Сергей Анашкин: «Должен прийти талант, священный безумец, татарский Тарковский!»

Сергей Анашкин: «Основные регионы, где сейчас производится приличное кино, — Татарстан, Северный Кавказ, Бурятия и Якутия» Фото: пресс-служба фестиваля «Алтын минбар»

«Алтын минбар» прежде всего нишевый фестиваль»

— Сергей, вы хорошо знаете Казанский международный фестиваль мусульманского кино, ныне «Алтын минбар». А какое место занимает он в российском фестивальном движении?

— «Алтын минбар» прежде всего нишевый фестиваль. Думаю, вы понимаете, как важно иметь форум, где показывают не просто фестивальные хиты со всего мира. Важно делать фокус на определенные территории (регионы), на определенный тип культуры, и в этом смысле казанский фестиваль, бесспорно, уникален. Не помню другого российского форума, где бы показывали так много фильмов из стран Азии и Ближнего Востока. Во многих европейских странах есть фестивали азиатского кино, и в каком-то смысле «Алтын минбар» выполняет эту функцию в России. Да, у нас рождались этнические кинофестивали (например симпатичный форум в Уфе), но они быстро исчезали. А казанский живет, развивается и позволяет специалистам по неевропейскому кино знакомиться с новинками.

Подчеркну, он полезен не только зрителям, но и профессионалам, ведь многие фильмы теряются в общем потоке фестивальных картин в Москве и Петербурге. А здесь фокус сделан на страны, которые не так часто попадают в конкурсы других форумов.

— В этом году из названия фестиваля решили убрать слово «мусульманский». По-вашему, это поможет развитию форума или, наоборот, может помешать?

— Трудно ответить однозначно. Кстати, изначально форум назывался «Золотой минбар», а уже потом стал фестивалем мусульманского кино. Возможно, в нынешней идеологической и политической ситуации название «Алтын минбар» придаст ему определенный вес, если под маркой пропаганды традиционных ценностей не будет жесткой цензуры, это только поможет фестивалю. Понятно, что по нашему федеральному законодательству теперь много чего нельзя, но на казанском форуме изначально запрещалось показывать насилие, наготу, терроризм. Если останутся те же запреты, но не появится новых, это пойдет на пользу фестивалю.

— В этом году вы приезжаете на фестиваль в статусе приглашенного куратора. Какую программу будете представлять?

— Я представлю программу «Судьбы индийских племен». Кроме больших этносов вроде бенгальцев и маратхов, в Индии есть группы, которые называются «Официально зарегистрированные племена». Это люди, исповедующие индуизм, они есть и в центре, и на юге, и на севере страны. Есть даже целые племенные штаты, где большинство населения — представители коренных народов. По меркам многомиллионной Индии они малочисленные, а по меркам европейских стран — нет. Скажем, племя гаро насчитывает миллион человек — это больше, чем некоторые европейские нации. Фильм «Маама» режиссера из этого племени я покажу в программе.

В наших фильмах, как и в жизни этих племен, сталкиваются две темы. С одной стороны, государство их поддерживает: у зарегистрированного племени есть определенные привилегии — выплаты, чуть бо́льшие права на землю. С другой (особенно это характерно для Центральной Индии, где находятся залежи полезных ископаемых) — люди сталкиваются с дискриминацией: горнодобывающие компании пытаются всеми силами выманить их с родных территорий, чтобы начать там разработки полезных ископаемых. И в этой дилемме, как ни странно, государство на стороне промышленников, а не коренных жителей. Проблема дискриминации отражена в фильме «Черепаха под Землей». Отчасти ей посвящен фильм «Охотник за головами», он снят в штате Аруначал-Прадеш на востоке Индии, где живут монголоидные ребята, родственные тибетцам или племенам соседней Бирмы. В частности, там есть почти первобытная народная этническая общность нага. По сюжету фильма героя обманом выманивают из Священной рощи, прокладывают там скоростную автотрассу, и он больше не может исполнять в роще священные обряды.

Проблема столкновения традиций и современных веяний в разных картинах решается по-разному. Где-то это трагедия, где-то — трагикомедия, как в фильме другого режиссера из этого региона «Девять гор — одна долина». Там модернизация штата показана в позитивном ключе. Модернизация сильно влияет на жизнь коренных племен, иногда положительно, но чаще всего отрицательно.

Для России это уникальная программа, да и в Европе, кажется, не было ничего подобного. А ведь тема имеет право на существование. На индийских фестивалях есть отдельные секции, посвященные фильмам на языках разных народов, в том числе на языках малых племен. Но за пределы страны эти картины выходят редко.

«Алтын минбар» прежде всего нишевый фестиваль» Фото: пресс-служба фестиваля «Алтын минбар»

«Мы регулярно сетуем на то, что бум якутского кино должен закончиться»

— Вы не только эксперт по кино стран Азии, но также по фильмам, которые снимают в российских национальных регионах. Есть ли сегодня кинематограф за пределами Москвы и Петербурга? Какой продукт могут предложить авторы из национальных республик?

— В прошлом году случилась парадоксальная история. На фестивале «Киношок» в Анапе были показаны два фильма, снятые в Бурятии в локациях Байкала, — «Два капитана» и «Дух Байкала». Первый был сделан бурятским режиссером на московские деньги, второй — московским режиссером на деньги республики. И там и там пропагандировались правильные ценности. В «Двух капитанах» это международная дружба, затрагивающая несколько поколений. «Дух Байкала» — фильм о выживании и восстановлении разрушенных связей в семье. Это говорит о том, что в развитии регионального кино есть два потока. Скажем, в Бурятии правительство поддерживает подготовку местных специалистов среднего звена, чтобы больше съемочных групп из Москвы и Петербурга приезжали на Байкал и снимали фильмы, пропагандируя красоты края. В Татарстане тоже были такие попытки, но в целом для республики этот путь оказался тупиковым.

То, что якутские картины стали частью общенационального проката, уже общепризнано. На днях я летел из Екатеринбурга в Москву, и на борту можно было посмотреть фильм Николая Корякина «Тимир». В том же самолете рекламировали другой якутский фильм — «Чума», который выйдет в общероссийский прокат в сентябре. То есть нельзя говорить о едином векторе. В каждом регионе он свой, в зависимости от того, насколько там развито кинопроизводство. От того, насколько развит «полный цикл» (способность снимать свои фильмы), зависит устойчивость регионального продукта, его окупаемость и шансы подвинуться на общенациональный уровень. При этом фильм необязательно должен быть снят на русском языке, хотя наш зритель не любит субтитры. Хорошо иметь две версии: с субтитрами и с дубляжом. На дублированные фильмы обычный зритель ходит с бо́льшим удовольствием.

— Вопрос, который по-прежнему актуален: почему именно в Якутии возник такой кинофеномен? И надолго ли он с нами?

— Якутия никогда не знала государственности. Когда распался Советский Союз, возник социально-политический проект по оформлению якутской государственности, его курировал тогдашний президент республики Михаил Николаев. Были очень смешные вещи: скажем, в качестве дополнительного языка пытались внедрять английский (понятно, что это не прижилось), республиканским указом были основаны цирк и региональная киностудия. Это пошло сверху и было ожидаемо публикой.

Одновременно в начале 90-х годов появились независимые компании и кино стало коммерческим. До этого фильмы просто распространялись на DVD или VHS, а тут появилась возможность смотреть картины в кинотеатрах. Была выработана экономическая модель, позволяющая за маленькие деньги снимать кино, которое могло окупаться в самом регионе, без экспорта в другие области. Уже в середине прошлого десятилетия ситуация стала меняться — начали приходить московские продюсеры, а якутские режиссеры стали работать в том числе для общероссийского рынка. Возникло разделение, которого нет ни в бурятском, ни в татарском кино: появился якутский экспортный артхаус, который не любит местный зритель, но любят отборщики фестивалей, и местное коммерческое кино (ужасы, комедии, мелодрамы), которые смотрят зрители.

Мы регулярно сетуем на то, что бум якутского кино должен закончиться, потому что нет новых ребят. Но буквально за последний год дебютировали два очень приличных парня — Николай Корякин («Тимир») и Евгений Николаев («Кукушка»). Пока якутский кинематограф окупается на родной территории, пока его интеллектуальная ветвь попадает на фестивали и выходит в общероссийский прокат, пока появляются дебютанты, это кино скорее живо, чем мертво, и в ближайшее время я не вижу предпосылок к его деградации.

— Почему, допустим, в Туве, Хакасии или, например, богатом Татарстане такой феномен не возник?

— Прежде всего есть языковая проблема. В Якутии значительная часть этнических жителей владеет родным языком. Он является национальным маркером. А скажем, в Бурятии есть много диалектов, но литературный язык фактически мертв. На нем издаются газеты, но языком газет никто не разговаривает. Зачастую, чтобы договориться между собой, люди из разных субэтносов Бурятии переходят на русский. Та же проблема есть в Хакасии. Диалекты уходят, все меньше профессиональных актеров владеют родным языком.

А в Туве до последнего времени главным культурным явлением, маркером национальной идентичности и экспортным продуктом было горловое пение. Поэтому, условно, до кино не доходили руки.

В Татарстане же очень любят театр, зачастую именно он является площадкой, где национальное самосознание лучше всего себя выражает. Да, сейчас есть возможность показывать кино в районах республики, и это здорово, но, видимо, то, чего хочет массовый зритель, и то, что делают режиссеры-интеллектуалы, не совсем совпадает. И это проблема. Могу вспомнить «Микулая» Ильшата Рахимбая, которого в республике приняли без восторга, но он имел неплохую прессу. Фильм посвящен кряшенам, хотя снимались московские актеры, и он пользуется меньшим спросом, чем картины, скажем, Ильдара Ягафарова. Потому что у Ягафарова более мелодраматические истории. Они близки простому татарскому зрителю, который хочет понятного, живого и доброго кино. Ну а интеллектуальные изыски широкой публике за пределами Татарстана, видимо, тоже не очень понятны.

«Могу вспомнить «Микулая» Ильшата Рахимбая, которого в республике приняли без восторга, но он имел неплохую прессу» Фото: скриншот из видео

«В плане кинематографа Татарстан — благополучный регион»

— Вы сказали, что для Татарстана приглашение сторонних съемочных групп оказалось тупиковой идеей, почему?

— В Татарстане есть замечательный вуз [КазГИК], который готовит операторов и режиссеров — талантливые молодые ребята, которые могут сами снять фильм без привлечения московских специалистов. Так что в плане кинематографа Татарстан — благополучный регион. Другой вопрос, что здесь нет, как в Якутии, разделения на массовое и фестивальное кино — фестивальная ветка в РТ могла бы быть развита лучше. Но в каждой республике свои условия, и почему-то где-то что-то развивается, а где-то — нет. Это предмет отдельного разговора. В одном регионе определенная комбинация складывается удачно, в другом по разным причинам невозможна.

А вот буряты немножко злоупотребляют попытками через кино рекламировать регион. Они думают, что если случайный зритель посмотрит фильм о красоте Байкала, то немедленно туда поедет. Не уверен, что это работает.

— Сегодня в Татарстане снимают игровое кино, но громкие проекты случаются крайне редко. Когда нам ждать большой татарский фильм и есть ли предпосылки к тому, чтобы он появился?

— Нужны две вещи. Во-первых, количество должно переходить в качество. Во-вторых, должен появиться новый сумасшедший — великие вещи обычно создают не те, кто все просчитывает, сознательно готовит, сверяется с правилами и экономическими факторами. Должен прийти талант, священный безумец, который будет работать вопреки всему, некий татарский Тарковский! Его, опять же, могут не признать в деревнях, так как непонятно, о чем он снимает. Но этот режиссер переплюнет Звягинцева и всех современных режиссеров. Вот тогда татарское кино станет по-настоящему заметным и привлечет внимание за пределами республики.

— Вы уже упомянули о «Микулае» Ильшата Рахимбая, в прошлом году заметный фильм «Бери да помни» выпустил Байбулат Батулла. Может быть, от этих режиссеров поколения 30-летних стоит ждать прорыва?

— Возможно. Но это может быть и кто-то из старшего поколения. Я, например, еще чего-то жду от Салавата Юзеева. Надеюсь, он не совсем сошел с дистанции — его «Татарометражки» были очень смешными и национально ориентированными. Это были именно татарские комедии.

— Еще два заметных татарстанских режиссера — это Ильдар Ягафаров и Алексей Барыкин.

— Барыкин в прошлом преподаватель и привык все просчитывать. К примеру, «Водяную» он изначально делал для общего проката на русском языке. С одной стороны, Алексей пытался встроить в фильм татарские фольклорные мотивы. С другой — понимал, что, если углубиться в тонкости национальной культуры, его не поймут потенциальные зрители в других российских регионах. Барыкин всегда все простраивает, это режиссер с продюсерским мышлением. Я желаю Алексею успехов, но суперпрорывов от него не жду. Невероятные картины должен снимать человек с другим типом сознания — режиссер, который горит творчеством, а не просчитывает кассу.

Касаемо Ягафарова: важно, что он родился в Пермском крае и видит ситуацию немножко с другой стороны. Есть разница между жителем Татарстана и татарином. Татарстан — многонациональный регион, и Ягафаров смотрит на кино с точки зрения общей татарской традиции, а не только республиканской. Ильдар рассказывает сентиментальные истории, где есть понятный герой. Он совершает эпические подвиги, преодолевает невозможное, часто жертвует своей репутацией и даже жизнью, как в «Байгале». То есть существует персонаж, которому сочувствуешь, на которого хочется походить. В некоторых фильмах Ягафарова коллизии преувеличены и рождают особенно сильный отклик. В них есть яркий элемент мелодрамы, где-то хочется всплакнуть. Это нормально для обычного зрителя: человек пришел, проплакался и ушел просветленным. Ильдар владеет таким искусством катарсиса. Другой вопрос, что очень высоколобому зрителю это кажется простоватым, но Ягафаров и не для него снимает. Я был на показе картины Ильдара «Исэнмесез» в Екатеринбурге и видел, с каким восторгом местные татары принимали фильм. Во-первых, это родной язык, во-вторых, понятная история, передающая этническую психологию татарского народа.

— Но где брать деньги на большое кино? Министерство культуры РТ в год на все кинопроизводство в виде грантов выделяет всего 8 миллионов рублей.

— Это, конечно, копейки, но в последнее время ситуация с финансированием несколько изменилась. Если правильно подать картину, можно пройти на конкурсы в минкульт РФ. В последние 3−4 года федеральные деньги пошли в регионы, и, если защитить свой проект, пробиться на нужный питчинг и получить одобрение федеральных структур, есть шанс получить дофинансирование. По-моему, какие-то средства выделяет и фонд президентских грантов. Есть разные структуры, где можно дособирать деньги.

Но, если нет средств на съемку блокбастера с компьютерной графикой или на экранизацию эпоса «Идегей» с конными сценами на тысячу всадников, не надо их снимать. Нужно исходить из того, что есть под рукой, — делать нормальные драмы, картины, которые отвечают духу нашего времени или рассказывают о прошлом. Главное, что можно взять из опыта якутского кино, — понимание того, что фильм должен окупиться в регионе. Средства, которые привлекаются из республиканского и федерального бюджетов, должны быть покрыты прокатом. Как это сделать? Возможно, как раз режиссер и продюсер Барыкин лучше всех это и понимает.

«Главное событие последних 10 лет — то, что Александр Сокуров открыл в Нальчике свою мастерскую и выпустил целую когорту молодых кавказских режиссеров» Фото: © РИА Новости, РИА «Новости»

«Кинорибейт лучше всего работает в русскоязычных регионах»

— Что вы думаете о развитии кинорибейтов в России? Работают ли они у нас по-настоящему?

— Рибейт — это все-таки то, что рассчитано на приезжие группы. По этому пути пошла Бурятия, верный он или нет — мы пока не можем судить. В рамках программы по креативным технологиям они открыли при колледжах специальности для специалистов второго уровня — ассистентов, реквизиторов, помощников оператора и прочих. Теперь, если москвичи, питерцы или даже казанцы захотят снимать кино в Бурятии, им не придется везти с собой лишних людей. Если это сработает в Татарстане — хорошо, почему бы и нет? Но одна из главных проблем татарстанского кино в другом: Казань находится слишком близко к Москве, очень многие талантливые ребята уезжают в столицу и пока там растворяются.

Кинорибейт лучше всего работает в русскоязычных регионах, скажем, в Мурманской области, но там нет национального кино. У них просто стоит задача — предоставить услуги и привлечь съемочную группу, чтобы та оставила там часть своих денег. Совместить это с национальным кинопроизводством, думаю, вряд ли удастся. Но я могу быть неправ.

— А как удержать молодые таланты в Казани?

— Должен появиться либо очень крутой продюсер, либо очень талантливый режиссер, который наплюет на продюсеров и будет снимать авторское кино. Это два возможных направления, надеюсь, хотя бы одно из них реализуется.

— В каких еще национальных регионах России есть жизнь с точки зрения кинематографа?

— Главное событие последних 10 лет — то, что Александр Сокуров открыл в Нальчике свою мастерскую и выпустил целую когорту молодых кавказских режиссеров. Первая часть курса дебютировала в конце прошлого десятилетия, это были русскоязычные ребята из Нальчика. Кантемир Балагов и Кира Коваленко изначально снимали кино для общероссийского зрителя, даже если оно было на кавказскую тему. Сейчас Балагов релоцировался и будет делать фильмы для европейского или американского зрителя.

В последние три года было несколько интересных дебютных фильмов на национальных языках. К примеру, первый полнометражный чеченский фильм Малики Мусаевой «Клетка ищет птицу». Есть замечательная картина Олега Хамокова «Узлы» на кабардинском языке. Есть фильм Тины Мастафовой «Тембот», он в основном снят на русском языке, но это чисто этническая история. Есть еще Владимир Битоков. Интересно развиваются те ребята, которые решили делать кавказское авторское кино. Это прорыв, потому что раньше кавказское кино было кустарным и развивалось довольно плохо.

Что-то время от времени происходит в Башкортостане, но полный метр там снимают не каждый год, а самый талантливый из режиссеров Айнур Аскаров снимает то башкирское кино, то делает фильмы для федерального проката без национальной привязки.

Основные регионы, где сейчас производится приличное кино, — Татарстан, Северный Кавказ, Бурятия и Якутия.

Один человек — Юрий Курочка — работает в Хакасии. На Алтае с фильмом «Тропа» дебютировал талантливый режиссер Михаил Кулунаков. До этого он делал короткие метры, а сейчас работает над новой картиной. Что-то постепенно улучшается в тувинском кино, которое до последнего времени было кустарным. Там появился местный продюсер Виталий Петров и режиссер Ролан Ооржак. Если история будет развиваться, лет через пять мы сможем говорить о тувинском кино как о некоем приличном явлении. Пока же по качеству оно находится в стадии младенчества.