете правление союза художников в Набережных Челнах. Эта работа отнимает много времени?

— У меня нет официального кабинета. Мое рабочее место председателя находится в мастерской. Я работаю, ко мне приходят люди, параллельно подписываю какие-то документы, а потом снова возвращаюсь к творческим процессам. Появление мессенджеров значительно упростило жизнь — работа с документами теперь оперативнее, иногда не требуется мого физического присутствия. Не скажу, что союз сильно отнимает много времени — мне удается балансировать между административной и творческой работой.

Я согласился на эту должность, потому что хотел подержать целую плеяду блестящих художников старшего поколения. Расцвет их творчества выпал на безвременье 90-х годов, когда казалось, что их творчество никому не нужно — в какой-то степени у многих возникло чувство невостребованности. Мы уже много лет восстанавливаем эту несправедливость и демонстрируем масштабный потенциал мастеров, которые где-то даже превзошли своих коллег на глобальной арт-сцене, но их труды во времена турбулентности остались не замечены. У них огромный потенциал, им необходима постоянная и чуткая поддержка.

— Вы ведь еще оказываете поддержку художникам молодого и среднего поколения, открываете новые имена. На кого рекомендуете обратить внимание?

— За последние годы сильно выросла Лиля Сафина — это уже сформировавшийся художник. Екатерина Быстрова преподает в школе дизайна «Да-да», у нее получается невероятная графика, она абсолютно уникальный мастер. Я для себя с таким удивлением обнаружил, что у нас есть одиночки, которые в своем замкнутом мире создали целые художественные вселенные. Выставки, которые сейчас делает союз, выглядят намного богаче: чувствуется изобилие сюжетов, самых разных направлений.

Также у нас есть уникальный художник — Андрей Устюжанин. Он создает 3D-головоломки. Это деревянные кубики со сложной замковой системой — их можно по три дня сидеть и разбирать. У Андрея по патенту около 200 изобретений выпускается по миру: Япония, Австралия, Германия…

— Ваш учитель, легендарный челнинский мастер Мадияр Хазиев уже видел работы, презентованные в «БИЗОNе»?

— Да, он частенько заглядывает в мою мастерскую. Сейчас Мадияр Шарипович готовится к персональной выставке в картинной галерее Набережных Челнов. В марте ему исполнится 75 лет, при этом каждый день он с утра до ночи проводит у холста. К выставке Хазиев готовит масштабную работу «Переселение народов» — 6 метров в длину. Он снова обратился к теме древних булгар, но творит в своей экспрессивной манере. Это невероятно видеть такого маленького Мадияра Шариповича на фоне такой большой картины. (Смеется.) Обязательно приезжайте посмотреть на нее в марте.

— Какие художники вас вдохновляют?

— Мне всегда нравился Дюрер. В общем-то, поэтому я к графике обратился. Эгон Шиле, Хундертвассер…

— Шиле, кстати, присутствует на одной из работ Хёртнагль…

— Да. Но, когда я увидел ее работы, сразу подумал про Хундертвассера: «Ого! Она, наверное, живет в Вене рядом с его музеем». (Смеется.)

— Мировой арт-рынок до сих пор под впечатлением от Даши Намдакова и целой плеяды авторов из Бурятии. Может ли тюркское национальное искусство повторить их успех? Возможно ли «татарское чудо»?

— Я думаю, это возможно. Если посмотреть работы Даши Намдакова, то явно считывается — это сделано в Бурятии. То есть сама земля подсказывает и диктует, каким будет произведение местных мастеров. Скажем, работы Миннебаева имеют графичный колорит, он присущ многим художникам Уфы. А у нас, в Татарстане, искусство более яркое, более восточное. Хотя Башкортостан и Татарстан рядом, наше искусство отличается.

Мне кажется, что среда для формирования «татарского чуда» уже создана. Художники старшего поколения — Зиннур Миннахметов, Мадияр Хазиев — создали серьезную базу для развития современного национального искусства. Необходимо находиться в вечном поиске, не бояться экспериментов. И научная база серьезная присутствует — достаточно проштудировать книгу Фуада Валиева «Татарский орнамент», например, и перенести это наследие в наше время. До нас, еще в 90-е годы, представители татарского авангарда проделали большую работу. Теперь наша очередь.